POV: АНАДЖ
Сделай меня своим рабом,
Покори, обуздай, сделай слабым.
Я готов для тебя быть щитом,
Лишь бы не надевать на тебя белый саван.
Умоляю, доверься, позволив спасти
От невзгод, всех предательств и страхов.
Я безмолвно готов увезти
Тебя в мир, где не будет пустынных завалов.
Локация:
Мир потерянных душ
В жизни существует множество привязанностей, но об их важности и ценности мы узнаём лишь в момент потери. Не знаю, каким образом Артэсу удалось вовлечь меня в свою игру, но я прониклась им до самой глубины души. Из холодного, отстранённого и безразличного Всадника Смерти он превратился в того, кто достоин моей жертвы. Да, изначально я преследовала корыстные цели и пусть не готовила всего случившегося и заточения, оказавшись в пустоши его души, я жаждала одного — взрастить сад любой ценой. Мне было плевать через какие муки ему предстоит пройти и с какими пытками он столкнётся. Я просто хотела выбраться из тюрьмы души Смерти. Но оказалось, что чем темнее и холоднее первоначальный облик души, тем ярче и чище она способна стать. Являясь энергией уничтожения, Артэс доказал, что в нём нет ни капли истинного зла… Впрочем, как его нет и не в одной другой душе, ведь каждый рождается чистым и не запятнанным тёмными энергиями. Но в процессе жизни… Жизнь отравляет нас, превращая в ненавидящих, и жаждущих мести, марионеток энергий зла. Но ведь и зло никто не создавал. Как и добро, зло заложено в каждой душе и чью энергию в себе взращивать — личный выбор каждого. Нет ни зла, ни добра. Нет ничего, чтобы мы собственноручно не взрастили в своих сердцах. Именно Всадник Смерти и напомнил мне про это. Хотелось бы мне вспомнить и свои природные настройки… Я не думаю, что когда-то задумывалась о том, кем становлюсь и чем пропитываю свою душу. Мне просто необходимо было двигаться вперёд, реализовывая поставленные передо мной задачи. Думаю, я давно лишилась чувств и последний раз, когда мне посчастливилось что-то испытать было мгновением, благодаря которому во Вселенной появились Любовь и боль, зародившие Сомнение и Ложь. Жаль, что даже эта связь с Кёни длилась лишь месяц, после которого у нас не осталось ни одного шанса на что-то прекрасное. После этого я даже и не пыталась искать что-то кроме необходимых действий для королевства, став послушным служителем Белой Луны, лишь мечтающей о будущей жизни. Но, как оказалось, — жизнь это то, что случается с нами между тем пока мы строим планы. Я не думала, что поддамся давно забытому потоку проявления эмоций. Это всё казалось чем-то нереалистичным и, думаю, до момента моей смерти в его мире, я никогда бы не сделала такого простого вывода, ведь до встречи с Всадником Смерти я совершенно забыла какого это жить. Моё детство было ежедневным сражением за право существовать в доме Белой Луны и теперь мне предстояло вновь искать способ выжить. В мире потерянных душ можно лишь безропотно выжидать момента, прибывая в плену собственных мыслей. Думаю, я попробую относиться к происходящему как к отдыху и сделаю всё для переосмысления, имеющегося в моей жизни хаоса. Мне казалось, что за свои сотни тысяч лет жизни я испытала все грани эмоциональных надрывов и все степени отчаянья. Но почему-то проведя сто лет в его обществе, мне показалось, что я не знаю ничего из того, о чем с такой уверенностью говорила. Какие-то жалкие сто лет изменили буквально всё восприятие значимости и заставили переосмыслить любое проявление уверенности. Всадник Смерти стал для меня живительным эликсиром, попавшим в меня столь стремительно, что я не успела выстроить защитную броню. Думаю, он стал тем самым, утерянным ещё в детстве, ключом, что