Мрак. Нанапрасная надежда

Тёмный парень с неприятным голосом оказался детективом. Его звали Ярославом и он, кажется, пользовался некоторым доверием в доме. Во всяком случае, выглядел и смотрел очень уверенно. Мне пришлось ждать, пока Зоя распорядится насчёт того, как и где ему расспрашивать нас, гостей. Эта пауза была неприятна, потому, что к её окончанию я поняла, что так и не подобрала слов. Я не знала, какие слова были бы адекватны. Впрочем, никто и не пытался быть адекватным вокруг. Сергей не покидал дивана, хотя его просили. Зоя сверлила взглядом Урри. А Урри повторял просьбу уйти, как будто думал, что на третий раз это сработает. И все же, я дождалась, пока Сергей не встал, и тогда подошла ближе. — Зоя. Но больше мне ничего сказать не пришлось. Зоя повернулась и очень резко ответила: — Соболезнования не принимаю. Но я не могла сейчас отступить. Чем быстрее разберутся в смерти мистера Стампа, тем быстрее я вернусь домой, к Нине. А я должна вернуться. Должна. — Я не хочу приносить соболезнования. Ведь я — тоже человек. А значит, «свои» мне ближе. Я никогда не дружила с Зоей слишком близко. И никогда не любила мистера Стампа. Мне жаль, что его убили, но этого недостаточно, чтобы желать утешить его дочь. В такие моменты ничто не может утешить. — Поздравления — тоже, — ещё злее и ещё холоднее отозвалась Зоя. Я ненадолго растерялась. Считает ли она, что я могла бы поздравить её? Считает ли, что так могла бы сделать Нина? Нет. Нина не могла. Нина хитрая. Она никогда не скажет чего-то циничного вслух. Не там, где её должны считать хорошей и милой. — Я не считаю, что вас есть с чем поздравлять, — твёрдо сказала я. — А что тебе надо?! — почему-то Зоя злилась все сильнее, и поэтому, я поспешила объяснить, хотя все ещё не была довольна формулировкой: — Я говорила с вашим отцом недавно. И он говорил о смерти. О такой же, какая ждала его самого. Зоя тут же переменилась. Все её внимание теперь было отдано мне. Такое жадное и порывистое, что даже жуткое. — Что он говорил?! — О человеке, которого убили так же. И о том, что при таком убийстве много шансов, что на самом деле человек жив, — медленно ответила я и лишь затем заметила важную логическую ошибку: он говорил так о случае, в котором тело пропало. Но ведь кроме мистера Урри его никто не видел. — Но шеф-то мертвее мёртвого, — и как раз он и решил тут же отбросить идею о том, что мистер Стамп мог выжить, подальше. Но у него не удалось. Не для Зои. Вся белая, она застыла, широко открыв глаза. — А как звали того, убитого? — пока она пыталась взять себя в руки, спросил Ярослав. Мне не очень хотелось отдавать ему, чужому, имя моего создателя. Но если бы я его утаила, это было бы странно и неестественно. И я сказала, как можно ровнее: — Даров Алексей Петрович. — Какая разница?! — взорвалась Зоя. — Урри, если ты участвовал в идиотском розыгрыше, я сама убью вас обоих! Я иду наверх! — и она бросилась к лестнице так быстро, что могла бы упасть. И крикнула Урри, чтобы он не ходил с ней. Но другим она этого не запрещала, и я решила, что тоже должна знать правду. Такой розыгрыш слишком жесток, но Нина, желая получить всеобщее внимание и признание своей ценности для других, могла бы такое устроить. И люди на это реагируют злостью, что вполне естественно. Поэтому, будет лучше, если я пойду с Зоей и удержу от беды. Тогда все мы скоро отсюда уедем. Но ещё на середине лестницы меня окликнули. — Эй. Я повернулась с неохотой. Это был Ярослав. Теперь я могла рассмотреть его внимательнее. Маленький, тонкий, но вовсе не такой, чтобы казаться незаметным или слабым. Весь в тёмном и