ПРЕДЫСТОРИЯ, 1097 Г.
Византию сотрясало войско перевозбуждённых воинов Господа. Сотни облаченных в тяжелые латы феодалов, тысячи воинственных мужей в кольчугах и множество закованных в сталь коней на множестве языков выкрикивали призывы к бою. Босфор, разделявший войско Христа и мусульманский мир, встал на пути не только наших знакомых генуэзцев, но и всей священной армии. Однако кто мог их переправить, кроме византийского императора? Никто. Но он не желал доверять армии вооруженных крестьян и феодалов, готовых сокрушить всё на своем пути, и потому выдвинул предводителям крестоносцев, в том числе и знакомому нам графу де Вермандуа требование — дать присягу лично ему. Гуго, несмотря на своё искреннее нежелание исполнить требование, всё же после уговоров других полководцев дал вассальную клятву Алексею I Комнину. Вскоре снаряженные корабли с продовольствием переправили войско Христа на ту сторону Босфора, в поглощённую хаосом и турками-сельджуками Анатолию, где они должны были встретиться лицом к лицу с мусульманским миром. Тут и начинаются основные действия кампании, которую сейчас мы знаем как Первый Крестовый Поход 1096–1099 гг. К апрелю 1097 года отряды крестоносцев вместе с их идейными вдохновителями и полководцами уже были переправлены в Анатолию, и Готфрид Бульонский, один из графов, принимавших участие в походе, в мае достиг стен первого аванпоста мусульман — города Никеи. Приступив к осаде крепости, Готфрид направил свои силы с севера, а вскоре прибывшие Боэмунд и Танкред Тарентские разбили лагерь на востоке, к которым присоединились ещё и Роберты Нормандский и Фландрский. К югу же вскоре прибыли войска из Прованса во главе с Раймундом Тулузским. История умолчала о том, куда же двигалось в то время войско Гуго, но одно мы знаем точно — осада началась. Спохватившиеся сарацины ринулись к Никее, надеясь добраться до её стен через южное направление. Однако они, не ожидав увидеть воинов Господа, погрязли в схватке с армией Раймунда, к которым вскоре присоединились ещё командиры со своими отрядами. Возле города разразилась жуткая бойня, и земля вдоволь насытилась кровью павших воинов. Несколько тысяч убитых мужей с обоих сторон дали знать и крестоносцам, и туркам-сельджукам, что это будет гораздо большее, чем противостояние двух вер на континенте. Через несколько дней после кровавого побоища священная армия принимала попытки штурма крепости, используя как мощь парней, так и осадные башни и баллисты. Подойдя к наименее укреплённой части крепости, башне Гонат, они предприняли попытку разрушить её, но мусульмане, забросав камнями осадные конструкции разрушили их, погребя не один десяток крестоносцев. Осада безуспешно продолжалась. Крестоносцы не могли перекрыть поток провизии в крепость через Асканское озеро, и вскоре император Византии дал согласие на отправление флота империи к Никее. Когда 17 июня плоты привезли к озеру и выпустили в него, войско Божье начало с новой силой напирать на город, обстреливая его из луков и пробивая городские стены таранами. В это время посланник императора Византии, Мануил Вутумит, договорился с осаждёнными о сдаче города, ничего не сказав крестоносцам. И вскоре 19 июля объединенные силы Европы и Византии были готовы сокрушить стены Никеи, как вдруг её защитники сдались и впустили в город легионы Мануила. Казалось, что лишь благодаря войскам империи была взята крепость. Прознав о том, что Никея под властью Византии, и её нельзя будет разграбить, в рядах божьей армии разразился бунт. Жаждавшие поживиться засчёт многострадального форта рыцари, увы, ничего не могли противопоставить ни императору, ни его войску, ни городу. Проглотив обиды и злобу, крестоносцы, почтив память усопших, продолжили своё продвижение в глубь Малой Азии, собираясь ещё показать свою силу. Следующей целью была назначена Антиохия — не менее важный и укреплённый город на Ближнем Востоке. 26 июня 1097 года войско с впереди идущими Боэмундом Тарентским и Робертами Нормандским и Фландрским выдвинулось в сторону некогда христианской Антакьи. Замыкали цепь полководцев не только Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский, Балдуин Булонский и Стефан Блуаский, но и известный нам граф Гуго де Вермандуа, за которым следовали и наши воины бога. Это было лишь начало великого пути до гроба Господнего, и лишь первая битва в кровавой войне двух вер…НОЧЬ С 29 НА 30 ИЮНЯ, НАПРАВЛЕНИЕ К ЮГУ ОТ ЗАПАДНОГО ПРИТОКА САКАРЬИ, 1097 Г.
