Игра

Трава была мягкой и пахла так, что кружилась голова. Впрочем, голова у него сейчас кружилась буквально от всего. От вида огромного голубого неба, ощущения ветра, ерошившего его слегка отросшие светло-русые волосы, чириканья воробьев, дравшихся неподалеку за кусок забытой кем-то булочки. После долгих шести лет, проведенных взаперти среди самых опасных преступников штата, напряженных лет постоянного ожидания удара под дых, пера в бок или очередной подлости сокамерника, драк, карцера и слез бессилия, просто лежать на лужайке в общественном парке, подставляя лицо солнцу и ветру, было для Тобиаса Бичера роскошью необычайной. Он был благодарен сестре Питер Мари, которая сумела уговорить адвоката подать повторное прошение о досрочном освобождении в свете новых открывшихся обстоятельств. Новые обстоятельства… Тобиас вздохнул и перевернулся на живот, положив голову на руки и утыкаясь носом в упоительно пахнувшую траву. Все его обстоятельства – и новые, и старые – звались Крис Келлер. Никогда ни один человек не оказывал на его жизнь настолько сильного влияния. Даже покойная жена, которую он когда-то боготворил, даже дети, ставшие для него единственной ниточкой, удерживавшей от падения в бездну ненависти и безумия. Даже они не были в состоянии вытеснить из памяти этого ненормального человека без рамок и понятий о том, что хорошо, а что плохо, человека, любившего его странной жестокой любовью. Как, почему, каким образом этот псих умудрился проскользнуть в его душу и поселиться в ней навсегда? Навсегда? Бичер дернулся и задрожал, словно сквозь его тело пропустили разряд электрического тока. «Не забывай меня. Даже если я умру». Яркие синие глаза сверлили его неотрывно. «Я люблю тебя, Тоби». И падение с высоты, длившееся, казалось, целую вечность. Тобиас помнил, как охранники унесли тело, помнил две пары рук, крепко вцепившихся в него, будто их хозяева боялись, что он бросится вниз вслед за Крисом. Его даже не пустили в больничный блок попрощаться с Келлером. Наверное, опасались, что он сделает с собой что-нибудь. Горькая усмешка тронула губы Бичера. Еще чего. Эта сволочь подставила его, сорвала условно-досрочное. Скотина. «Я не смогу жить без тебя, Тоби». Черт! Тобиас сжал кулаки, вырывая траву с корнями и чувствуя, как разминаются в ладонях комочки теплой влажной земли. «Если любишь, отпусти меня. Ты – смерть». В горле булькнуло, из глаз брызнули слезы. Если бы он только знал, если бы знал… Все было правдой, от первого до последнего слова. Крис любил его, и отпустил, и не смог жить. Бичер с усилием оторвался от земли, приподнялся и уселся, ерзая и оставляя зеленые следы на своих новеньких, неделю назад купленных джинсах. «Я не толкал его, он сам». Мягкая рука сестры Питер Мари гладила его волосы. «Я знаю, он успел сказать. И не только об этом. У тебя появился шанс снова выйти на свободу, Тобиас». Он задохнулся, в тысячный раз за последние дни… Слушанье длилось недолго, и было совершенно безынтересным. Одетый в свой лучший костюм, гладко выбритый и причесанный Бичер сидел на скамье рядом со своим адвокатом и не слышал ни слова из того, что говорили свидетели. Словно какой-то туман заволок ему мозг, сделал все вокруг серым, безжизненным, скучным. Сквозь эту пелену он видел как размахивал руками офицер Мерфи, как что-то мямлил МакМанус, видел виноватые глаза сестры Питер Мари и ехидную ухмылку О'Райли, которого вызвали в качестве очевидца происшествия с Келлером. Все это больше его не интересовало. Не интересовало даже то, каким будет результат судебного заседания. Когда ему задавали вопрос, он что-то вяло отвечал с подсказки адвоката и снова уходил в себя. Даже когда судья объявил, что освобождает его и желает ему больше никогда не возвращаться в исправительное заведение, Бичер не почувствовал ничего. Как будто