Саргассум

31 июля 2007 года, полтретьего ночи, «Клуб Ватерлоо», Нассау, Нью-Провиденс, Багамы Полчаса спустя официального закрытия клуба хостессам удалось с помощью ярко-синих шотов за счет заведения заманить разогретых магглов к терминалам для оплаты счетов за напитки. Гарри и его компания предпочли подождать своей очереди наверху, за столиком в ВИП-ложе, чтобы толпа разошлась. Теми же мыслями, очевидно, руководствовался и Снейп, который весь последний час просидел за барной стойкой возле танцпола над одним единственным квадратным тумблером с чем-то янтарным — виски, если судить по форме стакана. Однако это была не единственная причина, которая мешала ему сдвинуться с места — за стойкой, закинув ногу за ногу и прижавшись к Снейпу бедром, сидела темноволосая молодая женщина, вся в черном: в кожаном топе с заклепками, короткой и пышной тюлевой юбке и туфельках на плато. Гарри перегнулся через перила вниз, силясь рассмотреть подробности. По правую руку на полукруглом белом диване сидел бросающий на него удивленные взгляды Драко, но Гарри давно уже перестал делать вид, что во всем заведении его интересует хоть что-то, кроме Снейпа. Насколько Гарри мог судить, женщина была несколько старше его самого и его друзей, но насколько старше — на пять лет или же на все десять, — определить затруднялся. Снейп, сидящий к ней вполоборота, особо бурных эмоций в ее адрес не выказывал, но и не сделал до сих пор ничего, что могло бы заставить дамочку отлипнуть. Диджей, красивый мулат лет тридцати пяти-сорока в белой рубашке и белых джинсах, уже не запускал битовые плейлисты, а вместо этого поставил медленную латинскую музыку, чтобы толпа угомонилась, поимела совесть и разошлась. Постепенно становилось тише, только с улицы, с террасы у подсвеченного фиолетовым бассейна, еще доносились взрывы смеха. Не обращая внимания на своих спутников, Гарри пытался прислушаться к разговору. Молодая женщина казалась перевозбужденной — возможно, и выпившей — и быстро, глотая слова, говорила по-английски с испанским акцентом. Каким-то образом в разговоре участвовал и диджей, с ревнивой злобой глядящий на парочку за барной стойкой. Толпа внизу практически рассосалась, и можно было уже платить и уходить. Но Гарри ни за что в жизни не ушел бы теперь из клуба — не имея ни малейшего понятия, что происходит между этими тремя, он собирался досмотреть представление до конца. Диджей, которого звали Рикардо, обращался по-испански на повышенных тонах к женщине, которая, как понял Гарри, была его женой. Жена, которую звали Палома, капризничала — она только познакомилась с этим «амиго» (Снейпом), желала с ним танцевать и требовала музыку. Рикардо настаивал, чтобы она шла домой. Снейп выглядел позабавленным сценой супружеской ревности. Он несколько раз что-то негромко сказал — Гарри не мог разобрать слов, — чем, видимо, подлил масла в огонь. Возможно, и намеренно, если судить по хищной полуулыбке, притаившейся в уголках губ, и злом посверкивании темных глаз. Рикардо принялся агрессивно жестикулировать перед Снейпом, и лицо того застыло. Гарри вскочил со своего места и бросился вниз. Еще не хватало, чтобы Снейп начистил сопатку оскорбленному мужу, и разбирайся потом с маггловской полицией. Но, конечно, не таким человеком был Снейп, чтобы опуститься до уличной драки с магглом. С изысканной вежливостью тот предложил диджею сыграть в «карибские двадцать одно», разновидность блэкджека. Ставкой Рикардо являлся танец с леди, а в случае проигрыша Снейп должен был уплатить десять тысяч долларов. Гарри был готов аплодировать Снейпу — так элегантно унизить одновременно и мужа, который неизбежно проиграет, и жену, на которую приклеили этикетку с ценой и низвели до положения товара, был способен только он. Одна из хостесс принесла несколько нераспечатанных колод карт. За спиной у Рикардо столпился персонал ночного клуба. Спутники Гарри, тоже уже спустившиеся из ВИП-ложи на галерее, встали поодаль. Палома, предсказуемо, пребывала в восторге — она была польщена вниманием такого мужчины и ничего дурного