What I need is to feel incredible
What I need is a true love edible
Wanna beat like a heart that's painted in gold
Все было как обычно: я вел деловую беседу по телефону, сокрушаясь насчет сжатых сроков реализации проекта, параллельно прикидывая последовательность следующих звонков. На том конце провода были уверены в моих способностях творить чудеса, в то время как я сомневался в том, что смогу выйти из офиса до заката летнего стамбульского солнца. — Вот это профиль! А этот нос просто произведение искусства! — голос, прервавший мой разговор, принадлежал парню, который явно не тянул на моего ровесника — максимум на младшего сына маминой подруги, — Хоть сейчас выпускай его на подиум! — Прошу прощения, господин Шимшек, я перезвоню Вам чуть позже, — сообщил я в телефон, а после, нажав «отбой», обратился к Селин, которая с лучезарной улыбкой кивала на каждую фразу парня, что сыпал не совсем понятными эпитетами в мой адрес, бесцеремонно ворвавшись в конференц-зал, где я предпочитал работать в одиночестве, — Ты объяснишь мне, что здесь происходит, или я должен вызвать охрану? — Ух, какой он злой! — продолжил парень, делая пару шагов к моему креслу, — Это то, что нужно, Селин. Ты была абсолютно права! — он щелкнул пальцами, а после пространство заполнили девушки с чемоданчиками, мужчины со штативами и несколько моих сотрудников, чье любопытство перевалило через страх задержаться на работе. — Серкан, ты же согласился на съемку для обложки, — громко и с неизменной улыбкой напомнила Селин, неотрывно следя за парнем, что нетерпеливо размахивал руками, заполняя кабинет аппаратурой и прибывающими людьми, — Это Мартин, он фотограф из Vanity Fair. Улыбайся и будь приветливым, потому что его не так просто заполучить, — уже на ухо прошептала она, чтобы маэстро не услышал больше, чем нужно, — Нам нужно прокачать твой личный бренд, если ты хочешь, чтобы фирма была на слуху у каждого, кто хотя бы задумается о строительстве. — Мы говорили о съемке для бизнес-журнала, а не для издания, которое читают домохозяйки, — процедил я сквозь зубы, следя за тем, чтобы нежданные гости ничего не сломали в кабинете, где каждая вещь имела свое место, — И что значит «ты была абсолютно права»? О чем он говорил? — Ну, — замялась Селин, — Я сказала ему, что ты очень жаждешь побыть в роли модели, так сказать, попробовать новое амплуа. — Какого черта?! — я с трудом сдержался, чтобы не заорать, — Пускай выметается! — Аллах, да пойми ты уже наконец, что нам нужна узнаваемость! Пара фотографий за столом, парочка у шкафа с книгами и все — ты даже не заметишь как пролетит время, — уверяла девушка, в то время как именитый фотограф примерял на мне свой невидимый объектив, состоящий из четырех пальцев, образующих квадрат, — После выхода этой съемки от клиентов не будет отбоя! Ты же хочешь опередить Каана в гонке за проектом эко-отеля? — я зло сверкнул в сторону Селин, которая использовала против меня самую ценную карту в колоде. — Я даю ему час, не больше, — капитулировав, отрезал я, — А потом пусть забудет дорогу сюда. — Ты не пожалеешь! — просияв, Селин засеменила к Мартину, который отдавал указания своему персоналу по расстановке света.[Goo Goo Dolls — Miracle Pill]
Тяжело вздохнув, я взглянул на часы и окончательно убедился в том, что сегодняшней ночью я так и не побываю дома. Не то, чтобы это было для меня редкостью, но после того, как мы с Эдой начали играть на публику во влюбленную пару, готовящуюся к свадьбе, мне следовало бы бывать дома почаще, ведь теперь там меня ждал не только Сириус. Почувствовав, как по шее поползли мурашки, я перевел взгляд на распахнутую дверь, в проеме которой стояла Эда, явно озадаченная происходящим. Хотя бы здесь наши чувства были взаимны. — Решил обновить фото профиля? — поинтересовалась она, без приглашения опускаясь в кресло по правую руку от меня, неотрывно следя за происходящим в кабинете, — Хочешь привлечь новых фейковых невест для того, чтобы Селин ревновала еще больше? — Ты и в одиночку неплохо справляешься, поэтому в помощниках нет нужды, — ответил я, получив насмешливый взгляд Йылдыз, что отвлеклась от лицезрения суматохи неподалеку, — Селин решила, что компании не хватает узнаваемости, поэтому притащила этого парня, который должен сотворить чудо. — Не сочти за комплимент, но ты отлично получаешься даже на тех фото, что сделаны на телефон, — сообщила моя фальшивая невеста, намеренно избегая смотреть мне в глаза, — Этому фотографу даже стараться не придется, чтобы сделать тебя тем, о ком мечтает каждая домохозяйка перед сном. — Думаешь, я смогу поселиться только в их снах или в чьих-то других тоже? Мой вопрос повис в воздухе, так как Эда успела лишь открыть рот, в то время как Мартин, не владеющий основами