«Здравствуй, Рональд,
Наверно, ты удивишься, получив от меня это письмо, но я должна была объясниться с тобой хотя бы так.
Я не могу сказать, что была счастлива в браке с тобой, но годы, проведенные вместе, взрастили и закалили меня, дав мне возможность понять, чего я абсолютно не хочу в этой жизни, а чего действительно желаю.
Наша детская дружба и твоя поддержка были очень дороги и нужны мне, правда. Я благодарна тебе за все: за каждый раз, что ты был рядом со мной, когда я в этом нуждалась, за твою верность и преданность, за твое желание построить совместную семью со мной. Но мне не жаль, что я не смогла дать тебе этого. Ведь мы не предназначены друг для друга, надеюсь, и ты со временем поймешь, что мы вовсе не подходим друг другу. Открыв глаза, я четко это увидела, чего и тебе желаю.
Я бы хотела, чтобы ты, несмотря на наш тяжелый разрыв, не держал зла и нашел в себе мужество простить и отпустить меня с миром. Я тебя простила. Что бы ты ни сделал в последнюю нашу встречу, ты был в состоянии аффекта и не контролировал себя. Уверена, ты и сам раскаялся в этом. Не вини себя. Я жива и обязательно буду счастлива.
Что бы ты ни думал обо мне, я не собиралась предавать тебя. Я не хотела причинять тебе боль. Так вышло, что я неожиданно для себя влюбилась в Драко Малфоя. Да, я люблю его. Это неоспоримый факт. И да, наши отношения развивались слишком стремительно, но перешли черту не раньше, чем я ушла от тебя.
Прости, что долго молчала и не нашла в себе сил поговорить с тобой по-человечески раньше. Прости, что была малодушной и трусливой. Обещаю, что стану лучше, если и ты постараешься.
P.S. Если ты готов поговорить со мной, пришли письмо или приходи в бывшую библиотеку мистера Арчибальда в Косой аллее. Я бываю там до шести вечера.
P.Р.S. В любом случае жду от тебя подписанные бумаги на развод. Верю, что мы сможем решить вопрос как цивилизованные люди.
С надеждой, Гермиона».
Письмо было запечатано и отправлено из местного почтового отделения, в котором находилась большая совятня. Взъерошенная сипуха унесла с собой откровенное послание, и ноющая боль, обычно свербящая под ребрами, словно бы рассосалась. Каролина Забини снова оказалась права.***
Следующие дни Гермиона решила посвятить изучению дизайнерского дела, чтобы самой создать макет будущего интерьера книжного магазина, который можно будет дублировать во всех филиалах. Накупив целую стопку магловских книг, она принесла их в библиотеку и разложила на столе, читая одновременно несколько, чтобы рассматривать вопрос с разных сторон. Погрузившись в процесс, она так увлеклась чтением и чертежами, которые растянула на полу, что не заметила, как в ее заброшенной обители появился гость, тихо стоявший поодаль и наблюдавший за ней со стороны. Какое-то время он не двигался, застыв, словно статуя, но потом сделал шаг в ее направлении, и старые половицы жалобно скрипнули, отвлекая Гермиону от работы. Она подняла голову и настороженно замерла, будто зверек, притаившийся в кустах, прячась от хищника. — Миона, — Рон, шумно шагая, подошел к ней, раз уж его все равно рассекретили, и сдавленным осипшим голосом поприветствовал ее. — Рон, — она кивнула в ответ и с минуту рассматривала его болезненно бледное веснушчатое лицо, глубокие тени, залегшие под покрасневшими глазами, и потрескавшиеся губы. Мерлин, что с ним стало? Он потерял свой лощеный вид успешного спортсмена и ссутулился, как в подростковом возрасте. — Я получил твое письмо. — Ты принес бумаги? — с надеждой спросила она, не зная, чего от него ожидать теперь, когда его руки были спрятаны в карманах брюк, а между бровями залегла хмурая морщина. — Тебя волнует только подпись? Вот, — он вытащил свернутые в трубочку листы и бросил их на стол. — Там ее нет. Гермиона сглотнула и на всякий случай нащупала волшебную палочку, заткнутую за пояс джинсов. — Ты готов поговорить со мной? — Да, — буркнул он и, с раздражающим звуком придвинув стул к столу, сел и покосился на нее исподлобья. — Хорошо. Она зацепила высокий табурет, с которого рассматривала чертежи, и приставила его с другой стороны от стола, сев и