"G-23". Проект "Гамма".

      Следующее утро встречает Хёнджина удивительной обыденностью. Оно похоже на предыдущее, только без ужасного похмелья. Он снова достаёт свой календарь, чтобы убедиться в том, что его опасения были не сном, и сверяется с электронными часами. Сегодня должен быть первый день течки, но блондин не чувствует в организме ни единого симптома, поэтому сваливает всё на стресс и колеблющийся впоследствии цикл.       Как бы не так, но утро повторяется на следующий день. Течка всё не приходит, и Джин уже нервно теребит в руках ежедневник. «Сбивается цикл, это может быть не просто стресс, — думает он, пока параллельно себе же противоречит, — но это всего на пару дней, у меня такое уже было».       Пока второй день проходит как обычно, позволяя Хвану даже забыть (и, наверное, порадоваться!) о том, что он не лезет на стену и, того хуже, на альф, третий день не заставляет себя долго ждать.       — У тебя скорей всего сбивается цикл, — предположительно бормочет Ким. Он уже третий день наблюдает за омегой, как и омега — сам за собой, и оба понимают в этом всём мало, словно перваши через неделю после поступления.       — Это уже третий день, — напоминает Хван скорее для себя.       — Твой организм сейчас переживает такие серьёзные изменения, течка может и не наступить. Хоть что-нибудь чувствуешь?       — Вроде нет.       Оба понимают, что им сейчас ничего не остаётся, кроме как продолжать наблюдение и встречать четвёртый день. Анализы вряд ли что-нибудь покажут, так как Хван и так ходячая гормональная аномалия, а потому остаётся надеяться на видимые симптомы и отталкиваться от них.       Когда-то в детстве Хёнджин думал, что учёные лишь с помощью взгляда в микроскоп могут создавать вакцины, открывать новые вещества и исследовать бактерии. На деле же всё познаётся через наблюдения, пробы и ошибки. Чтобы узнать, за что отвечает миндалевидное тело в мозге человека, учёные нашли омегу, у которого оно отсутствует, и поняли, что оно отвечает за страх.       Исследования это буквально движение вслепую, движение по трупам, изучение сломанного, неполноценного, не такого, как все.       — И это так работают одни из величайших умов страны? — усмехается стоящий у входа Чан, мнения которого, судя по лицам омеги и беты, точно не спрашивали.       — Хёнджин, встань рядом с ним, — вдруг на полном серьёзе кивает Сынмин в сторону Чана. Ким омежьего феромона не почувствует, если даже постарается, а вот альфа сможет ему в этом помочь.       — С ума сошёл?! Это так ты проводишь опыты? — Джина буквально толкают в сторону мужчины, который быстро понимает, что нужно делать. — Эй! — запястье Хвана хватают и носом пытаются уловить запах.       — Успокойся, я более адекватный, чем ты думаешь.       — У нас нет другого выхода, — бурчит вдогонку бета, а Джин думает, что эти двое в конец спелись.       — Ну, он пахнет как обычно, — Чан пожимает плечами, и Хёнджин нервно дёргает рукой, пытаясь высвободиться, но Чан продолжает ловить запах, а Сынмин продолжает разговаривать с альфой.       — Точно?       — Да, ничего такого… — фраза сходит на нет, когда в проходе появляется хмурый Минхо, до которого явно дошли их разговоры. Он видит Чана, опешившего от его появления, из-за чего отпустившего руку Джина, самого Джина, злого и почему-то краснеющего, и Сынмина, который над всем этим наблюдает.       — Что здесь происходит?       Сердце Джина отчего-то начинает стучать быстрее, он непроизвольно пятится, когда видит, как Ли подходит к нему почти вплотную, бесцеремонно, при всех хватает за талию и полной грудью вдыхает носом его запах.       — В ту ночь ты пах так же ярко. Какая прелесть… — высокомерно, дико, победоносно.       Хван приходит в себя и понимает, что Минхо до сих пор стоит в дверном проёме, а он дышит так, будто пробежал кросс и смотрит на него, как на свой приз. Финальным апогеем его стыда становится слишком громкий звук сглатывания слюны.       — А вот сейчас прям несёт, — Чан удивлённо поднимает брови. — Может, это зависит от количества альф?       — Мне повторить вопрос?       — Никак нет, — замялся Чан, уже порядком подзабывший свою роль наблюдателя.       Минхо всё ещё ждёт от них троих ответов и чувствует себя пустым местом. А ещё он чувствует феромон Джина, который неохотно возвращает его в тот вечер, когда они впервые встретились. Как обычные люди, жаждущие быстрого перепихона.       — Появилась необходимость проверить феромон Хёнджина на концентрацию, ничего такого, — сухо докладывает Сынмин, также заинтересованный в том, чтобы руководитель от них отстал. Руководитель, из-за которого Джин ведёт себя слишком странно… — Хёнджин, я надену тебе браслет для отслеживания пульса. Фиксируй, когда он учащается… — бета отходит вглубь комнаты к ящикам, чтобы найти нужный гаджет, пока до Хвана доходит смысл сказанного. Тот всё ещё не может оторвать взгляд от Ли.       — У тебя течка, да? — высокомерным тоном усмехается Хо, складывая руки на груди, и Джин наконец отмирает.       — Да, Минхо. Что-то от этого меняется? Теперь ждёшь, когда я тебе в руки кинусь? — волна наваждения проходит, и он возвращает себе контроль над организмом. Наверное, это и есть цикл — колеблющийся, слабый и не превращающий человека в скулящее беспомощное нечто.       Хван забирает у Сынмина браслет и выходит из комнаты, игнорируя Минхо, который молча уходит в противоположную сторону, оставляя Чана и Сынмина осмысливать произошедшее.       — Мне кажется, за ними нужно следить, — щурится альфа, уточняя: — Обоими.       — Браслет на дистанционном управлении, я буду фиксировать его состояние на любом расстоянии. А что такое? — Сынмину кажется, что речь идёт не только о Джине. И почему?       — Не знаешь? Они ещё до экспедиции умудрились перепихнуться.       Сынмин открывает рот, чтобы что-то ответить, но не знает, что, так как не был готов к такому вбросу от альфы, поэтому вынужден промолчать. Ким не в курсе, откуда эта информация, но Чану приходится верить, ибо доказательства на лицо.       — Спроси у них, всё сам поймёшь. Такое ощущение, что Минхо бегает вокруг него, сердится на себя за то, что не смог заслужить доверие омеги, — Чан как-то слишком красочно описывает их отношения, как будто знает и следит за ними довольно давно.       — Тебе заняться нечем?       — Мы за северным полярным кругом, здесь не ловят мои любимые шоу, как сам думаешь?       Сынмин лишь закатывает глаза и тоже уходит, тяжело вздыхая. День им всем предстоял чертовски долгий.

