See You Soon

Лекса сидит за компьютерным столом и постукивает ногтем указательного пальца по экрану телефона. С минуты на минуту должна прийти Наоми. Она переводит дыхание и сжимает вторую руку в кулак. Разжимает и снова сжимает. Хочется схватить и кинуть телефон, но Лекса продолжает вместо этого стучать ногтем по экрану. Кулак второй руки чешется от желания двинуть по столу, но она в очередной раз сдерживает себя и разжимает руку. — Лекса, Наоми пришла! — кричит мама снизу. Главное — держать себя в руках. Все просто хуже некуда. И после того, что Лекса обнаружила где-то полчаса назад, Наоми вообще было бы опасно появляться в её доме, потому что велика вероятность, что Лекса её просто убьет. Этот разговор уже никак не спасет их взаимоотношения с Кларк. Тут все более чем понятно — Лекса облажалась по полной. Но он необходим Лексе, поскольку ей нужны ответы и хоть какой-нибудь, пусть и маленький, шанс оправдать поведение своей подруги, поскольку все, чего ей сейчас хочется — это убивать. Один вопрос её беспокоит больше других. Один вопрос, ответ на который очень зависит от Наоми. Она должна ответить правильно, чтобы спасти хоть что-то между ними. Дверь открывается, и Наоми замирает, не успевая её закрыть. Она проходится взглядом по Лексе: — Ого. Мы куда-то собрались? — она толкает дверь ногой, захлопывая её, — клуб, вечеринка? Свадьба? Не представляю даже, куда ты могла так нарядиться, — продолжая рассматривать Лексу, Наоми приближается к ней. — Постой, а тебе разве можно краситься? — она присаживается на край кровати напротив Лексы. — День рождения, — сдержанно отвечает Лекса, и Наоми хмурится, выпрямляясь в спине и переставая разглядывать её лицо, которым в свою очередь Лекса старается выдать нечто грустно-сомневающееся, еще и выглядеть при этом как можно правдоподобнее, что дается ей крайне тяжело — хочу чуть позже сходить на день рождения Кларк. — Что? Боже, опять Кларк. Сколько можно? — Наоми выпаливает это и встает на ноги, Лекса же тем временем внимательно наблюдает за ней. — На день рождения? Ты издеваешься? У тебя хоть немного гордости осталось, Лекса? — Думаешь, не стоит? Я просто… Знаешь, о чем я подумала? Она ведь ничего не должна была мне. В том смысле, что мы ведь не встречались. — Какая, к чёрту, разница? — Наоми сжимает кулаки. — Это не имеет значения, Лекса! — Ну, знаешь, вообще-то имеет. Она мне ничего не должна была. Я немного остыла и пришла к такому выводу. Наоми смотрит на Лексу — явно сбитая с толку — и не находится сразу, что на это ответить. Лекса же решает продолжить, полагая, что самое время задать следующий вопрос: — Еще, знаешь, я подумала, — она берет Наоми за руку и тянет вниз: та поддается, присаживаясь снова на край кровати напротив. — Что, если Кларк не целовалась с ним? Она ведь сказала, что этого не было. Я просто подумала, что, может быть, тебе показалось? — Лекса внимательно изучает глаза подруги, вполне довольная тем, как прозвучал сейчас её голос. Она очень надеется, что Наоми потребуется хотя бы несколько секунд, чтобы подумать прежде, чем ответить, но та не дает себе времени — она просто закатывает глаза перед тем, как ответить: — Нет, Лекса. Это совершенно точно была Кларк. — Ты ведь не можешь в этом быть уверена? Это бар, могло быть плохо видно. Он мог целоваться с кем-то, у кого тоже светлые волосы, — Лекса делает последнюю попытку, крепче сжимая руку подруги. — Лекса, хватит, — с раздражением отвечает та, перехватывая руку Лексы и сжимая её ладонь двумя руками, — это была Кларк. Её светлые волосы, её красная дебильная прядь, её гребаный профиль. Я совершенно точно её ни с кем не путала! Лекса вздыхает, забирая свою руку и выпрямляясь: — Что же. В таком случае я хочу тебя еще кое о чем спросить. — Может, хватит? Разговоры о Кларк меня уже задолбали. — Это будет наш последний разговор о ней, Наоми. Правда. Но он состоится, потому что мне это важно. Скажи мне, — Лекса берет в руки свой телефон и передает его Наоми. — Скажи, что ты видишь? — Вижу вашу переписку. Лекса, — Наоми протягивает телефон ей обратно, но Лекса вдруг отталкивает её руку от себя, — что с тобой?! — Я спрашивала, когда мы ехали в Шляпу, который час. Ты мне ответила: десять пятнадцать, и нам ехать пятнадцать минут. Это твои