этикета и не знающий, что бесцеремонно влезать в разговор двух людей, которые ежедневно играют с огнем и посылают в сторону друг друга неоднозначные взгляды, как минимум опасно, воскликнул: — Господин Серкан, прошу Вас снять пиджак и закатать рукава рубашки, а после подойти к тем полкам — сделаем несколько кадров! Расплывшись в улыбке, Йылдыз поднялась с кресла и направилась к своему столу в основном рабочем пространстве, но я был уверен, что из ее уст вырвалось насмешливое «мечта домохозяйки» прежде, чем она скрылась из виду, оставив меня наедине с гиенами из мира моды и сплетен. — Это обязательно? — с надеждой спросил я, оставаясь в кресле. — Аллах, да встаньте уже и сделайте то, что я прошу! У нас и так мало времени! — нотки раздражения в голосе Мартина лопали воздушные шары моей веры в то, что я отделаюсь малой кровью. Поднявшись, я нехотя снял пиджак и повесил его на кресло, оставляя свой островок безопасности и с головой окунаясь в неведомые мне воды ситуации, которую я не могу контролировать. Мысленно поставив себе задачу отчитать Селин за то, что она не согласовала со мной не самую приятную встречу заранее, я закатал рукава безупречно белой рубашки, обнажая предплечья с голубыми дорожками вен. Безмолвно взглянув на фотографа, который пристально следил за каждым моим движением, я сделал несколько шагов по направлению к шкафу, где ежедневно черпал информацию из книг. Поразительно, но ни в одной из них не было написано о том, как сдержать себя от резкого словца в сторону незнакомца, ведь уже в следующую секунду я услышал от него следующее: — А теперь пара расстегнутых пуговиц, и мы начинаем! Стоит ли говорить, что я чувствовал себя неуютно? Да, я не стыдился своей физической формы, потому что ежедневно поддерживал ее, подвергая тело изнурительным тренировкам, но сейчас, когда на меня уставились, по меньшей мере, десять пар глаз незнакомцев с выставленным светом, объективами и желанием как можно скорее вывести меня из себя, мне стало казаться, что я чересчур неуклюж и угловат, а еще беспросветно туп, раз позволил собой командовать выскочке вроде этого Мартина из журнала «как его там». Освободив две пуговицы, которые распахнули воротник рубашки и позволили мне дышать свободнее, я услышал одобрительное мычание моего эксцентричного учителя, который сделал пару пробных кадров. Просмотрев их на мониторе своего компьютера, он вздохнул и попросил меня взять в руки одну из книг и принять естественную позу, словно я действительно ее читаю и не замечаю столпотворения в своем кабинете. Подчинившись, я попытался сосредоточиться на буквах, плывших перед глазами, но все старания оказались тщетными: я думал лишь о секундной стрелке на своих наручных часах, которая слишком медленно плелась, словно вбивая гвоздь в крышку гроба моей гонки наперегонки с Кааном Карадагом. — Селин! Я не могу так работать! Этот истукан не умеет в сексуальное напряжение! — завопил Мартин, по-хозяйски садясь в мое кресло, после чего несколько ассистенток подлетели к нему и начали успокаивать, ведь маэстро не должен тратить свои нервные клетки на какого-то «истукана», который не может…Стоп. Он что, назвал меня сексуально неполноценным?! — Дорогой, я все улажу! — сладко пропела Селин, входя в кабинет, а после выражение ее лица сменило милость на гнев, — Серкан, какого черта? Ты же обещал! — А ты обещала бизнес-съемку и предупреждение о ней! Как видишь, мы оба не можем сдерживать своих обещаний. — Да уж, — вздохнула она, тряхнув волосами, — Ты не особенно старался для меня и тогда, когда мы были вместе. Внезапный укол от блондинки вонзился мне в грудь, но, чему я был удивлен, не в самое сердце, словно в ней не было места переживаниям о Селин Атакан. — Причем здесь это? Речь совершенно о другом! — попытался перевести тему я, но моя бывшая не была бы собой, если бы перестала гнуть свою линию: — Ты игнорировал мои просьбы о том, чтобы побыть вечером вдвоем, плевал на то, что я постоянно появлялась в одиночестве на званых вечерах в клубе твоей матери, а еще… — Любимый, все в порядке? Луч света пронзил беспросветную тьму между мной и Селин взглядом карих глаз, изучающих мое лицо с некоторым беспокойством. — Эда, тебе не нужно работать? — не оборачиваясь, поинтересовался мой пиар-менеджер, продолжая сверлить взглядом мою физиономию, намекая, что разговор еще не окончен, — У нас с Серканом личный разговор. — Да, вот только господин Мартин не мог ждать и попросил меня, как невесту Серкана, поговорить с ним и помочь успокоиться и расслабиться для плодотворной съемки, потому что, цитирую: «Если Селин не может делать свою работу, то придется найти того, кто сможет это сделать без лишней лирики». Йылдыз филигранно заточила свое оружие ближнего боя, мгновенно