Дорога во Тьму. Дорога к Свету.

      Вот только Халбранд оказался вовсе так не прост. А потому, стоило золотоволосой расслабиться от приятных мыслей о будущих мучениях Врага, и начать соскальзывать в пограничное состояние, лежащее между сном и явью, как он применил на ней свои чары.       Неожиданно эльфийка обнаружила себя себя оказалась в странном сумеречном месте, где больше не было Галадриэль из Нолдор, а весь окружающий мир (который Перворождённые продолжали воспринимать даже во сне) сменился мглой туманных очертаний. Её разум наполнился мириадами ярких цветов и вспышек, не имевших никакого отношения к привычной Реальности. Это была планета ощущений и чувств столь неописуемых, что девушка не смогла бы найти слова, если бы захотела поделиться опытом.       Неопределённые поначалу, они постепенно начали обретать форму, превращаясь в потребность, выскользнувшую откуда-то из туманных уголков эльфийского разума. Растущее желание медленно но верно заполняло собой дремлющий разум той, кто ещё недавно была Галадриэлью. Ну а пробуждённые им воспоминания о его лице, запахе и теле, которого она столько раз касалась во время их вынужденного, совместного путешествия, обладали такой яркостью, что казались вещественными. Почти что осязаемыми.       Находясь в полубреду, золотоволосая перестала ощущать течение времени. Оно просто исчезло, равно как и все связные мысли. Единственное, что осталось, это ощущение крепких мужских рук на талии, и горячих губ, целующих её губы. Мягкость лесной подстилки под её спиной, сочно контрастировавшая с жесткостью и весом устроившегося поверх неё тела. Мужчина в её сне был очень настойчив и уже тянул свои грубые и шершавые руки под её сбившееся платье, лаская обнажившееся бедро. Ещё бы немного и всё бы случилось, но в последний момент эльфийку силой выдернуло в действительность, где она и лежала, завернутая в одеяло.       Возврат всех внешних раздражителей отозвался в теле ощутимым толчком, напомнившим один из тех странных мышечных спазмов, которые случаются на границы сна и яви. Резко поднявшись с постели Галадриэль непонимающе огляделась. Частично её разум всё ещё находился во власти видений, а потому она довольно долго не могла сообразить — что к чему. Затем её глаза нашли Саурона, всё так же сидевшего на своём насесте. И вот увидев его хитрющую улыбку и блеск в глазах она наконец-то всё поняла.       — Какого Моргота это сейчас было?! — не сдерживая рождённого стыдом гнева, блондинка вонзила в майу кинжальный взгляд.       — Просто проверял кое-что… — с абсолютно невинным видом ответил тот и ухмыльнулся. Недобро, как человек задумавший для другого какую-то гадость. Сразу вспомнился момент у реки, когда он вторгся в её разум, рисуя видения прошлого и возможного будущего. И хотя в этот раз вторжение оказалось гораздо более приятным, власть, которой тёмный майа обладал над ней, пугала.       — Слышала я об эльфах, которых ты растлил чтобы поставить на службу Тьме, но не думала, что это было настолько буквально, — пряча страх за привычной язвительностью обронила Галадриэль, на всякий случай проверяя кинжал брата в ножнах. Доверять спутнику в такой ситуации она не могла, а потому ждала объяснений. И желательно — побыстрее, пока её терпение не кончилось.       — Я не позволю тебе играть со мной, эльф, — бросил Халбранд, подчеркнув важность сказанного обращением, которое значило для них обоих столь много. — Во всяком случае — не безнаказанно. В основе партнёрства лежит равноправие. Так я это понимаю.       — Серьёзно? И это ты говоришь мне? — Галадриэль усмехнулась, чувствуя как уверенность возвращается к ней. Ругаться с Сауроном, попутно обвиняя его во всех грехах, стало делом настолько привычным, что превратилось в почти что семейную рутину.       — Признаю, у меня есть некоторые проблемы с доверием и… — на мгновение собеседник опустил взгляд, вновь став Халбрандом из Южных Земель, испытывающим неловкость из-за откровенности. — …жаждой контроля. Власть, которой я обладал при Морготе, развратила меня. Я привык к тому, что мне подчиняются. Безоговорочно, не задавая вопросов. Знаю, мне нечем гордиться, но этот опыт так же научил меня кое-чему. В частности — безошибочно распознавать, когда мной манипулируют. У тебя плохо получается.       — Я не пыталась… — начала было эльфийка и осеклась, встретив пламенеющий взгляд, который, казалось, видел её насквозь.       — Ещё и как пыталась, — Саурон обвиняюще ткнул в наглую деву пальцем. — Думала, будешь сводить меня с ума своим телом, пока я послушно выполняю всё, что ты мне говоришь? Нет, Галадриэль, это так не работает. Не с тобой и не со мной — не с нами.       В этот раз золотоволосая дева не возразила ему. Она просто сидела и слушала, внимательно разглядывая мужской профиль, обрамлённый густыми рыжеватыми волосами, едва достающими до плеч. Вытянутое, скуластое лицо словно несло на себе отпечаток вины за совершённые в прошлом ошибки, которая оставила столь глубокий отпечаток на сущности Саурона, что это проявлялось даже во внешности. Делало его облик более суровым. Тонкие, сжаты в линию губы забыл и об улыбке очень давно и всё же… Галадриэль приходилось видеть её. В редкие моменты мира она ложилась на них, изгибая вверх. И тогда обветренное, заросшее лёгкой щетиной лицо Халбранда словно озарялось изнутри. Черты его разглаживались, а пронзительный взгляд смягчался, светлел.       Да, именно, светлел. Даже не смотря на всё, что он сделал ей — её семье, её народу Галадриэль продолжала видеть в сидящем напротив мужчине… нет, не Свет. Но тягу к нему. Потенциал для Добра. Она разглядела, это ещё там — на плоту, когда считала встреченного мужчину обыкновенным бродягой. И укрепилась во мнении, когда ошибочно стала считать наследником трона Южных Земель. Было так легко ошибиться, сопоставив висящий на шее амулет и гордую, но не заносчивую осанку, выдававшую в Халбранде короля-изгнанника. И пусть всё оказалось её заблуждением и его ложью, способность к добродетельном раскаянию не исчезла.       Эльфийка всё ещё чувствовала её там — за завесой гнева, огнём сверкавшего в серых глазах. Чувствовала и хотела помочь ему реализовать эту, пока ещё не утерянную возможность. Дать едва тлеющим в темноте искрам разгореться. Снова стать Светом. А ещё она хотела увидеть его улыбку. Не ухмылку, а именно улыбку — широкую и открытую. Как раньше, на пути от Нуменора до Мордора.       Словно ощутив перемену её настроения, Саурон перешёл к более решительным действиям, предприняв попытку… обольщения?       — А если ты хочешь обелить меня, вернуть назад к Свету… — спустившись с камня на траву, рыжеволосый неожиданно-резко подался вперёд, оказавшись так тревожно и так волнительно-близко к ней. — …то тебе и самой придётся немножко… испачкаться.       На освещённую костром лесную поляну опустилась тишина, нарушаемая лишь их прерывистым дыханием, да змеиным шипением огня. Казалось, даже звёзды замедлили свой бесконечный ход по ночному небу, наблюдая за противостоящими друг другу майей и эльфийкой. Ибо от их решений зависела — не много не мало — дальнейшая судьба мира. Дух Тьмы, разочаровавшийся в Зле, и создание Света, почти с свернувшее с пути Добра — они могли стать идеальной парой. Отражением внутренних пороков друг друга.       Однако, в этом странном противопоставлении крылся потенциал для чего-то большего. И чем дольше Галадриэль смотрела на Саурона-Халбранда, тем яснее осознавала, что его слова не лишены смысла и некой внутренней логики. Раз уж она пошла с ним, согласилась дать шанс, ей предстояло пожертвовать частью своей души. Для того, чтобы они смогли идеально дополнить друг другу, ей действительно нужно было испачкаться. Опуститься на его уровень. При чём не столько духовно, сколько физически. Плотски.       — Сделка! — произнесла Галадриэль, шокировав не только саму себя, но и Саурона, явно не ожидавшего от неё такого ответа. Впрочем, обдумать всё как следует она ему не дала. Положила руку на затылок, путаясь пальцами в волосах, и поцеловала. Уже в третий раз. Это было похоже на прыжок в воду с обрыва. Внутри всё сжалось и подобралось. Колоссальное напряжение охватило тело, достигнув своего апогея в момент контакта. Эльфийку словно швырнуло в бушующий океан страсти. С головой да и в омут.       Была ли эта страсть её собственной? Или же её вызвало колдовство Саурона? Это больше не имело значения. Галадриэль отдалась этому малознакомому, но сильному чувству. Позволила коварным течениям бурного океана утянуть себя вниз — на дно. Как во время шторма, когда волна смыла её с плота. Только в этот раз находившийся рядом мужчина не пытался её спасти, а напротив — заталкивал ещё глубже. Его губы, сливающиеся с её губами в лихорадочном скольжении, увеличивали силу желания, превращая тлеющий огонёк в бушующее пламя. Ну а руки, потерявшие стыд, тянулись к завязкам золотисто-изумрудного эльфийского платья.       Впрочем, она и сама старалась не отставать, расстёгивая крючки на синем камзоле Халбранда. Спешила добраться жадными ладонями до обнаженного тела, так взбудоражившего её во сне. А сделав это, чуть ли не застонала от странного удовлетворения. Подтянутый, в меру мускулистый, загорелый на солнце, торс с небольшим количеством волос на груди не разочаровал её. Напротив — Галадриэль так увлеклась его изучением, что даже и не заметила, как её одеяние оказалось расшнуровано и соскользнуло с плеч.       Представ перед Сауроном с голой грудью она не испытала ни смущения, ни естественного желания закрыться. Лишь ощущение превосходства, которое давало ей её тело. Физическая красота, заставлявшая мужчину терять голову, забывая буквально обо всём остальном. Его пальцы потянулись к деликатным округлостям эльфийской груди. Чуть сжали в чашах ладоней, пробуя на вес, и начали уверенный, ритмичный массаж. Этот мужчина совершенно точно не был избегающим женщин отшельником, и знал, как обращаться с её сокровищами. Даже простые его прикосновения вызывали сильный, пронизывающий тело жар, а круговые движения пальцев, игравших с чувствительными вершинками её грудей, заставили разум эльфийки помутиться от наплывая тёмных страстей.       Это было не просто физическое желание, хорошо знакомое ей — когда-то замужней женщине — а именно похоть. Тёмное вожделение, разливавшееся в сознании мутной волной. Прежде, Галадриэль старалась избегать этого нечестивого чувства, но сейчас настороженно отдалась ему, ощущая как её соски начинают отвердевать, набухая от прикосновений двигавших их пальцев, словно почки на дереве. Жар, распространявшийся по телу волнами пульса, начал скапливаться внизу живота. И пусть эльфийке было немного стыдно так наслаждаться похотью, она не пыталась сдерживать стоны, вырывавшиеся из её горла в рот Халбранда.       Чутко улавливавший каждую реакцию её тела, майа захотел большего, скользнув правой рукой от груди к пупку, ещё больше сдвигая и так уже съехавшую на бёдра ткань. Однако дева-нолдор, пока что ещё, не готова была пустить его туда, и отстранилась. Вырвалась за пределы досягаемости, плавно поднявшись на ноги. Мужчина остался сидеть на земле с голым торсом, в то время как сама эльфийка замерла перед ним полностью обнажённая. Лёгкая ткань соскользнула вниз, огладив атласную кожу, и устлала траву ног, расплескавшись малахитово-золотой волной. Игриво приподняв лёгкую ткань носком левой ноги, Галадриэль отбросила её в сторону. Подальше от огня, неосторожная искра которого запросто могла испортить его. Или и вовсе сжечь. И тогда ей пришлось бы расхаживать по Средиземью голой. А кое-кто был бы этому только рад. Ещё бы и издевался наверное, говоря что-нибудь… обидное.       