Усы любви

По длинным мрачным коридорам лабораторий, чуть спотыкаясь на подкошенных, ватных ногах, брёл и тяжело вздыхал Крапп. Потирая влажные от пота ладошки и стараясь укротить нервно сжимающиеся в такт учащенного сердцебиения сфинктеры, ученый лихорадочно перебирал в памяти, что же опять он сделал не так. Пять минут назад господин вызвал его к себе в кабинет. Из причудливого устройства для удалённой связи, сливаясь с шумом, звучало: "Есть важный разговор, Крапп. Жду в кабинете. И побыстрее. Не заставляй меня тратить мое драгоценное время на пустое ожидание, Крапп." И пока Крапп по весьма неопределенному, не то язвительному, не то игривому тембру хозяина пытался предугадать настрой, в котором должен будет пройти их тет-а-тет, он ощущал спиной, как крадётся к нему, словно мышь, а затем беспощадно обрушивается привычный приступ обжигающе-ледяного, гаденького чувства тревоги. Зачем он понадобился господину? Да ещё и так неожиданно... Крапп судорожно перебирал догадки, как студент шпаргалки на экзамене. Работы отстают от графика? Неудовлетворительные результаты? Иссякают запасы реактивов? Забыл заказать пару мешков отборного сумерского кофе? Не похвалил новую жилетку господина? Недостаточно почтительно поприветствовал?... Чем дальше думалось, тем хуже становилось... Действительно, эксперименты пришлось задержать в этом месяце. Какой-то ушлый рукожоп из лаборантов пролил чай на одну из установок, и её пришлось чинить. Еще и неделю назад несколько плохо зафиксированных подопытных монстров вырвались и превратили экспериментаторов в анатомический карнавал. Кровь и кишки оттирали от стен несколько дней. Неудивительно, что времени на отчеты и хоть какие-то сносные результаты не хватало от слова совсем. Вот только господина Дотторе совершенно не волновали подобные мелочные инциденты! Даже если бы гипотетически у Краппа оторвало обе руки, все сотрудники превратились в хиличурлов, а из оборудования осталось лишь дендро и фекалии, начальник всё равно бы требовал выполнения плана. С ужасом Крапп отметил и то, что забыл заказать поставку зелий, материалов, а также продуктов для своевременного удовлетворения гастрономических запросов Дотторе. Когда в прошлый раз предвестник не обнаружил нарезки из мяса спрингвейльских кабанов к вину, то внушительно заявил, что если в ближайшее время на его столе не будет таковой закуски, употребят с вином самого Краппа. Глядя на скальпель в руке хозяина и его крупные, острые зубы, Крапп ежился от мысли, что, возможно, тот и не шутит вовсе. В силу своей природной трусости и склонности к подобострастию, Крапп всегда старался особо не злить людей, что стояли выше его. Однако специфическая натура господина периодически обрекала все эти попытки на провал. Дотторе в своей неопределённости был подобен элементарной частице: невозможно было предугадать почему, в какой момент, либо как сильно он взбесится. Вплоть до долгой, уничижительной тирады после того, как Крапп однажды разнообразия ради пришёл на работу без усов. С той поры он запомнил что усы, идут ему лучше абсолютно гладкого лица, и, берясь по утрам, сжимал бритву крепче. Чтобы не дрогнула рука невзначай. Особенно в области сонной артерии. Хотя порой хотелось... Переживания роились в голове Краппа. А ведь он, дурак, даже не пригляделся, не надел ли господин сегодня новые туфли. Мало ли, вдруг обиделся! Тот весь день, до того, как удалиться в кабинет, как-то пристально смотрел и странно ухмылялся. Усача аж передёрнуло. Когда очертания массивной дубовой двери впереди становились чётче и ближе, удушливый ужас накатывал новыми волнами. Всё сильнее хотелось сдать назад. К сожалению, ситуация воплощала