вместе со смертью Криса от него оторвалась какая-то важная часть, и теперь он болтался, как марионетка на нитке, не живой и не мертвый Тобиас Бичер – бывший адвокат, бывший заключенный, обитатель «Изумрудного города», бывший любовник социопата-убийцы Криса Келлера. «Нужно время, Тобиас», говорила сестра Питер Мари. «Время лечит любые раны. Даже такие». Она знала, о чем говорит, потому что сама прошла через потери. И он верил ей. Верил и покорно ждал, когда станет легче. Тобиас поселился у матери. Конечно, временно, до тех пор, пока все не устаканится. Теперь он подолгу спал, чего не мог себе позволить уже давно, ел тогда, когда хотел, а не когда предписано, общался с детьми и просто гулял. Эти прогулки по парку стали для него чем-то вроде обязательного ритуала. Он приходил сюда с утра, прохаживался по дорожкам, иногда швырял пару кусков хлеба жирным местным уткам и укладывался на лужайке, вглядываясь в небо, наблюдая за облаками… «Не забывай меня. Даже если я умру». Крис смотрел на него сквозь прутья решетки и глаза его горели, как у больного или сумасшедшего. «Никогда», так он ответил ему тогда. И это тоже было правдой. Забудешь тебя, как же. Ты мне и из могилы теперь до конца дней будешь напоминать о себе. Он скривился. Переломанные когда-то Келлером кости страшно ныли. Видимо, где-то уже собирался дождь, хотя небо все еще было совершенно безмятежным. «Домой», решительно сказал он себе и поднялся, отряхивая руки от прилипшей к ладоням земли. – Уже уходите? Вы сегодня рано, – звонкий девичий голос прозвучал почти над самым ухом. Тобиас вздрогнул и обернулся. Улыбчивая мордашка, светлые волосы, собранные в два задорных хвостика – она была существом из другого мира. Из мира, в котором жил прежний Тобиас Бичер и из которого он выпал шесть лет назад, сбив насмерть невинного ребенка. – Что? Вопрос прозвучал хрипло и грубо. Но, казалось, девушку это ничуть не смутило. Она сидела на невысоком табурете, держа на коленях этюдник, а в руке карандаш, и смотрела на него снизу вверх с нескрываемым интересом. – Я говорю, сегодня вы что-то рано собрались уходить. Обычно сидите до полудня, а сейчас всего начало одиннадцатого, – она дружелюбно улыбнулась Бичеру и вернулась к прерванному занятию – снова быстро зачеркала карандашом в этюднике. – Вы следите за мной? – Вот уж нет, – карандаш прекратил шуршать по бумаге, серые глаза внимательно оглядели Бичера с ног до головы. – Просто я здесь каждый день, колдую над дипломной работой, – она кивнула на свой исчерканный этюдник. – А вас трудно не заметить. Приходите и сидите тихо, ни с кем не разговариваете, не читаете. Медитируете? – легкая улыбка снова промелькнула на веснушчатом лице. Тобиас не выдержал и усмехнулся в ответ. – Можно сказать и так, – он провел рукой по своим уже начинавшим кудрявиться волосам, и поморщился. Правое запястье мерзко ныло, на бэке ему тихим всхлипом вторили обе ноги. Он оглядел небо – на горизонте уже маячили подозрительные тучки. – Скоро пойдет дождь, так что советую и вам сворачиваться. – Что-то не похоже, – девица с сомнением взглянула на небо. Мирные белые облачка не предвещали ничего дурного. – Спорим, через полчаса будет ливень? – непонятно почему вдруг ляпнул Бичер и протянул девушке руку. – Между прочим, меня зовут Тобиас. – На что будем спорить? – улыбнулась та и спокойно пожала протянутую ладонь, – Марта. – Очень приятно, Марта. Предлагаю провести эти полчаса в кафе на площади. За кофе и булочками. Если пойдет дождь, угощаете вы, а если нет, то я. Идет? – Идет, – она задорно взмахнула хвостиками и легко вскочила со своего табурета, метким броском запулила альбом и карандаш в огромную сумку, стоявшую рядом. И Бичер вдруг почувствовал себя чуть более живым. «Будет гроза», думал он, хромая за тонкой подтянутой фигуркой и улыбаясь себе под нос.