* * *
- ...таким образом, господа, я решил остановить свой выбор на генерал-фельдмаршале Сергее Кузьмиче Буняченко, - закончил свою речь долговязый сухопарый человек в строгих очках и не менее строгом мундире, и затем отошел в сторону с импровизированной, скупо освещенной сцены, уступая место объявленному преемнику. На какой-то миг в зале установилась тишина, и взгляды всех присутствующих уперлись в Буняченко. Командующий РОА поднялся со своего места и направился к сцене, провожаемый все теми же взглядами генералитета, собравшегося в зале совещаний главного штаба Андрея Андреевича Власова. Штаб был устроен в бывшем здании школы, а здесь когда-то был актовый зал - но сейчас, как и все здание, он порядком обветшал, со стен отклеивалась штукатурка, а большую часть стульев заменили самодельные простенькие скамьи. Удивляться, впрочем, не приходилось - так под бесконечными бомбардировками Люфтваффе, в нищете, разрухе и неопределенности Русской Анархии жила, а вернее выживала вся Самара и все ее окрестности, находившиеся под властью КОНР. Генерал Власов трудился не покладая рук, чтобы как-то исправить то незавидное положение, в которое РОА попала после распада союза с немцами (рано или поздно это должно было случиться, и генерал никогда особенно не питал иллюзий насчет теперь уже бывших союзников) - но это был поистине сизифов труд. Политические дрязги в КОНР с одной стороны, суровая реальность Русской Анархии с другой, все это купировало все старания Андрея Андреевича. Пусть он и не жалел, что пришлось пойти на союз с коричневой чумой, чтобы извести чуму красную, но так дальше жить было нельзя, нужно было как-то вырваться из трясины - и такая возможность предоставилась летом 1962 года, когда в Рейхе после неудачного покушения на Гитлера начала закипать смута. В общем и целом это был вопрос времени, но все же водоворот событий втянул в себя Власова и его окружение раньше, чем они ожидали. - Хоспода хенералы и офицеры... - начал свою речь новоиспеченный преемник, по обыкновению с сильным украинским акцентом, - ...и вы, Андрей Андреевич, я благодарю вас всех за доверие. Буняченко взял неловкую паузу, несколько смущенно оглядев присутствующих. Произносить речи он не любил, да и не умел, потому в такие моменты он чувствовал себя совсем не в своей тарелке. Однако показывать нерешительность было неосмотрительно, так как некоторые могли бы расценить это как слабость - чего допустить было никак нельзя. - Друзья! - наконец продолжил Сергей Кузьмич уже более уверенно, твердым голосом, - Разговор у нас с вами будет короткий. Все мы знаем, что происходит, и все мы понимаем, что должно быть сделано. Там, на востоке, наш с вами смертельный враг - и теперь, к счастью, прошло то время, когда нам пришлось пойти на союз с ним, чтобы остановить врага еще более страшного. Но прежде, чем мы... Решим этот вопрос, мы должны навести порядок у себя дома. Сейчас, когда немцам будет не до нас, нам выпал, возможно, наш последний шанс - так давайте же приложим все наши усилия... Тут Буняченко обвел твердым взглядом весь зал, задержавшись ненадолго на Милетии Зыкове и - нахмурившись - на Михаиле Октане. - ...чтобы воспользоваться этим шансом сполна. На нашей стороне наш боевой опыт, наша организация, которую мы смогли сохранить. Потому я скажу так - сперва большевики из ЗРРФ ответят нам за все сполна, а затем мы спасем всю Россию, и наши усилия, наши жертвы - огромные жертвы! - на которые мы были вынуждены пойти, наконец-то окупятся. Буняченко выдохнул и сделал шаг в сторону, дав понять, что закончил речь, а зал взорвался апплодисментами и одобрительным перешептыванием.* * *
Президент Русской Республики невольно улыбнулся, вспоминая тот момент. Тогда ему было не до смеха, и, если уж быть честным до конца, Сергей Кузьмич отнюдь не был уверен в успехе, но теперь те сомнения казались забавными. Однако то, что было дальше, вновь заставило президента нахмуриться.* * *
