Младший

      Мысли беспорядочно заметались, пытаясь выстроиться в хронологическом порядке, а события попытались обрести чёткие контуры, когда проснувшийся Джин понял, что он проспал весь день, заботливо укутанный кем-то пледом.              «Этим «кем-то», конечно же, был испарившийся из спальни альфёныш!"       В квартире стояла подозрительная тишина. Сколько затаившийся на кровати Джин не прислушивался, не смог уловить ни шороха.       В надежде, что он остался один, омега выпутался из тёплого «гнездышка» и босыми ногами, одетый только в пижамные штаны и кофту, потопал в гостиную, завернув по пути в туалет.       Альфа сидел на диване и что-то быстро печатал в ноутбуке, который держал на коленях. Он сразу поднял голову и, увидев Джина, уставился на него заворожённо.       — А где все? — пауза затянулась, а стоять, как рассматриваемый музейный экспонат, было как-то стеснительно…       — Давно ушли. Ты долго спал.       Джин поджимает губы.       Если некоторые привыкли гулеванить ночи напролёт, то его к такому жизнь не готовила!       Он ещё минуту помялся с ноги на ногу, справедливо решил, что вместе им в гостиной тесно, и пошёл в сторону кухни.       «Обожаю папу, потому что… — »       — …холодильник был забит вакуумными упаковками с разными деликатесами, а полки заставлены хрустящими перекусами.       Впрочем, готовить Джин умел и любил. А чем ещё можно было заниматься скучными днями и вечерами на острове, после того, как он был изучен вдоль и поперёк?       Порой затевая приготовление сложного экзотического ресторанного блюда, они с папой только продукты для него искали несколько дней…       А ещё… Упаковки с рамёном, заботливо сложенные на самом видном месте, глаз радовали, но аппетита не вызывали, как и доверия. Папа купил коробку лапши?       «А может… Чонгук?»       Стащив галлон с апельсиновым соком и прихватив высокий стакан, Джин решил с независимым видом пройти мимо альфы назад в комнату, но был остановлен усталым голосом:       — Мне нужно доделать важную работу — завтра крайний срок, а я со всем этим, — альфёныш обводит взглядом гостиную, — Не успеваю… Поэтому, прости, — Чонгук разводит руки.       Джин кивает и шмыгает поскорее в спальню.       «За что он его должен простить? За то, что внимания не уделяет мужу или что? Очень надо!»       Сок холодненький, утоляет жажду и примиряет с витающим по квартире ароматом альфы. А ещё в просторной гардеробной аккуратно развешаны вещи Джина: пусть не все, но на первое время — достаточно. От нечего делать омега шарится по выдвижным полкам и ящикам, проверяя их на наличие всякого разного, разложенного заботливыми руками папы, и хмурится, когда натыкается на отделение с чужими вещами… Стопка футболок, вторая — тёплых худи и толстовок… Джинсы, обувь…       «У них что, общая гардеробная?»       Возмущение слетает, как только он вспоминает, что и спальня у них общая…       А в спальне, рядом с угловым столом, предназначение которого изначально предполагалось как письменного, обнаружился его многострадальный студенческий рюкзак, а на самом столе сумка — со всем его дополнительным «добром», которое папа смог впихнуть в этот большой баул…       «Выселили меня из дома!»       Джин даже тихонько рассмеялся, представляя, как родители всё это собирали тайком и сюда таскали.       — Над чем смеёшься?       Омега аж взвизгнул, подскочив на месте.       — Стучать не учили?       — Стучать в свою комнату?       — В квартире ещё три спальни, если что! Выбирай любую!       Чонгук долго и внимательно смотрит на омегу. Потом оглядывает комнату: от потолка до пола, вдоль, по периметру, по мебели, задерживает взгляд на большой кровати, а потом медленно переводит его снова на Джина и с ухмылкой заявляет:       — Мне нравится эта.       ***       Апартаменты в Синчоне покупались с самой простой целью: Джин поступит в Соганг, Йонсей, Хонгик или Менджи… Но — не сложилось, не сбылось… И теперь вместо ближайших кампусов перечисленных университетов Джину нужно добираться до Гванак-гу! И вот уже неделю он вызывал такси каждое утро, а папа даже не поинтересовался ни разу, как он успевает в университет?!       С Чонгуком он практически не виделся всю неделю после его, Джинова, грандиозного «переселения» в одну из гостевых спален. Если альфа поначалу улыбался, глядя, как тот таскает свои вещи в другую комнату, то спустя час он уже выглядел разозлённым, но помогать, естественно, не стал…       Альфа приходил поздно… Очень поздно. Так что прислушивающийся Джин иногда улавливал осторожные шаги уже сквозь сон. А уходил рано… Как он добирался до универа, хрен его знает. Они не разговаривали. Не пересекались. Они даже не виделись!       Зачем вся эта кутерьма с женитьбой понадобилась альфёнышу, Джин не понимал и злился.              