в себе аксиому Эскобара: если господин не дождется, то всё равно явится за Краппом сам. И тогда вряд ли с ним обойдутся лучше, чем было уготовано ему сейчас. Стараясь не потерять сознание от тошнотворной слабости, учёный успокаивал себя. Ну а вдруг господину Дотторе просто пришла в голову очередная невероятная идея, и он лишь желает ей поделиться? Или вдруг его сумрачный гений озарился вспышкой внезапного, как сам предвестник, хорошего настроения, и тот просто в порыве благодушия желает присесть Краппу на уши? И вообще... "Спокойно, Крапп, спокойно, " - тихо бормотал он. "Что бы то ни было, оно рано или поздно закончится. Вот как закончится, так вернусь домой, откупорю бутылочку- другую винца, да кааак нажрусь...." Он даже жалел, что не додумался заранее выпить для храбрости. Но возвращаться было уже поздно. Значит, стоит перетерпеть. Ради небольшого кутежа. Лишь бы только господин Дотторе не... Перед самой дверью Крапп зажмурился и тряхнул головой, отгоняя мысли о том, что над ним решат проводить опыты. Слишком уж зачастил предвестник с этими угрозами. "Уверен, с твоей тушки я поимею результатов побольше, чем от твоих жалких потуг, " - шипел Дотторе, неизменно нависая и сверля кровожадным взглядом. Но это же просто шутка господина. Просто же шутка, да?... О, Архонты! Лишь бы его задница осталась цела после этого. Учёный покосился на дверную ручку и нервно сглотнул. Рука медленно, будто невольно потянулась к ней и нависла, едва касаясь кончиками дрожащих пальцев. Крапп замер в нерешительности, пытаясь придумать, чем бы при случае задобрить начальника. - Ну и что ты там встал, Крапп? Тебе прекрасно известно, что не нужно тратить моё драгоценное время впустую, Крапп, - тягуче раздалось из-за двери. От неожиданности Крапп вздрогнул и тихо выругался. Сердце вновь отчаянно заколотилось, в горле встал мерзкий ком. Напряжённое очко заиграло в новом ритме. Он даже не имел права немного перевести дух! - С-сейчас... Захожу, г-господин... - выдал он не своим от напряжения голосом. Стиснув зубы и отчаянно надеясь, что в этот раз его не будут ебать, Крапп в паническом порыве схватился за ручку и, зажмурившись, влетел в кабинет. В том же порыве он, не глядя, чуть ли не с треском захлопнул за собой дверь и, вытянувшись по струнке, спешно отрапортовал: - Г-господин Дотторе, я п-пришёл! Чем я Вам обяз... Г-господин?... - Крапп всё же решился взглянуть. От увиденного он как-то разом позабыл и о вине, и о неудачных экспериментах, и даже о сжимающейся в ужасе заднице. Господин Дотторе был перед ним. В полумраке кабинета, освещаемого лишь трепещущим огоньками двух свечей, он возлежал на полированной поверхности большого письменного стола, подпирая рукой массивное пресс-папье. Обратив взгляд кроваво-красных глаз на вошедшего, он странно улыбнулся и провел кончиком пальца по бокалу вина в несколько кокетливой манере. Столь нетрадиционное для Дотторе положение в пространстве кабинета подчеркивал его наряд: на крупное тело его был наброшен распахнутый изящный пеньюар из ли юэйского шёлка вместо привычного белого плаща; все же остальные предметы одежды заменяло темное кружевное бельё и тонкие, полупрозрачные чулки с подвязками. Производства Фонтейна, не иначе. Финальным штрихом в этой нескромной картине была тихо играющая из последней модели патефонов неспешная ритмичная музыка в стиле нью-эйдж, сопровождаемая звуками томных вздохов. "Sade, dis-moi, Sade, donnes-moi, " - с придыханием на полушепоте пел женский голос. - Наконец-то, - прошелестел предвестник. - Нехорошо заставлять меня ждать, Крапп, ты же знаешь, Крапп... Крапп продолжал стоять, будто на шампур нанизанный. Пребывая в состоянии, не