Саурон, вновь ставший в её воображении Халбрандом смотрел на неё чуть ли не с благоговением. Он откровенно восхищался раздетой догола эльфийкой, глядя на неё как на какое-то совершенное творение. На мгновение воительница словно увидела себя его глазами — такой, какой предстала перед вожделеющим, мужским взором. Совершенной во всех чертах и линиях своего тела, частично сокрытого распущенными, блестящими волосами цвета зимнего солнца, и ярко-голубыми глазами, вызывающе сиявшими на тонком и изящном лице. Для Халбранда она сейчас была прекраснейшей из эльфийских дев. Он восхищался её, почти что почитал.       В его глазах, казавшихся сейчас непривычно-светлыми, светилось преклонение и… ещё что-то. Намёк на некое чувство, которое, при хорошей фантазии, можно было назвать любовью. Сердце Галадриэль откликнулось на немой призыв вчерашнего Врага заставив сделать шаг навстречу к нему. Самой прийти в кольцо рук и позволить ласкать себя там, куда допускать их явно не следовало бы.       Потому что даже становясь Халбрандом этот мужчина какой-то своей частью всё равно оставался Сауроном. И явно не собирался ограничиваться лишь возвышенными порывами. Он хотел её всю. Целиком и полностью. Без остатка. Хотел сделать её своей, а потому не преминул скользнуть взглядом по груди с выпятившимися от нежности розовыми сосочками, и той гладкой, лишённой волос частью тела, которую Галадриэль, до этого, не спешила выставлять на его обозрение. Вот она-то и стала его новой главной целью.       Огладив крепкие бёдра воительницы широтой ладоней, Халбранд скользнул выше, добираясь до её задницы. Жесткие пальцы впились в ягодицы, притягивая эльфийку к нему. В результате его лицо оказалось прижато к её животу — как раз в районе пупка, которого ему в прошлый раз так и не удалось коснуться. Бывший сторонник Морогота был последователен — всегда и во всём. Поэтому и продолжил с того, на чём и прервался, продолжая оставлять дорожки из поцелуев на гладкой, как атлас, коже девушки.       Поначалу это были просто влажные и чувственные прикосновения губ. Почти целомудренные поцелуи подаренные с нежностью и желанием доставить удовольствие. Но потом Галадриэль начала прозвревать за ними некий коварный замысел. В том, как они ложились на тело, точно крылся некий узор, но ей ну удалось разгадать. Особенно когда его ладони медленно скользили по её содрогающемуся торсу от шеи до пяток, а кончики пальцев очерчивали дорожки на покрытой мурашками коже. Эльфийка насторожилась только когда его губы поцеловали внутреннюю поверхность бёдер, но было поздно. В следующий миг они уже коснулись запретного места, а язык затанцевал по безволосой щели, проникая во влажную полость неторопливыми движениями.       От первого же прикосновения языка между ногами Галадриэль стала ловить ртом воздух. Халбранд целовал её так, будто целовал рот — его язык шевелился, исследовал, лизал долгими, уверенными мазками. А отыскав нужную точку, отступил, позволив губам присосаться. Самоконтроль изменил нолдорской деве-воину и она не удержала стон, ускользнувший меж приоткрытых губ. Мышцы тела свело спазмом и голова сама словно сама собой запрокинулась. Перед глазами сверкал звезды — но не те, что были зажжены Вардой на Заре Времён, а гораздо более яркие. Они вспыхивали под веками в такт умелым движениям мужского рта.       Прежде Галадриэль и подумать не могла, что физическое наслаждением может так действовать на кого-то. Что оно может так действовать на неё. Скольжение сауронового языка и опытных губ, чуть покалывавших безволосую кожу двухдневной щетиной, доводили её почти что до исступления. Странного пограничного состояния, в котором плотские порывы заглушали всё остальное.       