Пути к рассвету

Дни утекали за днями, жизнь вокруг шла своим чередом, будто ничего не произошло. Ордо Фавониус казался извне все такой же спокойной и нерушимой крепостью, стоящей на страже безопасности Мондштадта. Рыцари, как обычно, патрулировали город, сражались с чудовищами и ловили котов. Но вот изнутри эту крепость разрушала поднявшаяся буря. Главным преимуществом быть членом благородной и уважаемой семьи являлось то, что твои слова воспринимали всерьез без капли сомнений. Именно так думал Кейа, наблюдая за расследованием, начавшимся почти сразу после его рассказа. Парень прекрасно видел, что Варка ему поверил сразу, и глаза магистра потемнели от гнева. Но поступать, основываясь только на этом, он не мог, поэтому приходилось ждать. Допросы рыцарей, прибежавших тогда с Кейей, бесконечная ложь Эроха и его приспешников, периодические мысли магистра о том, что нужно бы и Дилюка допросить… Когда в первый раз он это высказал при капитане кавалерии, Кейа едва не рассмеялся в лицо, удержавшись только чудом. Мысль, в общей задумке, логичная, но не реализуемая. И Варка это хорошо понимал, и ему оставалось только грустно вздохнуть и искать другие выходы. В любом случае, удовлетворение от того, что происходило, немного приглушало боль и пустоту. Побледневшие лица допрашиваемых вызывали легкую улыбку на губах и даже какую-то извращенную радость. «Это то, чего вы заслуживаете. И ты. И ты. И ты.» - только и думал он. Единственным по-настоящему светлым в штабе для него была только Джинн, Слава богам, она больше не стеснялась и не тряслась, но, что самое главное, не задавала вопросов о том, почему внезапно распалась его дружба с Дилюком. Да и не смотрела, как на побитого щенка. Короче, общение с девушкой действительно приносило облегчение и даже помогало не так скучать по прошлому и постоянной компании. Сейчас же ему было необходимо уединение. Быстро войдя в комнату в общежитии Ордо Фавониус, Кейа запер дверь и медленно, чтоб не потревожить больной глаз, снял повязку и подошел к зеркалу. Рана медленно затягивалась, ожог бледнел, но уже сейчас было очевидно, что шрама не избежать. Что ж, значит повязку он не снимет до конца жизни. Конечно, было бы лучше обратиться к кому-то за помощью, тем более в первые пару дней он всерьез опасался слепоты, однако это точно вызвало бы ненужные вопросы. Рассказать кому-то о том, что произошло в комнате Дилюка, казалось просто немыслимым. К тому же, если уж рассуждать справедливо, стоило бы рассказать и почему он так поступил с Кейей, а это точно лишнее. Едва он успел обработать рану и сменить повязку, которая в очередной раз немного испачкалась кровью, как услышал какое-то неприятное квохтание за окном. Кейа прекрасно был знаком с такими звуками и всегда удивлялся тому, что Дилюк в состоянии терпеть свою птичку. Внезапно он замер, как громом пораженный. Откуда здесь сокол? Парень медленно повернулся к окну и заморгал, пытаясь стряхнуть наваждение. Вопрос уже стоял по-другому – откуда здесь конкретно этот сокол? Взгляд голубых глаз скользнул по лапам птицы, но к ним ничего не было привязано. В сердце слабо отдалось разочарование, которое легко заглушалось мыслью «что ты ожидаешь?». В общем-то, это стало навязчивой мантрой. В любом случае, очевидно, что это создание Бездны прилетело просто по памяти. Взгляд Кейи встретился с золотистыми глазами птицы, и слегка прищурился в задумчивости. Потом, будто придя к какому-то решению, он решительно направился к окну и открыл его. Сокол настороженно попятился по подоконнику, и парень начал лихорадочно вспоминать, как эту птицу подзывал Дилюк, но быстро пришло осознание, что у него такие проблемы вообще не стояли. Может, приманить чем-то? Но в комнате ничего, а, пока будешь искать, создание улетит. Поэтому приходится делать хоть что-то. Кейа медленно протянул ладонь, и птица сразу же сделала еще шаг назад, слегка взъерошившись. Будь она абсолютно дикой, уже давно бы улетела, но тут уж дело в особых «высоких» отношениях у них. Еще когда все было