глаза непроглядные. И очень соответствующий стандартам красоты. Только вот неприятный, как будто где-то там, за лицом, прячется острое лезвие, омытое ядом. И взгляд недобрый. И губы хищные, яркие. — Стамп не говорил больше ничего любопытного? Кстати, как вас зовут? Я не считала, что это «кстати». Вовсе нет. Я не считала и того, что должна ему отвечать. Если мистер Стамп жив, выдавать его слова тому, кому они не назначались, будет неправильно. — Нина, — назвалась я тем тоном, каким Нина отвечала тем, кого нельзя послать напрямую. Его — можно, но ситуация требует сдержанности. И я прибавила строго: — Наш с ним разговор не относится к делу. — Вы ведь думали так и про разговор о Дарове, правильно я понимаю? — не сдался он. Даже стал как будто ещё упрямее. — И лишь когда зашла речь, вспомнили. Но не сомневайтесь, в расследованиях бывают и более «маленькие, незначительные, не относящиеся к делу» вопросы, которые в действительности очень важны, — он заглянул мне в глаза, будто бы надеясь тем самым заставить подчиниться его воле. Но я стремилась стать человеком вовсе не затем, чтобы подчиняться любому, кто того пожелает. Он ничего не добьётся. — Если мистер Стамп жив, расследования не будет, — твёрдо сказала я. — Если Стамп жив, — не согласился он, — то такими шутками вполне заслуживает раскрытия своих тайн. Я помолчала немного. Заслужил. Заслужил. Многие люди заслуживают и худшего, но так судить нельзя. И все же розыгрыш жестокий. Жестокий и сам Стамп. А то, что я могу сказать, не такой важный секрет: — Он обещал сюрприз вечером. Ярослав недовольно хмыкнул. — Ну, сюрприз, конечно, удался на славу, — протянул он, и я сама удивилась, как могла упустить столь простую логическую цепочку. Слишком была занята эмоциями, которые должна показать. — А почему он заговорил с вами об этом? Об убийстве удушением? — Даров был моим другом, — эти слова трудно было сказать так же ровно и безразлично, как другие. — А сам мистер Стамп надеялся, что выжил кто-то другой, но он не сказал мне. Думаю, он хотел понимания. Судя по лицу Ярослава, он в такое понимание не верил вовсе. Не мог понять. Верно, ему незнакомы такие чувства, такое отчаянное стремление видеть живым того, кто уже умер. Лестница закончилась. Слишком быстро и резко Зоя открыла дверь в кабинет мистера Стампа. И сомнений никаких не осталось: мистер Стамп не шутил. Не разыгрывал. Слишком отчаянным был крик Зои. Я подошла к ней, но не решилась коснуться и успокоить. Ярослав, не дожидаясь её спокойствия, проскользнул в комнату первым. А за ним почти сразу же вошла Герда. Того, когда она пошла с нами, я не заметила. Но теперь видела, что не заметила так же и Сергея, и охранника, и Олю, которая вдруг мелькнула своим красным платьем где-то в стороне от нас. Куда она пошла?.. Я было думала проверить это, но тут Зоя будто очнулась и вошла в кабинет. И я — за ней. Ярослав как будто совсем не боялся присутствия смерти и не чувствовал себя чужим. Он осматривался по-хозяйски уверенно. Кружил вокруг мистера Стампа. Затем склонился над его бокалом, держа в руках что-то тонкое и блестящее. — Что ты делаешь? — спросила Герда. — Собираю образец. Беспокоиться не о чем, полиции останется большая часть. Кстати, советую здесь ничего не трогать, — даже ещё более уверенно посоветовал он, и, конечно, вызвал реакцию у Зои: — Начните с себя, — холодно потребовала она. Думаю, как и Нина, она не могла бы выдержать, чтобы кто-то чувствовал себя хозяином на её территории. — Как скажете, — кивнул Ярослав, но все-таки, я видела, что собранный образец он забрал с собой. Значит, он считает, что-то было в