Не смотря на подчинённую позу мужчина превратил ее в податливый воск в своих руках, и теперь наслаждался своей властью, стоя перед ней на коленях. Его глаза смотрели на неё снизу вверх и в них был тёмный свет. Что-то такое первобытное, что нельзя описать словами. В другой ситуации Галадриэль обязательно провела бы параллель между происходящим и их отношениями. Однако сейчас ей было слишком хорошо, чтобы думать. Мысли гасли в волнах тёмного наслаждения, что пульсировали по телу, ошеломляя ощущениями. Всё, на что её хватило, это запустить судорожные пальцы во взлохмаченные волосы Халбранда и, вцепившись в его макушку, притянуть к своей промежности. Чтобы не вздумал отстраняться. И ему это понравилось. Её сопротивление, её непокорность и нежелание отдаваться его воле. Её независимость и самостоятельность. Её упрямство. Всё это только распаляло мужской голод.       Подталкивало к более активным действиям. Грубые пальцы сжались на ягодицах эльфийки, выдавив из неё стон полу-боли. Рот теснее прижался к сокровенному цветку, а расточаемые им ласки сделались более настойчивыми. Почти агрессивными. Саурон смотрел на неё сверху вниз и его глаза пылали, отражая мечущиеся пламя костра. Тёмный от страсти взгляд обжигал, одновременно не давая уйти, отстраниться. Приковывая к себе. Принуждая не отводить глаз, даже если Галадриэль сейчас и хотелось это сделать.       Но Саурон не позволил ей закрыться. Не отпустил, буквально принудив смотреть ему в глаза, разделяя с ним интимнейший из моментов близости. Когда узел, образовавшийся внизу её живота благодаря его стараниям, превратился в ослепительное, раскалённое ядро. Тело эльфийки сотряс взрыв. Удовольствие горячим приливом заполнило всё её существо, грозя перехлестнуть через край. Его было почти слишком много, но всё же недостаточно, чтобы превратиться в настоящую боль. Мир утонул в золотой дымке, как будто она вглядывалась в туман, пронизанный первыми лучами зари, рождённой над золотыми полями Валинора.       Обычно в такие моменты душа Галадриэль сияла, наполняясь светом вечности и чистоты… но в этот раз всё было по другому. Она словно потерялась в мутном дурмане физического экстаза, забыв даже о том, как стоять на ногах. Чтобы сохранить равновесие, нолдорская воительница вынуждена была опереться на голову преклонившего перед ней колени Халбранда, пока тот продолжал страстно вылизывать её языком между ног. Мышцы её бедер бесконтрольно дрожали от слабости, а колени ощущались рыхлыми, словно тесто. В какой-то момент её «повело» и мужчине пришлось уложить её на расстеленное одеяло. Кровь всё ещё шумела в ушах, а взор оставался затуманенным.       Удовлетворённая, но не насыщенная, Галадриэль устремила глаза в небесную высь, ожидая пока белёсая пелена перестанет застилать её ясный эльфийский взор, а небо вновь станет густо-синим, как и положено глубокой ночь. Но кое-кто не готов был ждать так долго. Халбранд навалился на неё, прижимая к мягкой ткани. Он тоже уже был раздет догола и его тёплая плоть прижалась к её. Он готовился войти в её тело, как уже вошёл в душу, но Галадриэль хватило сил и выдержки, чтобы остановить его одним лишь взглядом резко распахнувшихся голубых глаз. Мужчина замер над ней наткнувшись на невидимую преграду, и весело осведомился:       — Что, целоваться не будем? — испачканные маслами её тела губы изогнулись в ухмылке и она сама притянула его к себе — быстро и неожиданно. Улыбнулась, впиваясь в затылок пальцами, после чего прижалась к его рту для глубокого, грязного поцелуя.       Пришло время испачкаться. Раньше это наверняка вызвало бы ужас в её стремящейся к Свету душе, но теперь… теперь она наслаждалась собственным вкусом на мужских губах и чувством общей неправильности происходящего. Раньше Галадриэль не понимала, как можно поддаться Тьме. Но сейчас, ощутив её соблазн, воплощённый в одном единственном существе, поняла. Прочувствовала. И поддалась. В какой-то мере. Этой ночью она готова была сгореть в багровом огне Удуна вместе с Сауроном.       Этим оборотнем, принявшим образ обольстителя-Халбранда и так умело ломавшим сейчас её волю. Он заставлял её буквально корчиться от ощущения шершавых пальцев, легко двигавшихся по телу вверх и вниз. Поводил ладонями по её обнажённым плечам, после чего спустился к животу. И снова вверх оттуда. Огладил бока и обхватил грудь, перекатывая в пальцах упругую мягкость.       