На крыльях Света

70 лет назад, где-то в Саркорисе… В отсутствие хозяйки лаборатория всегда словно бы засыпала. Однако Арушалай достаточно было бегло окинуть взглядом помещение, в котором она оказалась, чтобы понять – это далеко не так. Лаборатория всегда жила своей, пусть и странной, но завораживающей жизнью. Свистели, потрескивали и перестукивались друг с другом ряды стоящих на стеллажах колб с реагентами. Сверкали, изредка словно выдыхая из своего нутра стайку тотчас же растворяющихся теней, кристаллы проекторов. Шелестели, раскрываясь и закрываясь, улавливая взгляд суккубы, колдовские книги, многие из которых, как она знала, существовали в единственном экземпляре. Да и среди плавающих в консервирующем растворе тел, баки с которыми высились вдоль почти каждой стены, далеко не все были столь уж безоговорочно мертвы. Хотя многие, взглянув на них, так бы не сказали... Изуродованные магией и воздействием энергий Бездны, разрезанные на части и сшитые обратно в хаотичном порядке, сросшиеся воедино или разорванные нагромождением чудовищных опухолей, они напоминали скорее творение каого-то из тёмных божеств, чем побочные продукты научных экспериментов. Кто-то из них был уже давно мёртв - этим повезло больше всего. Иные, пусть их исковерканные сердца и ещё бились, познали милость другого рода – годы, проведённые в полуживом состоянии, стёрли из них все крупицы разума. Но некоторым повезло куда меньше. Арушалай содрогнулась, вспоминая о том, как ещё несколько лет назад заливисто смеялась, глядя в перекошенные нечеловеческой ненавистью лица, полные мольбы о смерти глаза... А сейчас её сердце обливалось чёрной, пропитанной скверной, но всё же живой кровью от невыполнимого желания помочь этим несчастным. Их судьба была в руках госпожи ("Бывшей госпожи!" – эхом мягкого голоса отдалось в разуме демоницы), и горе тому, кто посмеет усомниться в этом. Да и цель её была совсем не здесь... "Объект" явно был не так прост, как казалось поначалу. Одного того, что находился он в камере, предназначенной для сдерживания особо опасных существ, под многослойной материальной и магической защитой, было достаточно, чтобы понять – Арилу действительно получила то, чего хотела. А возможно – и намного, намного больше. "Дитя-полуэльф с необычайно сильной душой" – так гласила короткая запись в её дневнике, но лишь войдя в камеру Арушалай поняла, что на самом деле скрывалось за этими словами. И то, что она увидела, и ещё важнее – почувствовала, повергло демоницу в настоящий ужас. И дело тут было не только в том, что архитектор Мировой Язвы уже успела сделать с этим ребёнком и с его невольной помощью. Куда страшнее, или, как выразилась бывшая госпожа, интереснее было то, что ему ещё предстояло совершить... Свет. Не мягкий, спокойный, как тот, что присущ душам небожителей, о нет – невообразимой мощи поток дикого, необузданного Света, который, казалось, в любую минуту может вырваться на свободу и испепелить, развеять, не оставив и следа всех, кто посмел нарушить его первородную чистоту. Дитя, заключённое в сдерживающем коконе, казалось мирно спящим, но душа его уже пробудилась. Душа сущности невообразимо древней и столь могущественной, что даже Фаразма не пожелала, или, того страшнее, не смогла очистить её от прежней личности. И теперь этот зверь, непокорный и несломленный, жаждал лишь одного – возможности вырваться на свободу. И когда это случится – он не остановится, пока не отправит в небытие всё, что хоть как-то связано с Бездной и владыками демонов. Всё, включая – и она это чувствовала – саму Арушалай... И лишь одному существу во всём мироздании было под силу загнать этого зверя обратно в клетку. Сковать, подчинить, даровать его могущество другой сущности, притаившейся где-то внутри