*

      Семьдесят пять, семьдесят шесть. Хван поглядывает на электронное табло, смотрит на часы. Нет ещё полудня, у него впереди куча дел в лаборатории, потому что неизвестный вирус почти не изучен, а они тут ерундой занимаются. Наверное, так учёные и умирают целыми исследовательскими экспедициями, запечатанными в документах под ярлыком «Совершенно секретно». О них никто и не вспомнит, мало кто вообще упоминает имена, когда говорят об открытиях. Учёные — сплошные энтузиасты, как врачи или учителя.       Что сделают с вирусом, что открыли они, Хёнджин понятия не имеет. Смогут ли обнародовать находку, когда узнают обо всех преимуществах? А если вскроются какие-то подводные камни? Его тело нужно изучать не здесь, а в более безопасных и комфортных для всех условиях. Но подопытной крысой для Китая становиться не хочется.       Тайпан и говнюк-руководитель. Как можно было так проебаться с набором группы? Кучка проплаченных тупых вояк. Но Минхо… По нему сразу видно, он не такой. Ему предложили что-то другое, что ценнее денег. Что может быть ценнее того, что откроет все врата? К изобилию, безопасности.       Минхо точно не такой. Раньше Джин думал, что он плохой человек, чёрствый и бессердечный, но сейчас он как будто меняется прямо у него на глазах, устаёт играть, юлить, строить стены.       Пытается быть собой, раскрывается, хочет встречаться взглядами, касаться. Как тогда, когда он прямо намекнул, что между ними не всё так просто, а потом яростно налетел, пытаясь заставить его перестать смеяться…       «Пик-пик». Электронное табло браслета засветило отметку в сто ударов, и он тихо, но противно запищал. Стоило ему представить Минхо, подумать о нём, как пульс подскочил.       Всё из-за злости на руководителя, на ситуацию, которую он никак не отпускает ввиду силы духа и принципов. А закручивающееся в паху возбуждение — типичная реакция организма на стресс. И течку. Сейчас именно она должна управлять им, его разумом, обнажать инстинкты.       Обнажать. Такое слово интересное…       На браслете цифры восемь и девять стремительно меняются местами, и Джин глубоко вздыхает, закрывая глаза. Позывы есть позывами, но их можно контролировать, если попросту не забываться.       Но у Минхо немного другие планы. Альфа маячит у него перед глазами при самом удобном случае. Находит предлоги, чтобы показаться хоть на секунду, пройти мимо, заявить о своём присутствии. Они и так в замкнутом пространстве на станции, видят друг друга каждый день, но этот длится, по его ощущениям, уже несколько десятков часов.       Справедливости ради Хван подмечает, что течка протекает как будто приглушённо, мягко и почти незаметно, если вовремя контролировать свои позывы и эмоции.       Об этом Хёнджин и рассказывает перед камерой в отдельной комнате, опустив некоторые детали, конечно же. Просматривая запись, он слышит, как кое-кто закрывает за собой дверь в комнату. Пристальный взгляд на себе слишком знаком, он не спутает его ни с чем.       — Не совсем так, — начинает издевательски Минхо, игнорируя то, что камера выключена. — Доктор забыл упомянуть приступы возбуждения рядом только с теми альфами, которые вполне в его вкусе.       Хёнджин вновь закатывает глаза, но молчит, придумывая план, по которому вытолкнет руководителя вон.       — Я весь день наблюдаю за твоими попытками бороться с собой, — устало продолжает он, озвучивая то, что оба считают правдой, только вот один из них эту правду принять не может.       — Ты весь день меня провоцируешь!       — Повадки альфы, смотрю, дают о себе знать, — Минхо усмехается, оскалившись, и подходит к Джину, который к этому моменту уже встал с пола. — Но ты всё ещё омега, — он переходит на шёпот, стоя вплотную, отобрав у того камеру и отложив подальше. Хван пытается держать себя в руках, но поглядывание на экран браслета лишь усугубляло ситуацию — пульс стремительно учащается. — Которому просто нужно побыть слабым, хоть иногда. — Соблазнительный тон хоть и старается проходить сквозь блондина, но всё равно задевает нутро, и тот почти поддаётся, браслет пищит о пульсе сто. Глубокий вдох, главное не смотреть в глаза. — Ты многое делаешь, я восхищаюсь тобой, но отпусти всё, давай просто расслабимся. — Минхо играет грязно, разбрасываясь пустой хвалебностью, мягкостью и дружелюбием. Джин пытеется уйти от него, оттолкнуть, но ему не дают двинуться, прижав к краю столешницы. Альфа всё равно был сильнее, и это его… возбуждало. До дрожи. Браслет опять оповещает носителя о подскачившем сердцебиении. Ли улыбается, заранее празднуя чужое поражение.       — Минхо… — часто дыша, шипит Хван, взглянув на него. Точно змея перед ним, не человек.       — Да, я знаю, что я говнюк.       Раздаётся третий неприятный писк, и Хёнджин просто вырывает устройство с запястья и вгрызается в его губы, встречая только одобрение и страсть, что достигла уже всех пределов. Он хватает его за скулы и велит сам себе улетать отсюда, в другую вселенную, где нет людей, которые не так на них посмотрят. Губы голодно берут, он толкается языком, засасывает каждый кусочек мягкой кожи. Это было настолько уверенно и грубо, что Минхо на секунду испугался, почувствовав себя не на верхней позиции. Тем не менее, ему нравился такой расклад.       Нет, Минхо не говнюк, он всего лишь хочет, чтобы омега отпустил себя и перестал мучиться. Он собирается позволить ему проявить слабость, но не сломаться.       Он всё-таки решил, какой сделать выбор.       Ковёр в комнате придавал немного тепла и уюта. Он был мягким, идеальным для того, чтобы упасть на него. Джин мигом седлает широкие бёдра, снимает и комкает халат, кидает куда-то в сторону, оставшись в футболке. Лёжа на спине, Ли стягивает с себя водолазку, пока доктор нетерпеливо потирается о его пах. Словно заведённый, ведомый не собой, Джин решает нависнуть над ним и поцеловать снова, пока стаскивает с себя брюки. Нельзя терять ни минуты.       — Я думал… — посмеивается Хо между поцелуями, — будет наоборот.       — Много думаешь.       Хёнджин полностью в сознании. Настолько, чтобы помнить абсолютно каждую деталь, и это его полностью устраивает. Он хочет дать ему то, чего он жаждет. Или, может быть, дать это себе? Альфа цепляется за его бёдра, пока Джин расстёгивает ширинку и освобождает его член от тесноты ткани, и слишком громко сглатывает. Он дожидается, когда головка окажется внутри, и со стоном опускает его ниже, до основания. Хван запрокидывает голову и начинает двигаться, как будто ждал этого с самого первого дня на станции.       — Мне просто кажется, что доктор слегка превышает свои должностные полномочия.       Воспользовавшись блаженным состоянием Джина, Минхо берёт инициативу на себя и двигает тазом вверх-вниз, заставляя его прикрыть рот, чтобы стоны не вырвались за пределы запертой комнаты. Она же вроде заперта?       Почему-то сейчас Хвану становится намного легче, он хочет только брать и требовать, несмотря на неравенство сил. Градусы их страсти и напряжения растут прямо пропорционально, блондин вновь нависает, но только чтобы Ли продолжал вставлять ему.       Вроде бы борьба должна оканчиваться не так.

*

      Этим поздним вечером писк доносился не только из браслета гаммы, но и из ноутбука Сынмина, который пропустил все три сигнала, крепко уснув за столом.