Его прикосновения заставляли сердце эльфийки ускоренно биться, одновременно вызывая покалывание возбуждения, снова начавшее нарастать между ног. Будто почувствовав это каким-то сверхъестественным образом, Халбранд сразу переключил внимание уже на это запретное место, проникая внутрь пальцами. Толстые и шершавые они проскальзывали в святая святых легко и мокро. Этого хватило, чтобы превратить шумные выдохи Галадриэль в стоны нарастающего удовольствия. Которое, к сожалению, оборвалось слишком быстро. Мужчина негромко рассмеялся, поднося к лицу пальцы, покрытые горячими и липкими соками её возбуждения.       — Знаешь, а для эльфа у тебя, определенно, греховное тело, дорогая, — не преминул поддеть её он, но почти сразу скривился от боли, ощутив как привычные лишь к рукояти меча, загрубевшие пальцы нолдорской девы сжимают его достоинство в кулаке.       — Кто бы говорил… — голос Галадриэли, которым заслушивались даже лучшие менестрели Эрэгиона, звучал хрипло и равно. Атака сауроновых пальцев на её лоно возобновилась с ещё большим ожесточением, вызывая не управляемые спазмы удовольствия.       — Не дразни меня, эльф — так же хрипло простонал Халбранд, запрокидывая голову во внезапной и явно мучительно судороге.       — Как ты не дразнишь меня, — съязвила золотоволосая совершая быструю серию поступательно-возвратных движений рукой.       — Доиграешься… — мужской голос превратился в хриплый, нечеловеческий рык. Истинная природа тёмного майа выглянула из-под маски человечности, которую он носил, однако сейчас это казалось скорее возбуждающим, чем отвратительным или страшным.       Не сдержавшись, они снова накинулись друг на друга с поцелуями. Задыхаясь от ласк, больше походивших на какие-то изощрённые атаки, и постанывая в перерывах между очередным слиянием губ, они не забывали гладить и ощупывать друг друга. Саурон для этого даже навалился на неё сверху, используя свободную руку, чтобы ласкать её великолепные груди. При этом их руки, все ещё дарящие удовольствие друг другу, оказались зажаты между переплетёнными телами. Это было ужасно неудобно и в какой-то мере даже неприятно, но ни один из них не спешил прерываться, не желая признавать поражение в маленьком любовном поединке.       — Давай, сделай это уже по-нормальному, — не выдержав, воскликнула эльфийка, стреляя в Халбранда молниями из своих глаз.       — Как скажете, моя леди. Ваше желание — мой приказ, — своё согласия тот запечатлел охватом рта на её губах. Его тело инстинктивно прижалось к ней, а пульсирующая эрекция затанцевала на её животе, пока он целовал её. Их языки танцевали друг с другом сплетаясь в страстной прелюдии, больше походившей на схватку. Даже в любви эти двое были непримиримы друг к другу.       — Заткнись и делай своё дело!.. — возмущённый вскрик золотоволосой перешёл в мягкий, приглушенный стон, когда сауроновы губы заскользили вниз по её телу, попеременно касаясь то шеи, то плеч, то груди. В какой-то момент его рот окутал маленький дерзки сосок, вынудив тело Галадриэль отреагировать коротким спазмом. В результате она ещё крепче прижалась к Халбранду, ощущая его наготу раздвинутыми бёдрами. Любой другой мужчина, на его месте не выдержал бы. Но только не он. Для него тело было лишь оболочкой, одеждами духа, над которыми тот имел полный контроль. А следовательно мог мучить её сколь угодно долго.       Дыхание эльфийки заметно ускорилось и сбилось, как после тяжёлой схватки, а губы формировали просьбы, которые её голос никогда бы не произнёс вслух. В конце концов, Халбранд видимо понял, что не добьётся капитуляции, как бы хорошо ей ни сделал.       Он отстранился, коротко усмехнулся, как бы признавая её выдержку, и погладил своё пульсирующее достоинство, направляя себя. Воплощённый дух наполнял эльфийку медленно подчёркивая, что хочет заняться с ней любовью, а не просто трахнуть её и оставить, как наверняка делал это с другими. Движения его бёдер были драматически-замедлены, а заданный ритм — устойчивым и неторопливым. Их губы встретились, чтобы больше уже не расстаться, а руки гладили где только можно. И где нельзя — тоже.       