не видела в том, чтобы два самца разобрались между собой, кто из них имеет больше прав на самку. Гарри скрипнул зубами. Он даже не очень ревновал к девчонке, хорошо понимая, что Снейпу она на фиг не сдалась и этот спонтанно образовавшийся любовный треугольник просто удобное средство, чтобы слить излишки агрессии. Но он бешено ревновал к тому, что побудило Снейпа вообще испытывать агрессию «такого» рода. Фрустрация, вот что это такое. Снейп хотел чего-то, чего не мог получить. Игрок — Снейп — должен был обыграть дилера — Рикардо. Гарри доводилось наблюдать, как играют в блэкджек в маггловских казино в Лас-Вегасе — с восемью колодами и машиной для перемешивания и раздачи карт, чтобы снизить преимущество игрока перед крупье. Диджей предложил играть четырьмя колодами, а перемешивать карты вызвался его дружок-бармен. Увидев, какими улыбками обменялись диджей и бармен, Гарри слегка напрягся. Рядом неслышно возникли Рон и Драко. Но Снейпу все это было фиолетово, он даже высокомерно согласился сесть спиной к банкомету, чтобы не иметь возможности отследить расположение карт. Гарри уже понимал, что долгая игра не входила в планы профессора: тот хотел макнуть мужа лицом в грязь, дать понять жене, что танец — это все, что ей обломится, и надменно удалиться в закат. В данном случае скорее в рассвет. Но уйти и оторваться от действа Гарри все равно не мог — Снейп был как наркотик, и Гарри прочно сидел на игле. За один из столиков уселись Рикардо, бармен и Снейп — последний, скрестив руки на груди, сидел спиной к столу. Распечатывая и вполне профессионально перемешивая колоду за колодой, бармен передавал карты Рикардо. Снейп сидел неподвижно, горбоносым профилем, гордо поднятым подбородком и распущенными черными волосами напоминая индейского вождя. Палома жадно следила глазами за происходящим. Гарри, впрочем, не менее. Только Снейп обломал им всем кайф — главным образом, конечно, Рикардо, — и спектакль закончился, не успев начаться. Дилер сдал Снейпу две карты и взял две карты себе, одна из которых была открыта, а другая — закрыта, то есть лежала на столе рубашкой вверх. Дилер открыл карты и озвучил расклад: у Снейпа были двойка и восьмерка, у дилера — пятерка и тройка. — Удваиваю, — равнодушно произнес Снейп, и среди наблюдателей пробежал шепоток. — Отказ от игры после дабла согласно правилам невозможен, — предостерег его Рикардо с хищной усмешкой. — Дабл, — непререкаемым тоном потребовал Снейп. — После дабла ты получишь только одну карту, — попробовал запугать Снейпа его дружок бармен. Присутствующие затаили дыхание. — Долго мне еще ждать? — мурлыкнул Снейп так тихо и ласково, что у каких-то там магглов, не прошедших суровую школу Хогвартса, должно было все оборваться внутри. Дилер быстро раскрыл следующую карту игрока и молча уставился на нее. — Двадцать одно, двадцать одно! — захлопала в ладоши Палома. На столе лежал туз. — Северус выиграл! Они уже поближе познакомиться успели, как мило. От Снейпа Гарри бы вполне мог ожидать, что даже проведенная со случайной любовницей или любовником ночь не заставит того назвать свое настоящее имя. Снейп обернулся и схватил лежащие на столе карты. Рикардо угрюмо молчал — они не оговорили, что делать в случае удвоения, и он не мог предложить ничего, кроме обеих первоначальных ставок — танца и десяти тысяч долларов — против тех двадцати тысяч, которыми рисковал Снейп (никто ничем не рисковал, но откуда магглу было об этом знать). Карточный долг — долг чести, и Рикардо обреченно полез в карман за бумажником и принялся пересчитывать наличные. Конечно, у него не было при себе такой суммы, и он повернулся к мрачному бармену. Вдоволь насладившись мучениями маггла, Снейп снисходительно сказал: — Нет, не нужно денег. Я прощу тебе долг за второй танец с Паломой. Рикардо обернулся и уставился ему в глаза. — А ты проигрываешь так же красиво, как выигрываешь? — поинтересовался он. — Не знаю, — сухо ответил Снейп. — Я никогда не проигрываю. — Ну, а я проиграл, — преувеличенно бодро провозгласил диджей. — Кто платит, тот заказывает