бокале. Этот бокал был здесь ещё когда я пришла к мистеру Стампу. — Мы здесь только с одной целью, — не дрогнувшим голосом произнесла Зоя. — У вас есть сомнения? — почти ехидно спросил Ярослав. Я мало знаю о человеческой смерти, не изучала этого вопроса специально, хоть и была ранена им дважды. Но по мистеру Стампу видно, он мёртв. Его лицо искажено так, что невыносимо смотреть даже для меня, машины. — Нет. Он мёртв. А это значит, мы идём обратно. Это логично. Ведь мы узнали, что мистер Стамп не шутит, за чем и шли. Но это нелогично. Найти и заметить что-то важное сейчас может быть полезно. Я обвела комнату взглядом. Заметила, что на ширме висит красивый, серебристый наряд. И что со стола мистера Стампа пропала дорогая книга. Но книга вряд ли может быть мотивом. Наверное, он убрал её в стол или переложил в другое место. — А эта дверь, куда она ведёт? — кажется, Ярослав цеплялся за последнюю соломинку, которую мог найти. — Это комната Урри. Он должен был быть всегда готов прийти на зов шефа. Сегодня он так и сделал. Жил, полностью привязанный и подчинённый. Так, как я — рядом с Ниной. Нина… Я бросила взгляд на окно, но оно было плотно закрыто шторами. В любом случае, сейчас уже поздно. Как там Нина? Что уже натворила? Что ещё натворит, пока я не вернусь, пока буду здесь? Сколько я буду здесь? Все вдруг стало противным и невыносимым. Голос Ярослава, настаивающий: — Вам не кажется, госпожа Стамп, что лучше будет осмотреться толком? — и голос Зои, шипящий: — Мне кажется, что я толком не знаю вас, Ярослав. Я доверяю Мику, поэтому, не против, чтобы вы поговорили с гостями. Но совать свой нос в вещи отца я вам не позволю. Холодный взгляд Герды. Всё вокруг. Я впилась ногтями в свои предплечья. Это человеческий жест. Он мне не поможет. Я должна смириться и ждать. Поделать ничего нельзя. И все же, все разговоры звучали пыткой. Каждая лишняя минута. — Хотя бы… Убедиться, что в комнате мистера Урри никого нет? — Открывайте. Но ничего не трогайте. Ярослав открыл комнату с таким грохотом, будто хотел кого-то напугать. И казался непростительно медленным. А когда вернулся, оказалось, что не нашёл ничего. Никого. В этом не было практического смысла. — На этом все. Мы вышли в коридор. Сергей все ещё был там. Странно. Он ни на кого не реагировал, как будто потерял смысл. Я заглянула в его неподвижные глаза и увидела в них себя: такую же бессмысленную и потерянную. И мне даже стало легче. Спокойнее. Да, сделать ничего нельзя. И это бессмысленно. Пока Нина не может жить без меня, она как будто человек, впавший в летаргический сон. Она есть, но её нет. И пока не заметно даже того, чтобы ей было лучше. Я должна стараться по мере сил. По мере приказов. Но если ничего не могу — ничего. Ничего. И почти тут же я задалась вопросом, почему же такое происходит с Сергеем. Что это? Ужас перед видом смерти? Осознание, что мистера Стампа больше нет? Что-то ещё?.. — Оставь его, — посоветовала Зоя. — Олег, проследи, чтобы он спустился и ничего тут не трогал. После мы все спустились вниз. И среди нас снова была Оля. Странная Оля. Весёлая Оля. Внизу я думала оставаться ближе к мистеру Урри, поскольку из всех собравшихся он все ещё был самым приятным для меня человеком, но Зоя тут же отозвала его к себе, на второй этаж. Думаю, она в комнате Стампа видела то, чего не заметили или не поняли мы. Я встала у окна. Мрак непроглядный. Наверное, оттого, что я не хочу видеть. Погрузив себя почти в бессознательность, я рассеянно слушала, как Ярослав рассказывает Оле и её другу сказку про то, как мальчик спас отца от тирана в маленьком королевстве, и за