В универе на него не глазел разве что ленивый. Весть об их свадьбе разлетелась мгновенно.       «Подумаешь событие!»       Но, начиная с одногруппников и заканчивая совершенно незнакомыми омегами, на Джина смотрели как на диковинку: разглядывая и удивляясь… За его спиной шептались, бывало, что и ахали, но хоть насмешек не было.       Чимин заколебал вопросами про семейную жизнь. Напрямую не спрашивал, но бровями играл. А у Джина от этой жизни только… Запах.       Сводящий с ума запах Чонгука по всей квартире. И если бы это раздражало… Так нет! Стоило переступить порог, как он тонул в аромате альфы и наслаждался. Чтобы отдохнуть или успокоиться, ему достаточно было усесться на диван в гостиной, где у Чонгука, видимо, было место дислокации и где он, похоже, засыпал в обнимку со своим древним ноутбуком, и Джину становилось так хорошо-о-о-о… Порой так хорошо, что перепугавшись очередного «стояка» он нёсся в «свою» душевую, которая располагалась рядом с гостевыми и запиралась с внутренней стороны. Чимину о семейной жизни он мог рассказать только одно: как дрочит ежедневно в душе на, блять, «мужа»!       А потом друг за другом произошли сразу несколько событий, которые совершенно выбили Джина из колеи…       В пятницу Чонгук не пришёл ночевать. И обнаружил Джин это только утром в субботу. Если сначала он разозлился до бешенства, то потом привычно расстроился и, жалея себя, ревел всё в том же многострадальном душе. Плакал долго и со вкусом: благо зеркало было огромным и как только поток слёз начинал затихать, он безжалостно проводил ладонями по его запотевшей поверхности, чтобы, взглянув на голого себя, начинать рыдать с новой силой…       Часа через три, успокоившись из-за обиды и начав волноваться по-настоящему, позвонил Чимин. Как раз в тот момент, когда Джин, переступив через гордость, уже открыл телефон с намерением позвонить альфе, друг на другом конце весело поинтересовался, не скучно ли Джину, и позвал «куда-нибудь пошляться».       — С чего ты взял, что мне скучно? — Джин совершенно не хочет встречаться ни с кем, а хочет сидеть дома, «дышать» Чоном и упиваться своей обидой на него.       — Ну, я подумал, раз парни уехали…       — Куда уехали? — Джин непроизвольно шмыгает нарёванным носом.       Чимин молчит, а потом произносит своё обвиняющее фирменное:       — Та-а-ак… Они уехали вчера вечером на игру с «Китобоями» в Ульсан. Приедут сегодня ночью. А я приеду сейчас! И ты у меня схлопочешь!       Но одного взгляда на разнесчастного Джина Чимину хватает, чтобы перестать гневно сверкать глазами и идти на кухню, доставая из позвякающего пакета две бутылки макколи и пару упаковок «Oriental Brewer» — пива, которое любил сам.       — Что тут у вас происходит? — Чимин хлопает ящиками в поисках посуды для алкоголя.       — Ничего не происходит. Совсем ничего, Чимин-а!              Джину так нужно с кем-то поделиться. А глоток вина прямо из горлышка бутылки, которую он успел распечатать, пока друг для эстетики искал бокалы, очень способствует этому желанию жаловаться.       Рассказывать, размазывая слёзы по впалым щекам, он начинает после того, как в третий раз приложился к вину.       — Он даже видеть меня не хочет! А кто бы захотел? Сейчас я тебе покажу… — он стаскивает свободную майку, которую надел после душа, и беззащитно встаёт перед Чимином. — Я на омегу-то не похож!       Не отстающий, а опережающий друга в «принятии на грудь» Чимин тоже раздевается с целью показать свои «толстые» бока:       — Видишь? И — ничего! У меня нет комплексов!       Джин хлюпает носом, разглядывая идеальное тело друга, но на всякий случай соглашается, боясь, что этим может прервать «посиделки», если они поссорятся.       — А я всё думаю, чего он такой еле живой всю неделю? — Чимин открывает себе последнюю бутылку в упаковке, а Джину — вторую бутылку.       — Кто? — непривыкший к алкоголю Джин теряет нить разговора.       — Гук! Все его подкалывают, что совсем ты его заездил! Что вы тут трахаетесь, как кролики и Чон еле ноги таскает…       — И что он отвечает?       — Рассказывает, в каких позах и сколько раз в сутки!       — Охуеть… — Джину даже кажется, что он протрезвел.       — Охуеть — это то, что ты мне веришь! Чтобы Чонгук такое сказал? Ты его совсем, что ли, не знаешь? Нет… За что ты его так не любишь, Джин-и?       — Ты неправильно спрашиваешь! Спроси, за что я его так люблю, блять?!       Уставшие Чонгук и Юнги, которого Чимин заранее предупредил, что он у Джина, так и застали их: голых, не считая белья, спящих в гостиной на диване, тесно прижавшись друг к другу…       — Это ещё что за хуйня? — Юнги разглядывает парочку, которую пушкой сейчас не разбудишь.       — Это тхакчу и солод, — плечи Чонгука, обнаружившего пустую тару из-под алкоголя, трясутся от беззвучного смеха…