запер мою душу от любого проявления самобытности. — Шаман? — я совершенно не ожидала увидеть этот затылок в месте, которое несло собой уничтожение каждой души. — Почему ты тут? — Я тоже рад тебя видеть, принцесса Белой Луны. — почтительный поклон этого грациозного юноши не мог сбить меня с толку. Я хорошо знала его истинную сущность. Мне хорошо было известно всё то, на что он готов пойти ради достижения преследуемых целей. — Ты изменил цвет волос? — осматриваю его с недоверием, не понимая причину этих изменений. — Мне непривычно видеть белые волосы на ком-то кроме представителей моего дома. — Дом Белой Луны славится своими белоснежными локонами с серебристым отливом, мне же не удалось передать чистоту этого оттенка. — Но почему ты вообще решил измениться? Ты же высший и едва ли тебе есть дело до нашего уровня. — Ошибаешься, Анаджамун. По крайней мере, до твоей судьбы мне есть кое-какое дело. — И чем же таким я вызвала твою заинтересованность? — я совершенно не понимала почему Шаман так сильно изменился. — Прости, но тебе всегда было плевать на происходящее в Тримирии. Я вообще не помню, чтобы ты показывался, кроме случаев, когда о твоём вмешательстве просили сёстры Бонтеланас. — Это всё было в прошлом. Достаточно далёком прошлом, чтобы вспоминать обо всём этом в настоящем. — Ты серьёзно считаешь, что я вот так легко и просто смогу забыть все события, к которым ты в той или иной степени оказывался причастен? — Нет. Но я сделаю всё, чтобы завоевать твоё доверие и показать истинность своих намерений. — Моё доверие заполучить не просто. — Я знаю, это вполне закономерно, учитывая всё, что тебе пришлось пережить. — У меня нет никакого желания говорить о моём прошлом с тобой. — Понимаю. — его дружелюбность сбивала с толку, я была готова буквально ко всему. Едва ли Шаман способен причинить мне больший вред, чем я (доставляю?) себе каждый день, каждое мгновение моего существования. — Но я не могу и не хочу позволять тебе проживать одно и то же раз за разом. Это не справедливо. — Что ты имеешь ввиду? — В этой истории со Всадником Смерти ты не будешь вновь разрозненной и уничтоженной, Амун. Я не позволю Высшим издеваться над тобой. — Но ты один из них. — Лишь отчасти — Ты теперь управляешь замком Потерянных? — оглядываясь замечаю, что вдали виднеется величественное сооружение. Мне не хочется слушать его речи. Я не верила. Я не хотела даже пытаться ему верить. — Мне пришлось взять под контроль это измерение ведь никто не хотел взойти на трон замка Потерянных. — Шаман выглядел испуганным и в чём-то даже растерянным. — Ты не должен был принимать на себя эти обязанности. Они не прописаны в твоей книге судьбы. — Должен, Амун. Должен, — неожиданно он приблизился и я едва устояла на месте, чтобы не показать своего испуга. Его поведение не было типичным и настораживало, ведь я совершенно не привыкла доверять Высшим. Даже когда это касалось моих родителей, я не могла верить и даже частично доверять. Меня предавали все и всегда. — Я уже давно пообещал себе, что не позволю ничему повториться. — С чего такое проявление заботы? — Я слишком долго отсиживался в стороне, принцесса Белой Луны. — Именно. И я не понимаю, почему вдруг все эти изменения. Это, как минимум, странно. — В какой-то момент хочется всё изменить, Амун. В моём случае хочется искупить вину. — Искупление удел сильных и непокорных, ты уверен, что готов? — Я готов, Амун. — Хорошо. Тогда объясни, что ты хочешь и чем готов пожертвовать. — Жертвовать я не готов ничем, принцесса. А вот хочу я освобождения. Я хочу обрести свободу, Амун. — Я то тут при чём? — Позволь мне стать твоим