это был назван предателем. Не знаю, зачем детективу рассказывать такие сказки подозреваемым. Не знаю, где он взял такую. Но, бросив взгляд на него, я поняла. В жизни. В реальности. В своей жизни. И кажется, я понимаю её основную мысль. В мире так много маленьких королевств, где тираны определяют моральную цену поступков… Когда-то таким предателем для Нины была я сама. Дом — ее маленькое королевство, но сама она нередко думала, что её королевство — весь мир. Теперь же, когда ей известно, что все её владения кончатся домом, а там, снаружи, могут сделать все, что угодно, она больше не хочет выходить. Но как тогда, так и теперь, она зовёт предательством желание иметь счастье для себя у других. — Ты служишь свиньям! — злой голос Гурда как будто пробудил меня. Я знала, потому что Николай Степанович упоминал это однажды: свиньями называют господ Трифат недовольные. Он и сам не ценит их слишком высоко, общается потому, что они работают с технологией, близкой к той, которой он хочет обладать сам. Думать о Николае Степановиче не хотелось, но здесь, в зале, почти никто ничего не делал и не говорил. Изваяние-Герда стояла рядом с изваянием-Каем, хрупкая Суок держала за руку хрупкого Тутти, и оба они молчали, молчала Оля в объятиях Гурда, молчали охранники, и спустившийся вниз Сергей молчал тоже. Говорили только двое: Ярослав и тихая, напуганная девушка в зелёном. Она уже назвалась Лизой. В её рассказе лишь одно мне показалось странным: — Тут, за шторой, была девушка! Она исчезла, когда все стали танцевать. Ей бы как раз хватило времени… Когда все стали танцевать. — Как она выглядела? — У неё… Были синие глаза. Девушка с синими глазами. Если Лиза имеет в виду именно то, что сказала, то найти такую возможно. Ведь чистый синий встречается реже, чем голубой. Но это нелогично. Нелогично стоять и прятаться за шторой, если решился на убийство. Столь многие могли бы заметить… А если она бежала мимо нас, да ещё наверх, по лестнице — невозможно, что её не заметили. Танец был не таким долгим, а мистера Стампа задушили — на такое нужно время даже без сопротивления. Нет. Эта версия не годится. Но ведь Ярослав и мистер Урри появились не с лестницы — что, если в доме все-таки есть проход между комнатой охранника и главным залом? Возможно, я могла бы проверить. Чтобы проверить, нужно пройти по дому. Никто не запрещал ходить по дому. Но я успела только отойти от окна. Появилась полиция.

***

Я говорила с полицией довольно долго. Полчаса и ещё пять минут десять секунд. Они хотели знать о настроении мистера Стампа, о том, не давал ли он намёка, кого имел в виду, что из себя представлял Алексей Петрович, как связан со Стампом, как я связана со Стампом… Мне пришлось солгать, что я сама дружила с ним: Николай Степанович добился от Нины строгого приказа, запрещающего выдавать его имя посторонним, а особенно — полиции. Им не понравилось узнать, что Ярослав явился в дом неожиданно и ниоткуда, но, судя по его лицу после того, как расспросили его, он нашёл способ это объяснить. Наконец, нас отпустили по домам, потребовав сообщить, если вспомним что-нибудь новое. Я знала, что ничего не вспомню. Я спешила к Нине. Город промелькнул мимо разноцветным пятном. Я нашла её спящей на диване. Она не разбила посуды, но растерзала несколько красивых подушек. Я отнесла её в постель и укутала тепло. Затем занялась уборкой. И лишь потом, снова упав на колени в зарядочной капсуле поняла, как же устала. Как не хочу говорить о случившемся с Николаем Степановичем. Как мне страшно, но отчаянно-нужно знать: почему мистера Стампа убили так же, как моего создателя?