От наших больных семей

      Боялась чудовищ, попалась людям.       Нападавших было трое, их лица закрывали тканевые полумаски. Двое из них, судя по голосам — знакомые браконьеры, «гуманист» и громила. Третьего Лин мысленно назвала «начальник». Она не знала, главный он или нет, но у него явно были начальственные замашки.       — Проверьте их сумки.       Нет, нет, только бы не забрали цветок… Лин не могла двигать ни единой мышцей — одеревенело всё, от кончиков пальцев ног и до языка. Ей оставалось только, лежа на земле, беспомощно моргать. А каково-то сейчас было бедному Себастиану…       — Нашу добычу спереть хотели, — рыкнул громила и потряс свёртком с волосами фестрала. — Щенки!       Гуманист не проявил к сумке с зельями, где под склянками был спрятан папоротник, особого интереса, и просто оставил её на земле.       — Ерунда. Тут какой-то мусор.       — Всё у них? Тогда двигаем, — объявил «начальник» и взмахнул палочкой: — Locomotor!       Три парализованных тела поднялись и повисли в воздухе, цепляя траву ботинками. Браконьеры зашагали прочь от поляны, и тела поплыли за ними. Омнис не издавал ни звука, Лин тоже. Она пыталась сообразить, что делать. Даже если паралич спадёт — они не справятся с тремя взрослыми и опасными магами. Это не учебный поединок в классе Чар. Их просто разнесут, размажут, как масло по сендвичу.       — М-м-м, — возмущенно замычал Себастиан.       — Хотите знать, куда вас тащат? — буркнул начальник. — Куда надо. Решать будем, что с вами делать, ребятки. В Ночь Всех Святых с детьми может всякое приключиться.       — М-м-м, — Себастиан замычал опять, ещё громче и яростней. — М-м-м, м-м-м!       Уже знакомый громила вспылил:       — Он меня бесит! — и занёс палочку: — Заткнись, чтоб тебя!..       — Погоди, — влез гуманист, — он хочет что-то сказать.       — Да что он скажет? — хмыкнул начальник. — Что нас всех в Азкабан отправят? На кой тебе слушать?       — А у меня такой болтун однажды обгадился и потом вонял — хоть на стенку лезь! Не-не, давайте спросим.       Начальник, поколебавшись, кивнул. Гуманист провел палочкой перед лицом Себастиана.       — Это вы обгадитесь, — выпалил он, — когда его папаша узнает! Азкабан вам всем ещё курортом покажется!       — Чей папаша? Его? — начальник палочкой указал на Омниса, и беднягу так тряхнуло, что голова мотнулась назад и вперед. — Ну, кто папаша? Давай, повесели меня, мальчик. Вышибала в «Белой виверне»?       — Вы схватили сына Корвуса Гонта! Слышали про такого?       Все трое резко остановились. Парящая Лин по инерции чуть не влетела в спину громилы.       — Да ну? — протянул начальник с сомнением. — Не похож он что-то на Гонта.       — А вдруг и правда Гонт? — гуманист явно занервничал. — Это же психи, конченые психи. Помнишь Теда? Помощник мистера Боргина. Вот с его слов расскажу. Гонт как-то явился в «Боргин и Беркс»: «Руки почём»? Тед подумал, он про Руки Славы. Говорит, столько и столько, и нужно время на подготовку… А Гонт — «Да у меня с собой, почём берешь?» И вывалил на прилавок охапку свеженьких окровавленных человеческих рук. Тед всякое повидал, но его чуть не вырвало.       — Тед любит приврать, — начальник призадумался, — но вот в такое я верю. А что пацан из семейки — не верю.       — Дык это, кхым, — громила подал голос, — проверить можно! Они же все… эти… Грязные рты.       — Ого, — удивился начальник, — ты что-то путное сказал! Завтра, небось, май наступит, а не ноябрь.       С этими словами он приблизился к парализованному Омнису, приставил палочку к его шее, заставив приподнять подбородок.       — А ты ещё и ничего не видишь. Слепой. Надеюсь, не глухой. Слышал, о чём мы толкуем? Если товарищ твой нам солгал… Вас обоих я накажу ещё строже. — Он повел палочкой, снимая с челюстей Омниса паралич, и отступил чуть назад. — Ну, давай, пацан, скажи что-нибудь… Если можешь.       