хорошо, парень периодически ходил с царапинами от этой милой птички. Просто мороз по коже бежал от мысли о том, что сокол его видел насквозь. И почему же животные такие проницательные? В любом случае, думать об этом некогда, нужно что-то делать. И, видимо, пришло время для новых царапин. Птица попыталась раскрыть крылья, чтобы улететь, но к ней метнулась тонкая рука и схватила за лапы. Сокол закричал и начал отчаянно вырываться, царапая и клюя руку. - Тихо, глупое ты создание! – шикнул Кейа, зашвыривая это чудовище в комнату и быстро закрывая окно. – Отнесешь кое-что своему хозяину и лети на все четыре стороны. Под звуки истеричного шелеста перьев паникующей птицы и ее крики, парень метнулся к столу, набросал несколько строк и с безнадегой подумал о перспективе повторной ловли. После минут десяти беганины по комнате это удалось, как и удалось привязать письмо, но не без боя, правда. Наконец, Кейа открыл окно, и сокол вылетел на волю. «Дилюк меня второй раз попытался бы убить за такое обращение с его питомцем. Прости меня. Простите меня оба. Но иначе сообщить тебе это невозможно», - печально подумал парень, рассматривая кровавые царапины на руках. В дверь постучали. Кейа открыл дверь, за которой оказалась Джинн. - Что-то произошло? Я уже собирался возвращаться… Девушка махнула рукой: - Все нормально. Просто хотела узнать все ли у тебя в порядке и сказать, что пока тебя не было приехала женщина, назвавшаяся Алисой и, похоже, она оставляет свою дочь здесь. И этому, видимо, удивляюсь только я. - Ты не одна. * * * Лучи теплого майского солнца пронизывали нежно-зеленую листву виноградников. Люди переговаривались за работой, а птички вторили им в вершинах деревьев. В каждом дуновении ветра чувствовалось приближение лета. Однако само поместье, казалось, застыло в одном дне. Хотя окна не были зашторены намертво, но скорбь и тишина поселились в нем, став хозяевами вместо наследника. Слуги невольно приглушали голос внутри, даже приходящие за своими нуждами хозяева других таверн избегали заходить на винокурню. Тьму и отчаяние излучала только одна комната, только один человек в ней. Хотя Дилюк и «ожил», но выходить избегал всеми силами, поскольку именно в комнате было меньше всего вещей, напоминающих о том дне. Все-таки одно дело не переставая вспоминать его, другое же, когда каждая стена, каждый звук и запах напоминает о том, как он был счастлив раньше. И как разбит сейчас. Уже в ту же ночь, когда парень пришел в себя, он проскользнул по коридору к комнате отца. Увидев знакомую с детства дверь, застыл на месте, не решаясь ее открыть. Дилюк прислушался к себе и, к своему удивлению, понял, что не чувствует ничего. Скорбь, боль, вкус предательства – все это выжгло полностью все чувства и даже его самого. От него, Дилюка, не осталось вообще ничего. Один остывший пепел. И поэтому парень толкнул дверь. Стараясь не задерживаться ни на чем, его взгляд скользил по комнате в поисках интересующей вещи. И довольно быстро нашел. Он стремительно подошел к стопке одежды, которая осталась после смерти отца, и начал лихорадочно ее расправлять, пока не увидел искомое. Дилюк поднял перчатку, на которой блеснуло нечто очень похожее на Глаз Бога, однако, в отличии от того, этот шар не сверкал, а был темнее самой темноты в комнате. Парень провел по нему пальцем – и тут же отдернул руку. Потому что от одного прикосновения возникло ощущение, будто эта самая тьма заполняет его без остатка. Дилюк покачал головой, отгоняя наваждение. Именно в этой вещи смерть его отца. А значит нужно понять, что это такое. «Я узнаю, - подумал он с крайним ожесточением, - клянусь, отец, я все узнаю. И они поплатятся». И с этими мыслями парень вернулся к себе с неведомым артефактом. Ни на следующее утро, ни через день, ни через неделю ему никто слова не сказал о явных следах его присутствия. Да и вообще старались не беспокоить без лишней нужды. Лицо Дилюка искажала горькая усмешка каждый раз, когда он так думал. Он прекрасно понимал, насколько отравляет все вокруг