слова, окей? Сообщения, как ты видишь, отправлены в десять пятнадцать. Если дорога занимает пятнадцать минут, значит, там мы были в десять тридцать. Да? Или у меня проблемы с математикой? — Лекса, я не понимаю, к чему ты… — Наоми опускает взгляд к телефону, и её речь замедляется. — Все ты прекрасно понимаешь. Объясни мне, пожалуйста, как Кларк могла отправить сообщение «я тут, выходи» в десять тридцать пять, блять, если она в это время целовалась с Брэдом в баре? Как она могла названивать, если её руки и рот были заняты? Наоми молча таращится в телефон, но вряд ли она что-то там читает. Она просто дает себе время. На что именно — Лекса не знает, но она подождет. И, пока ждет, она подышит, иначе велика вероятность все-таки взорваться. — Она написала, что приедет ко мне сама, Наоми, и она приехала, — не выдерживает Лекса, — каким, блять, образом она могла быть в баре?! Она сидела у моего дома, пока мы сидели в кафе, и пока ты мне промывала, блять, мозги! И я… — Лекса прикрывает глаза, медленно выдыхая, — я просто хочу быть спокойной, чтобы не сделать сейчас глупость, но мне нужна хоть какая-то причина, чтобы понять, почему ты… Я не понимаю! — Может… может, я перепутала, — медленно произносит Наоми, поднимая на Лексу, наконец, взгляд. — Да, наверное, я перепутала. — Ты перепутала?! Наоми, какого хрена ты снова врешь? — Лекса встает на ноги. — Мы были друзьями столько лет, и то, что ты мне сказала, я не поставила под сомнение! Я поверила тебе на слово, потому что ты моя лучшая подруга! Я поверила тебе, не усомнившись, и ты, блять, знала, что так будет! Кто, блять, так делает?! Какого хрена? Наоми тоже встает на ноги: — Хорошо! Я видела, да. Но я была уверена, что это Кларк! Я была уверена, поэтому так сказала! Может, не видела я профиль её так четко, хорошо?! Но я была уверена, потому… — Я не верю тебе! Боже. Ты сказала, что Кларк тебя толкнула и выбила у тебя из рук пакеты. Она не толкнула бы тебя, Наоми. Я… у меня просто не укладывается в голове, что она бы распустила руки. Любого, конечно, можно было бы довести, и её в том числе, но… В тот момент я просто не могла понять. Это было такое чувство… Это была сраная интуиция, Наоми. И я просто … Я просто сидела сейчас и думала: а что, если ты просто разыграла тогда это. Это ведь… Боже, это ведь значило бы, что ты больная, да? Ведь здоровый человек так бы не поступил? Я ведь спрошу у Кларк, и я готова поверить тому, что она скажет, потому что ни одного слова из того, что ты наговорила, не подтвердилось! О чем ты думала?! Я ведь все равно узнала бы! Или что… ты… Ты думала, что я просто выкину её из жизни, и все? — Да, Кларк, святая, — сквозь зубы цедит Наоми. — Тогда почему она тебе соврала о причине, почему никуда не летит?! Потому что это из-за Брэда! — Ты себя, блять, вообще слышишь? — Лекса делает к ней шаг, — ты звучишь как сумасшедшая! Она не врала мне, она просто не ответила! И ты слушала, да? Ты слушала тот разговор. Я поверить не могу. Боже, — Лекса накрывает лоб рукой: кажется, её голова начинает кружиться. — Да, Лекса, вы были очень громкими. Знаешь, что меня бесит? Вы играете в любовь, когда… это нихрена не любовь и даже близко ничего общего с ней. Во всяком случае, со стороны Кларк. Может, она и не целовалась с Брэдом, — Наоми скалится в лицо Лексе, — но, когда любишь, сделаешь все, чтобы помочь человеку! Смешно! Если бы она любила тебя, то помогла бы тебе с твоей проблемой, но тебе помог совершенно чужой человек! — Да, что, блять, с тобой не так, Наоми?! Она не обязана была помогать! — почти выкрикивает Лекса, воспламеняясь еще больше, но скорее оттого, что Наоми повторила почти то же, что и она сама сказала Кларк. — Она обязана была хотя бы предложить! А еще лучше — просто сделать, не предлагая. Но это ведь не та тема, которую ты будешь с ней обсуждать, да? Это ведь не какие-то там поцелуи. — У меня такое ощущение, что ты просто ищешь хоть что-то, чтобы настроить меня против нее. Но я не понимаю, почему, и, честно говоря, не хочу уже понимать. Ты ведь знаешь, что я бы отказалась от её помощи! Зачем, чёрт возьми, предлагать то, от чего человек сто процентов откажется?! Чтобы просто поставить галочку, что ты такой хороший? Или что… Она … Лекса медленно поворачивается спиной к Наоми, сжимая голову