— Почему я вообще согласился на всё это? — Говорил Пьетро, недовольно облизывая остатки каши с ложки — Живем как варвары какие-то, ей богу… — А что не так, дружище? — Поднял бровь Антонио, гревшийся у кострища — Неужто ты за сарацинов? — Сплюнь! — Прикрикнул на него блондин — Не хочу иметь ничего общего с этими жалкими плебеями! Дело в том, что я, как картограф, не отказался бы зарисовать местные ландшафты и составить свою карту. Да и питаться я бы хотел пороскошнее. А что в итоге? Мы идём маршем в стальных оковах, нас могут в любой момент убить, а я ещё, как назло, голодный! Только и могу, что кашу с ложек облизывать! Ну что за дрянь! — Да уж, вы, аристократы, народ прожорливый. — Усмехнулся мужчина — Могу дать тебе погрызть сухарей, которые у меня остались. Может даже солонинки немножко найду. — Да оставь уже себе… — Разочарованно ответил усач, вертя ложку в руке — Мне у моря погоды не сделают эти сухари. — Как знаешь. — Пожал плечами солдат, вытягивая ноги перед огнём Многие из несметного войска крестоносцев уже спали, в том числе и граф де Вермандуа, окруженный часовыми. Антонио и Пьетро беседовали о всём, о чём можно было говорить — религия, кухня, война, куртизанки, философия и многое другое, пока их общий друг Теодоре развлекался в кругу итальянских мужей, которые ещё не спали и рассказывали интересные истории о походах, осаде Никеи и пышных барышнях, с которыми они проводили ночи. Был слышен громкий смех из забитого людьми круга, в котором все слушали, как немного староватый и в меру упитанный мужчина рассказывал о том, какой у него был странный друг. — А потом он упал задницей на швабру, и с тех пор он содомит! — Выпалил басом рассказчик, размахивая куском хлеба — Да ну! Гонишь! — Раздались удивленные голоса толпы — Да не вру! Вы прикиньте, иду я вдоль местечка, где энтот прохиндей жил, слышу, как из сарая мужские стоны раздаются. Ну я подкрался так, незаметно, гляжу, а там он с пятью жирными потными мужиками жахается! Прям на сеновале! Эх, жалко Войтенко. Хороший был парень. — Драматично всплакнул на публику старый — Да ну, прям с жирными? — Спросил Теодоре, глядя на него — Ага! Пять жирных волосатых потных мужиков! Я одного кстати знаю! Спартаком его звали! Как их ещё от церкви не отлучили, не пойму? — Продолжал дед Глядевшие на всю эту возню издалека парни, сидевшие у кострища, рядом с которым прикорнули несколько солдат, переглянулись и сочли сие выступления чем-то идиотическим. — Почему-то я не удивлён, что Теодоре затесался в компанию каких-то полоумных отбросов, которые ржут не хуже коней… — Недовольно пролепетал Пьетро, пытаясь согнуть ложку — Ты чего ложку-то гнёшь? — Поинтересовался старший — Понимаю, что твоя, но чем ты кушанья свои употреблять будешь? — Не говори при мне «употреблять», пожалуйста. Лучше уж говори хотя бы это хамовское «жрать». Никто не говорит «употореблять», боже упаси. Это звучит слишком странно, чтобы быть нормальным. — Погневался усатик — Всё, всё. Молчу. — Ответил Антонио, отведя взгляд — Печально всё это. Я помню, когда мы только с ним познакомились, он был… Вроде нормальным. Я не знаю, в какой момент Теодоре превратился в такого безумного балагура, какой он сейчас. — Печально сказал блондин, положив ложку на землю — Может, он просто научился радоваться жизни? — Спросил амбал — Я не хочу сказать, что твоя жизнь скучная, но… Может, для него счастье в этой жизни — служить господу нашему, да веселиться вдоволь с друзьями? — Да кто его разберёт… Да и кто разберет, друг ли я уже для него. — Тихо пробубнил себе под нос расстроенный