Лицо Омниса, освобожденное от заклинания, исказилось… горечью? Будто внутри у него огромная боль, и эта боль гораздо хуже всего, что могли сотворить браконьеры своими проклятиями.       А затем Омнис открыл рот. Из горла у него вырвался голос, нисколько не похожий на его собственный. Шипение — отчетливое, громкое, свистящее змеиное шипение. Лин читала о змееустах, она даже предполагала, что у Омниса есть способность от предка. Но что она не могла представить и близко — насколько же, чёрт побери, это страшно. Это не было шипение человека, который подражает змее. Это было, словно у Омниса в груди по-настоящему сидит змея, огромная злая змея, она шипит и вот-вот выползет из его оскаленного раскрытого рта. Лин не была готова. Желудок сжался, очень захотелось отвернуться, но она по-прежнему не могла шевельнуть и пальцем.       В ночном лесу послышались шорохи. Из-под опавшей листвы, из-под кустов папоротника и ежевики, из-под могучих корней дубов откликнулось шипение-эхо. От тёмного языка, казалось, зашевелилась сама земля. Змеи. Вот скользнуло тело маленького пестрого полоза. Вот чёрный уж поднял голову. Вот гадюка с ромбовидной острой мордой. И ещё, и ещё… Пять, десять змей — рептилии, до этого дремавшие в зимней спячке, поднялись на зов. Всюду, куда доставал свет «Люмоса» с палочки браконьера — змеи. Они застыли в ожидании, глядя на Омниса. В ожидании… приказа?       И, наверно, змеи-то собрались почти безобидные. Ужи и полозы не ядовиты, а яд гадюки для взрослых немногим опасней укуса осы. Но Лин ещё никогда не видела, чтобы кто-то так убегал, как браконьеры. Они бежали прочь, словно от чёрта. Молча, слаженно и очень, очень быстро. Видимо, не в змеях дело было. Что за семья такая у Омниса, если бандиты настолько перепугались от одного имени?       Заклятие паралича отпустило. Лин, Омнис и Себастиан рухнули наземь. Себастиан сразу вскочил, схватил свою палочку и заорал:       — Accio!       Сумка с волосами фестрала сорвалась с руки у одного из беглецов и прилетела к нему. Но браконьеры не только не попытались вернуть добычу, а помчались наутек ещё быстрей. Десять секунд — и топот их ног растворился в сумерках. Лин почему-то была уверена, что на этот раз они не вернутся.       Омнис вытащил палочку из кармана, зажёг, поднялся и снова коротко зашипел. Видимо, велел змеям уйти — они стали расползаться и прятаться обратно по норам. Лин тоже поднялась. Ноги после паралича слушались плохо, по телу разливалось неприятное покалывание, как будто затекло одновременно всё.       — Омнис, — Лин кашлянула — горло хрипело. — Спасибо. И тебе, Себастиан — тоже. Великие Предки, во что мы вляпались… Нас же могли убить…       Омнис почему-то отвернулся, точно ему было стыдно.       — Омнис, ты чего? Что случилось?       — Я… просто ненавижу это делать. Этот поганый язык. Наследство мое поганое.       — Ты нас спас! Не надо так говорить, пожалуйста!       Себастиан стряхнул грязь с мантии. Он тоже выглядел не радостным, а, скорей, раздражённым.       — Идёмте, цветок подберём, пока кто-нибудь не постарался за нас.       Они вернулись на поляну, подняли свои брошенные вещи. Цветок, запрятанный под Бодроперцовыми, уцелел. До Хогсмида отсюда было чуть больше часа пешком — туда и взяли курс. После «приключения» в сон уже не клонило. Лес стал прозрачней, тропа — ровнее, и вскоре они выбрались на опушку. Ночь растворялась в серости предрассветных сумерек. А вот и дорога — та самая, по которой Омнис и Лин ходили в Хогсмид, и он рассуждал про спасение Анн. С того сентябрьского солнечного дня словно прошло три вечности, и две из них — сегодня ночью. Безлюдную дорогу укрывал густой молочный туман. После ходьбы по грязи, скользкой траве и заросшим тропам приятно было ступить на брусчатку.       — У меня ноги сейчас отвалятся, — пожаловалась Лин. — Мы миль десять прошли, не меньше…       — Наверно, — буркнул Себастиан.       — А ты-то почему невесёлый? У нас же подарок для Анн!       — И я чуть не потерял его в самый последний момент из-за парочки вшивых бандитов!       — Это были опасные люди, — проговорил Омнис. — Но они отстали от нас, и никто при этом не пострадал. Всё вышло лучше, чем ожидалось в такой ситуации.       — Нет, лучше — если бы пострадали они! Я должен был вышибить им мозги! А свалился, как… — Себастиан пнул камешек на дорожке. — Как мешок с дерьмом. Видели бы это в Дуэльном клубе…       — Дуэльный клуб? — недоумённо переспросила Лин.       — Эм… да, ты же не знаешь. Я собирался тебе сказать, но всё к слову не приходилось. В Хогвартсе есть не совсем разрешённый дуэльный клуб. Встречаемся в старом подвале Башни Часов и дерёмся до последнего участника на ногах. В этом году я ещё не заглядывал. Так себе основатель, но мне пока вообще не до клуба.       — Так ты ещё и основатель?       — Мы с Омнисом. Когда мы только поступили в Хогвартс, всякие придурки сильно его донимали. Он вообще не давал им сдачи, никак! А я же не могу всё время таскаться с ним. Он чаще в Больничном Крыле ночевал, чем в спальне. Меня это достало, мы стали тайком упражняться в дуэлях. Потом случайно подтянулись ещё желающие — так и завертелось. В клубе сейчас человек пятнадцать, вроде бы, с разных курсов. Только теперь я вижу, что всё это чушь. Пустая трата времени.       — Но почему? По мне, так интересная идея.       — Чёрта с два! Я думал, что умею драться, и если ко мне полезут — всем задницу надеру. Я же дуэлянт-чемпион. Только в дуэлях мы на двенадцать шагов расходимся, кланяемся, команда, бой. В реальной драке немного не так... Я не успел сказать «чёрт», а уже свалился.       — Слушай, ты так говоришь, будто могло быть иначе. Ты же не герой из книги приключений. Мы учимся в школе. А эти браконьеры каждый день выходят из дома, чтобы нападать на разных волшебных существ. Конечно, у нас не было против них ни единого шанса.       Себастиан упрямо мотнул головой.       — Когда я верну сестру в школу, надо будет устроить что-то повеселей. Только для взрослых. Типа, бои без правил…       — Должен напомнить, как староста, — перебил Омнис. — В этом году у нас СОВ, если вдруг «кто-то» забыл. Это не шутки. Не получишь нормальные СОВ — поедешь из Хогвартса мыть тарелки в самом дешёвом пабе Лютного переулка. Когда мы вернём Анн в школу, нам всем нужно будет серьёзно заняться учебой.       — Ох, какой же ты, дружище, зануда…       Они вышли на перрон Хогсмида и сели на скамью у платформы. Деревня за платформой на пригорке выступала из тумана, словно островок из белого моря. Небо было серо-синее, лишь восточный краешек чуточку розовел. И тишина — ресница выпадет, услышишь. Но вот тишину нарушил резкий гудок и грохот колес по рельсам. Прибыл поезд — не Хогвартс-экспресс, просто магловский поезд. От обычного его отличал лишь вагон, встроенный между одинадцатым и двенадцатым. Этот вагон, «Одинадцать и один», предназначался для волшебников и только им был виден. На входе безразличный проводник в синей форме принял оплату в сиклях. Трое устроились в мягких креслах и сразу же заклевали носом.       — Как-то неуютно в поезде, — сонно пробурчал Себастиан. — Раньше мне нравилось больше.       — Слушай, — Лин, уже задремавшая, встрепенулась, — а почему не Летучий порох? Мы же могли пойти в «Три метлы» и использовать там камин? Симона ученикам разрешает.       — Помнишь, я говорил — мы немного поссорились с дядей? Его наказание. Он заблокировал от меня камин. «Чтоб ты не дергал Анн без повода, она и так нервничает, ей нужен отдых».       — Значит, ты и поговорить с ней не можешь через камин? Со своей сестрой? Как-то это… перебор, по-моему.       — Такой он, наш «дядюшка» Соломон. Да плевать на него! При вас с Омнисом он ничего не выкинет.       Только Лин закрыла глаза — три часа пролетели вмиг. Нужную остановку не пропустили лишь потому, что попросили проводника разбудить. Сонные и голодные, с гудящими натёртыми ногами, в грязной обуви и одежде, они, шатаясь от усталости, сошли на станции Фелдкрофт. Деревенька к юго-западу от Хогвартса встретила мелким дождиком и промозглым ветром. Бежевые дома с серыми крышами выстроились вдоль серых мощеных улочек. На голых вязах трепетали жалкие остатки листвы. Лишь сочный зелёный мох на камнях, да розовые вересковые холмы, раскинувшиеся вокруг до горизонта, чуть разбавляли серость. Шотландский ноябрь во всей красе.       Себастиан повёл Лин и Омниса через деревню, и минут через десять они вышли на другую окраину. Там особняком от соседних стоял дом из тёмного камня. Двухэтажный, он казался выше из-за вытянутой чёрной крыши с крутыми скатами. Дом окружала кованая оградка, за ней был сад с замшелыми, растрескавшимися дорожками, заросший дикими кустами и бурьяном.       — Здесь всё было в лучшем виде, — проговорил Себастиан, — когда жили мама и папа. Теперь уж как есть.       Трое подошли к калитке. Себастиан не успел позвонить, а из дома навстречу им уже вышел хозяин. Должно быть, увидел гостей из окна. Крепкий чернобородый мужчина в пальто, наброшенном поверх домашней мантии, и в ботинках на босу ногу подлетел к калитке.       — Ты! — он гаркнул громко, явно не сдержавшись. Затем взглянул мельком на Лин и Омниса, и добавил чуть спокойнее: — Я не ждал тебя.       — Сюрприз, — хмыкнул Себастиан. — Я же могу в свой выходной заглянуть домой? Решил с друзьями проведать Анн.       — Доброе утро, мистер Сэллоу, — поздоровались Омнис и Лин.       — Не припомню вас, мисс…       — И Венлинг. Просто Лин, — она слегка поклонилась.       — Новая подруга, а? Ты хорошо учишься, Лин?       — Достаточно, чтобы мои родители были довольны, сэр.       — Хорошо. Надеюсь, ты как-нибудь повлияешь на эту бестолочь. Его башка забита чем угодно, кроме нужного. Ладно уж, что с вами делать — идите в дом.       Дом внутри оказался довольно просторным — большой коридор, лестница на второй этаж, слева — кухня, справа гостиная с очагом, диваном и креслами. Но всё какое-то неряшливое, старое, как сад. На светлых стенах местами виднелись следы, точно там раньше висели картины или стояли шкафы, а потом их убрали. Те же, что остались, были полупусты и покрыты пылью.       — Министерские изъяли вещи мамы и папы, — шепнул Себастиан Лин.       — Ну, чего вам? — буркнул Соломон. — Чаю? Анн ещё спит…       — Братик!       Все обернулись на звонкий голос. На лестнице стояла Анн. Взъерошенная, в пижаме. Девочка из поезда, но… другая. Бледнее и тоньше той, из воспоминания Лин. Она выглядела, словно не спала три ночи подряд и не ела неделю. Но усталое личико осветилось самой счастливой улыбкой.       — Себастиан! Омнис! Лин!       Дядя прикрикнул:       — Куда несёшься так?! Осторожно… — но девочка его проигнорировала. Она стремглав сбежала по ступеням вниз, с размаху обняла Себастиана, прижала голову к его груди.       — Я так скучала… Где тебя носит? А? Ты пишешь так мало писем!       — Я тебе всё обязательно расскажу, — Себастиан поцеловал сестру в щеку. — Начала года вышло очень занятое. Прости.       — Не прощу. Ты меня бросил!       — Но я же здесь! Вот, приехал.       Анн покрепче его стиснула. Потом, немного подумав, выпустила и переключилась на Омниса.       Дядя, про которого все забыли, махнул рукой.       — Ладно. Я собирался на рынок — еды в доме нет. Ведите себя тихо. Анн, не забудь принять свои лекарства. Я вернусь часа через два.       