последователем. Я хочу идти за тобой и помогать, желаю быть полезным… — Стоп! — я резко оборвала его, отстранившись на несколько метров. — Я не собираюсь слушать то, во что не могу поверить. Смена твоего отношения ко всему и мне едва ли вызывает доверие. Я не хочу и не могу в это верить. — А если я скажу, что всегда был заинтересован в твоём выигрыше? — Я не поверю. — Хорошо. Тогда позволь доказать тебе мои намерения. — Боюсь, что эти доказательства станут пугающими, Шаман. — Не станут. Попытайся поверить мне, принцесса. Просто попытайся. — Я даже пытаться не буду. Как бы я не хотела, но я никогда не поверю тебе. — Не имею права настаивать, но и не попросить смягчиться не могу. Амун, позволь мне помочь вам с Артэсом. — Почему ты хочешь помочь мне? — Естественно, я жду своей выгоды в замен, принцесса Белой Луны. — В чем она заключается? — Я хочу сохранить всю память, Анаджамун. Всё воспоминания здесь теряются и становятся призрачными. — у меня не было варианта, но и безропотно верить ему я не имела права, ведь хорошо знала, что даже если подпущу Шамана, Артэс едва ли последует моему примеру. Всадник Смерти призирал всех и каждого по отдельности. И, думаю, он был прав. — Каким образом, ты считаешь, я вообще могу тебе помочь? Я не Бонтеланас, чтобы переписывать или менять что-то? — Только в твоих, Амун. — Прости, но я не понимаю, что ты имеешь в виду, Шаман. — Ты — Новолуние, а значит, у тебя есть способность обновлять и обнулять всё вокруг себя. Тебе лишь надо пожелать моего изменения, и я не смогу воспротивиться. — Ты серьёзно считаешь, что мне подвластно таким образом изменить уже запущенный процесс стирания твоих воспоминаний? — Я уверен в этом. Власть возрождать и менять/переписывать судьбы, есть лишь у Бонтеланас с Новолунием. — он говорил настолько уверенно, что я растерялась. Это казалось бредом. — Так и проси их. Я то ту при чём?! Я никогда даже не пробовала подобных экспериментов. Не говоря уже о том, что у меня нет никакого желания усложнять и без того непростые взаимоотношения с сёстрами судьбы. Прости, Шаман, но, думаю, ты ошибся, сделав ставку на меня. — я хотела уйти, но в этой межгалактической пустоте не было ничего, способного скрыть меня от нового хранителя. — Амун, я прошу тебя и мне нужен контракт именно с тобой. — я чувствовала его волнение, желание идти до конца и уверенность в каждом слове. — Я буду выгоден тебе сейчас и каждое мгновение моей жизни будет посвящено тебе. — Мне не нужны слуги и рабы… — Уже, поверь мне, я не стану никогда таковым. — Шам, — я не называла его так с детства, и сама удивилась, что позволила этой формальности вмешаться в наше холодное общение — прости, но я совершенно не понимаю твоего обращения ко мне. — Ты застряла в несформировавшемся мире Всадника Смерти и выбраться оттуда смогла лишь умерев. — Стоп. Никто не знает, что я заточена в мире Артэса. — Артэса?! — Шаман усмехается и хитро улыбается. — Значит Всадник уже смог заполучить порцию твоего внимания и заинтересовать… Вав! Не ожидал. — Не говори глупостей, — я обиженно отвернулась, не сразу осознав несуразность и неуместность этого момента. — Это не глупости, дурында, — сейчас казалось, что я снова маленькая девочка, которую старательно воспитывает старший брат, поучая и наставляя — ты так старательно пытаешься обманывать себя, что даже грустно. Признай, что заинтересована Всадником Смерти. — Я ничего не собираюсь признавать. Ты говоришь глупости. — Амун, подобное отрицание чувств приведёт к последствиям. Пусть ты и не Высшая по праву рождения, но твоя сила во многом подстать, а то и значимее. Ты не имеешь права на недоверие