выпрямившись, словно струна. Хлопковая голубая рубашка, накинутая на голое тело, была небрежно завязана в узел на талии и не скрывала соски, проступающие сквозь тонкую ткань. Подумав об этом, Гермиона захотела прикрыться, но тут же одернула себя, вспомнив, что это ее жизнь и ее выбор. Пошло все к черту: никто не имеет права подавлять ее. Начав жить с Драко, она все реже носила нижнее белье, поскольку он обожал, когда его любимая ходила по дому в его рубашках, под которыми ничего не было. Ничего, кроме естественной красоты и обожествляемого Малфоем женского тела. — Ты изменилась, — едко заметил Рон, просканировав ее тяжелым взглядом, задержавшись на ложбинке между грудей, которая образовалась из-за того, что Гермиона свела плечи и сцепила ладони в замок. — Ты тоже, — парировала она и замолкла, опустив голову. Черт, надо быть тактичнее. Она положила руки на стол, он горько усмехнулся. — У меня один вопрос… — Рон шумно втянул воздух, раздув ноздри, и на его скулах заходили желваки. — Почему сраный Малфой? Он с треском ударил кулаком по столу, и Гермиона вздрогнула, поежившись от его убийственного взгляда. — Что я могу на это ответить? — она отодвинулась назад, заведя одну руку за спину и обхватив рукоять волшебной палочки. — Это была случайная встреча. — Случайная? — кулак Рона сжимался и разжимался, а Гермиона не могла оторвать от него взгляд. — Да, я искала человека, который поможет мне решить проблемы, которые были между мной и тобой… Вот дерьмо, не нужно было трогать эту тему. — Проблемы, говоришь? Это какие же на хрен проблемы, а? — Я уже говорила тебе, — «черт-черт-черт», — что была одинока, когда ты уезжал, а когда возвращался, все было как-то… Она запнулась, судорожно обдумывая свои дальнейшие слова. Если она скажет правду, его мужское достоинство будет втоптано в грязь до конца жизни. — Что было не так между нами? Скажи мне, Миона, чем он лучше меня? — Ты не захочешь этого слышать, Рональд. Она прикрыла глаза, чтобы не показывать ему отразившуюся в них жалость, и, дважды моргнув, посмотрела на него ясным взглядом. — Я знаю, что облажался, Миона, — его надтреснутый голос прерывался так, будто он задыхался от собственных слов: они душили его. — Я не должен был… не должен был трогать тебя… я виноват… — Все в прошлом, Рон. — …из-за этого я не посадил Малфоя за решетку, а он ведь напал на меня. Пытался убить. Эта гнида должна была сдохнуть в Азкабане еще после битвы. — Драко был оправдан. И он изменился, — твердо сказала Гермиона, и ее мягкие черты лица заострились. — Какого драккла? Эта тварь ни хрена не изменилась. Такой же гад. Мерзкий хорек. — Рональд, следи за языком, — ее тон резко похолодел, а рука крепче сжала древко, пока гневная тирада Уизли набирала обороты. — Чем он тебя завлек, а? Деньги есть и у меня — целое хранилище. Бери, сколько влезет. Я никак тобой не помыкал, нет же? Что, мать твою, тебя не устраивало? У него что, член больше? — Да, — выпалила она мстительно и прикусила язык. Рон, раскрасневшийся от злости, побагровел еще больше, и замолк. Словно побитый щенок, он глядел на нее блестящими от подступивших слез глазами, не в силах отвернуться. — Продалась за кусок ядовитой змеиной плоти, — прошипел он, сузив глаза и сморщив побледневшее лицо, словно ее ответ причинил ему физическую боль. — Дело не в этом, — зачем-то оправдалась она, пожалев о сорвавшемся с губ подтверждении. Рон неотрывно смотрел в ее погрустневшие глаза: на его перекошенном лице читались страдание, отвращение и что-то еще, смутно напоминающее надежду. — Ты сосала у него? Она шокированно раскрыла рот и снова закрыла, поджав губы. — Скажи мне честно, — потребовал он, проявив нетипичную для него настойчивость. — Мне нужно знать. — Зачем? — Просто ответь. Ты уже сосала у него? — Да, — кивнула она с чувством обреченности. — Какая же ты шлюха, — проговорил он одними губами, и из уголка его глаза скатилась неожиданная слеза. — Не смей оскорблять меня! — выпалила Гермиона и, выхватив палочку, направила ее точно ему в лоб. — Я хотел вернуть тебя, — рявкнул Рон, хлопнув ладонью по столешнице, словно не