музыку. Что мне поставить? Выбирай, — спросил он Снейпа. Снейп жестом предложил Паломе выбрать танец, и та, победно усмехаясь мужу в лицо, объявила: — Бачата. Стерва. Решила основательно позлить мужа, никчемного маггла, и, не зная того, нечаянно рассердила одного из самых могущественных магов из ныне живущих. Гарри до крови прикусил губу, чтобы удержаться и не разнести здесь все в труху. Все, что Гарри знал: технически бачата была одним из самых простых и доступных для новичков латинских танцев. Одна беда — партнеры танцевали под ритмичную и меланхоличную музыку, тесно прижавшись друг к другу бедрами. Воплощение нежного секса. Снейп, казалось, ничуть не потерял своего апломба, но Гарри не был уверен, что тот вообще знаком с латинскими танцами. Стандартные светские танцы — дело другое, Снейп как декан Слизерина обязан был обучить основам учеников, как сделала МакГонагалл на четвертом курсе. Отогнав от себя зрелище Снейпа, танцующего в вальсе с Драко женскую партию, и изо всех сил стараясь удерживать в узде темперамент, Гарри уговаривал себя, что как-нибудь переживет эти три минуты, или даже пять. Сколько потребуется. Рикардо передвинул рычажок на своем пульте, и раздались звуки известного в Доминиканской республике и за ее пределами сингла группы «Aventura» — «Obsesión» («Одержимость»). От танцора здесь требовалось только прижимать к себе партнершу, не мешая ей совершать красивые волнующие движения, ничего сложного. С этой задачей Снейп справился на ура, как всегда справлялся с тем, за что брался — плавный, свободный от всего лишнего танец. Белая рука мужчины на тонкой талии женщины, узкие мужские бедра, прижимающиеся к животу партнерши, мягкие чувственные движения. «Нет, это не любовь — то, что ты чувствуешь, это называется одержимостью» — сообщил Гарри полный тоски мужской голос под струнный речитатив гитары. Гарри стиснул кулаки. Он знает об одержимости все, повторяет себе каждый день этими же самыми словами. Скажите ему что-нибудь новенькое. Бойся своих желаний. Проклятая бачата закончилась, но оставался второй танец. И в зале был, помимо Гарри, еще один человек, который терзался ревностью. Диджей Рикардо, прищурившись, наблюдал, как его жена закидывает ногу на ногу мужчины, обнажая округлое белое бедро. Музыка умолкла, и под аплодисменты присутствующих Снейп галантно обозначил символический поцелуй ручки партнерши, крепко вцепившейся в свою добычу и все еще стоявшей к нему неприлично близко. Гарри тихо выдохнул. Во рту был привкус крови. Мерлин, дай ему сил. Сейчас девчонка потребует самбу или еще что-нибудь эдакое. — Леди выбирает второй танец, — низко проговорил Снейп. — Танго! — прозвенел голос Паломы, и сразу стало тихо. Рикардо нехорошо улыбнулся. Прямо вот совсем нехорошо. — Конечно, дорогая, — медовым голосом сказал он и жестом показал партнерам стать в исходную позицию для танго. Рикардо передвинул рычажок на пульте. Гарри ожидал элегантного, классического аргентинского танго — «Por Una Cabeza» или «La Cumparsita», которые беспрерывно звучали в каждом порту из каждого маггловского утюга — но не этого. Переливающиеся звуки рояля породили предчувствие катастрофы, которое только было подчеркнуто драматичным звучанием скрипки. Низкий ритм виолончелей вступил в мелодию, и тонкое скрипичное соло лозой оплелось вокруг него. «Ро-о-о-оксэнн», — вымученно простонал хриплый голос. Прильнувшая к партнеру по танцу Палома тоже этого не ожидала. Бросив панический взгляд в сторону мужа, она прошипела: — Мы же не можем!.. — Поздно, — оборвал ее Снейп. — Мы танцуем. — И сделал первый поворот. То, что Гарри видел, притягивало взгляд и завораживало, но то, что Гарри слышал, вонзилось ему в грудь, как холодящая сталь кинжала. «Роксэнн, тебе не нужно больше зажигать красный фонарь Эти дни закончились Тебе не нужно продавать свое тело ночи», — хрипло умолял неизвестный мужчина свою любимую. Палома была божественной танцовщицей, это Гарри вынужден был признать. Рядом с ней даже явно менее опытный Снейп смог с достоинством исполнять основные шаги