себе. Это яд, который выльется чередой уроков. — Тебе не кажется, что ты чрезмерно переживаешь за меня? Это достаточно странно, учитывая, что ты был для меня всем в детстве, став в юношестве едва ли не врагом. — Я никогда не стал бы твоим врагом, Амун. Мои интересы всегда заканчивались там, где появлялась угроза твоей жизни. Так что не говори глупостей. — Шам, ты был единственным светлым пятном в моём детстве. Ты был единственным, кому я доверяла. — И я стал первым, кто предал тебя. — это звучало как мучительный приговор, но ведь это всё уже было давно забыто и являлось пережитком прошлого. Я была уверенна, что совершенно забыла наше взаимодействие и нашу связь. Но оказывается я всё ещё тосковала по тому, кто единственный делал мою жизнь хоть немного приятной. Тогда мне казалось, что я не была ему безразлична. Тогда я была уверенна, что Шаман, будучи разрушенной душой, понимает меня. Тогда я доверяла ему всецело. Но не сейчас. Сейчас я не могла доверять самой себе. — Да, стал. Ты уничтожил во мне росток доверия. Ты растоптал возможность сохранять наивность. Ты стёр во мне все зачатки человечности. — Забавно, ведь именно в момент моего предательства ты и создала смертных, Амун, по подобию наших взаимоотношений. — Это было первое созданное мною дитя энергии. Предательство стало основой мира смертных, который до сих пор не имеет физического воплощения. Людям не место среди нас. — Нет, не место. Но пока в Тримирии существуют смертные, твоя сила возрастает, ведь вся их основа — батарея для тебя, не умеющей восполняться. Ты отказываешься принимать тот факт, что эти людишки — пища. — Любая душа имеет право на существование и полноценную жизнь. Любая. Неважно к какой иерархии эта душа принадлежит. — Ты действительно считаешь, что эти примитивные достойны подобной веры в них? Ты думаешь, что у них есть шанс осознать свою никчёмность и возвыситься до уровня Сагнитов? — Даже до уровня Сагнов, Шам! Люби способны на куда большее, чем мы с тобой. — Это глупо. — Нет. Создавая смертных, я знала, что среди них будут и те, кто способен заменить нас, а, возможно, и превзойти. — Спорить с тобой в этом вопросе бесполезно, ведь после ухода Высших ты единственная, кто способна создавать новых существ. Вот только одно меня смущает… — Мне надо задавать банальный вопрос? — Нет. Я просто пытаюсь собрать мысли в нечто, подобное целостности. — Не удастся. Это доступно лишь носителю мозга. — меня забавляли его попытки казаться отстранённым, ведь уже было понятно, что этот придурок тосковал по мне и даже частично тосковал по утраченному прошлому… Нет. По утраченному доверию. — Твоя колкость и все попытки не показать боль не скроют того, что ты стремишься в себе погасить. — И что же я желаю погасить, Шам? — Желание. Ты всегда хотела быть хорошей девочкой, забывающей о самой себе и своих потребностях. Ты не могла забыть, что твоя первая любовь зародила эмоции. Твоя вторая любовь зародила истинное чувство, изменившее все ранее нам известные эмоции и чувства. Ты создала Хаос, не имея с ним ничего общего. Что же нам всем остаётся ожидать от твоей истинной любви? Когда ты осмелишься принять в себя то, чего так сильно боишься? — Не понимаю о чём ты… — Кённе стал первой любовью задолго до создания Дитя Любви, которое ты родила физическим путём, став первой истинной матерью. Это было странно. Это было шоком. Это было уничтожением для многих. Но ты и Кёни не испугались пойти против сех. Вы даже не подумали, что ваши дети принесут в Тримирие и чем обернуться для каждого жителя, Сагна, Сагнита и Высшего. Ты уже тогда наплевала на правила. — Прости. Я действительно не хотела