Ты будешь моей тайной

      Очередной рабочий день подошел к концу. Точно такой же, как и вчера, как и все офисные будни в Министерстве магии вот уже пятый год подряд.       Она медленно брела по знакомой улице. Каждый куст и камешек здесь были изучены ею от и до в те мучительно долгие моменты, пока она топталась рядом с домом, в который не хотела возвращаться. Ее собственным домом, купленным совместно с мужем на общие сбережения.       Комфортабельный коттедж в предместье Лондона должен был стать их надежным тылом и тихой гаванью, где вырастут их любимые дети. Однако на деле был нежеланным местом для нее и перевалочным пунктом для него. Обычно муж возвращался домой не чаще чем пару раз в месяц между бесконечными матчами по квиддичу и спортивными сборами. Его командировки иногда длились и больше месяца, требуя его постоянного присутствия как капитана команды. И ей было стыдно признаться даже самой себе, что она полюбила одиночество и выдыхала с облегчением каждый раз, узнавая, что он задержится еще на неделю.       Он по привычке писал ей в коротком письме одну и ту же фразу: «Я скучаю», а она на автомате отвечала: «Я тоже», абсолютно не чувствуя ничего подобного.       Их с виду счастливый брак, заключенный «на всю жизнь», со временем превратился в театр абсурда, и, похоже, лишь она осознавала истину в полной мере.       Тихо приоткрыв дверь, она вошла в дом на цыпочках, чтобы не привлекать внимания к своему возвращению раньше времени. Ей хотелось как можно больше оттянуть встречу с мужем.       — Миона, я заждался, — выпалил он, сгребая ее в объятия посреди небольшой гостиной. — Почему так долго?       — Я задержалась, — пробормотала она, отстраняясь и натягивая фальшивую улыбку. — Рада, что ты вернулся сегодня.       — Опять Кингсли загрузил? — возмутился он, всплеснув руками. — Я поговорю с ним, какого…       — Нет, Рон, пожалуйста, — поспешила оборвать его Гермиона, — не стоит. Я хочу, наконец, получить место его заместителя.       — Но ты впахиваешь за троих, Миона, — он смотрел на нее с особой отеческой заботой, которая присуща только близкому родственнику, и она смягчилась, поймав себя на мысли о том, что Рон не заслужил ее равнодушия.       — Прости, я так устала, — проговорила Гермиона виновато, — и дома нет еды.       — Ерунда, я уже заказал доставку и поел, — он расплылся в мальчишеской улыбке, вновь став ее школьным другом — сорванцом с россыпью веснушек, чьи рыжие волосы были видны в толпе за километр. — Ты голодна? Я оставил тебе курицу.       — Нет, — отрезала она, потеряв аппетит.       — У меня такая новость, — начал он нетерпеливо, — ты должна узнать первой.       — Что случилось? — спросила она ровным тоном, пытаясь выдавить из себя хотя бы толику воодушевления.       — Сядь. Ты упадешь, — пообещал он, усадив ее на диван и встав перед ней во всей красе, гордо расправив широкие плечи.       Смотря на мужа снизу вверх, Гермиона отметила про себя, что он в общем-то хорош собой: Рон возмужал и вытянулся еще больше, чем в школе. Он стал мускулист и осанист благодаря многолетним спортивным тренировкам. А его задорная улыбка, появляющаяся в те моменты, когда он был особенно доволен собой, не могла не очаровывать. Неудивительно, что у Рональда Уизли, звездного вратаря сборной Великобритании по квиддичу, было море поклонниц. Сумасшедших девиц, которые забрасывали их дом любовными письмами, из-за чего Гермионе пришлось разработать и наложить на коттедж скрывающие чары, которые блокировали доставку фанатских посланий.       — Фелисити по секрету сообщила мне… — начал он с гордостью.       — Какая Фелисити?       — Ну Гибсон. Из спортивной лиги. Она, кажется, сохнет по мне немного, — Рон просиял. — Ты ревнуешь?       — Эм… — Гермиона изобразила задумчивость, хотя точно знала ответ: ей было все равно. Поняв это, она ужаснулась. — Если только чуть-чуть.       — Да ты что, Миона, у нас с ней ничего нет, — заверил он, при этом раздувшись от самодовольства, — хоть она и настойчивая, но ты же знаешь…       Рон присел на диван, прижавшись к Гермионе, вызывая у нее резкий дискомфорт с непривычки.       — …мне нужна только ты, Миона, — он обрамил ее лицо широкими ладонями и заглянул в большие грустные глаза, — я так скучал по тебе. Вижу, ты тоже.       — Я… — она застыла, чувствуя запах копченой курицы, когда он начал беспорядочно покрывать ее щеки и лоб поцелуями, активно напирая, требуя внимания и ласки.       Гермионе захотелось отодвинуть его от себя и уйти в спальню, закрывшись там, чтобы больше никогда не выходить и не видеть лица мужа, ждущего от нее нежности и страсти. Она была пуста и холодна к нему и не понимала причины отчуждения.       