сказать точнее, глубочайшего охуенеза, он не мог произнести ни слова. Лишь таращился на хозяина, как хиличурл на алхимический станок - с долей изумления и непонимания. Дотторе, наблюдая за подчинённым, накрутил на палец волнистую прядь и издал бархатный смешок. - Ну и что же ты опять встал, как вкопанный, Крапп? - промурчал он, вытягиваясь на столе и соблазнительно сгибая ногу в колене - так, чтобы шёлковые складки спали, обнажая контраст ткани чулка и бледного бедра, обильно покрытого голубым пушком. - Что же ты молчишь, как слайм в запаянной колбе, м, Крапп? - растягивая слова, томно продолжал господин. Он вновь мягко усмехнулся, призывно поглаживая пальцами бедро. - Неужели ты испугался, Крапп? Неужели ты никогда не видел подобных нарядов, хотя бы из вырезок фонтейнских изданий, а, Крапп? Крапп-то видел. Но то были фотографии изящных миниатюрных дам с большими дымчатыми глазами, а не, простите Архонты, мужика на голову его выше! Ещё и его начальника. Усач даже густо покраснел, не то от смущения, не то от удивления, не то от стыда. Его шаблоны нещадно рвались, как и в очередной раз психика. - Кхм... - нервно откашлялся подручный, пытаясь выдавить из себя хоть что-то. - К-конечно ж-е видел, г-господин... Н-но... - он заикнулся в попытках тщательно подобрать выражения. - Я совершенно не о-ожидал... У-увидеть вас в подобном... кхм... облачении. Уголок губ Дотторе сполз вниз. Цыкнув, он театрально приложил кисть ко лбу маски и разочарованно протянул: - Ах, ну до чего же ты скучен, Крапп! Скучен, ужасно скучен, не-вы-но-си-мо! - сверкнув глазами, он сердито, недовольно фыркнул. - Мог бы хоть комплемент сказать! В ответ на замечание Крапп замялся ещё сильнее. Наблюдая за тем, как предвестник стягивает с себя маску и широким, драматическим движением осушает бокал, тот стал лихорадочно думать чем бы оправдаться перед господином. Но хозяин, упреждая все слова, вдруг спрыгнул со стола и, сорвав с себя тонкий пеньюар, предстал перед подчинённым во весь рост. - В конце концов, - произнес Дотторе тише, и его красные глаза подернулись лёгкой дымкой тоски. - Я ведь его для тебя выбрал, Крапп... А затем, как ни в чем ни бывало, улыбнулся и, подмигнув, двинулся на подручного. Пока тот с отвисшей челюстью пытался осознать сказанное. - Чиииво, бл.. Ой... В смысле, ч-что в-вы сказали?... Невольно мысленно цитируя рекламу языковых курсов в Балашихе, Крапп глазами размером с мору наблюдал, как приближается к нему предвестник, повиливая бёдрами. Неспешно, грациозно, словно тигр перед прыжком - такой же крупный и с таким же голодным, вожделеющим блеском в глазах. Его рельефные грудные мышцы и бесстыдно вставшие от желания сосочки просвечивали сквозь лёгкий бюстгалтер, чьи тоненькие лямки впивались в мощные мужские плечи; чулки соблазнительно облепляли грубоватые стопы и икры; их подвязки тянулись к изящному кружевному мини, что сверху подчёркивали небольшое докторское пузико хозяина (такой вот сидячий образ жизни), а снизу подчёркивали кое-что уже не такое небольшое, отчего казались малы, особенно сейчас, когда мужчина, кажется, был в предвкушении. Особенно пикантно выглядела полоска голубых, густых волосиков, что тянулась от пупка по животу вниз и зарывалась под кружева с симпатичным маленьким бантиком посередине. Весь вид Дотторе, его облачение, его блестящий жадный взгляд, хищная широкая улыбка - всё указывало на недвусмысленное, пылкое желание Предвестника. - Ах, Крапп, мой милый Крапп... - к голосу господина примешивалась густая, словно мед, хрипотца. - Ну неужели ты не догадываешься? Неужели не понимаешь, чего желает твой господин? Я же сказал, дурачок, что это всё для