Галадриэль обхватила ладонями лицо Халбранда, прижимая его к себе. Затем обвила ногами его талию и крепко прильнула, одновременно прижимая к себе. Погружённый в неё он пульсировал от удовольствия, отражавшемся на суровом лице. По тому, как искажались милые сердцу черты Галадриэль видела, как хорошо ему было внутри неё. Видела и не хотела, чтобы он уходил. Не хотела ничего, кроме как заниматься любовью с этим великолепным мужчиной. И было уже не важно — человек он или тёмный дух?       Саурон же пристально вглядывался в её лицо. Страсть полыхала в его глазах, наполняя радужки огненными жилками. Превращая их в два пылающих омута. Но даже сквозь этот накал первобытных эмоций проступало сомнение. Как будто Халбранд до сих пор не мог поверить тому, что видел. Стремясь преодолеть это отчуждение, он осторожно убрал волосы от её ушей, обнажая их драматические кончики. Галадриэль сжала его лицо ладонями и поцеловала, передавая уверенность таким необычным способом.       И это помогло. Мужчина задвигался более решительно. Не грубо, но именно напористо. Он медленно выходил из её тела, а затем возвращался, твёрдо вбивая себя ещё глубже. С каждым ударом у эльфийки перехватывало дыхание. Она вновь оказалась не готова к тому, что испытывала и с трудом сознавала, что такое удовольствие вообще может существовать. Каждое движение Халбранда словно бы усиливалось во много раз. Все ощущения обострялись невероятно и вскоре Галадриэль ощутила между ног нарастающую волну, которую не могла контролировать. На её гребне она вознеслась до недостижимых высот Ильмена — обители света, что ясна, чиста и пронизана мерцанием звёзд, которого боятся Темные. Разум и душа отправились в полёт, пока доведённое до крайности тело билось и дёргалось в конвульсиях, прижатое к земле весом Халбранда, удерживавшего её во время этого интенсивнейшего оргазма.       Сколько длилось её экстатическое состояние — мгновения или века — эльфийка затруднялась определить. Близость с давним врагом вывела её за пределы опыта, известного существам из плоти и крови. Даже дальше, чем в прошлый раз, когда он ласкал её своим ртом. Подготавливал к тому, что она переживала сейчас — когда он находился в ней, словно меч в ножнах.       Наконец, сквозь застилавшую ясный взор дымку проступили два ярких пятна, которые Гладариэль, поначалу, приняла за блики костра. Не сразу до неё дошло, что это глаза Халбранда, светящимися багровым светом магматических жил глазами. От перехлёстывающего через край желания тёмных дух начал терять контроль над телом, проявляя всё больше признаком своей истинной и далеко не доброй, сущности. Даже дыхание участилось — настолько трудно ему сейчас было замедлить приятный ритм.       Переполненная сочувствием и любовью (или, по крайней мере, неким её тёмным подобием) Галадриэль положила руку на грудь Халбранда, ощущая как трепещет под пальцами живое, человеческое сердце. Прикосновение несло в себе нежность, а улыбка — разрешение продолжить. Ей не нужна была ни передышка, ни время на восстановление. Эльфийка просто хотела, чтобы партнёру было так же хорошо, как и ей. И она обладала достаточной выносливость, чтобы обеспечить возлюбленному феерический финал.       Прочтя ответ в её затуманенных наслаждением глазах, мужчина возобновил волнообразные движение, изменив правда их ритм и интенсивность. Теперь он был более, чем просто напорист. Скорее неистов и быстр. Очень быстр. Халбранд приближался к завершению, цепляясь за партнёршу с тем же отчаянием, с которым утопающий цепляется за попавшийся под руку кустик чахлой травы. Он наращивал скорость, нанося удары всё быстрее, но для девы-воина они никогда не становились слишком быстрыми. Её тело находило силы отвечать и соответствовать ему. Галадриэль обхватила ногами его талию усиливая толчки и одновременно не оставить зазора меж их телами. Сокрушить невидимые стены, так долго разделявшие их. Чтобы было сильнее, глубже, интенсивнее.       