крестоносец — Давай уж прикорнём. Нечего его ждать. Собеседник кивнул, и они, приготовившись ко сну, быстро задремали, пока Теодоре веселился со своими новыми друзьями. — Dio benedica la… nostra nativa… Genova… — шептал Пьетро, медленно засыпая под свои латинские речи Впереди их ждала бесконечно длинная дорога. Идти через путь паломников — сначала в Юлиополис, потом в Анкиру и к Киликийским воротам было нельзя. По известным крестоносцам данным, там было немалое количество турков-сельджуков, конфронтация с которыми там была бы неминуема и фатальна. Потому войско божье решило двинуться в сторону города Дорилей, о чем вскоре прознал сельджукский султан Кылыч-Арслан и направил туда свои силы. Скоро должен будет прогреметь гром нового сражения между мусульманами и христианами…1 ИЮЛЯ, ДОРИЛЕЙ, 1097 Г.
Прежде чем говорить о том, как началась очередная битва между крестоносцами и мусульманами, стоит упомянуть то, как они дошли до древнего города Дорилей. Армия праведников разделилась на две части — наступавший авангард войск Боэмунда и Танкреда Тарентских, Роберта Нормандского и Стефана Блуаского, численностью около двадцати тысяч солдат и основные силы армии под командованием Роберта Фландрского, Годфрида Бульонского, Раймунда Тулузского и Гуго де Вермандуа, численностью более чем тридцать тысяч воинов. Солдаты не знали точной причины разделения — кто-то говорил, что это было необходимо для лучшей логистики, кто-то утверждал, что это ошибка войска авангарда, выдвинувшегося вперёд безо всякой причины, а может просто случилась путаница в темноте, и они разделились. Но ясно было одно — провансальцы не смогут поспеть за Боэмундом и его союзниками, и потому в случае нападения сельджуков им придется отбиваться самостоятельно. Впрочем, сельджукский султан Рума Кылыч-Арслан из данных разведки знал лишь то, что франки из авангарда, скорее всего, после осады Никеи были измучены и слабы. Объединившись с войсками эмира Гази ибн Данишменда и бея Хасана, он двинулся вместе с неисчислимой армией сарацинов на прямую конфронтацию с крестоносцами, полностью уверенный в том, что он сломит их. Вскоре должна была начаться новая бойня, ещё кровавее, чем у стен Никеи.БИТВА ПРИ ДОРИЛЕЕ
Слышался громкий топот стальных ботинок. Огромное войско Боэмунда, Танкреда, Роберта и Стефана двигалось вперёд. Броня звенела, кто-то обменивался шутками про мусульман, кто-то устало зевал, а кто-то предвкушал победоносное кровопролитие. Однако завидев разведчиков, авангард не поспешил вперёд, ожидая информации о предстоящей битве. Прибывшие к полководцам гонцы сообщили жуткие вести о том, что бесчисленное войско сарацинов уже готовиться атаковать их в долине, ведущей к Дорилею. Но стоило ли отступать?.. — Ну-ка, быстро собрали волю в кулак! — Воскликнул Боэмунд, обращаясь к армии — Нам нужно отойти к болоту, в камыши. Живее, парни! Deus Vult! Развернувшаяся армия побежала к поросшему камышом болотом, гнившему в долине. — Давай, давай! Живее! Эти варвары ждать не будут! Поторапливайся! — Раздавались среди солдат голоса Подбежав к болотным зарослям, крестоносцы сбросили груз, который несли с собой и наспех разбили шатры. Сбросив лишний вес от продовольствия и прочего, солдаты выхватили свои мечи и развернулись, ожидая прибытия врага. Однако они даже представить себе не могли всю мощь войска Кылыч-Арслана, которое неумолимо двигалось в сторону христианских соперников. — Что за чертовщина?.. — Тихо раздалось в толпе, пораженной надвигающимся бедствием Впереди показалось войско мусульман, но… Всё, казалось, было не так, как раньше. С