исходящих от зверя потоков энергии. Душе слабой, истерзанной и обожжённой скверной Бездны, но ещё не переродившейся в демона. Сейчас они были связаны, но не более того, и лишь Арилу Ворлеш могла решить, кому из них предстоит властвовать, а кому подчиняться. Кому быть рабом, а кому – господином. Так не проще ли было бы не рисковать, оставить всё как есть и уйти, столь же незаметно, как и явилась? В иные времена этот вопрос для Арушалай даже не стоял бы. Но те времена остались в прошлом, вместе с прошлой Арушалай. Нынешняя же видела угрозу, но видела и беззащитное дитя, похищенное у родных и отданное в дар безжалостной полудемонице. И бросить его в беде новая Арушалай не могла. Неважно, какое чудовище она сейчас выпускает на свободу, неважно, какими последствиями это обернётся для всего планарного баланса и для неё самой, неважно, что вся тёмная сторона её сущности протестовала против этого – сейчас значение имело лишь то, что перед неё лежал беззащитный мальчик, который должен был вернуться к своим родным. И никто, кроме неё, вернуть его не мог. *** 70 лет спустя, Украденные Земли… – Уже третий… – выдохнул Велимир и ещё крепче стиснул рукоять секиры. – Похоже, она и правда недалеко… В дюжине шагов впереди него скрючилась, словно пытаясь спрятаться промеж корней громадного дерева, едва различимая под толстым слоем мха человеческая фигура. Добротное, пусть ныне и проржавевшее насквозь снаряжение явственно выдавало в мертвеце недешёвого наёмника – мало кто в этом захолустье может позволить себе пусть и неполный, но всё-таки латный доспех и длинный меч, вероятнее всего – ещё и заклятый. Толку, правда, с этого богатства оказалось немного – доспех не смог остановить корни проклятого древа, проросшие и сквозь сталь, и сквозь плоть. Ещё одна жуткая судьба, что может ждать всякого, кто осмелится встать на пути в служительницы тёмной богини. И даже несмотря на множество выполненных контрактов, Велимир не мог быть уверен в том, что к рассвету его труп не пополнит эту коллекцию вздувшихся от распирающих изнутри корней, заросших мхом и грибами останков… Домик, притаившийся посреди лесной поляны, никак не походил на обитель тёмного мага. Да и светлого, пожалуй, тоже. Куда больше он напоминал халупу отшельника, которому неоткуда было взять даже инструментов, чтобы починить покосившиеся стены. И тем не менее вольный клинок явственно ощущал здесь присутствие чего-то скверного – незримого, но заполняющего всё вокруг тошнотворным сладковатым запахом порчи. И судя по тому, что этот запах не гасился даже оберегающими знаками, начертанными на внутренней стороне пластин его доспеха – порча эта была достаточно сильна, чтобы ещё на подходе существенно ослабить любого, кто не озаботится должной защитой. Но главное – это вездесущее присутствие скверны как нельзя лучше подходило для маскировки… Чего бы то ни было ещё. Даже среди паладинов далеко не всякий смог бы почувствовать за этим смердящим фоном сгустки энергии Бездны, формирующиеся вокруг его источников… Тяжёлая, мягкая, пахнущая землёй, палёным мехом и гниющей плотью масса обрушилась на Велимира откуда-то слева, прежде чем тот, в последний миг расслышав мягкий шелест в густой траве, успел обернуться. Секира улетела куда-то в сторону, а мощные челюсти, покрытые толстым слоем трупной слизи, намертво сомкнулись на металлическом наруче, поднятом за мгновение до того, как мёртвый, но не валяющийся без дела в траве зверь дотянулся до горла наёмника. Клубок рычащих тел покатился по траве в яростной схватке – живая плоть против мёртвой и разлагающейся, сталь против кости, убийца против убийцы. Чудовищный волк, из пасти, ушей и пустых глазниц которого торчали переплетения извивающихся корней, грыз наруч, не обращая никакого внимания