Вскоре он ушёл — входная дверь хлопнула. Себастиан из окна проследил, как дядя удалился прочь. Все расселись в гостиной.       — Давай, братец! — воскликнула Анн. — Выкладывай.       — Что? — хитро улыбнулся Себастиан.       — Я знаю, ты что-то придумал. Ну! Я же вижу!       — А если мы просто проведать тебя захотели?.. Ладно, ладно. Да, я нашёл лекарство. То есть, — он оглянулся на Лин и Омниса, — мы вместе нашли для тебя лекарство.       — Что за лекарство? Горькое пить не буду! — Анн со смехом закружилась по комнате. — Шучу, шучу! Я что угодно выпью, хоть смесь из навоза и гноя бубонтюбера! Как эта гадость меня достала… Кашель — ерунда. Знаете, что хуже? Здесь ску-у-у-чно! Я от скуки умру быстрей, чем от этой дряни.       — Не умрёшь, я обещаю. Ты скоро вернёшься в Хогвартс, и все у нас будет, как раньше. Нет, лучше, чем раньше! Смотри.       Он вытащил из сумки свёрток, из свёртка — банку, из банки — чудесный кровавый цветок. За прошедшие часы его лепестки стали чуть мягче, но он нисколько не утратил красоты.       — Что это? — глаза Анн распахнулись так, что в них бы поместилось по галлеону. — Какой… красивый!       — Это тебе.       — Мне… нужно съесть его?       — Почти. Придется чуточку тебя надрезать, чтобы он коснулся твоей крови.       — Тогда давай! Скорей, пока не вернулся дядя. Ему такое точно не понравится…       Себастиан сбегал на кухню и отыскал острый нож.       — Эм… как вы думаете, где резать? В книге об этом не было ничего…       Омнис пожал плечами:       — Наверное, руку?       Лин добавила:       — Лучше, чтобы порез можно было скрыть под одеждой. Плечо? Под свободный рукав.       Анн устроилась на диване и высоко закатала рукав пижамы. Она зажмурилась и отвернулась.       — Удачи, Себастиан, — пожелал Омнис.       Себастиан примерился ножом к руке сестры повыше локтя. От прикосновения холодного лезвия она вздрогнула и пропищала:       — Не издевайся! Ну, быстрей!       Входная дверь грохнула. В гостиную ураганом ворвался дядя.       — ВЫ ЧТО ТВОРИТЕ? — со страшным криком он вышиб нож из руки у Себастиана. — А ЭТО ЧТО ЕЩЁ ЗА ДРЯНЬ?!       Он схватил драгоценный цветок, швырнул его на пол и раздавил ботинком.       — НЕТ! — заорал Себастиан. — Стой!       — Дядя, не надо! — отчаянно закричала Анн.       — Inscendio! — из палочки дяди вырвалась пламенная струя, и несчастный цветок на глазах у всех обратился в пепел. — Я знал, что ты задумал какую-то дурь! «Пришел навестить» он… Я тебя вижу насквозь, щенок! Последних мозгов лишился, творить такое с сестрой?       Омнис тоже вскочил:       — Нет, это вы — что творите?! Себастиан пытался спасти Анн!       — ЕЁ! НЕ! СПАСТИ! Проклятие неизлечимо! Неизлечимо! Ничто не сработает! Сколько раз мне повторить, чтобы до малолетнего идиота дошло?! Ещё и других приволок, таких же… О тебе, Омнис, я был лучшего мнения! А ты… Лин. Не знаю, на кой чёрт ты ввязалась в это, но впредь держись от него подальше. От него лучше всем держаться подальше!       — Акххх… — Анн вдруг ахнула, втянула воздух с хрипом и страшно закашлялась. Она кашляла и кашляла, давилась, но не могла остановиться. Упала на колени, скрючившись, хватаясь за грудную клетку. Себастиан бросился к ней, но дядя грубо его оттолкнул.       — Убирайся из моего дома! И, клянусь, если еще раз что-то подобное выкинешь — больше её никогда не увидишь! Depulso!       Взмах палочки — взрыв белой энергии подхватил всех троих, унёс в коридор и швырнул за дверь, под дождь. Они слетели с крыльца и попадали спинами на раскисшую землю.       — Ах ты сукин… — Себастиан сразу вскочил и метнулся обратно. — Анн! АНН!       Но дверь безжалостно захлопнулась у него перед носом. И, как он ни колотил, открываться не собиралась.