дикими улюлюканьями, громкими криками и возгласами на иноземном варварском языке армия невиданных масштабов надвигалась на войско Божье. Слышалось громкое цоканье лошадиных копыт, и тысячи конных воинов сельджуков как одержимые ринулись в бой против не ожидавших такой силы христиан. Свист, гогот и крики мусульман были слышны повсюду — казалось, будто они задавят крестоносцев не силой оружия, а только своим количеством. — Поверить не могу… — Произнёс Танкред, вглядываясь в надвигающуюся орду конницы — Они что, ВСЕ лучники? Отчасти это было правдой. Огромная орда мусульман была забита доверху конными лучниками, которые составляли основу их кочевой армии. Поняв своё положение, Боэмунд приказал возводить лагерь и укрепления у болота. Рыцари приступили к работе, а полководцы послали гонцов к основной армии, ожидая поддержки. Вскоре голоса стали ещё громче, а это означало то, что приближалась конница сельджуков. Они начали окружать крестоносцев, пусть и не заходя в болото, но всё равно создавая угрозу. Но всё самое ужасное началось тогда, когда послышались звуки натягивания тетивы и выстрелов… — СТРЕЛЫ! — Вскрикнул бронированный толстяк, прикрыв лицо массивным щитом Войско могло лицезреть не то что дождь, а целый ливень из стрел, летящий в них со стороны мусульман. Христиане понесли первые потери в своих рядах — стрелы пробивали головы, кожу, мышцы и валили с ног умирающих крестоносцев. Земля начала покрываться кровью, стенающие в агонии рыцари падали, выворачиваясь наизнанку от жуткой боли. Франки на передовой, которые должны были сдерживать врага, неизбежно терпели поражение. Пронзая насквозь одного, они навлекали на себя гнев десятка и умирали, осыпанные градом стрел. — К бою! — Воскликнул Боэмунд, выхватив меч и взяв в руку поводья своего коня Конные войска, но уже крестоносцев, ринулись в бой против неверных. Сказать, что это была хорошая идея, нельзя. Конные воины, сталкиваясь, несли потери по обе стороны. Христиане прорубали насквозь слабо бронированных сельджуков — вспарывали им животы, наблюдая за тем, как из них ручьем льётся кровь, отрубали головы, которые падали на землю вместе с их бывшими владельцами. Однако тут же их осыпали очередной волной стрел, и даже стальные доспехи не могли защитить воинов Божьих от мучительного кровоизлияния и скоропостижной смерти. Земля начала покрываться не только кровью, но и мёртвыми телами. Изо ртов, животов, ног и рук, шей и голов текли реки крови, затапливавшие почву, медленно, но верно превращая её в тёмно-алую грязь. Смерть следовала за каждым воином, что находился на том поле брани, окруженный врагом. Неважно, кем он был — крестоносцем или сельджуком, он всё равно бы умер. Крики ярости и ненависти смешивались с агональными воплями истинной боли. Тела усопших ещё не успевали остыть, как их тут же накрывали трупы людей и лошадей врагов и союзников. Запах крови бил в нос, а жестокость и кровавость боя лишь усиливалась с каждой новой смертью. Всё новые и новые орды сельджуков надвигались на своих конях, а войска франков для вылазки стремительно редели в неравном бою. Всё это походило не на бой, а просто на кровожадную резню, в которой не было хороших — все были дьяволами во плоти. — DEUS VULT! DEUS VULT! DEUS VULT! — Разносился крик по рядам крестоносцев В это время ряды мародеров-сельджуков, накинувшихся со стороны дороги к ущелью Кара-су, ворвались в лагеря крестоносцев с тыла и учинили расправу над людьми, шедшими в одном строю с экипированными солдатами. Основная часть крестоносцев была занята битвой, потому бесчинствующие кровожадные