Потный мужской торс, тёрся о твердые кончики эльфийских грудей всякий раз, когда когда он опускался над ней. Инстинктивно она сжималась в такие моменты, подводя Халбранда к пределам его выносливости. И, одновременно, ощущая, что и сама начинает приближаться (да сколько же можно?!) к очередному пику. Конечно, подобное не могло длиться долго. Толчки, и так уже неистовые, достигли нового уровня, заставив обоих исторгнуть нарастающие крики оргазмического удовольствия, разнёсшегося в ночи.       В этот раз Халбранд закончил первым, финишировав в бешеной гонке за удовольствием. Его тело начало биться в конвульсиях, а рот приоткрылся, испуская вздох облегчения. Галадриэль почувствовала, как тепло его семени наполняет её и последовала за ним.       В этот миг они замерли, сплавляясь в единое целое, содрогающееся в абсолютном экстазе. Даже их сознания слились в причудливом коктейле коктейле противоречий. Её затемнённый Свет и его поблёкшая Тьма — было невозможно понять, где начинается одно и заканчивается другое. Мыслей не было, только ощущение доверия и любви, по которой они оба изголодались.       Это длилось всего один краткий миг сияющей темноты. Затем осанвэ распалось и Халбранд рухнул на неё, часто и тяжело дыша.       — Вы были великолепны, моя леди, — высокопарно сказал он, поглаживая ее растрепавшиеся, пропитанные пото́м волосы.       — Да и ты тоже… не так плох… как кажешься, — это был единственный комплимент, на который Галадриэль оказалась способна. Даже ещё не отойдя до конца от испытанного и не восстановив дыхание, она снова начала язвить, и придираться по мелочам.       — Неплох? — с веселой яростью и игривым вызовом в голосе прорычал Саурон. —Интересно, что ты тогда скажешь на это?       Приподнявшись на локтях он вновь принялся осыпать поцелуями тело эльфийки, намереваясь продолжить, но не рассчитал сил. Сжав его ногами за талию, та перевернула тёмного майа на спину и взгромоздилась сверху, давая понять что теперь она поведёт.       Костёр рядом шипел и плевался искрами и подобно ему страсть их не желала утихать Эльфийка и будущий Тёмные Властелин занимались любовью до тех пор, пока звёздная ночь не чала таять и на востока не появилась розовая полоска. Занималась заря. Звёзды начали меркнуть и волшебное очарование темноты постепенно сошло на нет, сменившись серыми предутренними сумерками.       Тогда и только тогда двое любовников, нашедших друг в друге нечто, чего сами пока ещё не могли объяснить, наконец-то остановились. Задыхающаяся Галадриэль прижалась щекой к плечу Халбранда. Её голова гудела, а сама она пребывала в ошеломляющей смеси истощения, насыщения, эйфории и ощущения того, что её впервые за долгое время плевать на всё и на всех.       Действительно на всё. На Тьму, расползающуюся по Средиземью, на сбежавшего Адара и его орков, захвативших Южные Земли. Плевать даже на то, что мужчина, сумевший подобрать ключи к её сердцу, оказался её злейшим врагом. Всё это было уже не важно.       И пусть эльфийка пока не готова была произнести роковое признание, она всё же нашла в себе силы, чтобы приподнять голову и нежно поцеловать. Халбранд крепко прижал её к себе, не желая ни отпускать, ни покидать её тело. Галадриэль не возражала — благодаря ему она чувствовала себя такой довольной, полной и пресыщенной, что приятное ощущение хотелось как-то продлить.       Меж тем сумрачная ночь подошла к концу. Небо уже начинало сереть, а в просветлевшем, но всё ещё синем воздухе разлился неясный свет утра. Свет костра потускнел. Красные угли поблёкли и покрылись золой, а головешки дымились, почти не давая тепла. Было прохладно, и мужчина обнял эльфийку, оборачивая одеялом и утягивая вместе с собой в глубины примирительного сна…