Скажи ещё раз..

— Кстати… Ты давно чист? — Вдруг спрашивает Андрей. Звучит как удар под дых. Особенно после всех тех ласк, что сейчас были, после комплиментов, прикосновений, шумных вздохов, скрипа дивана, шлепков кожи о кожу. После звуков натягивания резины, хлюпающих захлёбываний в любви и бесконечной нежности. После шуршания простыни, треска хлопка, шелеста волос. Андрюш, как-то слишком не тактично с твоей стороны задавать этот вопрос именно сейчас... — Шесть лет, восемь месяцев, восемь дней и ровно двадцать четыре часа… — Чуть погодя сухо выдыхает вместе с сигаретным дымом Миша. На часах 4:20, 28 марта 2020 года. Андрей явно не ожидал такой точной информации… А Миша явно не ожидал такого вопроса чуть ли ни сразу после секса. И что это на Князя нашло?... — Оу… — Как лаконично. Браво, Андрюш. Просто браво. Князев улыбается краем губ, поворачивается боком к Горшенёву, который курил прямо в кровати, и приподнимается, оперевшись на локоть. — Прости, это могло прозвучать довольно грубо, но… — Конечно грубо, ёмаё, Андрюх!.. Такие вопросы бывшим наркоманам после секса не задают, блять!.. — Горшок тут же перебил, завёлся, весь взвился, взъерошился и ощетинился, будто испуганная кошка, которая вздыбила свою шерсть, чтобы казаться более устрашающей. Бывших наркоманов не бывает. — Миш. — Князев серьёзно, но достаточно мягко перекрывает пути к дальнейшим возмущениям. Гладит по плечу с татуировками Шута и черепами любимых музыкантов, ласково, будто успокаивая ребёнка. Хотя.. почему «будто»? — Послушай… Я не это имел в виду. Я просто хотел сказать, что горжусь тобой, вот и всё… Горжусь. Горжусь. Я горжусь тобой. Эти слова почему-то сделали удар в сердце ещё больнее, чем предыдущие. Длинная полоска пепла бесшумно падает в пепельницу на груди. Лишь крошечные остатки тепла тлеют, еле слышно потрескивая, догорают в миллиметрах от сигаретного фильтра. Миша всё так же смотрит в пустоту и молчит, как он это делал очень часто, но только теперь глаза у него покраснели, начали поблёскивать в тусклом жёлтом свете надкроватного бра и противном белом цвете включённого на фон без звука телевизора. Казалось, он обдумывал эти слова вечность, пока не ощутил, как что-то мокрое неприятно скатывается в ушную раковину и за само ухо. — Миш... Миш, ты чего?.. — Мне очень давно не говорили такие слова, Андрюш... — Голос предательски надламывается, хрипит, то становится выше обычного, то ниже, глубже, но от этого не менее надрывнее. — Если бы ты знал, Андрюш, ёмаё, как давно я их в последний раз слышал... Я даже не уверен, что слышал их когда-либо вообще в свой адрес... Стук стеклянной пепельницы о деревянную поверхность захламлённой тумбочки. Хруст ткани. Ещё один хруст. Это Миша наконец повернулся лицом к Андрею. — Даже мама? — Ну... Даже муся, да... Она выражала всё по-другому. Я знаю, что она гордится мной, но она всегда говорила это по-другому, понимаешь? Так что... Я уже и не-.. — Я горжусь тобой. Горжусь тобой, Миш. — На этот раз перебивает Андрей и ближе пододвигается к Горшенёву, гладит его длиннющие мягкие волосы, всё ещё влажные от пота и недавних событий, наматывает на палец тоненькую косичку, которую сам буквально вчера заплетал, а потом заправляет её за Мишино ухо. Проследить путь новой капельки слезы не удаётся — пусть она и огибает широкую переносицу с небольшой горбинкой, покинув свой дом в виде слезного канала, но её уже не может подсветить ни тусклая жёлтая лампа, ни противный белый телевизор... Она просто... падает, движимая гравитацией, и ненадолго оставляет свой след на подушке. И ведь сто процентов Ньютон не с яблочком открыл силу тяготения, ой не с яблочком... За этой капелькой той же проторённой дорожкой пробежала ещё одна. И ещё одна.. Ох, Миш, тут же уже целое озеро, ну Мишенька... — Дюх... — Совсем тоненький голосок. Будто ему снова 16, а не 46. — Скажи это ещё разочек... Очень прошу... — Я горжусь тобой, Мишенька... Очень горжусь.. — Тёплые руки обволакивают в объятиях, прижимают к мягкой груди. Слышится частый стук сердца. И ещё одного. Андрюх, ты слышишь? Стучат... Вместе... Взрослый мужчина сорока шести лет разрыдался на груди у своего партнёра и давнего друга, будто ребёнок. Хотя… почему «будто»?