- Господин генерал-фельдмаршал! - окликнул телефонист склонившегося над картой Сергея Кузьмича, - Погранохрана докладывает, что аверинцы пересекли границу и двинулись на соединение с Фронтом! Буняченко крепко выругался. Этого он и боялся! Следовало ударить по этим проклятым танкистам первыми, но теперь уж ничего не попишешь. - Готовьтесь передавать директиву, - бросил главнокомандующий телефонисту, взяв лист бумаги и принявшись лихорадочно набрасывать новый приказ в связи с изменившийся оперативной обстановкой. Лето 1964 года выдалось жарким. Тупик анархии наконец-то разрешился, и западная Россия взорвалась - весной части РОА перешли границы татар и башкир, и после скоротечных боев оккупировали двух республик, а затем уже на РОА обрушился удар Арийского Братства, затем в войну против Братства вступила Вятка... Словом, к середине лета бои кипели на всем пространстве от Нижнего Новгорода до Урала. Кульминационным моментом стал ультиматум Тухачевского, отвергнутый РОА, после чего ЗРРФ начал войну - и вот теперь, когда Буняченко предстояло сообразить, как перебросить застрявшие в восточном секторе войска, пришло известие об Аверине, который все-таки переметнулся к красным. Однако волновался Буняченко зря - пусть РОА численно уступали своим противникам, имея на лето 1964 года 15 дивизий против порядка 20 у красных, все же офицеры и генералы РОА не зря учились в советских военных академиях и перенимали затем немецкий опыт. Сергей Кузьмич, воспользовавшись профессионализмом офицерского корпуса, сделал ставку на скорость и концентрацию, и потому к осени основные силы противников были наголову разбиты в серии "кессельшляхтов" - иными словами, окружены и уничтожены. В это же время восточной группировкой было покончено и с Арийским Братством.* * *
Воспоминания вновь заставили Буняченко улыбаться - все-таки эйфория от победы и конца пусть и одного, но кошмара, делала свое дело, и события прошлых лет уже не казались такими страшными, но исполненными отчаянной надеждой и удалью. Особенно когда они были вознаграждены - перед глазами Буняченко проплыла сцена суда над выжившим руководством ЗРРФ и показательные казни. О да, месть была сладка в тот день! Вождей других образований, попавших в руки РОА, впрочем, трогать не стали, они не успели натворить столько же, сколько большевики, да и Власов с Буняченко всячески желали завоевать лояльность справедливостью, а не террором. Потом были бункеры карельских лесов. Буняченко мимоходом воскресил в памяти момент, когда он проводил инструктаж генералов карельского фронта - переговоры с финнами провалились, и возвращать русские территории по-хорошему те отказались, а потому назревала война. Сергей Кузьмич тогда, помнится, произнес необычайно длинную речь, что финскую армию недооценивать нельзя - большевики это сделали, и расплатой был разгром. Финны упорные и умелые солдаты, и легкой прогулки ждать не стоит, говорил Буняченко, и вновь оказался прав. Финны оказали яростное сопротивление, но все же силы были явно неравны, и вдобавок финнам пришлось воевать на два фронта, ведь в Мурманске вспыхнуло восстание. В конце концов, когда фронт финнов был прорван и стремительным броском моторизованные части РОА дошли до Хельсинки, финны запросили мира, и результатом стала честная, как считал Буняченко, сделка - КОНР был возвращен Мурманск и Онега с преимущественно русским населением, а над Карелией был установлен кондоминиум с гарантированием прав как русских, так и финнов и карел. И пусть поражение и заставило Финляндию в какой-то момент вновь рассматривать союз с Рейхом, мир, установившийся тогда, исправно держался до сих пор. Гражданская война в Рейхе тем временем закончилось победой Мартина Борманна - не самый плохой вариант по мнению Буняченко, но все-таки приходилось признать, что запас прочности Германии был далеко не исчерпан, а Андрей Андреевич Власов скончался, так и не дождавшись наступления своей мечты, и Сергею Кузьмичу пришлось уже всерьез заняться управлением новообразованным государством, ведь с того момента он был уже не просто главнокомандующим РОА, но еще и полноценно вступил в свои права как глава КОНР. Ступив дальше по тропе памяти, президент поморщился, но дело было не в выпитой водке или воспоминаниях о тех днях.* * *