тебя, - предвестник усмехнулся и, не отрывая пылающего страстью взгляда от Краппа, стал пытаться сдвинуть пальцами одну из лямок лифа. - Никогда не мечтал в череде рутинных будней скрасить своё одиночество с кем-то особенным? Так сказать, предаться чувственным удовольствиям? Вот и мне не чужда подобная блажь... И вот сейчас осмелился решиться. А ты мужчина как раз в моём вкусе... - провёл он языком по пересохшим, скривившимся от похоти губам. Тут Крапп понял: похоже, его действительно будут ебать. В прямом смысле. Усач, сглотнув, попятился к двери. Слушая горячие речи господина, он активно фалломорфировал (но не так, как хотелось бы предвестнику) и судорожно пытался продумать план отступления. Внезапность происходящего и откровенная настойчивость начальника как-то не способствовали романтическому настрою мужчины, а, скорее, побуждали выскочить из кабинета с воплями: "Помогите! Господин Дотторе ебанулся!" - Гм... Г-господин Д-дотторе, - бормотал учёный, обливаясь ледяным потом. - Мне к-кажется, или вы... Хм... Ну несколько, так сказать... т-торопите события? Пальцами он пытался нащупать дверную ручку. Однако предвестник заметил попытки слуги свалить из комнаты "чувственных удовольствий". Словно ягуар, Дотторе прыжком настиг Краппа и, вжав его корпусом в дверь, перехватил ладонь. Чувствуя на себе дикий, сумасшедший взгляд и жаркое дыхание на лице, подчинённый ощущал себя несчастным травоядным зверьком, угодившим в лапы к хищнику. Протестно пища, и слабо пихая оппонента в грудь, он, забыв о всякой субординации, пытался урезонить излишне возбудившегося хозяина. Вдруг Крапп ощутил резкую, пронзающую боль в области поясницы. Что-то горячее стало растекаться от места вхождения медицинской иглы. От неожиданной боли и страха у мужчины подогнулись колени. Взглянув с ужасом в лицо предвестника, что нависал хищным беркутом и коварно скалился, он прошептал: - Г-господин, ч-что вы творите?... Отбросив в сторону опустевший шприц, Дотторе рассмеялся. - Как знал, что так и будет. Ну чего ты так боишься, малыш? Неужели я был слишком строг к тебе? - муркнул он чуть расстроенно. - Ах, как я был неправ! Но сейчас, мой милый Крапп, - ладонь предвестника нежно прошлась по бледной щеке помощника, а затем пальцы стали поигрывать с усиками, что встали дыбом от всей ситуации. - Тебе совершенно нечего бояться. Наоборот, Крапп, тебе будет приятно, очень-очень приятно! Иди ко мне, мой шладенький усатик... С этими словами Дотторе сгреб беднягу в медвежьи объятия, и, совершенно не обращая внимания на протестный ор и усиливающиеся попытки вырваться, швырнул того на банкетку, как опытный санитар швыряет в мягкую комнату психбольного. Взгромоздившись сверху, предвестник методично, не без труда, связал руки визави брючным ремнём, а затем плюхнулся на его таз. Крапп вскрикнул и зашипел - господин весил немало. - Теперь ты мой, шладенький... - прохрипел Дотторе, глядя сверху на подчинённого с триумфом и предвкушением: теперь Крапп был практически целиком в его власти. Он облизнул губы и, скользнув пальцами под бюстгалтер, стал покручивать припухший сосок. Сдавленный выдох удовольствия вырвался сквозь зубы. - Ах... Крапп... Ты даже не имеешь представления, насколько ты роскошный мужчина. Хмф... Насколько горячий... Насколько сексуальный... Ты постоянно заводил меня, знаешь? Рррр... - игриво прорычал предвестник и наклонился ниже. - Теперь знаешь. Учёный затравленно и ошалело наблюдал, как хозяин под ритмичную музыку со вздохами и завываниями хоралов церкви Фавония на его глазах бесстыже теребит соски, постанывает, словно мастурбирующий юнец, и жарко признается в своих чувствах. Ещё больше он ошалел, когда господин