Trembling hands

Жаркий ветер поддувал под скалами, пробирался в тени, сдувал горячий песок, который песчинками попадал в глаза и мешал пустынным путникам пробираться через холмы. Было сложно перевязывать другу рану старым истертым бинтом, пытаясь не смотреть на медленно сочащуюся кровь, пытаясь не смотреть на его измученное лицо, пытаясь не останавливаться. Стягивать, нужно стягивать рану быстрей, но руки трясутся как никогда раньше, появляются слезы, хочется выть - ничего не получается. Тигнари наклоняется к перебинтованной тонкой марлей руке и, завязав узел, зубами резко отрывает оставшийся бинт; приступая к плечу, он со страхом смотрит Сайно в глаза. Тот лежит на песке, не движется, не произносит ни слова, лишь слышно его прерывистое дыхание, сопровождающееся хриплым кашлем; глаза его прикрыты, тот отчаянно, через силу пытается взглянуть на небо перед ним, но лучи солнца так и слепят. Тигнари, будто потеряв все свои навыки помощи, отстраняется от плеча и нависает прямо над Сайно, перекрыв ему безоблачный горизонт, который тот возможно видит уже в последний раз. Веки наконец открываются и перед ним встает вид заплаканного лица друга с покрасневшими мутными глазам, чьи свисающие пряди поддувает порыв ветра. Сложно сказать хоть пару слов, а так хочется, до невозможности хочется сказать сейчас то, что так долго таил. Сайно кашляет с кровью, которая вмиг попадает на лицо Тигнари. Для него это был знак не отвлекаться, он быстро зачесывает прядь за ухо и судорожно принимается продолжать связывать плечо. Он отводит взгляд на перевязанное раннее запястье: ничего не помогло - сквозь нее все равно проливается кровь, это слишком глубокая рана. На самом деле, ему никогда не встречалось таких огромных повреждений, наверно поэтому, он не в состоянии торопиться, ведь никогда еще в живую не видел настолько окровавленное тело. - Раз уж это будут мои последние слова, - лежачий нашел в себе силы, - то я могу рассказать тебе всю правду. - Не смей так говорить. Сайно не понимал, только пытался продолжать дышать, что с каждой минутой становилось все сложнее. - Как так? Мокрая от пота челка прилипала ко лбу, ложась разными прядями и мешая глазам. Сердце билось медленней, чем обычно, под шеей был огромный порез, что болел хуже всего. Тигнари сжал плечо друга именно там, где сейчас завязывал рану. Больно, но можно было понять его чувства. - Ты собираешься вот так взять и подохнуть здесь? Неужели это такие сильные ранения? Может, я сейчас смогу донести тебя до лагеря, - прижав уши, тот оглянулся по сторонам, вот только везде были одни песчаные дюны. - Тигнари, ты так боишься смерти? Адской болью жгло все замученное тело, он не чувствовал ни ног, ни рук. Мышцы лица сводило, нужно было говорить кротко. Воздуха не хватало, дышать было сложно. - Оставь меня здесь. Я послужу кормом для птиц, когда буду разлагаться. Ведь, понимаю, ты сейчас не сможешь мне помочь. - Замолчи, - Тигнари с печалью прижался к телу, слегка приподняв, обнимая, вжимаясь в его спину руками. - Я ужасный напарник, просто не могу смотреть на тебя такого. Я не знаю что мне делать. Остается лишь только... Погибнуть здесь с тобой? Вот и все, да? - тот все-таки понял, в какой ситуации они сейчас находятся. - Я мечтал, - Сайно закатил глаза повыше и еще раз взглянул ввысь. Несмотря на боль, нежные объятия грели душу, было некое чувство, что становится лучше. - Думаю, я мечтал чтобы в последние минуты моей жизни, кто-то дорогой, - раздался кашель, - чтобы в последние минуты моей жизни дорогой человек был рядом со мной. - Мне жаль, - тот прижался еще сильнее, плача в плечо, - я испортил твое предсмертное желание. От таких слов становилось ужасно обидно. - Наверное больше всего, мне бы хотелось видеть тебя в последние минуты своей жизни. Последние слова. Раздался последний выдох. Хотелось зарыть свою голову в песок, хотелось убежать, бить себя, судорожно вырывать свои волосы, но вместо этого он продолжал смотреть в неживые полуоткрытые глаза, будто все еще смотрящие на него. Теперь хотелось услышать больше. Все же, он, продолжая смотреть в пустоту, понимал, что виноват в этом сам.