мусульмане убивали священников и слуг воинов Божьих, даже не думая о их беззащитности и невинности. Вскоре после начала продолжительного кровопролития Боэмунд и его союзники поняли, что своей вылазкой они добились лишь того, что стали прекрасной мишенью для расстрела. Смертоносный огонь из луков сарацинов не позволял рыцарям приблизиться, и они умирали, даже не успевая подойти к колоннам мусульман. В итоге они развернулись, собираясь немедленно отступать в лагерь. Как только послышались крики христиан, возвращавшихся обратно, и мародёры, подумав, что крестоносцы идут прогнать их, а не бегут от сельджуков, поспешно покинули лагерь, оставив после себя залитую кровью священников землю и ещё теплые, но обезглавленные тела. Прибывшие обратно в лагерь крестоносцы обнаружили, что их соратники уже успели возвести частоколы, а их жёны, коих немало было в походе, поднесли им воду, надеясь поддержать солдат. Вылазки крестоносцев продолжались весь день. Небольшие отряды, хватая щиты и мечи, набегали на конницу врага, надеясь порубить их всех и увидеть трупы сарацинов. Однако их тут же осыпали ливнем из стрел, и некоторые воины падали замертво. Толпы сельджуков не щадили стрел и поливали ими христиан, словно пшеницу речной водой. К тому же, выпустив все стрелы, сельджуки проводили рокировку, и обезоруженных воинов заменяли их соратники с переполненными колчанами стрел, готовые продолжить обстрел рыцарей. Всё это было лишь бесполезной тратой людских ресурсов. Единственной надеждой в сердцах полководцев и солдат было прибытие основных сил. Они лишь чудом не были сметены превосходящими силами сельджуков, проявляя истинный героизм в кровопролитной битве.В ЛАГЕРЕ КРЕСТОНОСЦЕВ
Что могли подозревать о начавшемся кровопролитии мирно отдыхавшие войска крестоносцев, набиравшиеся сил в разбитом лагере для продолжения похода на следующий день? Скорее всего, ничего. Полководцы не ожидали услышать вестей о жестокой бойне, а солдаты не были готовы ринуться в бой сломя голову. Теодоре, лежа на земле, глядел на облака, пока Антонио и Пьетро грызли сухари, ведя очередную дискуссию. — Понимаешь, вся эта византийская политика — это просто надувательство над нами. Это эксплуатация наших сил, ресурсов, надежд и прочего. — Говорил блондин, глядя на гиганта — Это всё было создано с целью… — Не слишком ли ты критичен по отношению к грекам? — Спросил силач — А что, я должен быть к ним добр? Никею помнишь? Они же нас поимели! Поматросили и бросили, как говорится. — Надулся усач — И вообще, нет смысла нам воевать за Византию. Что нам эта Византия? Будто с ней всё станет лучше. — Ну не скажи. — Ответил рыцарь — Понимаю, тебя возмутила Никея, но все те города, что мы захватим, фактически возвели они. — Иерусалим тоже греки возвели… Ну да, естественно. — Недовольно протянул парень, приложив руку ко лбу. — Ребята, чего у вас там стряслось? — Удивлённо спросил кудряш, поднявшись с земли — Да так, неважно. Не обращай внимания. — Отмазался великан Внезапно на горизонте стал виднеться чей-то силуэт. Крестоносцы и их командиры обратили на это внимание, и некоторые из них обнажили свои мечи. Однако вскоре стало видно, что это гонец, и лидеры крестоносцев пошли ему навстречу. Как только они сблизились, гонец остановил своего коня и, спешившись, подбежал к главарям. — С какими вестями прибыли? — Спросил Раймунд, скрестив руки на груди — Боэмунд просит о помощи! Срочно! — Чуть не кричал гонец — Сарацины напали на нас недалеко от Дорилея, и они скоро полностью их всех перебьют! — Чего? — От неожиданности воскликнул Гуго — Черт, парни, если там и вправду всё так плохо, нам нужно как можно скорее добраться до Дорилея! — Ну так чего мы стоим? — Размахивал руками граф Фландрский — По коням! Быстро! Поднялась тревога. Командиры начали в спешке надевать броню, пока солдаты хватались за оружие, не до конца поняв, что происходит. Услышав, что начинается какой-то переполох, наши парни не смогли стоять в стороне. Теодоре начал судорожно искать свой подшлемник, пока Антонио и Пьетро, бросив сухари, начали быстро надевать свою броню. Собравшись в быстрые сроки, озадаченная армия начала собираться вокруг командиров, восседавших на лошадях. Раймунд Тулузский, глядя на войско, немного прокашлялся и обратился к народу. — Братья мои! Крестоносцы! Пришло известие о том, что Боэмунд и его союзники попали в засаду у Дорилея. Нам нужно как можно скорее прибыть туда и оказать им поддержку в борьбе с наглыми сарацинами! — Воскликнул он, доставая свой меч — У нас мало времени! За нами! Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam! — Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini tuo da gloriam! — Громким хором ответило ему войско. Кони заржали и понеслись вперёд, а вслед за ними помчалась многочисленная армия. Держа друг друга за руку, словно братья, Теодоре и Пьетро спешили вместе, пока Антонио, держа щит наготове, бежал в гордом одиночестве, гремя доспехами. Огромная армия из воинов всех сортов и видов от кавалерии до арбалетчиков стремительно неслась в сторону окруженных собратьев. Это был шанс для Гуго и наших парней наконец проявить себя в полной мере…ПРИБЫТИЕ ОСНОВНЫХ СИЛ КРЕСТОНОСЦЕВ К ДОРИЛЕЮ
Тем временем дела у Боэмунда и его соратников лучше не стали. Постоянно чередующиеся сельджуки накрывали плотным огнём из стрел неизменно сокращающееся войско крестоносцев. Пусть они и отказались от губительных для себя вылазок, их положение не стало столь утешительным. Стрелы всё еще пробивали насквозь черепа, пуская из них кровь, и прорывали острыми наконечниками плоть соперников. Щиты были усыпаны стрелами, словно это грядки, поросшие сотнями желтеющих одуванчиков. Земля под ногами покраснела, залитая кровью, и с каждым новым набегом насыщалась ей ещё больше. Жены солдат оттаскивали их трупы и рыдали над ними до тех пор, пока под очередным градом стрел не умирали сами. Боэмунд нетерпеливо ждал подкрепление, глядя на плачевность всей ситуации. — Черт, мы прижатые друг к другу, как овцы, запертые в овчарне, дрожащие и охваченные страхом… — Произнёс один из рыцарей, крепко держа щит — Мы со всех сторон окружены сарацинами и не можем ни в малейшей степени продвигаться вперёд ни в какой точке… Какой, черт побери, ужас… Полководцы понимали, что если помощь не подоспеет, они все здесь умрут, но даже уверенность в собственной смерти не могла убедить их дать генеральное сражение сарацинам. Неверные громко смеялись, кричали что-то на своем варварском языке и свистели, продолжая вести обстрел укреплений крестоносцев. Всё предвещало катастрофу, и то, что крестоносцы всё еще были живы, было ничем иным, как чудом. Однако вскоре на горизонте показались силуэты людей, скачущих на конях. Лидеры авангарда не сразу догадались, кто это, но как только незнакомцы стали нормально видны, они тут же ринулись к ним, жаждя услышать заветное сообщение о приближении подмоги. — Ну, что там? — Чуть не вопил Танкред, глядя на гонцов — Едут! — Воскликнул один из них — Нас послал граф Тулузский, просил передать, что армия скоро будет. Продержитесь ещё! Сказать, что полководцы были счастливы — ничего не сказать. Страх перед неминуемой