того, что сделала с тобой Шаманьё. — Она ничего не сделала. Она пожелала любви… Как и я, Амун… С появлением энергий Дитя Любви, Тримирие сошло с ума. Вы с Кёни создали хаос, о котором все мы уже давно забыли. Но я рад, что у вас хватило смелости сблизиться настолько сильно, что в нашей скучно Вселенной зародилось так много нового. Лично я ни о чём не сожалел с момента обретения такого количества чувств и эмоций. — Ты оказался одним из множества недовольных. — Прости. Я знаю, что на ваших детей объявили охоту и мне не повезло быть тем, кто последним видел Боль. Он был… — Что? Подожди… Проклятье близнецов заключается в полном поглощении души наиболее слабого. — Ты действительно не знала? — Шаман выглядел ошарашенным. — Не знала чего?! Чего?! — Душа Бумми не была поглощена. Я превратил её в хрустальный лотос, ожидающий своего времени в тронном зале. — Стоп. Я… Я не понимаю. Как… — я пятилась назад, теряя сознание. — Как возможно, что его душа в твоём замке? — Чимми поглотил силу Боли. — Шам приближался аккуратно и робко, опасаясь причинить мне ещё больший дискомфорт. — Душа Бумми разделилась на осколки, Амун. Твоё дитя всё ещё имеет возможность переродиться. — Но как? Если свойство возрождения доступно только мне. Я не понимаю, как Боль смог выжить? — Ты родила особенных детей с множеством навыков неизвестных ранее. Они во многом первопроходцы и являются основателями и создателями того, что изменит эту Вселенную. — Шам протянул ко мне руки и раскрыв ладони показал золотистое семя, искрящее и ослепляющее. — Что это? Это семя души Бумми? — Да. — на белоснежном лице прорисовалась улыбка. — Он пошёл на договор со мной даже быстрее, чем я ожидал. — Что ты планируешь делать с его зерном? — Отнесу Чимми, чтобы он смог вернуть брата к жизни. — Я не понимаю твоего вмешательства и доброты к моей семье. — Если ты хочешь возродиться быстро, то мне нужно твоё семя. — как-то интуитивно я отпрыгнула от него, но блондин смотрел расслабленно и чем-то вызывал доверие. — Не бойся ты так. Амун, только тот, ради кого ты пожертвовала собой может возродить тебя. Ты не в родном королевстве Белой Луны, где почва способна сама взращивать… Нет. Ты застряла в не созданном саде души Всадника Смерти и это его мир, с правилами, которые не известны даже ему самому. — Я не сталкивалась с тем, что сад является полноценным миром. Это оказалось неприятным сюрпризом, ведь у меня нет ни одного способа воздействия. — Думаю, что когда он впитал тебя произошла активация твоих истинных способностей — сотворение неизвестного и обновление уже существующего. Новолуние — это всегда начало. Убив Всадника Смерти ты по сути обнулила его сущность. — Но он не имеет ни малейшего понятия, как взрастить Сад. Да и я тоже. Мы застряли с ним в ловушке собственного эгоизма. — Нет. Вы застряли в своём разном лимбо, призванным перестроить вас и трансформировать. Смерть уже никогда не будет концом, являясь уничтожением всего ненужного. Ты изменила сущность смерти, принцесса Белой Луны. — Но почему он поддался всем изменениям? Почему пожелал трансформировать истинную сущность? — Ты же уже знаешь ответ. Так же, как и ты сама отказываешься признавать свои чувства к нему, он не принимает свои. Вы буквально стараетесь мериться собственным эгоизмом. — Ты говоришь глупости. — Я часто говорю глупости, ведь любое непринятие проще обозвать подобным словом. Только суть от этого не измениться, Амун. — К чему эти речи? — На правах друга детства, я хочу, чтобы обрела счастье. — Увы, Счастье едва касается наших душ, ведь эта мелкая чрезмерно капризна и неуравновешенна. — Или просто мы не способны понять