себя, даже воздух, казалось, становился тяжелее. Парень искренне пытался появиться перед людьми, но уже на лестнице донесся запах вина, от которого в голове закружились неконтролируемые мысли и воспоминания. Дыхание сперло, в глазах потемнело, и он чудом не упал вниз. В общем-то, на этом попытки и закончились. Поэтому все остальное время Дилюк не выходил никуда, пытаясь понять природу этого хрустального шара. Пара попыток – и он понял, как этим пользоваться. Понимал ли он, что с такими игрушками от него самого найдут только прах и пустую одежду? Ну, конечно же. Не все ли равно? Все равно. Единственной компанией была иногда заходящая Аделинда, с которой они перебрасывались парой фраз и, конечно же, сокол. Но птица выглядела настолько подавленной от состояния своего хозяина, что он чувствовал себя виноватым. Именно поэтому постоянно выгонял на волю, защищая от себя самого. Впрочем, чаще всего это не удавалось, и питомец оставался сидеть на подоконнике извне, не отрывая взгляд от Дилюка. Видеть это оказалось почти невыносимо тяжело. Тем не менее, сейчас сокол куда-то улетел, и парень вздохнул с облегчением. Дилюк уже в который раз, как одержимый, рассматривал артефакт, убивший его отца. Что это такое? Кто мог подобное создать? Как его отец получил подобную вещь? Вопрос появлялись и появлялись, а ответы взять неоткуда. Эти загадки сводили с ума, не давая ни сна, ни покоя. Он даже пару раз думал обратиться к магистру… но нет. На что вообще способны Ордо Фавониус? «Две недели назад ты сам был рыцарем», - услужливо напомнило подсознание. Горький смешок вырвался из горла. А на что способен он? Легкий шелест перьев в открытом окне – и перед Дилюком на стол приземлился немного взъерошенный сокол. Брови Дилюка невольно взлетели: - Что с тобой случилось? – тихо спросил он. Тот недовольно хлопнул крыльями и вскрикнул. Взгляд парня внезапно зацепился за привязанную к лапе бумагу. Не то чтоб ему было особо интересно, что от него хотят, но, наверное, стоило бы из вежливости прочитать. Дилюк быстро освободил птицу от письма и содрогнулся, увидев подпись и почерк. - Я, кажется, не просил тебя летать в Ордо Фавониус, - безапелляционным тоном произнес парень. – И тем более к этому человеку. Сокол снова издал недовольный клекот и отвернулся, всеми силами показывая оскорбленное достоинство. Дилюк попытался примирительно погладить крыло питомца, но тот недовольным взмахом сбросил руку. - Ладно, обижайся, если тебе так лучше, - вздохнул Дилюк. Он крепко задумался, пустым взглядом рассматривая письмо. Стоит ли читать? Может ли Кейа сказать что-то важное? А вдруг это еще какое-то откровение, от которого ему надо избавиться? «Но разве… разве он тебя до этого как-то подводил или предавал?» Нет. Но в свете признания все поступки, особенно добрые, выглядят лицемерием и попыткой втереться в доверие. Что ж, это удалось. Но больше он, Дилюк, никому такого шанса не предоставит. Наверное, стоит все-таки узнать, что там. Если очередная подлость, то это поможет окончательно вырвать из сердца остатки привязанности. Поэтому, глубоко вздохнув, Дилюк развернул письмо. Сокол перелетел на плечо, будто заинтересовавшись тем, ради чего с ним так обращались. Пришлось несколько раз перечитать, чтоб понять, о чем речь. Когда, наконец, смысл дошел, парень закрыл лицо руками, пытаясь переварить известие. Значит, Ордо Фавониус заподозрили правду и расследуют это. Возникает вопрос, что их натолкнуло на мысль о нечестности, но, вообще, все равно. Наверное, известие о скором наказании для человека, который так унизил его отца и его самого должно вызвать чувство удовлетворения, но он, на удивление, не испытал его. Эрох – всего лишь ничтожество, истинная причина и зло кроются где-то далеко. «Я знаю, что тебе неприятно получать от меня письма… …можешь не отвечать». Не переживай, Кейа, и не собирался. Парень по привычке попытался сжечь письмо, но в нем не было даже искры силы. Дилюк усмехнулся и взглянул на пустой хрустальный шар, который когда-то был его Глазом Бога.