воспользовавшись им, когда Селин озадаченно посмотрела в сторону фотографа, что пил кофе в другом конце комнаты, ожидая продолжения почти что сорванной съемки. — Поговорим? — спросила Эда, протискиваясь между мной и блондинкой, а после опуская ладони на мои плечи в таком необходимом мне жесте молчаливой поддержки, — Желательно в твоем кабинете. — Мы и так в нем, — сглотнув, ответил я, сосредотачиваясь на спокойном лице Эды, которая, казалось бы, совсем не замечала зашкаливающей температуры в помещении и учащенного сердцебиения под моей рубашкой. — В том, что наверху, — улыбнувшись, уточнила она, скользнув указательным пальцем по моей шее, а после пряча его под белоснежным воротником, — Не могу же я успокаивать тебя на глазах у всех. Игривый тон, взгляд из-под полуопущенных ресниц и титаническое спокойствие, с которым она подливала бензин в разгорающийся огонь уже ниже моей груди, сделали свое дело — я перестал думать о поведении фотографа, претензиях Селин и о своем неумении в сексуальное напряжение, потому что сейчас не существовало Мартина, не существовало моей бывшей, но напряжение, возникшее во всех чувствительных точках моего тела, нарастало с каждой секундой. — Пойдем, — выводя меня из транса, сказала Эда, захватывая мою руку в плен своих пальцев, — Не будем заставлять маэстро ждать. Я молча подчинился, даже не пытаясь анализировать происходящее, опираясь лишь на инстинкты, которые кричали громче голоса разума, заглушая все рациональное, и отдаваясь на волю кареглазой брюнетки, что вела меня к выходу из кабинета под одобряющие взгляды команды фотографа и прожигающе-ненавистный взгляд Селин, пытающейся сохранить остатки собственного достоинства. Лестницу наверх мы преодолели быстро, поймав дюжину взглядов тех работников, кто в этот момент был неподалеку. Наверняка, как только в моем кабинете закроется дверь, они обсудят нашу вполне стандартную прогулку для влюбленной пары во всех деталях, в красках представляя происходящее за закрытыми дверьми. В какой-то степени я завидовал им, потому что знал, что за закрытой дверью не произойдет ничего, что могло бы нарушить условия договора, который мы подписали, прежде чем окунулись в игру с головой. Дверь закрылась. Защелка, фиксирующая замок, подтвердила безопасную зону для нас двоих. — Что там с тобой произошло? — спросила Эда, скидывая свои туфли, а после, преодолевая пушистый ковер на полу, уселась на диван, стоящий рядом с панорамным витражом, открывающим неполный вид того, что происходит в моем личном кабинете, — Стресс? Усталость? Страх камеры? Я промолчал, все еще подпирая спиной закрытую изнутри дверь. Мозг отказывался подчиняться, позволяя телу диктовать условия игры. Ситуацию усугубляла Эда, которая не до конца понимала свою силу, способную сделать из меня того, кого я намеренно убивал — человека, не чуждого страсти и отчаянно нуждающегося в другом человеке. Я зажмурился, пытаясь вернуть привычную версию себя, в которой я давно бы взял себя в руки, закончил чертову съемку так, как мне было бы удобнее, и с головой погрузился в работу, что наверняка вернула бы мои мысли в нужное русло. Попытки проваливались одна за одной, выдавая ошибку. Робот Болат не найден — повторите попытку позднее. — Серкан, ты в порядке? — голос Эды выдал ее беспокойство. Скрип дивана, мягкий бег по ковру, и вот ее босые ступни шлепают по паркету, приближаясь ко мне и моим оголенным нервам. — Серкан? — снова позвала она, но на этот раз я почувствовал ее дыхание на своей щеке, потому что, стоило мне распахнуть глаза, как я увидел, что она, встав на цыпочки, пытается дотянуться своими губами до моего лба, чтобы измерить температуру. Она думала, что я заболел, поэтому веду себя как последний идиот. Я был готов признать, что Эда не далеко ушла в своих предположениях, вот только не болезнь была причиной моим сжатым губам и учащенному дыханию, а нечто другое, чему я никак не мог дать названия. Это был не первый раз, когда мой богатый словарный запас подводил, отчего мысль о том, что я теряю привычного себя, завертелась в голове с новой силой, грозясь стать очередной паранойей. — Давай я принесу воду с лимоном, м? — заботливо произнесла девушка, приложив ладонь к моему лбу, избавляя меня от пытки своими мягкими губами, — Разве может быть что-то, что бы не решила вода с лимоном? Ее наивность граничила с сумасшествием, но о чем она могла подумать, видя, как я едва сдерживаюсь, чтобы заключить ее в свои объятия, заклеймить своими губами и сказать, что чертов фотограф помог мне прозреть? Очевидно, что эта девушка видела на моем лице муку и боль от давления, что росло с каждым мгновением, вот только со стороны это не было похоже на что-то романтичное, отчего госпожа Йылдыз всерьез пыталась