замечая ее выпада. — Но ты уже испорчена сраным Малфоем. Он смел со стола книги и бумаги, которые посыпались на пол, продолжая повышать голос и сквернословить, повторяя в ее адрес «испорчена» снова и снова. — Прекрати немедленно, — потребовала Гермиона, простым заклинанием обездвижив его ладони, отчего он замер с недоумевающим видом. — Я хотела по-хорошему, но не выходит. Раны слишком свежие. — Какого хера! Расколдуй меня, сраная пожирательская членососка, — выкрикнул он, оскалившись. — Я не собираюсь этого слушать. Уходи, Рональд, — отчеканила она и округлила глаза, посмотрев за его спину. В следующий момент Рон дернулся, чтобы кинуться на нее, но был прибит головой об столешницу. Драко скрутил ему руки сзади и придавил к столу, зарычав с неменьшим гневом: — Отвали от нее, Уизли. Это моя женщина. И ты к ней больше никогда не притронешься, понял, кусок дерьма?! Рон что-то промычал и отлетел на пол, связанный по рукам и ногам заклинанием Инкарцеро и отброшенный Малфоем, который в догонку наложил на него заклятие немоты. — Драко! — Гермиона бросилась к нему, нервно вцепившись в предплечья. — Не нужно затевать драку. Пусть уходит. — Что он тебе сделал? — Ничего. — Ты цела? — Малфой тревожно осмотрел ее и импульсивно обнял. — Ублюдок пытался напасть на тебя. Снова. Я убью его. — Все в порядке, — зашептала она, успокоительно поглаживая его по напряженной спине, — я бы справилась. Все в порядке. — Ни черта не в порядке. — Я люблю тебя, Драко, — ее сердце бешено колотилось в груди от испуга и нахлынувших эмоций. — Никто нас не разлучит. Все в порядке, поверь мне. — Ты моя, Гермиона. Больше он тебя не тронет, — Малфой посмотрел на Рона, беспомощно барахтавшегося в веревках под столом. — У тебя есть с собой документы на развод? — Он принес их. Ты собираешься?.. — Утырок их подпишет, или я за себя не ручаюсь. — Он не хочет. — Меня не колышет его мнение. Где они? Порывшись в куче макулатуры, сваленной на полу, Гермиона выудила нужные бумаги и с сомнением протянула ему. — А ну-ка, вставай, — Драко поднял Рона за шкирку, усадил на стул и, расколдовав только его ладони, сунул ему в кулак ручку, подложив под нос документы. — Подписывай. Тот потряс головой и брезгливо отшвырнул ручку, что-то яростно вопя, но звука было не слышно. — Он не подпишет, — подытожила Гермиона, устало вздохнув. — Черта с два, — выплюнул Драко, наводя палочку и сосредотачиваясь на объекте. — Империо! — Это же незаконно! — она испуганно прикрыла рот ладонью и внутренне сжалась. — Никто не узнает, если ты никому не скажешь. Спустя минуту долгожданная корявая подпись появилась на своем месте, и Малфой нехотя развязал Уизли. Пришлось стереть ему память и внедрить в его голову новые воспоминания о добровольном согласии, чем и занялась Гермиона, обладавшая нужными навыками. Они с Драко переместили Рона поближе к Норе, где он предположительно должен был жить, и оставили его там, вернувшись домой поздней ночью. — Если бы я не забеспокоился из-за того, что ты задержалась, и не пришел за тобой… — он снова обхватил ее кисть так крепко, будто она могла немедленно раствориться в воздухе. — Мы совершили противозаконный поступок. Если кто-то узнает… — Разве тебе впервой? — уголки его губ приподнялись в лукавой усмешке. — Ах ты, — она игриво его отпихнула и притворно надула губы. — Вот и мне не впервой.***
Письма, адресованные Гарри и Джинни, Гермиона решила не отправлять во избежание повторных инцидентов. Она писала и рвала их на куски, снова писала и снова разрывала, сжигая дотла на заднем дворе, пока не почувствовала, что этого достаточно. Возможно, когда-нибудь они вернут хотя бы тень былой дружбы. Когда-нибудь, но не сейчас. Пару дней спустя Гермиона не выдержала и отправила послание совиной почтой на имя Молли Уизли, между строк невзначай спросив, как там дела у Рона. Та ответила, что он рассказал ей о разводе и заперся в своей комнате, откуда редко теперь выходил, и почти не ел. Мать опасалась того, что ее сын потерял смысл жизни и впал в депрессию. Она решила отправить его к специалисту — некой Каролине Забини, которая обычно занималась семейными парами, но, по слухам, способна была помочь в беде любому. Молли надеялась, что хваленый мозгоправ поможет и ее бедному Рональду. Что за ирония судьбы?***