на то, что его зубы крошатся о крепкую сталь куда быстрее, чем разрушают её. Нож, выхваченный наёмником свободной рукой, уже несколько раз вошёл в его тело, но живому кошмару эти раны, казалось, не причиняли никаких неудобств. Уловив краем глаза сверкнувший над ним металл, Велимир оттолкнулся от земли, переворачиваясь на бок, и только это спасло его от неминуемой смерти – лезвие тяжёлого меча, нацеленное ему в затылок, только скользнуло по наплечнику, попутно сорвав с головы волка левое ухо вместе с крупным куском шкуры. Прежде, чем мертвец успел нанести новый удар, наёмник что было сил толкнул тушу волка в его сторону, заставив потерять равновесие и, оставив нож в брюхе зверя, вцепился свободной рукой в меч, зажатый в истлевшей латной рукавице. Выкрутить оружие оказалось нетрудно – в рукавице, превратившейся в набитый протухшим мясом мешок, меч и без этого елозил во все стороны. Как Велимир и предполагал, оружие оказалось заклятым – стоило клинку коснуться шерсти чудовища, как между ними чиркнула искра электрического разряда. Отвратительно запахло палёным мехом, и тело зверя выгнулось дугой, отпуская наёмника из смертельных объятий. Вскочив на ноги, Велимир схватил меч и обеими руками вновь обрушил его на тушу волка, простым безыскусным ударом отделяя его голову от тела. От второго удара, пришедшегося между латной юбкой и высоким кожаным сапогом, нога второго «ходуна» подломилась, повиснув на лоскутах плоти и разорванных набивных штанов. Третьим взмахом он послал лезвие под ухо мёртвого наёмника, сняв верхнюю половину головы с нижней. – Тьфу ты, сучье вымя… – ругнулся Велимир, поднимая с земли свою секиру. – Так вот и загнёшься ни за хер собачий… Дымная бомба – выдолбленный деревянный цилиндр, забитый алхимической смесью от местных умельцев и заткнутый глиняной пробкой с подожжённым фитилём – глухо стукнулась о грязный пол хижины, прокатилась в угол и грозно зашипела, исторгая в пространство грязно-серые клубы. Не то чтобы этого могло хватить, чтобы лишить ведьму боеспособности, но наёмник надеялся, что ей от густого, рвущего лёгкие дыма придётся хуже, чем ему. Хотя бы потому, что он к этому дыму уже успел привыкнуть. А вот ведьме, судя по раздавшемуся изнутри надсадному кашлю, пришлось туго. Шумно втянув воздух, Велимир задержал дыхание и, стиснув секиру, рванулся внутрь, ориентируясь на источник звука. Загремел перевёрнутый впопыхах стул, шлёпнулась на пол, зашелестев пергаментными страницами, книга… – Абара эбиц… кха-ха-ха… – зелёное пламя, вспыхнувшее в руке ведьмы, угасло, а слова заклятия бессмысленным бредом повисли в воздухе, забитые хриплым старушечьим кашлем. В следующий же миг кулак в усиленной полулатной перчатке обрушился на неё, выбивая воздух из лёгких и заставляя согнуться дугой. Отточенным движением заломив руку ведьмы за спину, наёмник толкнул её перед собой в сторону выхода. – Пошла, твою мать! – Что ж ты, кхе-кхек, окаянный, деешь? – охнула ведьма, вываливаясь на свежий воздух. – Чаво я тебе сделала-тось? – Слушай сюда! – рыкнул Велимир так грозно, как только умел, и принялся стягивать тощие запястья старухи кожаным ремешком. – Я могу притащить тебя тёпленькой, а могу холодненькой – заплатят что так, что так одинаково, так что не борзей. И смотри без фокусов – не то рубану! О том, что «ведьмы» и «без фокусов» – понятия несочетаемые, наёмник знал уже давно, так что мелькнувшей в кустах на пару мгновений тени почти не удивился – лишь напрягся, готовясь в любой момент отпихнуть ведьму в сторону или черкануть-таки её секирой. И всё-таки, когда шелест из кустов раздался совсем уж близко, и в его сторону полетел перемазанный грязью дротик, Велимир едва успел отреагировать, выпустив путы старухи и пружинистым шагом уйдя в сторону. Двое