опустился и стал елозить щеками и носом по верхней губе Краппа, будто котик. - Ах, Крапп... Как же они прекрасны, твои усы... - хрипло мяукал предвестник. Вцепившись пальцами в плечи Краппа, он сжал их сильнее. Жёсткие волоски щекотали и натирали ему кожу лица, взывая прилив особого, специфического удовольствия. - Твои роскошные усы... Ах... Крапп ощутил на губах чужое спешное дыхание, а затем, как что-то тёплое и влажное прошлось по растительности. Господин Второй предвестник Фатуи стал облизывать усы ассистента, а затем вовсе начал посасывать, будто он был дитём, а усы были леденцами. Сквозь влажные звуки причмокивания он тихо мычал, выдавая своё чистейшее, первородное наслаждение, подобно тому как грудной младенец наслаждается молоком матери. Крапп уже даже не сопротивлялся, а, скорее, смирялся с неизбежным и лишь всё больше и больше охуевал. Вот уж не думал он, что, оказывается, господин питает особые, кхм, чувства к растительности на лице. У него даже мелькнуло мысленно подозрение насчет Барнабаса, Эльхингена и (Архонты, кощунство какое!) господина Пульчинеллы с господином Педролино. Однако предпочёл дальше не думать о таком, чуя задницей, что подобные мысли до добра его точно не доведут. Зато почувствовал, как постепенно, видимо, из-за тяжести на своём тазу и странных, ласковых касаний языком и кожей, на уровне рефлексов начал фалломорфировать уже другим образом. "Твою ж мать," - обречённо закатил он глаза, ощущая как по телу разливается странное, приятное тепло, а в брюках стало чуть теснее. Видимо, потеря чести для него была предначертана судьбой, предсказана оракулами, предопределена движениями эфиров и частиц. Он итак по жизни не блистал благородством. Всё лучше, чем стать очередной подопытной зверушкой его эксцентричного и безжалостного господина. Тот же ощущал промежностью наливающуюся под ним тяжесть и, довольно промычав, стал тереться об пах помощника. Крапп крупно вздрогнул и стиснул зубы. Ощущения казались всё острее, в одежде становилось всё жарче, и мужчина сквозь накатывающие волны удовольствия пыхтел, пытаясь сдержать стоны. Дотторе, чувствуя, что введённый им препарат начинает действовать, глухо усмехнулся. Напоследок клюнув губами нос ассистента, он навис над ним, скалясь. - Я же говорил что с усами тебе больше идет, - мурчал он, прокатываясь еще раз по паху невольного партнёра и прикусывая губу. Влажными глазами он разглядывал намокшие, обильно обслюнявленные усики, больше теперь похожих на прилипших к камню мёртвых пиявок. Во рту осталось несколько волосков, и теперь предвестник ворочал их языком, посасывая. - Даже и не думай их сбривать. Крапп вновь вздрогнул, а затем едва перехватил сдавленное "Ах! ", когда хозяин стал ещё пуще ерзать на бёдрах. - Тьфу ты, Крапп, - разочарованно протянул Дотторе. - Даже тут мне брешешь. Я же знаю, что тебе нравится, Крапп, - и вновь проехался по отвердевшему бугру. Очередной импульс, ещё более сильный, пронёсся вдоль позвоночника. Крапп, дернувшись, зажмурился и тихо заскулил. А затем невольно ахнул - больше от неожиданности и удивления. Потому как хозяин резкими, агрессивными от неудовлетворённости движениями стал срывать с многострадального слуги тщательным образом завязанный нашейный платок, а после перешёл к пуговицам сорочки. Те, что не поддавались, летели в стороны, сорванные с петель. "Плакала моя дорогая одежка от лучших дизайнеров Тейвата," - уж было мог Крапп подумать. Однако что-то неминуемо менялось в его восприятии ситуации. Почему-то всё происходящее, такое неправильное, такое откровенно насильственное, стало казаться ему не просто правильным и должным, а даже желанным. Глядя на господина, что