её, ощутив многообразие привкусов. — Ты серьёзно считаешь, что я не способна осознать, счастлива ли я? — Да. — Ты умом тронулся, Шам. — В чём твоё счастье, Анаджамун? Твоё, а не принцессы дома Белой Луны. — В тишине. — самой смешно, понимая, что лишь в заточении души Артэса действительно испытала комфорт. — Ты прав, я во многом не могу сама себе признаться. Мне комфортно в том мире, где я оказалась вместе со Всадником Смерти. Там я могу быть просто Амун, а не принцессой Белой Луны, от которой каждый что-то ожидает. Ты прав. Доволен? — Нет. Мне плевать, признаёшь ли ты мою правоту. Сейчас важно лишь то, насколько ты принимаешь и как воспринимаешь истинное положение, в котором оказалась. — Находясь в тюрьме с ним, я впервые чувствую себя свободной. И мне это нравится. — Почему ты пожертвовала собой? — Потому что не могла видеть его страданий. Потому что не хотела стать свидетелем его поглощения. Потому что… — Потому что, что? — Шаман давил на меня, но осознание моего поведения причиняло лишь боль. — Держи, — проникая в собственную грудную клетку, я даже не чувствую боли. Кажется, что мною были утрачены все виды ощущений. — Надеюсь, сейчас ты тот, с кем я росла, а не воевала. — извлекая семя души, мне уже не было никакого значения до возможного предательства. Какая разница, что произойдёт после моей попытки исправить ситуацию, ведь не сделай я этого, буду сожалеть, прибывая в безопасности. Увы, но риск всегда оставался единственным способом к дальнейшему росту. — Амун, я отнесу это Артэсу. Даже не сомневайся в этом. Всадник Смерти взрастит зерно, и ты вернёшься к нему. — Хорошо. — я хотела уйти, но понимала, что мне некуда идти, ведь вокруг была лишь многоцветная галактика и висящий в воздухе замок где-то вдали. — Ты можешь пройти в замок, Амун. Тебя никто там не потревожит. В какой-то степени это и твой дом. — Давно не мой. Я уже много тысяч лет не имею никакого отношения к потерянным душам. — Но замок строила ты. — Мне было не больше шестнадцати лет, когда я участвовала в подобных глупостях. — Но, тем не менее, это было. — Было. — Мне что-то передать твоему Всаднику? — Не стоит. — Почему? — Он и так всё знает… пусть и в недрах своей души. — Значит, ты всё-таки признаёшь… — Иди уже! — я резко прерываю его, желая остаться наконец одна. — И не возвращайся лучше. —Не дождёшься, принцесса. — Шам усмехается, бережно запечатывая зерно моей души внутри себя. — Я вернусь, как только твой Всадник осознает твою значимость. — Тогда прощай. — Тогда до скорой встречи, дурында. — он исчез так резко, что я вздрогнула. Всё было вроде бы и понятно, но одновременно казалось таким сложным и мучительным. Я не хотела знать, соскучился ли Артэс? Думал ли обо мне? Вспоминал ли? Нет. Я не хотела понимания его отношения ко мне. Но я не хотела и возвращения друга детства. Это было разрушением, придуманного мной контроля. Как только Шаман ушёл я осталась наедине со всем потоком мыслей, что был способен уничтожить на месте. Каждое воспоминание о близких пронзало фантомное сердце, напоминая, что это всё ещё является подобием жизни. Как же я устала жить, теряя всё, что люблю и каждого, кто дорог. Как же я устала от невозможности изменить свою судьбу и продолжать принимать все удары, безмолвно терпя эту боль. Мне необходимо разорвать все душевные привязки и позволить себе двигаться вперёд без отягощений мыслями, не позволяющими желать иного отношения к своей действительности. Полёты в этом пространстве отличались и мне не сразу удалось привыкнуть, а контролировать тело было и вовсе невозможно. Меня то и дело крутило и переворачивало, но я упорно двигалась