подгнивших искателей приключений, что он видел пару часов назад в разорённом лагере на поляне, вымахнули на тропу. Тощий пацан в лёгкой кольчужке и мантии цветов саренитской паствы, вооружённый кривой саблей, и ещё более тощая эльфка без доспеха вообще, готовящаяся метнуть второй дротик. Коротко рыкнув, Велимир рванулся вперёд. Сабля взметнулась над его шлемом, но прежде чем мертвец успел нанести удар, левая рука наёмника сомкнулась на его запястье, не давая клинку опуститься. Не обращая никакого внимания на внезапно возникшее на пути препятствие, эльфка размахнулась, что было сил отправляя дротик в цель, и Велимир содрогнулся, чувствуя как гранёный наконечник, пробив руку её бывшего товарища, ткнулся в ламеллярный доспех на его груди. Резким движением отшвырнув мертвеца в сторону, он рванулся вперёд, выбрасывая мощный удар из-за плеча. Полукруглое лезвие с отвратительным хрустом вошло между глаз, и дважды мёртвое тело обвисло, словно марионетка с обрезанными нитями, увлекая за собой застрявшее в черепе оружие. Бесцеремонно наступив на грудь эльфки, Велимир ухватился обеими руками за топорище и вырвал секиру из раны. Второй мертвец всё ещё силился встать, но с дротиком, торчащим из правой руки это было непросто. А вот ведьмы на месте, разумеется, не оказалось – лишь валялась в траве всё ещё завязанная ременная петля. – Сцука, только превращенцев мне тут не хватало! – сплюнул наёмник. – Ну и что, ищи теперь ветра в поле? – Не ищи, не ищи, не найдёшь, не поймаешь! – тихий, вкрадчивый голос, лишь едва похожий на старушечье брюзжание, раздавался, казалось, со всех сторон – в шелесте ветра в ветвях, шорохе травы, даже внутри его собственного шлема. – Деточек моих побил, девочек-мальчиков топором приголубил, некому теперь стеречь, некому покой охранять, теперь один ты у меня остался! Ничего, другие придут, другие стеречь будут… – Слушай, ещё не поздно ведь по-хорошему разобраться! – крикнул Велимир куда-то в сторону, откуда, по его ощущениям, голос слышался сильнее. – Бросай эти штучки, канцлер не дурень… вроде бы. Разберёмся мирно, что там у тебя стряслось, да и вернёшься назад на своё болото! – Пойдём, конечно пойдём… – голос превратился в раскатистое шипение, проникающее, казалось, в самые глубины разума. – Но не к канцлеру, к моему домику пойдём… Стеречь… БУДЕШЬ!!! Голос, лившийся отовсюду, был силён, но скрыть шелест травы за левым плечом не смог. Тяжёлое звериное тело уже сжалось пружиной, изготовившись к последнему удару, когда наёмник крутанулся вполоборота, ударил что было сил размашисто, с двух рук… Хрустнуло. Наваждение растворилось туманом в воздухе, шёпот сменился предрассветным стрекотом насекомых и протяжным криком ночной птицы, а на полукруглом лезвии секиры чёрная жижа, наполнявшая подчинённых ведьмой ходунов, смешалась с ярко-алой кровью. Серая, в рыжих подпалинах волчья туша билась на земле, с каждой секундой, каждой каплей крови, толчками выплёскивающейся из глубокой раны на шее, за самым ухом, всё больше теряя звериное обличье. – Мальчик… мой… – прохрипела ведьма, силясь зажать её уже совсем человеческой ладонью, и затихла. На этот раз – навсегда. – Ну вот, а могли бы решить всё миром… - пробормотал Велимир, глядя на скорчившееся в траве тощее тело. – Терпеть не могу, когда они так делают. *** Полгода спустя, дорога на Кенабрес… – Так вот. Ну, что мне делать-то оставалось – содрал я у неё с шеи висюльку ведьмовскую – такую, знаете, из костяшек с пальцев на волосяной верёвочке, как доказательство, а саму назад к халупе её поволок. Оттуда, конечно, забрал кой-чего – книгу, склянки со всяким сушёным хламом, их алхимику за барыш сдать можно было, а остальное подпалил, да к городу двинул. Стоило, конечно, как подобает закопать, но не до того