танго. Насколько мог судить Гарри — никаких сложных па, все внимание отдано партнерше. В танце как в жизни — мужчина ведет, подчиняясь желанию женщины. Первая часть «El tango de Roxanne» закончилась. Драматичные быстрые ритмы сменились на более медленные, тихие, протяжные. И сменился солист. Тот, первый, с хриплым надтреснутым голосом, был старше. Он все повидал. Он знал всему цену. Он видел женщин, стареющих на панели, идущих по улице ради денег. У второго был голос совсем молодого еще мужчины, не старше Гарри. И в этом голосе звучала неизбывная тоска — предчувствие скорого конца. С первым же тактом второй строфы Палома, уверенно станцевавшая вступительную часть, растерянно остановилась, не зная, как реагировать на смену ритма. Снейп резко притянул ее к себе — так близко, что между ними не было больше ни полушага, и они двигались теперь как одно целое, плотно прижавшись друг к другу. Пара танцевала так, будто это было последнее, что им суждено на свете, будто танго в беспощадном свете прожекторов — это все, на что для них расщедрилась неумолимая судьба. Но не танец пробрал Гарри до мурашек. Голос солиста, так похожий на его собственный, дрожащий, задыхающийся голос молодого мужчины, влюбившегося не в того или не в ту — в проститутку, продающую тело за деньги. Принадлежащую всем, кроме него. Молодой человек умирал от ревности, и вместе с ним — или вместо него — умирал Гарри. «Его глаза на твоем лице Его рука на твоей руке Его губы ласкают твою кожу…» И последнее, пронзительный, беспомощный крик — «Я не могу этого вынести». Гарри мучился похотью, мучился желанием, всем, чем угодно — но только сейчас его по-настоящему накрыло ревностью. Не к Паломе. Какая нелепица. Маггла, которую Снейп завтра и не вспомнит, даже если сегодня трахнет. Не к ней Гарри ревновал. А к нему. К Темному лорду. Красные глаза устремлены на лицо Снейпа. Голубоватая рука касается узкой ладони, проводит пальцем по предплечью, царапает острым ногтем метку. Безносое лицо склоняется над распростертым под ним хрупким телом. Бледные губы касаются гладкой белой кожи. Ощущение катастрофы нарастало с угрожающим звоном литавров. Это было. Гарри сам видел. Этого не могло не быть. Снейп — шлюха. Снейп продал себя тем, кто мог заплатить его цену. Таких было немного. А теперь он предлагает себя Гарри. Чего он хочет? Бриллиантовое ожерелье на длинную белую шею? Корону на гладкие черные волосы? Бесценный браслет на тонкое мускулистое запястье? Как дорого оценит себя? Любовь для него — пустой звук. Мерилом всего, его собственной ценностью является цена, которую готов уплатить просящий. «Почему мое сердце плачет? Я не могу бороться с чувствами Ты можешь меня бросить, но не предавай меня И пожалуйста, поверь — я тебя люблю». С оглушительно-звонким аккордом — скрипичная струна, не выдержав рокового грохота литавров, лопнула, и у молодого солиста разбилось сердце, — Гарри, нашарив рядом руку Драко, сунул ему кредитную карточку. У него еще хватило выдержки внешне спокойно попросить Драко уплатить. Выйдя из бара, он настороженно огляделся. Магглов поблизости не было, и под покровом тропической ночи он аппарировал прямо с порога ночного клуба на палубу «Меча Годрика». Он спустился в свою каюту, запер дверь на коллопортус и только тогда сломался. «Желание — да — подозрение — да — нет доверия — без доверия нет любви — только ревность — и предательство — да — предательство — я сведу тебя с ума» Темная сторона продажной любви — горько-сладкий яд, тягуче ползущий по венам Гарри, околдовывая разум, порабощая чувства. Он может купить тело, но никогда ему не получить душу. *** 31 июля 2007 года, семь утра, «Меч Годрика», Нассау, Нью-Провиденс, Багамы Остаток ночи Гарри провел на полу в своей каюте, сидя в простенке между койкой и иллюминатором и опираясь спиной о прохладную металлическую переборку. Он глухо слышал голоса вернувшегося на «Меч Годрика» экипажа, приглушенное цоканье женских каблучков и топот мужских ботинок по трапу. Тихие стремительные шаги Снейпа заставили поджаться пальцы ног, но тот, не