сильными руками не только гениального учёного, но и талантливого механика и хирурга рвал на нём пуговицы, он стал испытывать всё меньше страха и скрытой в глубине души ненависти. Вместо них приходила особая, несколько извращённая форма искреннего раболепного восхищения. Глядя в лицо хозяина, исполосованное рубцами, что он скрывал за маской, в его голодные, полные страсти алые глаза и кривую ухмылку, глядя на его пышные светло-голубые волнистые пряди, что так красиво обрамляли его лицо, глядя на его практически полностью обнажённое, мощное тело, лишь местами прикрытое изящным кружевом производства "Signora's Secret", Крапп чувствовал невероятное волнение. Так, именно так чувствует себя юнец, узревший отдающей мудрой зрелостью, но всё ещё пышущую фертильной красотой сочную милфу. О да, сочную милфу, что, захватив его в сладкий плен, очевидно, надеялась истязать удовольствиями. А он и не был против, хоть и понимал где-то там, незамутненными остатками префронтальной коры, что это лишь действие какого-то мощного афродизиака, что господин так подло вколол в него. "Да и какая разница. Имеет право, на то он и господин," - блаженно улыбнулся этой мысли Крапп. А затем выгнулся, издав гортанный стон - избавившись от мешающей одежки, господин припал губами к его груди и стал ласкать влажным, шершавым языком соски. - А-ах, г-господин! Дотторе гулко рассмеялся, не отрываясь от посасывания чувствительной горошины. А затем стал спускаться всё ниже. Его влажные губы и язык касались разгоряченной кожи груди, живота. Иногда острия зубов впивались в бледный живот помощника и, тот всхлипнув, вздрагивал от легкой, но пьянящей боли. А затем предвестник расстегнул штаны подручного и, оттянув бельё, высвободил на белый свет уже добрых пять минут колом стоящий член. Крапп судорожно вздохнул - было облегчением наконец-то избавиться от напрягающей тесноты портков. Предвестник смотрел на торчащее естество ассистента с нескрываемым плотским интересом. - Ах, так вот что ты скрывал от меня всё это время, - прохрипел Дотторе, восторженно разглядывая сочащийся смазкой крепкий пенис, словно бы он разглядывал своё очередное гениальное изобретение в порыве самолюбования. - Такой большой, такой толстый, сочный cock! - его голос едва не срывался на крысячий писк от восторга. Предвестник повернулся к лицу подручного. - И почему ты не показывал его мне? От такого вопроса Крапп даже ощутил прилив колкой, неприятной вины. Хоть и в какой более-менее нормальной конторе, скажите мне честно, принято начальству демонстрировать свои гениталии? Но здравый смысл сейчас совершенно его не волновал. Сейчас воля хозяина была для него едва ли не воздухом, которым он дышал. - О-ох, г-господин! - поспешил оправдаться учёный. - Вы... Вы так-то и не п-просили особо... Дотторе нахмурился. Затем оскалился вновь, очень широко. - Ладно. Так уж и быть, прощаю тебя, Крапп. Но есть одно небольшое условие, - бархатно произнес он и лёгким, дразнящим движением провёл кончиком пальца вдоль ствола. От бурного, такого сладкого и одновременно мучительного импульса, Крапп выгнулся дугой и заскулил. Дотторе довольно улыбнулся, как Чеширский кот. - Ты тоже кое-что мне должен. - Чт-то угодно, м-мой господин, - умоляюще выдал Крапп. - Тогда отлично, - прохрипел господин. Он слез с кушетки и, повернувшись к Краппу задом, стал отстегивать подвязки от соблазнительных кружевных трусиков. Они уже давно были крайне тесны предвестнику. Набухший, сочащийся предэякулятом пенис давно намочил их и рвался за пределы ткани. Неспешно спуская лёгкую, узорчатую ткань с ягодиц, Дотторе порой оборачивался и замечал на себе до жути жадный взгляд. Сам же