было, если честно. Да и костёр – тоже в принципе неплохо. Такие вот дела… Велимир заворочался, пристраиваясь на жёсткой тележной скамье поудобнее, и сладко зевнул, обнажая непропорционально крупные по меркам полуэльфов клыки. Третий день трястись на телеге с крестьянской семьёй, спешащей в Кенабрес на праздник, ему было не очень-то по нраву, пусть и удалось сговориться на обеспечении охраны в обмен на бесплатный подвоз. Не то чтобы он имел что-то против их общества, если не считать постоянной болтовни, но вот эти скамьи… Знай он, как уже за первый день в телеге будут ныть колени и спина – скорее согласился бы пройтись пешком. – Послушайте, сэр… вы ведь сэр, да? – неловко обратился к нему хозяин телеги, дебелый мужичина с изъеденным оспинами лицом. – Ваши истории, как всегда, увлекательны, но могу я попросить избавить нас от… Ну, излишних подробностей. Едва ли моему сыну приятно слушать о том, как сложно вытаскивать топор из чьёго-то черепа. – Был когда-то сэр, да весь вытек. – нахмурился Велимир. – Но по поводу топоров – так уж и быть, сбавлю обороты. – Не сочтите за грубость, просто… Просто мы и так уже, кажется, за эти дни выучили всё, что можно сделать с человеком при помощи меча, топора, алебарды и, этого самого… Полиболоса, ведь так, кажется? – Умгум… Просто мне больше как-то и рассказать нечего. Так уж получилось, что войну я знаю куда лучше, чем жизнь… Дорога уходила всё дальше, петляя промеж покрытых густым лесом холмов. Уже сколько раз Велимиру доводилось бывать в этих местах – как в прошлой, почти забытой жизни, когда скрип его сапог сливался на этой дороге с топотом пехотной сотни, что в нынешней, в которой он уже привык к одиночеству. И что в те, что в эти времена шляться по этим дорогам без охраны крайне не рекомендовалось. Даже необязательно было смотреть на то и дело попадавшиеся на пути разбитые сундуки и бочки, вросшие в траву телеги и кости слишком крупные, чтобы быть волчьими или оленьими – гнусное, то и дело всплывающее на границе сознания чувство неправильности всего вокруг постоянно сопровождало всякого, кто появлялся в этих местах после долгого отсутствия. Да, Страж-камни, возведённые вскоре после его рождения вестником Иомедай, обеспечивали надёжную защиту приграничным городам, но на дорогах между ними наткнуться на отряд культистов, свору демонов, разбойничью банду или стаю ходячих мертвецов всё ещё было более чем возможно. Особенно сейчас, когда активность Мировой Язвы, по слухам, опять начала расти, а в Королевском Совете всё чаще заговорили о новом крестовом походе. Собственно, эти слухи, подкреплённые письмом от старого друга, и заставили его вновь сорваться с насиженного места и двинуться в сторону границы Мендева. Старина Хельбрам-Борода может и был знатным пропойцей и ходячим позором по меркам почитателей Отца Созидания, но воякой всегда оставался знатным, сколотил охотой на всякую погань состояние, какого и не снилось самому Велимиру, да и мозгов в бутылке не утопил, так что если уж он с чего-то забеспокоился – значит причины тому явно не ограничивались слухами и байками. – А так, вообще, что нынче народ бает? – наконец спросил наёмник, прервав разглагольствования Лины, жены хозяина телеги, об урожае капусты и пиве, что везут они на ярмарку. – Вроде бы королева новый поход созывает? – Знамо дело! – махнул рукой Мазюх. – Что говорят – того не знаю, но давеча тесть в гости приезжал – в городе, говорил, нынче что не голова – то в шлеме, стекается народ со всего королевства… Гузном чую – быть новому походу! Был бы ещё с них какой прок… – М-м? – Велимир вопросительно взглянул на возничего и по-собачьи склонил голову на бок. – А чего непонятно-то? Ужо сотню лет воюем, народу сгибло – во! – мужик всплеснул руками, чуть не съездив