Дул ледяной ветер, перебивая своим заунывным воем скрип снега валенок Сергея Кузьмича. Было просто чудо, что штабной автомобиль вообще доехал по заснеженной дороге так далеко, но главнокомандующий был твердо намерен взглянуть на захваченное своими глазами. Через какое-то время продирания сквось свеженаметенные сугробы главнокомандующий и свита приблизились к чернеющим строениям за высоким забором из колючей проволоки, к которым лежал их путь. Буняченко приложил ладонь ко лбу, стараясь разглядеть табличку на воротах. Уже изрядно обветренная надпись гласила: ВОРКУТЛАГ НКВД СССР Внимание! Конвой стреляет без предупреждения! Даже спустя столько лет Сергей Кузьмич помнил немецкие лагеря для пленных, и судя по тому, что ему было известно об этом месте, не было решительно никаких оснований полагать, что заключенные тут страдали меньше - ровно наоборот. В его голове бешено крутился калейдоскоп из вызывающих содрогание кошмарных воспоминаний о лагерной не-жизни, но вместе с безотчетным страхом закипала и бешеная ненависть к создателям и содержателям этого места. Могут ли они вообще называться людьми, в самом деле? Человек ли Блохин, продолживший править северными лагерями даже тогда, когда никакого СССР уже больше не было? Человек ли этот сумасшедший пес Язов, который сменил Блохина и с удовольствием пользовался его наследством? Может быть, такие, как они, и должны находиться в таком месте? Может, таким чудовищам здесь самое место? А может... Страшная мысль промелькнула в голове Буняченко - мелькнула и исчезла, изгнанная волей генерала, взявшего наконец себя в руки. - Что будем делать, господин генерал-фельдмаршал? - нерешительно задал вопрос адъютант, но Сергей Кузьмич не удостоил его ответом. Развернувшись, он потопал обратно к машине, кутаясь в шинель и беззвучно шевеля губами. До охраны долетело лишь одно: - Ніколи знову...* * *
Буняченко передернуло. Да, тот день врезался в памяти надолго - но всего через пару дней его ожидал приятный сюрприз. Преследуя остатки добиваемых омских чернолиговцев, власовцы (или теперь уже буняченковцы?..) ворвались в Тюмень - и каково же было их удивление, когда они обнаружили в городе сохраняемую мумию Ленина, в свое время переправленную Бухариным на восток и с тех пор сберегаемую где-то у клики Кагановича, а после ее уничтожения Язовым этот омский мясник-психопат, что было весьма показательно, делать с ней ничего не стал. И теперь труп величайшего мерзавца в истории России попал в руки Русской Освободительной Армии - это ли не подарок судьбы?* * *
Сергей Кузьмич помнил, как тогда его сперва опять прихватил приступ гнева от одной мысли о преступлениях Ленина, но очень быстро гнев сменился ликованием и злорадством. РОА не только смогла отомстить красным на поле боя, но теперь еще и получила возможность уничтожить и сбросить с постамента их святыню! Генерал мысленно перебирал варианты - просто похоронить мертвеца, по-христиански отказавшись от мщения, после некоторых колебаний отпало, мертвец этого не заслужил. Так что же тогда сделать с мумией?.. Впрочем, ответ нашелся быстро. - Аркадий, - окликнул Буняченко временного коменданта Тюмени, - Вы говорили, что на окраине города есть свалка, на которой вы собирались сжигать мусор? - Так точно, господин генерал-фельдмаршал, - несколько обескураженно отозвался комендант, - Но почему вы спрашиваете? - В таком случае выкинь Ленина на помойку, - обезоруживающе улыбнулся Сергей Кузьмич, - А как спалишь вместе с мусором, развей на все четыре стороны!* * *
Генерал вновь ухмыльнулся, отхлебнув из фляги. Да, это определенно была замечательная идея! - Сергей Кузьмич? В палатку заглянул адъютант, и затем зашел внутрь, вытянувшись по струнке и щелкнул каблуками. - Господин генерал-фельдмаршал, разрешите доложить - для проведения парада все готово! Вас ждут на поле. Буняченко одним махом осушил остатки живительного напитка и встал из-за стола. - Ну что же, в таком случае не будем терять времени? Главком и его адъютант вышли из палатки и зашлепали сапогами по грязи временного воинского лагеря, разбитого в предместье Иркутска. Еще неделю назад тут бушевали бои, покуда власовцы ликвидировали очаги сопротивления последних защитников Дальневосточной Советской Республики. Но теперь последний оплот красных на территории России пал, Генрих Ягода был схвачен, выведен из своего логова и тут же расстрелян (Буняченко снова ухмыльнувся, вспомнив о находках в его штаб-квартире), и Россия была наконец-то собрана воедина, очищена от грязи - и пусть излечение всех ран займет еще много времени, пусть впереди было еще немало серьезных дел, но сегодня был чудесный день. - Как думаете, Андрей Андреевич бы нами гордился? - внезапно нарушил молчание генерал. - Определенно гордился бы, господин президент! - ответил адъютант. Сергей Кузьмич улыбнулся. - И не только он. Сегодня нами гордится вся Россия! И он был прав. Журналисты