излечить мой недуг водой с лимоном. — Я мигом, — сказала Эда прежде, чем я осознал, что она исчезла за дверью, которая вела из кабинета в другую комнату, оборудованную под импровизированную кухню. По сути, я сделал все, чтобы на работе я мог полноценно жить, вот только так и не обзавелся удобной кроватью, коротая редкие часы сна на диване, который минуту назад принимал Эду в свои объятия. Последовав ее недавнему примеру, я присел, тяжело вздыхая и освобождая из плена еще несколько пуговиц своей рубашки. В голове был настоящий переполох, и холодный душ был бы отличным решением проблем, но Эда уже принесла воду с лимоном и села рядом со мной, бдительно следя за тем, чтобы я сделал пару глотков. Когда ее душа обрела шаткое спокойствие, она тихонечко спросила о том, что выбило почву у меня из-под ног: — Это все из-за меня, да? Молчание. — Все потому, что я вечно отвлекаю тебя от работы? Я затаил дыхание. — Никак не могу усидеть на месте, дергаю тебя по поводу и без…но ведь это для дела, помнишь? Селин уже на крючке, и я пытаюсь показать ей, что у нас с тобой все по-настоящему. Если все выходит из-под контроля, просто скажи мне, и я… Предвкушая дальнейшие предложения Эды по тактике ведения боя в отношении моей бывшей девушки, я решил, что плотина запертых чувств вот-вот даст течь в виде необратимых последствий для нас обоих, поэтому, не взвешивая «за» и «против», я опустил пустой стакан на тумбочку неподалеку и, прерывая поток извинений и объяснений со стороны своей невесты, прикоснулся к ее губам своими в не требовательном поцелуе. Комната погрузилась в абсолютную тишину. Мы не дышали. Я прислушивался к своим ощущениям, которые отличались от полученных мною в ходе десятка наигранных и ни к чему не обязывающих поцелуев ранее, когда на нас кто-то смотрел. Они были острее, глубже и намного ярче…и это было проблемой. Огромной проблемой, с которой нужно было разобраться, потому что Эда, распахнув свои глаза, задала мне немой вопрос. Отстранившись, я судорожно придумывал причину своего поступка, боясь быть искренним, и не смог выдать ничего лучше, кроме: — Селин. — Селин? — брови Эды подлетели вверх, а после она попыталась обернуться, чтобы посмотреть сквозь стекло на лестницу — единственное место, с которого было видно происходящее в кабинете, но я мгновенно пресек ее попытку, положив обе ладони на мягкие щеки своего партнера по преступлению, шепча: — Не оборачивайся. — Почему? — вторила мне Эда, перейдя на шепот. — Ты ведь сказала, что она на крючке, поэтому…— я замялся, пытаясь импровизировать и не выдать силу своего желания вновь прикоснуться к розовым губам, приоткрытым для очередного ласкового прикосновения, — …поэтому пускай думает, что мы ее не видим, а ты, как и обещала, помогаешь мне успокоиться и расслабиться, чтобы чувствовать себя комфортно перед камерой. Притворившись, что Селин действительно за нами подглядывает, я со всей нежностью провел носом по щеке изумленной Эды, которая явно не ожидала моего рвения в этом спектакле без зрителей. — И…такие прикосновения действительно могут тебя успокоить? — нервно сглотнув, спросила меня Йылдыз, тут же поправившись, — В смысле, Селин в это поверит? Ведь ты был так напряжен внизу…— я заметил, как покраснели ее щеки, а после она добавила, — На первом этаже. Внизу, там, в конференц-зале. Конечно же. Да. И обычно ты против таких нежностей… Немного отстранившись от кареглазого источника моих проблем, я заметил, как Эда нервничает и ерзает, будто в дизайнерском диване с лучшей обивкой во всем Стамбуле торчали гвозди, мешающие ей ясно думать и излагать свои мысли. Грешным делом я подумал, что и она почувствовала нечто новое и не фальшивое, что родилось между нами, стоило ей прийти мне на помощь в самый необходимый момент, а мне без сомнений подчиниться ее холодному разуму, но я быстро отмел это предположение, прекрасно зная непростой характер Эды и ее крайне переменчивое настроение. Это было иллюзией, в которую я отчаянно хотел поверить здесь и сейчас. — Не думаю, что она может подвергнуть сомнению, что влюбленный мужчина хочет прикасаться к своей женщине, и что это доставляет ему удовольствие, — на одном дыхании выпалил я, будучи совершенно искренним, после добавляя, — Это не так сложно сыграть. Я ненавидел себя за вранье, но если оно означало, что я могу побыть с Эдой в своей несбыточной мечте, то почему бы не взять на себя этот грех, лишь бы она была рядом со мной на этом диване несколько минут? — Значит, мы просто играем для Селин, я правильно поняла? — спросила Эда, придвигаясь ближе, а после закидывая свои изящные ножки, обтянутые чересчур узкими джинсами, на мои колени. «Нет!», — кричало сердце, — «Все это, наконец-то, по-настоящему!» —Да, — сказали мы