В погожий солнечный день они свободно гуляли по Гайд-парку, не заботясь о том, что их покой нарушат журналисты, поскольку спустя полгода после громкого развода четы Уизли страсти поутихли, и публика начала привыкать к тому, что бывший Пожиратель и Героиня войны решили быть вместе. Это перестало быть сенсацией и первостепенной сплетней. Гермиона и Драко беззастенчиво шли, держась за руки, болтая о пустяках и смеясь, как любая влюбленная пара. Со стороны они выглядели поистине одухотворенными и счастливыми. Он целенаправленно вел ее к тому месту, где запланировал очередной сюрприз. Самый главный. Малфой был уверен, что для нее это будет значить больше, чем все остальное, вместе взятое. Больше, чем весь мир. Когда они поравнялись с другой, более взрослой парой, сидящей на скамье под раскидистым деревом, он мягко остановил ее, нежно поцеловал в лоб и, сказав: «Я знаю, что ты мечтала об этом больше всего», — развернул к ним. Гермиона ахнула и прикрыла рот ладонью, глядя на двух самых важных людей в своей жизни — тех, кого, как она думала, потеряла навсегда. Слезы невольно брызнули из глаз, а дар речи куда-то пропал. Мистер и миссис Грейнджер также не могли совладать со своими чувствами. Мать при виде давно потерянной дочери горько расплакалась и не нашла в себе сил даже встать с места. Отец неверяще взирал на свою любимую маленькую девочку, которую не помнил столько несчастных лет, что она успела превратиться в прекрасную взрослую женщину. — Мама, папа, — всхлипнула Гермиона и упала перед ними на колени, даже не почувствовав боли от удара об асфальт. — Простите меня. Я не хотела, не хотела, чтобы так вышло... Слезы душили ее, и она не могла сдержать той душераздирающей муки, которую копила с подросткового возраста, потеряв родителей слишком рано. Слишком жестоко: ведь она самолично стерла их из своей жизни вместе с памятью, желая сохранить их в безопасности. Миссис Грейнджер, приглушенно рыдая, поглаживала ее по голове, а мистер Грейнджер судорожно сжимал ее руку в своей, словно не веря, что снова обрел дочь. Драко, замерев, смотрел на это со стороны, чувствуя, что подглядывает за чем-то чересчур сокровенным, что не должны видеть посторонние, каким он ощущал себя сейчас. Его сердце разрывалось от тоски по собственной матери и от горечи за отца, которого он потерял еще в раннем детстве, когда тот погряз во тьме. Спустя пару часов все четверо дружно пили кофе с пирожными в ближайшей кофейне. Слезы высохли, а разговоры все никак не иссякали: столько всего нужно было наверстать за упущенные годы. Глядя на то, как расцвела и зарумянилась его женщина, находясь среди любимых родителей, Малфой довольно улыбался, думая о том, что его бесконечные поиски в Австралии и ожидаемые трудности, с которыми пришлось столкнуться, — все это было не зря: его сердце ликовало. Благодарность и признательность Гермионы были безграничны, и ради этого стоило стараться. Ради ее счастливой улыбки он готов был на все. — Как ты смог? Как ты добился этого? — спросила она его после, когда чета Грейнджер была доставлена в отель, где Драко снял им номер люкс на первое время. В дальнейшем нужно было подыскать для них дом, поскольку в принадлежавшем им когда-то коттедже уже давно жили другие люди. — Мне пришлось подключить своих коллег из США, помнишь, я говорил о них? Это был долгий путь, как-нибудь я расскажу о нем поподробнее и даже познакомлю тебя со своими друзьями из Америки. Кстати, одного из них ты уже знаешь. — Кто это? — Блейз Забини. Он живет в Штатах и преподает психологию в Колумбийском университете. — Неужели? — ее брови взлетели на лоб от удивления. — Но почему?.. Почему ты совсем ничего не рассказывал мне о своих друзьях? И о своих... родителях, — она поджала губы, словно пожалела о сорвавшемся с них вопросе. — Это больно, — прямо ответил Малфой. — У меня было всего два друга, не считая Крэбба с Гойлом, которые играли роль моей свиты: впоследствии