Когда-то в детстве Рон казался ей подходящим будущим партнером, она питала к нему трепетные чувства — подростковую влюбленность, которая с годами должна была перерасти в любовь. Однако этого не случилось.       Поженившись на волне собственной популярности после войны, Рон и Гермиона стали главной парой десятилетия, а возможно, и столетия, затмив даже Избранного с его возлюбленной Джинни Уизли. Два героя, два лучших друга победителя Темного Лорда, они стали символом спасения волшебного мира от порабощения тьмой. Символом торжества любви и дружбы. Должны были стать им. Обязаны были ради общего блага.       Когда романтический флер рассеялся, Гермиона взглянула на ситуацию трезво, и поняла, что поспешила. Рон так торопил ее с браком, вся огромная и добродушная семья Уизли, а особенно, Молли, так давили на нее со всех сторон, что она просто сдалась. И теперь не знала, как отмотать пленку с заезженной мелодией обратно. Гермионе осточертело старое доброе черно-белое кино, в которое превратилась ее жизнь. Мысли об этом не давали ей покоя, занимая все время и отвлекая от реальности, но она ничего с этим не делала, боясь испортить отношения с Роном, его семьей и четой Поттеров. А может, она опасалась свободы и самостоятельности? В конце концов, взросление и отделение от детских привязанностей слишком болезненно.       Уйдя в привычные рассуждения о своих страхах и опасениях, она не заметила, как оказалась полуобнаженной под Роном, активно пыхтящим над ней с затуманенным взглядом. Гермиона очнулась, когда он случайно прижал локтем ее волосы, вызвав резкую боль. Она ойкнула, пихая его в бок.       — Что такое, Миона? — его голос охрип от возбуждения, но не вызывал в ней взаимного чувства.       — Чертовы волосы, — прошипела она, — откидывая отросшую до пояса копну назад, — я отстригу их.       — Нет, ни в коем случае, — запротестовал Рон, поглаживая ее пышные пряди, — Миона, ты убьешь меня этим.       — Не глупи, Рональд, — учительская строгость была здесь неуместна, при том, что он находился у нее между ног, задранных кверху.       — Миона, — простонал он, толкаясь глубже в нее, — не смей, я не вынесу.       В этот момент она решила, что обязательно сделает новую прическу, с тоской понимая, что совершенно не чувствует его в себе. Хотя Рон старательно совершал энергичные фрикции, покрываясь легкой испариной и часто дыша. Гермиона лежала под ним почти неподвижно, отвернув голову и мечтая о том, чтобы эта нежеланная активность поскорее закончилась. Под конец он ускорился, вздрогнул и кончил в нее с привычным коротким скулящим звуком. Раньше это казалось ей забавным, теперь она закатывала глаза и не открывала их до тех пор, пока он не вставал, чтобы пойти в ванную.       — Я все, — прошептал Рон, выходя из нее, — кажется, ты совсем расклеилась. Ты не…       — Все в порядке, — сказала она бесцветно, не смотря на него. — Это переутомление.       — Бедняжка моя.       Услышав, как хлопнула закрывшаяся дверь, Гермиона распахнула веки и, поморщившись, уставилась в потолок, ощущая внутри теплую влагу. Больше всего на свете она боялась забеременеть от собственного мужа, поэтому тайно пила противозачаточное зелье. А когда Рон заговаривал о долгожданных детях, переводила тему или уверяла его, что «все впереди».       Сколько это могло продолжаться?       Она не помнила, когда в последний раз испытывала оргазм. Возможно, никогда. По рассказам Джинни это было яркое, ни с чем не сравнимое удовольствие, которое ей даже не снилось. Рон стал ее первым и единственным мужчиной, и ей не с чем было сравнивать. Она не понимала, что не так с их сексом, ведь муж, кажется, был вполне доволен, но с Гермионой явно происходило что-то неладное. Очевидно, проблема в ней?       Может, из-за этого она остыла к нему? Потому что была не удовлетворена в постели? А может быть, она и вовсе фригидна, кто знает. Книги не дали ей ответа на мучившие ее вопросы, но она решила докопаться до истины во что бы то ни стало.       — Миона, идем спать, — выкрикнул Рон из спальни, и Гермиона вздрогнула, выныривая из своих мыслей.       — Так что за новость? — спросила она для галочки.       — Я стану лучшим вратарем года, — он расплылся в улыбке, не в силах скрыть щенячий восторг, — это уже подтвержденная информация.       — Поздравляю, ты заслужил, — глухо сказала Гермиона, зная, как это важно для него.       Этой ночью муж прижимал ее к себе с особой силой, а она мучилась от неприятной тяжести его руки на талии, под которой задыхалась. Не решаясь избавиться от груза, Гермиона лежала с открытыми глазами, ожидая, когда Рон, наконец, уснет. Лишь тогда она аккуратно убрала его руку и с облегчением провалилась в сон.