одновременно с мозгом, — Просто спектакль для того, чтобы отвлечься от предстоящей фотосессии, которая встала мне поперек горла, — вранье текло нескончаемым потоком, вот только я не видел в глазах Эды печали или горечи от услышанного. Она готова была сыграть на всё, лишь бы выйти победителем и получить такой долгожданный университетский диплом вкупе с моим отсутствием в ее жизни. Доказательством этому послужила ее близость, которая позволяла огню внутри меня полыхать ярче. — Можем приступить к основному действию, дабы сэкономить время, — сообщила Эда мне на ухо, — Вот только нам обоим предстоит сыграть в невиданное наслаждение друг другом. Как думаешью ты сможешь забыть о том, как сильно я вывожу тебя из себя, и притвориться, будто время, проведенное со мной наедине, это лучшее, что случалось в твоей жизни? — своими пальцами Эда выводила узоры на моих ключицах так виртуозно, будто она проделывала это сотню раз в день. Мое сердце пропустило удар, потому что из уст девушки прозвучало то, что я боялся произнести вслух даже в тишине своей спальни, опасаясь, что жизнь полетит под откос. — Под силу ли тебе сделать так, чтобы Селин поверила, что я сгораю не только от твоих прикосновений, но даже от простого взгляда, которым ты каждый день пронзаешь меня насквозь? — очередной вопрос Эды был сопровожден опасной близостью ее ладони к моей груди, что все ещё скрывалась под тканью рубашки, но жаждала хотя бы мимолётного прикосновения нежных пальцев. Она дразнила меня, по-хозяйски пробегаясь по контурам моего напряжённого тела, намеренно избегая область нижней части костюма, которая терпела бедствие от любого жеста Йылдыз: когда ее пальцы вытащили рубашку из моих брюк, а после ловко освободили пуговицы, я был на грани того, чтобы наплевать на свое хваленое джентльменство и показать Эде настоящий спектакль страсти и напора; когда она освободила мои руки от белоснежной ткани, прерывисто вздохнув при виде оголенного торса, я был готов поставить все акции компании, что внутри у нее шевельнулось сомнение в неправдивости происходящего; когда она попыталась отстраниться, чтобы самостоятельно заняться своей блузкой, что выгодно подчеркивала ее провокационное декольте, я перехватил дразнившую меня руку и прижал ее к своей груди, позволяя почувствовать биение своего сердца. Эда замерла. Своей ладонью она чувствовала бешеный ритм, а глазами пыталась безмолвно найти в моих ответы на все свои вопросы: почему мы это делаем? Действительно ли дело в Селин? Может ли это быть по-настоящему? Сможем ли мы балансировать на грани? Она молчала, продолжая смотреть мне в глаза. Я безмолвствовал, говоря с ней своим жаждущим сердцем. Селин, что наверняка успокаивала Мартина внизу, сама того не подозревая стала катализатором катастрофы, что готова была начаться через… три… два… один. Наши губы впились друг в друга так, словно они были необходимым для жизни кислородом, которым нужно было насытиться сполна прямо здесь и сейчас. Эда обхватила мою шею обеими руками, впечатываясь в меня грудью и с каждым новым прикосновением жадных губ пытаясь стать ближе, словно между нами все ещё существовало расстояние. Мои губы наслаждались вкусом спелой вишни, созревшей на губах Эды в ту самую минуту, когда она осознала всю серьезность произошедшего: крепость Серкана Болата пала, ведь как иначе можно было объяснить то, что он страстно целуется в кабинете со своей фальшивой невестой, накручивая темную копну ее волос на своей кулак, бережно оттягивая их, чтобы пару секунд посмотреть причине своих будущих бессонных ночей в глаза. Представив, как мы выглядим со стороны для тех, кто мог осмелиться подняться по лестнице и мимолетно взглянуть в сторону моего кабинета, я почувствовал, как возбуждение нарастает наравне с чувством, которому я не мог найти нужного названия. Снова. — Под силу ли тебе, Эда Йылдыз, не сдерживать себя и показать Селин то, что тебе хотелось? Может быть, тебе хочется, чтобы она кусала губы, ведь у нее нет такой обворожительной улыбки, что может заставить мужчину свернуть горы ради ее обладательницы? — я мягко провёл большим пальцем по припухлым от поцелуя губам девушки, похищая ее судорожный вдох, — Или тебе хотелось продемонстрировать ей ту власть, которую ты имеешь над холодным и бесчувственным Серканом Болатом? — в подтверждение моих слов в области паха возросло давление, которое и без этого было весьма болезненным, — Что же ты хочешь показать ей, Эда? — мои губы едва касались ее шеи, но мурашки, поселившиеся на загорелой коже, заставили меня улыбнуться. Мы были готовы стать единым целым, вот только сказать вслух о том, что все это добровольно и по-настоящему, было сродни публичному четвертованию на заполненной площади — щелк, и твоя голова уже