к своей цели. Замок переливался всеми цветами радуги и выглядел мистически завораживающим. Кажется, мне было не больше сотни лет, когда я последний раз гостила здесь у Шаманьо. Тогда она ещё была адекватной и не душила Шамана своим вниманием. Да что уж там, в то время её можно было даже назвать частью той семьи, что была мне доступна. Ненавижу мир потерянных, ведь тут приходится копаться в воспоминаниях. Встреча с Шаманом взбудоражила те куски памяти, что я старалась стереть до основания. Я поддалась влиянию и энергиям неприкаянных. Теперь мне придётся вспоминать, погружаясь в это прошлое настолько, что в какой-то момент я могу забыть и саму себя. Вернее, я знаю, что забуду, ведь когда Артэс возродит меня, ему придётся пробудить и все совместные воспоминания. Кто знает, насколько меня откинет назад. Не могу даже представить, какой проснусь и что буду чувствовать, но мне действительно страшно думать о том, сможет ли Всадник Смерти принять меня в том обличии. Забавно, но мне даже смешно от того, что я волнуюсь о таких вещах, как его реакция. Но сейчас было куда важнее то, сколько времени мне придётся провести в этом мире в малоприятном для меня обществе. Стоя сейчас перед широкими ступенями, ведущими в новое временное место жительство. — Что ж, надеюсь тут нет толпы незнакомых мне душ. — каждый шаг становился тяжелее, возвращая привычное пространственное давление. Мне не хватало Артэса. Даже будучи окружённой такой красотой, я тосковала по серому и практически пустому саду Всадника Смерти. Даже странно, как быстро я привыкла к лишениям и отсутствию каких-либо признаков жизни. Моя душа оказалась такой же отречённой и покинутой, как и его. Мы были родственными душами, за одним лишь исключением, он был рождён с этим, а я прошла огромный путь, приведший к изменениям такого рода. — Ну, привет, замок Потерянных душ, — склонившись в поклоне перед массивной алмазной дверью, я и подумать не могла, что испытаю облегчение. — пожалуйста, прими меня в свои стены и защити от любого воздействия на мой разум. Я хочу вернуться к моему Всаднику Смерти. Переступив порог, меня накрыло множество энергий, сдавливающих и сбивающих с ног, уничтожающих и окрыляющих одновременно. Меня поглощало чувство беспомощности и обиды, сожаления о несказанном и не сделанном, непринятия совершённого, приведшего меня к такой участи. Думаю, я никогда не позволяла себе проявлять эмоции по-настоящему и накопила внутри так много всего, что теперь моё прибытие сюда станет настоящей пыточной камерой. Приходить в замок Потерянных с таким множеством непроработанных проблем, не отпущенных страхов и скоплением боли опасно для сохранности целостности души. С каждым шагом в глубь коридора воспоминания сплетали тугими цепями, не позволяющими прогнать эти мысли прочь. Это заставляло прижиматься к холодным металлическим стенам, из которых от малейшего соприкосновения прорастали стебли, обвивающие моё тело. Но у меня не было сил сопротивляться. Да и никакое сопротивление не могло помочь в этой ситуации, ведь весь замок состоит из множества душ, сросшихся с холодной конструкцией. Эти несчастные уже никогда не вырвутся из заточения, ставшего их новым пристанищем. — Не ожидал тебя увидеть в этом месте, — до ужаса знакомый тембр голоса, который я предпочла бы оставить в далёком прошлом. Перебарывая волны памяти и весь спектр эмоций ими вызываемый, через усилие поднимаю голову и от шока на мгновение теряю дар речи. Передо мной стоит высокий юноша с чёрными волосами, завязанными в хвост, спадающий по широким плечам, а его бесцветные глаза проникают в недра израненного сознания. — Дагон…