наёмнику по носу локтем. – Извиняюсь, уж ты не серчай, лады? Много, в общем, народу сгибло. А что вышло? Как была дырка эта огнявая, так и до сих пор пыхает, сколь не пытались заткнуть её – не вышло. А боги – ох, да простит меня за такие слова милосердная Шелин – в полдня могли бы и печку эту погасить, и Арилу, ети её оглоблей – пристукнуть. А нет, сидят и театор смотрят. Весело им, вроде как, а самим мотыгу взять да сорняк этот выполоть – лень. – Вот поэтому, Мазюх, я и подался в вольные клинки. – рука Велимира скользнула по тяжёлому мечу в половинной длины ножнах, предназначенных для ношения за спиной. – Должен же хоть кто-то оберегать смертных, если богам до этого… Закончить ему не дал протяжный, до ужаса знакомый щелчок спущенной тетивы. Тело, как обычно, среагировало быстрее разума – наёмник бросился под прикрытие высокого тележного борта, заодно увлекая за собой Эйреона. И лишь потом, судя по бешеному ржанию запряжённой в телегу кобылы, со вторым щелчком перешедшему в протяжный скрип, понял, что целились не в него. – В укрытие, живо! – рявкнул он, рванув к себе меч, и перескочил через борт, готовясь встретить противника. Место для засады было выбрано неплохое, пусть и не лучшее – густой кустарник у обочины надёжно укрывал атакующих, но вместе с тем не давал им быстро высыпать на дорогу, как только цель лишалась возможности убежать. Точнее – не давал бы, будь они простой дорожной шантрапой, с которой бывший рыцарь разобрался бы, даже окажись он один против пятерых – бывали уже случаи. Но первого же взгляда на пару тощих, словно бы освежёванных фигур, лишь отдалённо напоминающих человеческие, и третью, и вовсе смахивающую на летучую мышь, разве что больше него самого ростом, стало понятно – на глаза он попался совсем не разбойникам… И очень маловероятно, что такая мелочь, как кустарник, сможет им помешать. – Ах вы ж скоты безрогие… – послышалось за спиной бормотание Мазюха. – Сюда ходите, щаз я вас вот этим самым потчевать стану! – Куда лезешь, дурень? Беги! – взревел наёмник, бросаясь в атаку. – Тень, вернись во мрак! Бабау пружинисто согнулись, выбрасывая навстречу Велимиру острия коротких, но тяжёлых копий. Уйдя от левого коротким шагом вбок, наёмник отбил правое в сторону, скользнул вперёд, сокращая дистанцию. Завертел клинком, завьюжил, обрушивая на них сверкающую стальную мельницу. Будь на месте демонов простые люди – один из них сейчас как пить дать уже рухнул бы на землю, роняя вываливающиеся внутренности, но против бестии вполовину более сильной и ловкой, нежели человек, это сработало бы лишь при большой удаче. Почти одинаковым движением они отскочили назад, даже не пытаясь отражать взмахи тяжёлого меча и выжидая удачного момента, чтобы половчее ткнуть копьём. Мазюх, вооружившийся боевым цепом – тяжёлым стальным билом, прикрученным верёвкой к длинной палке – явно рвался помочь, но в кои-то веки проявив благоразумие, не стал даже приближаться к Велимиру, и лишь потрясал перед ощерившейся мордой набасу своим оружием, прижавшись спиной к телеге, на дне которой скрючились Лина и Эйреон. Вот только на демона ни он, ни его оружие, не произвели никакого впечатления – куда до него, способного в одиночку разделаться с небольшим отрядом, какому-то там человечишке. Удар, обрушившийся на Мазюха, был лёгким, почти ленивым, но грузный мужик, охнув, отлетел в сторону, прокатился по земле и замер бесполезной грудой тряпья, а набасу, ехидно хрюкнув, навис над телегой. Лина и Эйреон завопили ещё громче, хотя куда уж ещё громче-то… Действовать надо было немедленно. Очередной короткий выпад заставляет правого краснорожего отпрянуть. Змеиный, едва заметный шаг в сторону, чтобы разорвать дистанцию с левым. Резкий разворот на каблуке – глупо, только ещё не