катится к ногам палача, ещё недавно убеждавшего тебя в правильности чистосердечного признания в государственной измене. — Я хочу показать ей нечто другое, — наконец отозвалась Эда, разрывая наш кокон, чтобы лечь на спину, устроив свою голову на мягком подлокотнике дивана, смотря на меня со всей серьёзностью, — Я хочу, чтобы она увидела тебя настоящего. Страстного, сильного, в чем-то дикого и бесконечно нежного…потому что ты и есть такой, Серкан. Было ли это спектаклем по договоренности? Или Эда была искренна в своем откровении? Мог ли я спросить ее об этом или безоговорочно обмануться, веря, что сейчас мы перестали быть расчетливыми? Одна часть меня твердила, что нужно прекратить эту обоюдную пытку и одеться, а после спуститься вниз и просто отменить съемку, чтобы сохранить то хрупкое равновесие между нами, что мы обрели, объединившись против Селин и Ферита, до которых мне уже не было никакого дела, но другая часть меня хотела Эду здесь и сейчас, а потом ещё раз и ещё, чтобы я мог запутаться в днях и ночах, проведенных с ней, в сладостном бреду повторяя дорогое мне имя. — Если ты продолжишь так смотреть на меня, то я начну думать, будто ты всерьез размышляешь о том, чтобы доставить мне удовольствие, — сообщила Эда, прерывая мои размышления и срезая на корню возможность того, что ее действия продиктованы чувствами, а не расчетом, — Тебе лучше снять эту чёртову блузку для пущей правдоподобности, как считаешь?[Måneskin — The Driver]
Она заерзала, все ещё смотря на меня снизу вверх, после чего призывно расстегнула одну из трёх пуговиц, сдерживающих голубой кусок ткани на ее груди, обнажив полоску светлого нижнего белья. Я мигом навис над девушкой, внимательно следя за ее реакцией на мои действия, все еще пытаясь отыскать хотя бы крупицу искренности, и опустил свою ладонь на ее бедро, хватаясь за шлевку на ее джинсах в отчаянной попытке не смять податливое тело, обласканное турецким солнцем, под собой. Мои пальцы медленно скользили по талии Эды вверх, то и дело задерживаясь на некоторых участках ее тела, которые особенно активно отзывались на мои демонстративно ленивые прикосновения. Когда рука добралась до ее блузки, я не спешил распахивать ее и создавать смятую пару с моей рубашкой на полу — напротив, я поместил на место расстегнутые пуговицы, получая в ответ девичье недоумение, сразу же объясняя свое не совсем очевидное поведение: — Я бы никогда не позволил посторонним увидеть свою возлюбленную без одежды, — Йылдыз затаила дыхание, позволяя мне продолжить, — И даже наше представление не станет исключением. То, что ты желанна для меня в будничной одежде без соблазнительных разрезов наверняка взорвет картину мира Селин. В произнесенном мною не было ни капли лжи, но мне оставалось лишь догадываться, поняла ли Эда мой посыл, ведь в следующую секунду она мягко притянула меня к себе за шею, скрывая нас от возможных посторонних взглядов за спинкой дивана, оставляя видимой лишь мою обнаженную спину и руку, что с силой сжимала преграду для внешнего мира. — И что теперь? — с несвойственным ей придыханием спросила Эда, — Спокойно поболтаем, пока она задается вопросом, что мы делаем на этом удобном диване? Я поджал губы в притворном раздумье, после чего наклонился к уху девушки, освобождая его от мягких локонов, выдавая вердикт: — И кто поверит, что ты активно успокаивала меня здесь, когда мы оба выйдем титанически спокойными из этого кабинета, немного поболтав на этом удобном диване? Я готов был поклясться, что в этот момент в глазах напротив вспыхнул огонь, поджёгший невидимый фитиль моей хваленой выдержки. — Тогда нам стоит разогнать кровь хотя бы ради раскрасневшихся щек и сбивчивого дыхания? — простой вопрос с множеством вариаций ответов на него. — Удивительно, но здесь я абсолютно с тобой солидарен. Эда потянулась к моим губам почти сразу, стоило мне закончить предложение. Я ответил мгновенно, не думая о том, что мое рвение завладеть ее теплыми губами может выглядеть слишком агрессивным для простенькой сценки ревности от бывшей девушки. Когда язык Эды стал исполнять симфонию неприкрытой похоти, проникая в мой рот, предохранительные тумблеры моего мозга были сорваны ко всем чертям, выполняя протокол эвакуации оставшегося рассудка куда-то в область паха, сдерживая порывы взять свое со всей мощью. Ее руки то и дело очерчивали мои обнаженные лопатки, иногда впиваясь в них своими наманикюренными ногтями, оставляя видимое клеймо для всех, кто мог подглядывать за нами в этот момент. Я был уверен, что мои подчиненные знают цену своим ошибкам, в список самых страшных из которых являлось нарушение моих личных границ, но Эде знать об этом было не обязательно, ведь ее страсть, повышавшая градус общего напряжения, нравилась