смертью отступил, и они были точно уверены в своей победе над мусульманами. А поскольку румский султан сельджуков Кылыч-Арслан знал лишь о существовании легионов Боэмунда и его союзников, а потому прибытие армий Раэмунда, Роберта, Готфрида и Гуго стало бы для него самой большой неожиданностью. Так и случилось: Как только показалось несметное войско, но уже христиан, сарацины заметно запаниковали, поняв, что от против них им придется уже обороняться, причем не факт, что это будет успешно. Прибывший отряд крестоносцев, поднявшись на гребень на краю долины, появился со стороны левого фланга и тыла сельджуков, которые готовились напасть на лагерь Боэмунда. Готфрид, оглядев место сражения, оценил обстановку и заявил: — Парни, поторопитесь и помогите этим несчастым. А мы займёмся этими мусульманами и их корольком. — Отдал приказ он, выхватывая меч Войско пошло на помощь авангардистам Боэмунда, а сам Готфрид в сопровождении небольшого отряда из пятидесяти рыцарей бросился в атаку на холм, где видел султана Кылыч-Арслана с его телохранителями. Выдвинувшиеся на битву с сельджуками войска Раймунда, Гуго и Роберта начали рассредотачиваться. Они не могли постоянно держаться вместе, так как задние ряды войск значительно отставали от передних, а потому каждый полководец выбрал свой путь, самый короткий для него. Ближе всех к правому флангу сражающихся авангардистов подоспел отряд Раймунда Тулузского. Вскоре правее оказались войска под командованием Роберта Фландрского, а чуть позже самую правую позицию заняли рыцари Гуго де Вермандуа и отряд епископа Адемара, направившийся в сторону хребта неподалёку. Сельджуки понимали, что эта битва станет для них фатальной. Прибыла новая армия — свежая, отдохнувшая и готовая к бою, а что самое главное — способная повернуть ход боя и разгромить сарацинов. Они уже не успевали перегруппироваться, и это стало для них катастрофой. Крестоносцы ринулись на левый фланг и начали прорубать себе путь сквозь реки крови и горы трупов. Вновь заиграло яркое кровопролитие, и смерть насытилась душами новых усопших. Сельджуки были полностью разбиты, и многие из них отправились на тот свет, пока их тела падали на землю, заливая её кровью. Уставшие войска Боэмунда и его союзников, глядя на победоносное шествие собратьев, воспряли духом и, покинув лагеря, сами ринулись в бой, готовясь разорвать мусульман на части. Когда войска христиан оказались в тылу сельджуков, мусульмане попали в ловушку. С одной стороны они были окружены воинами Гуго, Роберта и Раймунда, а с другой их бежали растерзать открывшие второе дыхание солдаты Боэмунда и его союзников. Началась жуткая резня сарацинов. Воины рачсленяли тела своих врагов, вспарывая животы и пуская кровь из их ран. Сельджуки начали постепенно редеть, а земля покрылась их трупами, отрубленными головами и кровью. Тёмно-алая земля, превращаясь в грязь, в некоторых местах начала хлюпать под ногами из-за своей жидкой, полной людской крови консистенции. Однако не только жестокая резня на левом фланге сельджуков помогла крестоносцам победить. Кылыч-Арслан был невероятно удивлён тем, как неожиданно возник крупный отряд рыцарей под знамёнами юга Франции. Казалось бы, что это за внезапное нападение, да ещё и прямо в тыл к румскому султану? Это оказался никто иной, как епископ Монтейльский Адемар, который входил вместе со своей конницей в армию Раймунда. Сельджукский султан Кылыч-Арслан, разумеется, не знал о том, что Адемар откололся от основного войска: он решил, что в его тылы уже движется вся армия графа Тулузского. Поэтому сельджуки, решив, что