Что там хрустнуло, Генрих? Неужто карета?
– Нет! Цела она, мой повелитель… А это
Лопнул обруч железный на сердце моём.
Вера тряхнула головой, и увидела, как официантка ставит перед Ритой рюмку с коньяком. — Нет, ты серьёзно? Будешь напиваться? — В ноябре, Верунчик, вредно носить белое пальто. Грязно, края забрызгаешь. – Рита назидательно ткнула в Веру длинным пальцем. — Если бы я хотела напиться, я бы купила бутылку и пошла домой. Так что пей спокойно свой кофе и ешь свою «Прагу», а у меня тут грудной эликсир. Капли датского короля, тэссэзэть… Капли, капли… — Рита задумчиво забарабанила пальцами по тёмному выщербленному дереву и внезапно спросила: — А что у вас слышно про Иноземцеву? Вера изумлённо вскинула глаза: — У НАС? Я думала, это У ВАС что-то должно быть слышно. Вы же дело о её пропаже расследуете. — Ну, а всё же… — Рита лениво прокатила по краю стола баночку с зубочистками. — Что говорят? — Так ты для этого меня вытащила? Господи, да ничего не говорят… Что можно сказать спустя полгода? Треплются, что у Наташи появился выдающийся любовник, и она махнула хвостом. Мол, всегда была легкомысленной. — И бросила машину посреди улицы? Нет, так не убегают в счастливую жизнь… Вера скептически улыбнулась: — Я думала, для вас это идеальная версия. Да ещё и письмо, присланное бабке через месяц… — Версия для нас, конечно, годная. Если дальше не лезть. Жаль, что письмо это — липа… А всё-таки, что она была за человек? — Рита, я же почти не общалась с ней. — А почему? В одном месте работали. Обе не замужем, без детей, возраст близкий… — Боже, я не знаю. — Вера раздражённо провела руками по лицу. — Ну, просто разные люди мы. Она очень общительная, очень привлекательная. Школа ей давалась… как-то легко. Да ей всё давалось легко. То есть она не была серьёзной, но была очень способной… Не каждый захочет быть рядом с таким человеком. — В его тени, ты хочешь сказать… А ты, значит, синий чулок и тупая, — Рита окинула взглядом бледное лицо Веры: правильные черты лица, обрамлённые мягкими рыжеватыми кудрями. — Не синий чулок и не тупая. Попробуй понять: Наташа шла легко, но как будто бы мимо этой жизни. Как будто видела впереди что-то получше. И этим получше явно была не я. — Хоть ты и из блатных… — А это тут при чём? Я работаю в школе. А она там явно была ненадолго. У неё-то точно были планы на жизнь. — Что а насчёт того, что она была профурсетка? — Да это чушь, по-моему. Она красивая и знала об этом, и мужики от неё млели. У нас в проститутки любую запишут только потому, что человек не морщится от отвращения, глядя в зеркало. Знаешь, версия про любовника кажется мне настоящей низостью. Девчонка пропала, а ей словно бы до сих пор мелко мстят за красоту. Вера отправила в рот кусочек шоколадного торта и с облегчением осознала, что головная боль начала отступать. Она наклонилась вперёд, уперевшись локтями в стол и спросила, глядя на вторую рюмку с коньяком, заказанную Ритой: — Ну, а теперь выкладывай, откуда такой интерес. Вы же эти полгода и не чесались. Где-то прижали вас? Ритка надула щёки, изображая оскорблённое величие. — Мы чесались. В рамках устава и в соответствии с предписанием. Она замолчала, но Вера смотрела на неё выжидательно, и ей пришлось нехотя продолжить. — Бабка её развила бурную деятельность. Ездила в генпрокуратуру и прочее. У нас теперь проверка. — Антонина Аркадьевна? — А кто же ещё? Антонину Аркадьевну Вера знала гораздо лучше, чем Наташу. Много лучше. Когда Вера училась в университете, она была у неё научным руководителем. Интеллигентная женщина, профессор, с крепкой русской закваской, он являла собой удивительную смесь человека, с одной стороны погружённого в науку, с другой – глубоко практического. Она была рациональным человеком, твёрдо стоящим на ногах, но личное горе проезжает катком и по самым здравомыслящим натурам, и Вера с болью вспомнила, как пару месяцев назад она, сидя в гостях у Антонины Аркадьевны, глядела на то, как та не могла прикурить сигарету из-за трясущихся рук. — Она ещё долго ждала… — Угу. К ней, говорят, сын приехал. — Наташин отец? — Отец Иноземцевой давно умер. Авария. Нет, младший сын. На подмогу, наше болото разворошить. Он вроде адвокат. Вера с сомнением покачала головой: — Ваше болото кого угодно на дно затянет. Антонина Аркадьевна – энергичная женщина, но вряд ли это что-то даст. Ритка, так чего ты от меня хочешь? Рита полезла в карман своей жёсткой полицейской куртки и достала телефон. — Вспомнишь что-нибудь важное, позвони по этому номеру. Капитан Травкин Николай Дмитриевич. Коля, в общем. Иноземцева у него числится. Вера неуверенно ухмыльнулась: — Твой, что ли? А то с чего бы ты так суетилась? Рита поджала губы и коротко ответила: — Мой. *** Следующий день оказался сухим и солнечным, хоть и холодным. Выходной. После обеда Вера направилась в гости. Визит был почти спонтанным, и на мысль о нём её натолкнули вчерашние Риткины вопросы. Значит, Антонина Аркадьевна попыталась реанимировать поиски Наташи и нажала для этого на самые важные рычаги, до которых успела дотянуться. Вере хотелось узнать новости. Она шла через огромный парк, который не назывался лесом лишь потому, что находился в городской черте. Вдали показался пруд: холодные туманные воды едва отражали небо. По берегу стелилась бурая высохшая трава. Почти у воды кто-то сложил большие гладкие валуны, они лежали, как отрубленные головы после сечи. В парке было пустынно и тихо, только — совсем в неподходящее время — какая-то женщина гуляла невдалеке с двумя большими чёрными собаками. В какой-то момент Вера почувствовала лёгкое головокружение, и голова словно бы опустела. Она так давно не была здесь, что, кажется, забыла, как правильно пересечь парк, чтобы выйти к дому Антонины Аркадьевны. Спросить было не у кого, кроме той самой женщины, вокруг которой степенно ходили два здоровенных чёрных терьера. — Извините, как быстрее выйти на улицу Вавилова? Женщина повернулась к Вере. — Это здесь. Ты идёшь правильно, — ответила она и пошла прочь. Собаки засеменили рядом, и Вере бросились в глаза ярко-красные туфли, в которые была обута дама. Парк словно бы вздрогнул и перестал раскачиваться в Вериной голове. Встал на место. Замер. И она вспомнила дорогу. Когда Вера, наконец, добралась до нужного дома и набрала номер домофона, то растерялась, услышав незнакомый мужской голос. — Э-э-э, здравствуйте, я к Антонине Аркадьевне. Она дома? Безо всякого ответа дверь распахнулась, приглашая её в чёрную воронку подъезда.