мне абсолютно точно. — Сожми, — сквозь поцелуй пробормотала она, — Сожми мою грудь. Не поверив услышанному, я медлил, заставляя Йылдыз повторить более четко: — Сожми мою грудь — это отлично разгонит кровь, — она подтолкнула мою руку, до этого гладившую ее талию, к ложбинке между грудей, позволяя выбрать ту, к которой я должен был прикоснуться в первую очередь. Взглянув на Эду, которая внимательно смотрела на меня, ожидая действий, я поймал себя на мысли, что, наверное, так ведут себя все актрисы во время съемки эротических сцен, чтобы поймать контакт с партнером для пущей правдоподобности, вот только мозг, бьющийся в предсмертных муках, успел подсказать, что в моем кабинете нет камер, которые бы снимали фильм с высоким рейтингом, а Селин даже не увидит моей ладони на бюсте задыхающейся Эды Йылдыз. Ошибка последовавших за этим прикосновений была налицо, но я плевать на нее хотел, потому что мои пальцы властно сжали грудь девушки, выгнувшей спину мне навстречу, заставляя отпустить руку, сжимавшую спинку дивана, под Эду, не позволяя ей отстраниться и осознать дюжину неверных шагов, которые мы сделали, стоило двери захлопнуться. Йылдыз шумно дышала, когда я дразнил ее грудь сквозь одежду, но я готов был поклясться, что это заводило ее намного больше, чем моя рука на обнаженной коже. Мы играли с огнем, не позволяя случиться фейерверку. Когда обе груди были сполна награждены моим вниманием, я опустил свою ладонь на живот своей фальшивой возлюбленной, тут же получая измученный ожиданием девичий стон, ставший для меня прекрасной мелодией правильного выбора. Пробежавшись пальцами вдоль пояса обтягивающих джинс, я ловко расстегнул миниатюрную пуговицу, а после дернул молнию вниз, замечая часть нижнего белья, которое вряд ли собиралось радовать мой глаз на протяжении действия подписанного договора…вот только обладательница соблазнительной ткани лишь судорожно сглотнула, даря свой молчаливый карт-бланш на происходящее за надежно запертой дверью. Скользнув ладонью под джинсовую ткань, я удивился тому, как тело Эды мгновенно ответило на мое прикосновение, раздвигая стройные ноги, тем самым позволяя продвинуться ниже без особых преград. Разве возвращение стипендии и долгожданный диплом стоят того, чтобы позволять мужчине, которого ты на дух не переносишь, ласкать тебя, пускай и сквозь одежду? Взглянув на Эду, чьи глаза были прикрыты явно не в отчаянной попытке не видеть происходящего, я мысленно представил как она внезапно хватает меня за руку, отчитывает за злодеяния и с шумом покидает душный кабинет, сказав напоследок, чтобы я подтерся контрактом и больше никогда не появлялся в ее жизни. Но этого не произошло. Все, что переместилось из моей головы в реальность, было лишь умоляющее «Серкан», когда мои пальцы задумчиво обводили напряженную область сосредоточения удовольствия Эды Йылдыз. Обычно в моменты страсти я не позволял себе думать о том, что будет дальше, максимально сосредотачиваясь на процессе и отдаваясь ему без остатка, но что-то упорно твердило мне, что сейчас я не могу перейти черту, потому что потом не будет возможности сказать «давай забудем» или «это ничего не значило» — привычных спутников моей жизни после появления в ней Эды, толкающей меня на необдуманные поступки. Наши обоюдные прикосновения на диване вот-вот могли стать исключением, после которого никто бы не стал сдавать назад в попытке объяснить произошедшее излишним рвением актеров. — О, Аллах… — прошептала Эда, впиваясь ногтями в мое плечо, когда мой указательный палец опустился ниже установленной приличиями точки соприкосновения, не обращая внимания на то, что разум отчаянно призывал подумать еще разок. Времени не было — я хотел ее здесь и сейчас. Собираясь сказать, как волшебно выглядит моя невеста с раскрасневшимися от удовольствия щеками и искусанными губами, я мимолетно взглянул в сторону стекла и увидел Селин, чьи глаза были прикованы к дивану, едва не горящему от происходящего на нем. Чертыхнувшись и совершенно забыв о том, что для Эды Селин все это время наблюдала за нами в извращенной форме сталкеринга, я неуклюже грохнулся с дивана, потянув за собой партнершу по сценическому искусству, что приземлилась на меня сверху, заливисто хохоча. Что ж, неплохое продолжение для сорванного акта любви, которого никто не ждал. Не успев извиниться за стремительную смену локации, я болезненно поморщился, когда по ту сторону двери раздался недовольный голос Селин: — Мартин просил узнать, увидим ли мы сегодня будущую чету Болат, — я ясно представил как она поморщилась на последних словах, — Меня тоже интересует этот вопрос, потому что твоя терапия несколько затянулась, Серкан. «…и вышла из-под контроля», — мысленно добавил я. — Мы сейчас