их положение безвыходно, быстро принялись отступать, чем еще больше возбудили кровожадных крестоносцев. Мусульмане потащили всех раненых с собой в степь, пока христиане нагоняли их, приближаясь к оставленным лагерям врага. Это был полный разгром сарацинов, первое крупное сражение в крестовом походе и настоящее чудо для армии христиан. Крестоносцы не могли нарадоваться победе в кровопролитном сражении, а Теодоре, который не смог в полной мере проявить себя в этой битве со своим моргенштерном, негодовал, пока его друзья крепко обнимались, радуясь, что остались в живых. Для крестоносцев открылся путь на самые главные крепости Ближнего Востока — Антиохию и священный город Иерусалим, о взятии которого давно грезили парни…ПОСЛЕСЛОВИЕ
— Да почему… Почему я даже ни одного сарацина убить не смог? Он же такой классный и мощный! Ну чёрт побери, какого хрена я вообще ничего не смог сделать?! — Разъяренно возмущался Теодоре, сжимая в руке свой моргенштерн, сидя у кострища — Ты должен благодарить Господа нашего за то, что ты остался жив, бестолочь. — Потянулся Пьетро — Не думал, что двинуть кони — плохая идея? — Ой, да пошел ты… — Шикнул на него кудряш — Нашелся тут оптимист. Мечом помахал немножко и всё. — Ну, ребята, не ссортесь — Расстроенно протянул Антонио, положив свою мускулистую руку на плечо черноволосого юнца — Теодоре, дружище, я понимаю, ты хотел быть героем, но как бы я ни ненавидел этих варваров сарацинов, ты не можешь отрицать слов Пьетро. Мы должны благодарить бога за то, что нас не перестреляли как тех бедолаг, что были с Боэмундом. — Да хоть так бы мне дали шанс проявить себя… Я же золотой воин! — Воскликнул собеседник — Я же машина смерти! — Машина смерти сошла с ума~ — Пропел блондин, ухмыляясь — А были такими хорошими друзьями… — С огорчением вздохнул великан, садясь обратно на своё место. Дело шло к ночи. Пьетро готовился к тому, чтобы заснуть крепким сном, но его разбудил Антонио. — Тебе чего? — Недовольно спросил сонный блондин — Нас зачем-то позвал Теодоре. Сказал, это важно. — Ответил гигант — Идём, дружище. Усач поднялся и, потряся головой, пошел за своим другом. Подойдя к Теодоре, они уставились на него, и кудрявый парень начал свой рассказ. — Короче, парни… Меня заставили задуматься слова про то, что мы должны благодарить бога за то, что он дал нам шанс жить, поэтому… Пока мы все ещё живы, я хочу кое-о-чем попросить вас двоих. — Он посмотрел на друзей таким просящим взглядом, которому невозможно было отказать — Давайте пообещаем друг другу, что даже если кто-то из нас умрёт, оставшиеся в живых должны будут дойти до Иерусалима и вернуть гроб Господний. Я же могу попросить вас об этом, не так ли? Взгляд и слова давнего товарища растопили сердце пессимистичного блондина, и он, с улыбкой на лице, ответил: — Я оставлю этот скептицизм позади. Конечно, ради вас я дойду до гроба Господнего. — Поддерживаю. Мы дойдём до него во что бы то ни стало! — Воскликнул Антонио, артистично подняв кулак к небу — А теперь как насчёт обнимашек? — Я не фанат, я воздержусь. — Отказался усач, протянув руку — Да брось! Наша сила — в дружбе! — Хихикнул гигант и крепко обнял своего друга, взглядом подзывая Теодоре Кудряш кинулся в объятия к друзьям, и Пьетро, пусть сначала и неохотно, всё же ответил им тем же. Мы будем верить в то, что это обещание они сдержат, добравшись до Иерусалима втроем, целые и невредимые, а главное — живые…И эхом в их сердцах будет разноситься то, что говорили они себе, молясь на благо христианского мира и идя в бой…
Dio benedica la nostra nativa Genova…