уже двумя руками: — Кларк сказала, что не едет никуда из-за меня, — тихо говорит Лекса. — Ага, очередной бред. Я скорее поверила бы в то, что у нее на этот раз не было денег. Хотя, что первое, что второе — бред полный. Боже, как меня все это бесит. — Наоми, заткнись, — тихо, но со всей серьезностью предупреждает Лекса, в голову которой лезут мысли, которых лучше бы не было, потому что она и так на грани. — Причина, по которой я никуда не еду — это ты… Что я тебя люблю больше всего на свете… Так она сказала. Кларк сказала… — Лекса разворачивается лицом к Наоми. — Не может быть. — Что? Лекса делает быстрый шаг в сторону выхода, даже не заботясь о том, чтобы обойти Наоми, и задевает её своим плечом. Она буквально бежит на первый этаж, стараясь по пути не растерять все, что сейчас у неё в голове. Она так резко влетает в гостиную, что мама вздрагивает на диване. Лекса садится рядом и берет маму за руку, в то время как глаза той расширяются. — Вы громко ссоритесь. — Мам, — как можно спокойней начинает Лекса, в голове которой уже начинает разваливаться только что собранный и вроде бы логичный пазл. Но она уже здесь, и теперь должна спросить то, зачем спустилась. — Кто пожертвовал деньги на операцию? — Я же тебе уже говорила. Анонимный человек… Нам не сообщается, ты же… — Мам, — перебивает Лекса, — я так устала. Я устала сомневаться в своих мыслях и в том, что вокруг меня происходит. Я должна быть счастлива, но это не так. Моя близкая подруга врала мне, и я верила ей, потому что верить близким и не сомневаться в их словах — это правильно. Но, поверив одному близкому человеку, я не поверила другому и все испортила. И я устала. Скажи мне, кто дал эти деньги? — Лекса, милая, — мама накрывает руку Лексы второй рукой и опускает взгляд, — я знаю, что тебе плохо. Я вижу это. Я всегда была с тобой честна, но на кону стояло твое зрение, и… я дала обещание. Я не могу ответить, потому что человек просил анонимности. Лекса перестает дышать. Она лишь глядит на веки мамы, поскольку та продолжает смотреть на их руки, не поднимая взгляд. Лекса приоткрывает рот, медленно выпуская воздух. Не может быть. Просто не может быть. Хуже ведь некуда было? Хуже ведь… боже. Лекса снова приоткрывает рот, вдыхая воздух. Она не может начать нормально дышать. Наконец мама поднимает взгляд: — Лекса, я, правда, не могу сказать. — Мам, ты уже сказала, — еле выдавливает из себя Лекса. Она отпускает руки мамы и встает. — Это катастрофа. — Ты куда? — спрашивает мама, устремляясь за ней следом, — Лекса, что ты … — Ты, — рычит Лекса Наоми, которая уже спустилась на первый этаж, — ты гребаная сука, Наоми! Ты и об этом знала, да?! Ты знала, что Кларк дала денег?! И ты все равно упрекала её в этом, кто так вообще делает?! — Кларк дала денег? — на лице Наоми теперь заметно искреннее удивление. — Еще лучше, Лекса: она кинула подачку и даже с тобой не посоветовалась. Гриффин у нас еще и благо… — Наоми не договаривает, потому что Лексу срывает во всех смыслах, в том числе с места, и она почти достает до лица Наоми, но руки мамы оттаскивают её назад. — Ты ненормальная?! — выкрикивает Наоми, почти заваливаясь спиной на ступеньки, в сторону которых отступила. — Я ненормальная?! — орет Лекса, вырываясь из рук мамы, — Я?! Что с тобой не так?! Что, блять, с тобой не так, Наоми?! — Я ненавижу её, Лекса! — кричит в ответ Наоми, смело шагнув в сторону Лексы, — я её не переносила еще в школе, но тогда я не могла ничего сказать! Думаешь, ты одна была в кого-то влюблена?! Она вешалась на Брэда постоянно! Постоянно! — Брэд? — Лекса начинает смеяться, и звучит это довольно истерично — на самом деле именно так она себя сейчас и ощущает. — Мам, пусти, — она убирает дрожащими руками руки мамы со своей талии, и та поддается. — Милая, успокойся, прошу. — Все нормально, мам, — отвечает Лекса, переводя дыхание. — Я с ней никак не пересекалась, и меня это устраивало, — продолжает Наоми, уже спокойней, словно ей дали зеленый свет на какие-то объяснения, хотя это не так. — Но потом она оказалась рядом. Ты узнала о том, что тебе сделают операцию, и ты мне даже не собиралась говорить, хотя это я твоя близкая подруга! Я твой близкий человек. И я просто вышла из себя. И я всем своим нутром чувствую, что она — не та, кто должен