один из них умер из-за меня. Да, в детстве я был придурком, — слова с привкусом горечи. — Тео, с ним мы дружили с пяти лет, пропал во время битвы за Хогвартс, его так и не нашли... а Блейз... так горевал, что после этого уехал в Америку, чтобы забыться, и остался там. Теперь мы редко видимся. — Мне жаль, Драко, мне так жаль, — Гермиона прослезилась и нежно обняла его, поглаживая по широким напрягшимся плечам. — Прости, что спросила. — Рано или поздно я бы сказал тебе... и про родителей... — он тяжело сглотнул и прикрыл глаза, его кадык дернулся. — Там все хуже... — Ты расскажешь, когда будешь готов, — она прильнула к нему, даря свое тепло и поддержку так, как умела. — Я все понимаю. — Теперь у меня есть ты, Гермиона, — он прижал ее к себе с каким-то отчаянием и надрывом, — и этого мне достаточно.***
Повязка на глазах закрывала обзор, и все же Гермиона видела сквозь нее яркий свет. Много слепящего света, видимо, льющегося из огромных окон помещения. Малфой медленно вел ее за руку, пока не остановился, и их гулкие шаги, наводящие на мысль о том, что здесь был мраморный пол, не замерли. — Ты все никак не хочешь отпускать мою руку, любимый, — усмехнулась она, — поэтому и придумываешь все эти свои сюрпризы с блокировкой зрения. — Ты меня раскусила. Я все еще опасаюсь того, что ты мне только приснилась. Боюсь, вдруг растворишься поутру, поэтому мне надо тебя к себе привязать. — Я уже давно привязана к тебе, Драко. Накрепко, — она прикоснулась к своим ключицам, на которых виднелись потускневшие тонкие шрамы от Сектумсемпры. — И эти нити навсегда вшиты мне под кожу. — Черт, эти слова должен был сказать я, — хмыкнул он, снимая с нее повязку. Солнечный свет резко ударил ей в глаза, и она прищурилась. Привыкнув к освещению, Гермиона оглянулась по сторонам и замерла в восхищении. Огромный зал, напоминавший храм, с высоким потолком, античными колоннами и стрельчатыми окнами, поражал своей масштабностью и архитектурной эстетикой. — Теперь он твой. Здесь получится отличный центральный книжный. — Мерлин, это же бывший музей античной культуры, — она задохнулась от восторга и величия развернувшейся перед ней картины. — Но… но… его же невозможно купить. Разве он не принадлежит государству? — Не переживай, связи все решают, — бросил он с гордым видом. — Каролина помогла мне выйти на пару важных персон. Она консультирует и маглов тоже. Весьма влиятельных маглов. — Но… сколько стоит это здание? Господи, Драко! Верно, целое состояние, — изумление, отразившееся на ее прелестном лице, он отпечатал на подкорке, чтобы сохранить в памяти навечно. — Я продал Малфой-мэнор одному баснословно богатому фанатичному коллекционеру, собирающему историческую недвижимость по всему миру, — ответил он просто, — и купил на вырученные деньги музей. А остаток и свое немалое наследство собираюсь вложить в твое дело, тем более, что первый магазин уже приносит прибыль. — Ты сумасшедший, — от прилива эндорфинов у нее закружилась голова. — Я просто люблю тебя. И потом, денег от продажи коттеджа Уизли тебе бы все равно не хватило. Малфой встал перед ней на одно колено и, словно в замедленной съемке, со словами «давно должен был тебе это сказать» достал из кармана бархатную коробочку. Открыл ее и преподнес возлюбленной роскошное сверкающее бриллиантами кольцо, торжественно произнеся: — Гермиона Джин Грейнджер, ты выйдешь за меня? Она думала, что уже не сможет испытать более сильных эмоций, но Драко вновь удивлял ее, открывая в ней чувства такой глубины, о которых она даже не догадывалась. Все внутри перевернулось и сжалось, по телу прошла приятная дрожь. — Это обручальное кольцо моей матери. Я забрал его из хранилища в Гринготтсе после того, как купил тебе библиотеку. — Ты снова заставляешь меня плакать, — прошептала она, опускаясь на колени и обнимая его со всей нежностью и любовью, — но только от счастья. — Это не ответ, Гермиона, — хмыкнул он, его рука, обхватившая ее талию, мелко дрожала. — Я согласна, — она одарила его лучезарной улыбкой сквозь слезы. — Ну слава Салазару, — он нервно выдохнул, — никогда еще так не волновался.