предвестник кусал губы в ожидании удовольствия. Волна предвкушения гусиной кожей бежала вдоль позвоночника и конечностей Дотторе - волосы на его щиколотках вставали дыбом от одной лишь сладкой, пошлой мысли... Наконец, завершив, он молча, не дожидаясь прелюдий, подошёл к кушетке, и перекинув ногу через голову ассистента, сел на его лицо. Крапп, всё это время завороженный видом тощих, волосатых, мужицких ягодиц по зову химически вызванной похоти, пискнул от восторга, когда зад господина приземлился на него. Любимая плоть, так сладко удушающая - что может быть лучше для юного фетишиста? Хотелось всё сильнее зарыться в это сладенькое, манящее пространство между прекрасных ягодиц прекрасного господина и, оставшись там, помереть от гипоксии. Жаль, руки Краппа были связаны, и он не имел никакого возможности вобрать в ладони эти аппетитные булочки, ласкать их, гладить... Упиваясь гипоксией, уткнувшись носом точно в задний проход господина Предвестника, Крапп вдруг почувствовал, как его начальник, сладко выдохнув, приподнимается и выставляет перед ним то, что может лицезреть далеко не каждый сотрудник лабораторий Снежной. Не дожидаясь каких-либо приказов, Крапп сам, по велению желания, прижался к плоти господина и широко провёл языком от яиц до копчика. Реакция предвестника не заставила себя ждать - звонко ахнув, тот развёл бёдра, открывая больше доступа. - Ах! Хмф... К-крапп... Ах... Д-давай... Лижи... Д-давай... Вылижи меня полностью... Хмф... Как тарелку с рагу... Ах! С упоением Крапп принялся вылизывать афедрон господина, зарываясь в него, как в драгоценные меха. Его подвысохшие, но всё ещё влажные усики так приятно щекотали очко Дотторе, что тот, страстно выгибаясь над Краппом, хрипло стенал в голос. О, Архонты, будь у Дотторе в анусе бартолиновы железы, то он непременно бы потёк, очень бурно, словно сучка, от столь сладких удовольствий, приносимых ловким, гибким язычком и приятно покалывающих кольцо рельефных окончаний усиков, ровно как это воспевалось в песнях Карди Би (что прямо сейчас играла из патефона) . Слава Архонтам, предвестник такой модификацией тела пока не завелся. Зато теперь господин убеждался в том, что его ассистент прекрасно лижет зад не только в переносном смысле. Когда кончик языка Краппа стал ввинчиваться в святая святых Дотторе, тот взвизгнул и крупно задрожал от наслаждения. - Прямо... Прямо когда научрук х-хвалит... - пробормотал он, тупо глядя в потолок в приступе экстаза. От хвалебных отзывов Крапп испытал такой импульс, что ему хотелось все сильнее проникнуть языком в господина. Ещё более активно шевеля верхней губой, чтобы больше стимулировать очко хозяина своими усами, он углубился. А затем крупно задрожал и простонал едва ли не во внутрь Дотторе от поразительно сильной, сладкой волны наслаждения, что пронзила его тело. Это хозяин вобрал в свой сочащийся слюной от похоти рот член мужчины. Стеная в диком наслаждении, тот вбирал в себя крупное естество Краппа. И даже когда острые зубы опасно касались своими кончиками чувствительной плоти, Крапп одновременно испытывал некое острое, пикантное удовольствие. Даже если бы господин откусил бы его пенис, он всё равно был бы вне себя от счастья. Лаская дорогую попку научрука, Крапп откровенно балдел от мысли, что тот, сам Второй предвестник Фатуи, прямо сейчас так старательно отсасывает ему, стеная, как последняя развратница. "Надеюсь, господин не сосал этому жалкому сумерцу Барнабасу", - мелькали сквозь пелену наслаждения мысли, когда усач активно языком разрабатывал проход господина, что в ответ на фрикции лишь глухо стонал, передавая вибрации языка, щёк и горла на жаждущую плоть. "Мой господин такой