спустимся, — прокашлявшись, отозвался я, надеясь, что Аткан сразу же ретируется, позволив мне еще немного насладиться объятиями Эды перед фото-экзекуцией, но Селин не была бы собой, если бы не добавила: — Впредь прошу не срывать рабочий процесс, госпожа Йылдыз, в противном случае я буду вынуждена вынести на собрании акционеров вопрос о Вашем непозволительном поведении на рабочем месте. — Да что она себе…я сейчас ей покажу! — решительно отозвалась Эда, собираясь подняться на ноги и высказать моей бывшей все, что она думает, но я не позволил ей этого сделать, обездвиживая хрупкое тело железными тисками своих рук. — Не стоит, иначе все старания будут зря. Селин только и ждет, когда твоя импульсивность завладеет разумом, и ты натворишь дел, что могут опорочить компанию. — Правда? — с притворным удивлением спросила Эда, — Никогда бы не подумала, ведь она такая милая девушка! — Уж точно не милее тебя, — ответил я, наслаждаясь приятной тяжестью тела Йылдыз. — Это комплимент? Надо же, сам Серкан Болат сделал мне комплимент! Наверняка сегодня миру настанет конец! «Моему уж точно», — ответил я самому себе, в действительности молчаливо изучая лицо Эды, чьи черты старался запомнить с максимальной точностью для того, чтобы вспоминать их, когда их обладательница покинет меня и начнет яркую и счастливую жизнь без моего имени в своем телефоне. — Что? — спросила она, нахмурившись. — М? — ответил я, не понимая причины внезапного вопроса. — Ты странно смотришь на меня, — объяснила Эда, добавляя, — Селин ушла, поэтому можно перестать играть в любовь — зрителей больше нет. Йылдыз поднялась на ноги без моей помощи, после чего отвернулась, проводя манипуляции со своими джинсами и поправляя смятую моими руками блузку. На миг мне показалось, что балансирование на грани было лишь моим разыгравшимся воображением, и на самом деле я лишь выпил воду с лимоном, а после представил в своей голове дальнейшие сцены с томным шепотом Эды и ее призывными движениями бедер…вот только красная отметина на шее девушки, которую она вряд ли заметит до того, как взглянет в зеркало, кричала о том, что все было по-настоящему. Приведя себя в порядок, она направилась к двери и, схватившись за ручку, несмело произнесла: — Ты отлично справился с сексуальным напряжением. Уверена, фотографии выйдут потрясающими. Хлопок двери. Стремительное цоканье каблуков по лестнице вниз. Гул голосов на съемочной площадке в моем кабинете при виде Эды, громко сообщившей, что я готов к продолжению фотосессии и вот-вот спущусь. Надевая рубашку, ставшую свидетельницей падения моих многолетних стен, я знал, что спущусь вниз и не взгляну на Йылдыз до того момента, пока не встану в позу, продиктованную фотографом. Я знал, что, оказавшись в объективе камеры, я справлюсь с задачей лишь благодаря ее стараниям и карим глазам, которые помогут мне удерживать напряжение до заветного «Стоп! Снято!». Я знал, что она поздравит меня и целомудренно обнимет на глазах у посторонних, выдав свое желание продолжить начатое прикрытыми глазами и слишком долгими объятиями для той, которая ненавидела все, что было связано с моим именем. Спускаясь по лестнице, я улыбался, наконец осознавая, как я был слеп, убеждая себя в актерском мастерстве Эды, которая на протяжении всех тех недель, что мы были вместе, не смогла обмануть даже недалекого Эрдема, безоговорочно верившего в гороскопы, рассказывая небылицы о том, что она рядом со мной исключительно для того, чтобы после женитьбы отобрать солидный кусок моего имущества, пускай и не совместно нажитого. Даже Эрдем знал, что Эда Йылдыз неровно дышит к Серкану Болату, а главный герой этой истории не видел дальше своего носа! Войдя в конференц-зал под облегченные вздохи команды господина Мартина и саркастические комментарии его самого, я, игнорируя увещевания Селин, что мы выбиваемся из графика, бесцеремонно отвлек свою фальшивую невесту от болтовни с Мелек, властно завладев талией Эды, после опасно наклоняя девушку для киношного поцелуя, который был самым искренним, но не менее демонстративным. Они должны были знать, что Эда Йылдыз была моей, а Эда Йылдыз должна была знать, что я абсолютно точно её без поправки на контракт и свою привычную холодность. С трудом оторвавшись от губ, которые сложились в изумленное «о», стоило мне вернуть ландшафтного дизайнера моей компании в привычную плоскость, я тихо произнес то, что предназначалось лишь для одной пары ушей: — Не люблю оставлять начатое. Сообщишь тете, что не вернешься сегодня домой? Едва заметный кивок, после которого я возвращаюсь к шкафу и вновь беру в руки книгу, зная, что экзекуция софитами впервые принесет мне удовольствие.Baby, would you be my miracle pill?
And I could be somebody else
So sick of living inside myself