хватало получить копьё в спину, но делать нечего… Мощным, напоминающим взмах крыла движением цвайхандер возносится над головой Велимира и со всей возможной силы обрушивается на спину демона, точно промеж крыльев. Хрюканье набасу сменяется мгновенно оборвавшимся рыком, а Эйреон, щедро орошённый горячей кровью, выводит понятие визга на новый уровень. Вдоль всего тела набасу сбегает тонкая алая борозда, и спустя мгновение демон с отвратительным шелестом разваливается на две почти равные части. В тот же миг наконечник копья всё-таки настигает вольного клинка, врезается сзади-сбоку, как раз туда, где находится печень – подставился-таки. Хоть доспех и выдержал, сила удара была такова, что Велимир согнулся от пронзившей его боли и рухнул, едва не выронив оружие, прямо в лужу крови и вонючих до безобразия потрохов набасу. Последним отчаянным взмахом с одной руки меч вновь взметнулся вверх, но этот удар демон отбил без малейших усилий, а в следующий миг нога второго опустилась на лезвие. Зазубренное остриё копья упёрлось под подбородок наёмника и резко рвануло вверх, сдирая кожу и заставляя взглянуть в глаза надвигающейся смерти. Порождения Бездны явно торжествовали – давно им не попадалось противника, способного оказать хотя бы такое сопротивление. – Давайте, суки… Не медлите! – прорычал похоже-что-бывший рыцарь, внутренне надеясь на обратное, что победители решат насладиться-таки моментом – у него ещё остался на такой случай последний сюрприз, осталось лишь ухитриться незаметно вытащить его из сумки… – Стойте! – голос, человеческий, но преисполненный гордыни и величия настолько, что подошёл бы и богине, раздался над лесом, заставив демонов замереть. – Я, кажется, выразилась достаточно ясно – объект не должен пострадать! С его спутниками можете делать, что пожелаете, но он принадлежит мне. Не знай Велимир, чья тень нависла над ним – он мог бы назвать её даже красивой. На книжных обложках такими обычно изображались могучие чародейки, гордые королевы или великие воительницы прошлого – и, вероятно, сложись история несколько иначе – кем-то из вышеперечисленных она и была бы. Однако горящие пламенем Бездны глаза, закрученные рога и огромные кожистые крылья явственно выдавали в ней ту, кого вольный клинок ненавидел, пожалуй, более всех прочих. Человека, что по собственной воле стал страшнейшим и отвратительнейшим из демонов. Чудовище, скормившее миллионы душ своим нечестивым господам. Тварь, за безумие которой Голарион расплачивается сотней лет непрерывной войны. И эта тварь смотрела на него – без тени злобы, мягко, словно приветствуя старого друга. Смотрела ему в глаза, не обращая ни единого внимания на руки. Что ж, большего подарка он не мог и ожидать… Глиняный шар выскользнул из его руки и с тихим шипением покатился за спину полудемоницы. – Ну привет, сучара… – злобно оскалился Велимир. – Добро пожаловать на мою вой… Оглушительный хлопок рванул барабанные перепонки, сливаясь с бешеным рёвом бабау. Едкая вонь порохового дыма ударила в ноздри, перебивая запах демонских внутренностей. Вот только взрыв, способный иссечь осколками даже воина в кольчуге, не заставил Ворлеш даже пошатнуться. Как заворожённый, наёмник смотрел, как пробитые в нескольких местах крылья и изодранный шёлк платья цвета свежей крови затягиваются, не оставляя от жутких ран ни единого следа. – Ну что за непочтительность. – задумчиво проворковала полудемоница, снимая с пояса выкованный явно не из простого железа нож. – Разве так надлежит встречать старую подругу? Направляемое мягким, не требующим никаких усилий движением, заклятое лезвие с лёгкостью пронзило сталь его доспеха, глубоко проникая в плоть. «Неужли вот так и подохну тут?..» – пронеслась в мозгу непрошенная мысль, и мир для Велимира померк…