охуенный, " - думал Крапп, одаривая кромку увлажненного жаждущего ануса трепещущими, словно крылья бабочки, прикосновениями усов. И, вот, господин Дотторе прекратил ласки. Поднявшись, он повернулся к Краппу лицом. Улыбаясь трогательно и страстно, он одарил Краппа настолько глубоким поцелуем, что их языки не просто вальс танцевали, а самое настоящее натланское танго. В это же время, жадно впиваясь в губы господина, Крапп ощутил, как на него насаживается нечто столь же горячее, как и рот Дотторе. Изнемогая от наслаждения, он понял, что благодаря силе тяжести, невольно проник в хозяина. Мысли о том, почему тот с такой лёгкостью на него сел, мужчина оставил на потом. Сейчас для него был важнее Он... Господин... Растрепанный, распаленный, смотрящий на него с такой нескрываемой жадностью... Самый прекрасный мужчина в мире. Сама мысль, что он проник в Него, Господина, сводила Краппа с ума. - Мой шладенький...- произнёс Дотторе с такой неописуемой любовью во взгляде. - Г-господин... - а-ах! - не успел ответить Крапп, потому как тот начал двигаться. Ассистент не мог особо действовать. Края ремня натирали его связанные предплечья, а потому ему оставалось лишь двигать тазом, подстраиваться под темп начальника, да наслаждаться как тот с искажённым от удовольствия лицом теребит набухшие соски под соблазнительной пеленой кружев. С каждым движением возбуждение все больше вовлекало в безумный водоворот страсти . - А-ах! Г-господин, в-вы... хмф... ах... В-великолепны! - А-ах... Крапп... Хмф... Шладенький мой... Милый... ах! Как хорошо! П-пожалуйста... Поднажми... Ах... Трахни ме... Крапп, прошу тебя, умоляю... Трахай меня, как в последний раз! Ах! К-крапп, прошу! И Крапп с огромным удовольствием поднажимал и трахал . Видеть перед собой влажное от пота лицо господина с налипшими на лоб прядями, этими искривленными в порыве страсти губами было высшим наслаждением. Крапп старался как мог. Их взаимные стоны, влажные шлепки и хлюпание охватили весь кабинет. Настолько сильно, что, когда в помещение без стука пожаловал Первый предвестник Педролино, никто не услышал его прихода. Шут же, узрев, как резво скачет его коллега в чулках и в женском лифчике (очевидно, спизженных у Синьоры) на своем ассистенте и орёт оргазмирующей чаечкой, то с огромными глазами и каменным лицом поспешил удалиться, позволяя любовникам дальше обожать друг друга во всех позах.... *** - Мальчик, 3569 грамм. Дотторе обессиленно уронил голову на подушку. Никогда он не думал о том, что процесс родов может оказаться гораздо сложнее всех его самых смелых экспериментов. В палату, страшно задыхаясь, вбежал Крапп. Спешно отыскав глазами господина, он ринулся к койке. - Г-господин, к-как вы? - спросил он, беспокойно запинаясь и стирая со лба пот. Предвестник тяжело выдохнул, прежде чем получить на руки плотный свёрток ткани, в котором явно копошилось что-то живое. Взглянув на него, Дотторе вздохнул с облегчением. - Итак, - сипло произнёс он. - Мой эксперимент удался. Посыпались бурные аплодисменты сотрудников лаборатории: - Браво! - Вы, как всегда великолепны, господин Дотторе! - Теперь однополые пары смогут иметь детей! - Такое самопожертвование... Крапп наклонился чуть ниже и взглянул. Одинокая скупая слеза скатилась по его скуле: - Надо же, господин... Он так похож на вас! Дотторе устало усмехнулся, держа в руках младенца. Повернув голову к помощнику, он произнёс с особой, кроткой материнской нежностью: - Не соглашусь, мой милый усатик. Больше он похож на тебя. Ребёнок, едва появившийся на свет, жмурился, морщил крохотный носик и чихал. Светло-голубые усики, растущие над верхней губой, покалывали нежную младенческую кожу...