останавливаясь у двери Гарри, прошел к своей каюте и захлопнул за собой дверь. Значит, Снейп вернулся вместе со всеми, а не остался на берегу искать приключений. Гарри было все равно. А даже если. Даже если бы двойная охота сегодня увенчалась успехом и Гарри входил этой ночью во влажное, скользкое тело возлюбленной, представляя себе другие черные глаза, другие длинные волосы, совсем другое тело, худощавое, мускулистое. А тот, другой, прижимая женщину к постели, мечтал бы о том, чтобы так прижимали его самого. Гарри ничем уже не отвратить, он погиб все равно. Влюблен по собственному желанию и без права на пощаду. У него не было ни единого шанса противостоять утонченному, умному, привлекательному как грех мужчине. Устоять перед изысканной отравой темных бездонных глаз, прихотливо изогнутых губ, блестящих гладких волос, сливочной кожи. Что говорило только об эффективности Снейпа как шпиона. И позволяло сделать неопровержимый вывод о стоящей перед ним задаче. В школе у Гарри точно так же не было шанса его не ненавидеть — сальноволосого урода, предателя, жестокого и несправедливого учителя. Который просто не мог не срывать на детях свой бешеный темперамент. Гарри попался, как пчела, которая жадно погрузила хоботок в медовую сердцевину цветка и увязла в нем всем телом. Медовая ловушка, если пользоваться терминологией спецслужб. Ею не обязательно должна являться женщина. Эту роль вполне успешно может исполнить роковой мужчина — притягательный хищник, поймавший героя в паутину лжи и одновременно ранимая жертва мужчины более расчетливого и могущественного, чем герой. Классика. Волдеморт/Снейп/Гарри, Дамблдор/Снейп/Гарри — как минимум два треугольника, отвечающих классической схеме. Неодолимо соблазнительный, двуличный и, должно быть, ненасытный в постели — непременное условие для медовой ловушки. Дрожание ресниц и трепет пальцев Снейпа, когда на него смотрел или к нему прикасался Гарри — против такой чувственности невозможно устоять. Взять бы этого дикого самца на поводок. Посадить на цепь в спальне… Ведь такого даже Волдеморт не мог себе позволить… У Гарри затекло все тело, и он поднялся, опершись о койку. Он просидел неподвижно, погруженный в свои мысли, часа три так точно. Подошел к переборке и встал на руки, вытянув ноги вертикально вверх. Напряжение в мышцах спины, пресса и бедер было приятным — то, что надо. Полезное упражнение — у него и так вся жизнь встала с ног на голову. Он не знал, как давно перестал разделять на черное и белое. Может, десять лет назад, а может, только сегодня ночью. Но он перестал. Гарри помнил показания одного из свидетелей, подшитых к делу Снейпа в аврорате: «Он хотел Лили (Эванс), но Мальсибера он тоже хотел». Возможно, тот когда-то и хотел, чтобы его ненавидели и боялись. Но любви он тоже хотел. Разве это преступление — хотеть любви? Кто знает, может, Снейп был чувствительным и самолюбивым ребенком, и бедность, жестокость отца и унижения толкнули его в конце концов на скользкую дорожку? Которая и заставила его стать шлюхой Темного лорда? Что ж, теперь он станет шлюхой Гарри. Можно сейчас же ворваться к нему, сорвать с него, теплого и сонного, одеяло, раздвинуть ему колени. И он все позволит. Он отдастся сам. Гарри не будет с ним грубым, не будет его мучить. Кто знает — может, Снейп так озлобился в юности, потому что его мучили, были с ним жестоки. У него такая нежная кожа, это же непредставимо — мучить такого! Его нужно ласкать, покрывать поцелуям все его худое, несовершенное, уязвимое тело… Войти в его каюту, встать перед койкой на колени, прижаться губами к острой косточке на тонкой щиколотке, скользнуть выше, до колена, и дальше вверх, по внутренней стороне бедра. Поднять голову, упасть в полночную бездну глаз — и взять то, что и так уже принадлежит ему. Как и все на этом корабле. Он здесь полновластный хозяин. Он всем владеет. И он возьмет то, что ему недвусмысленно предложили. Гарри оттолкнулся ступнями от переборки. Сгруппировавшись, текучим движением спрыгнул на ноги, подхватил пушистое полотенце и вошел в душ.