быть с тобой. Я хотела защитить тебя. — Пиздеж, — Лекса качает головой. — Ты сводила личные счеты. Правда, непонятно за что. С твоим нутром, Наоми, явно стало что-то не так. — Лекса, — Наоми делает к ней шаг. — Наоми, прошу, тебе лучше сейчас уйти. — Мисс Вудс, я… — Проваливай! — кричит Лекса, из последних сил пытаясь держать себя в руках. Она поддается рукам мамы, когда та снова обхватывает её талию и толкает в сторону гостиной. Лекса входит туда и замирает, таращась на винтажную лампу. Хотя «винтажная» — довольно громкое слово для этого хлама. Лекса хватает её и запускает в стену, тут же вздрагивая от громкого хлопка. Мамина лампа. Осознание этого отвлекает Лексу, и она быстро оборачивается. — Новую купим, — успокаивает мама, направляясь к ней. — Иди сюда, — она обхватывает запястье Лексы и тянет к дивану. — Сядь. Лекса послушно садится. Они сидят в тишине некоторое время: видимо, мама дает ей время, чтобы успокоиться, но чем дольше Лекса думает, тем она неспокойней. Гнев на Наоми сменяется полным бессилием и отчаянием. И болезненным чувством вины. — Все ужасно, — шепчет Лекса, хотя на языке крутятся совсем другие слова. — Я так сильно обидела Кларк. Что я натворила, — Лекса облокачивается о колени и склоняется, упираясь головой в ладони. — Ничего, милая. Если ты её обидела, то надо извиниться. — Ты не понимаешь. Извинений недостаточно. Тем более после того, как… она … Я узнала, что она… я не могу поверить. Кларк дала деньги на операцию, ни слова мне не сказав. Как она могла? То есть… То есть, — Лекса отрывает голову от рук, — я понимаю, что… Боже, я понимаю, что она была уверена, что я откажусь. Но… У меня были такие счастливые моменты с ней, мам. И вернуть зрение было таким счастьем, и это сделала тоже она. Она ничего мне не сказала. Она… Почему? Как она … Я не понимаю, что мне думать. Я ничего не понимаю. — Лекса, если тебе интересно мое мнение, то я думаю, что ты не должна обижаться на эту девочку за то, что она не сказала. Она так сильно переживала, что ты узнаешь, потому что боялась реакции. Ей нужно было сделать выбор. Она его сделала в пользу твоего зрения и не стала рисковать этим, поднимая с тобой эту тему. Это её выбор. Я думаю, что это не худшее, что один человек может сделать по отношению к другому. Правда? Лекса смотрит в глаза маме. Да. Это не худшее. Но у нее нет сил, чтобы даже предположить, какой была бы её реакция, сложись все иначе. Вполне вероятно, она была бы в ярости. Наверное. Лекса не знает. Она думает, что… А что она думает? Мама права: Кларк сделала выбор. Ущемила ли она тем самым гордость Лексы? Ведь именно поэтому Лекса могла бы выйти из себя? Её лишили выбора? Выбора. О да, отказаться от помощи и быть гордой и слепой. Именно так бы поступила Лекса. — Лекса. Я ей поверила вместо тебя. И я приняла это решение вместо тебя. Если ты злишься, то злись на меня. — Ма, что ты, — Лекса двигается в её сторону и обнимает за плечи. — Перестань. Извини. Да… Да, ты права. Это… Это ведь не только я. Лекса понимает: не она пахала круглыми сутками, чтобы вернуть себе зрение, а её мама. И она не имеет права ненавидеть Кларк за то, что та сняла такой груз с плеч её мамы. Она просто не имеет права так поступить. Да и, признаться, нет никакой ненависти, нет ничего кроме чувства вины, которое уже не помещается в её груди. — Ну что ты? — мама отстраняет Лексу. — Если ты заплачешь, то я буду ругаться, что ты накрасилась. Лекса, сейчас же прекрати. Лекса вдруг понимает, чем может грозить, если тушь окажется у нее в глазах, и начинает дышать глубже и медленнее, ожидая, пока мама достанет салфетку. Потом быстро берет её и прикладывает кончиком к краю глаза. — Все хорошо, Лекса. Теперь все будет хорошо. — Не будет ничего хорошего, мама. Я виновата, и я не знаю, что делать. Типа я узнала, что она сделала меня зрячей, и пришла к ней извиняться, — Лекса фыркает, комкая салфетку. — Она так могла бы подумать? — мама внимательно смотрит на Лексу, и в её голосе на самом деле слышится не только вопрос, но и ответ. — Нет, — выдыхает Лекса. — Нет, конечно, нет. Но… Я наговорила таких вещей. Не могу же я обвинять Наоми в том, что наговорила сама? Я была ужасна. Я бываю такой ужасной. Она меня не простит. — Простить или нет — это не тебе решать, Лекса.