японских телеканалов транслировали происходящее не только в Японскую империю, с недавних пор союзную России, но и в Самару, Екатеринбург, Казань и другие крупные города объединенной Русской Республики, и подавляющее большинство людей ликовало - смута закончилась, а благодаря усилиям КОНР экономика страны не просто поднималась из руин, но и росла умопомрачительными темпами, и жизнь в страшной бедности и анархии уходила в прошлое. Наконец-то, спустя столько лет, на горизонте брезжила надежда и новый рассвет, хотя раньше казалось, что впереди только мрак. Буняченко под апплодисменты присутствующих поднялся на импровизированную трибуну, где было размещено все руководство КОНР и высокопоставленные гости. Сергей Кузьмич обменялся рукопожатиями с Меандровым, Жиленковым, Кромиади и Закутным, обнялся с Зыковым, кивнул генералам Генштаба и министрам, отцу Янису Мендриксу и прочим христианским священникам разных конфессий, а также татарским муллам из соответствующих автономий, общественным деятелям и почетным военным в отставке, Людвику Свободе и Евдокии Бершадской, и, наконец, поприветствовал иностранных гостей - японского военного атташе, торгового представителя США и посла Алаш-орды. Вот и настал момент истины, пора было подходить к микрофону. - Как вы знаете, дорогие друзья, я не большой мастер произносить речи, - разнесся из мегафонов голос главнокомандующего и президента над ровными рядами техники и солдат, готовых к параду, и собравшимися гражданскими, - Поэтому я вновь буду краток. У нас еще есть враги, они еще сильны - но мы наконец-то собрали воедино то, что было разделено, и мы навели у себя дома порядок. А потому пусть наши враги трепещут, ведь во всем мире не найдется такой силы, чтобы нас остановить. И сегодня мы празднуем нашу общую победу. Давайте же радоваться, ведь НАШЕЙ СЛАБОСТИ ПРИШЕЛ КОНЕЦ! Главнокомандующему под конец пришлось повысить голос, но он все равно потонул в ликующем вое толпы. Скромно улыбнувшись, Сергей Кузьмич поправил фуражку и вышел вперед, на край помоста. - Генерал-полковник Бутков! Сидевший верхом на коне еще довольно моложавый генерал с грудью в орденах рванул под козырек. - Я, господин генерал-фельдмаршал! - Начинайте парад! - Есть начать парад, господин генерал-фельдмаршал! И действо началось. Из динамиков понеслось мощное "Мы идем широкими полями", перекрывающее даже рев танковых двигателей и лязг гусениц. Мимо трибуны с грохотом шли танки подопечных генерал-полковника Буткова, бессменного командующего группой армий "Бутков", прошедшей с боями от Волги до Тихого океана - первая танковая дивизия РОА "Генерал Власов", уступая месящим грязь вездеходам МТ-ЛБ мотострелков дивизий "Разин", "Пугачев", "Антонов" и "Булавин" из состава пятой ударной армии, всегда шедшей на острие прорывов. Шел артиллерийский полк одиннадцатой пехотной "Железной" дивизии, отличившийся безупречным выполнением всех видов стрельб в одном из ключевых сражений Обско-Енисейской операции, шли гвардейцы национальных формирований - украинской дивизии "Богдан Хмельницкий", беларусской "Князь Витовт", татарско-мусульманский "Идель-Урал", поляки из "Белого Орла" и добровольцы финно-угорских народностей из дивизии "Сыктывкар", урчали дизели танковых дивизий "Оплот" и "Свобода", шла техника и пехота менее прославленных соединений, но свой вклад в общую победу внесли все. Возглавляли парадные колонны снискавшие славу полководцы - командармы 1, 2 и 3 общевойсковых, 4 танковой и 5 ударной армий, шли Мамсуров, Зайцев и многие другие, а над их головами завывала реактивная авиация - минули те дни, когда небо для РОА расчищали жалкие остатки поршневых самолетов времен прошлой мировой войны. Буняченко счастливо улыбался, любуясь своими подопечными в их моменте славы, когда его кто-то осторожно подергал за рукав. Обернувшись, генерал обнаружил очкастого референта по проекту "Молния". - Простите за вторжение, господин президент, но это очень важно, - возбужденно зашептал тот, когда Сергей Кузьмич коротко кивнул, дав разрешение говорить, - У нас прорыв! В ближайшее время нас ждут очень хорошие новости! Блеснув очками, референт отошел и присоединился к толпе наблюдателей, а президент и главком хитро прищурился, продолжая наблюдать за парадом. - А вот это уже интересно! - протянул он одними губами. В небесной синеве ярко светило солнце. День был поистине чудесный.