(У)
***
Я попрощалась с Брэндоном.
Поблагодарив его за всё, что он сделал для меня, для моего сына и для Тайлера.
Наша семья бы не выжила без этого человека.
Я впервые в жизни молилась за кого-то самому Господу, чтобы он встретил женщину, которая будет его достойна.
Билет был куплен на 14.02.2024.
Ночью после нашего разговора, добравшись до дома, я еле слышно прокралась в комнату к мистеру Галпину. Но он чуть не упал в обморок, когда открыл свои глаза, а перед ним нависала встревоженная я.
— Что такое? Роды?! — дёрнулся он с кровати, но я волнительно помотала головой.
— Я улетаю во Флоренцию через пять дней. — помолвила я настойчивым голосом.
— Эм… Зачем? Тебе ведь скоро рожать, доч… Уэнсдей. — опешил он, потирая глаза ладонью.
— Тайлер жив, Донован. Я лечу к нему. И потом мы обязательно выйдем на связь. Обещаю. — сказала я шёпотом и увидела, как он смотрит на меня с нотой дикого непонимания и сочувствия.
— Я понимаю… Ты хочешь думать, что всё хорошо. Но… — начал он говорить, но я перебила.
— Всё и так хорошо. Я видела видения с нами во Флоренции. Ему помог Брэндон и, видимо, доктор Фист. Но говорить об этом нельзя. Нигде и никому. Поэтому я улетаю одна, якобы начать жизнь с чистого листа. Но я точно знаю, он ждёт меня там. — заявила я с безумной улыбкой на лице. Я уже представляла, как вцеплюсь в него руками и ногами и не буду отпускать до самой своей смерти.
— Аддамс… Это больше похоже на какую-то фантастику. — ответил он недоверчивым тоном, и прикоснулся к моему лбу, — у тебя точно нет температуры?
Я тут же отлетела от него, вглядываясь в глаза исподлобья и решила молча уйти в свою комнату, чтобы просто помечтать о Флоренции и поговорить об этом с сыном.
Комната несла столько воспоминаний…
Я открыла окно и впустила морозный воздух внутрь, чтобы на секунду представить, как его тёплые руки согревают меня на нашей кровати.
И это было так волнительно. Так по-настоящему. Будто он действительно был здесь.
Рядом с нами.
— Эйдан… Папа ждёт нас. Я уверена, — гладила я живот, ощущая его ножку прямо в своей ладони.
Одна яркая вспышка, и я вновь направилась в навязанный мне прекрасный сон о моём мужчине.
***
— Значит, ты теперь Аллан? — услышала я свой голос, и начала вертеть головой по сторонам.
Вокруг было так красиво. Необыкновенно красиво.
Соборы, дворцы, музеи.
Шум воды.
Там было так много людей и от них почему-то веяло каким-то душевным равновесием.
И он стоял передо мной на мосту Понте-Веккьо абсолютно целый и невредимый.
Ямочки на щеках выдавали его настрой.
— Почти Эдгар. Всё, как ты любишь. — улыбнулся он, вытягивая свои руки, чтобы обнять меня.
— И что мы теперь будем делать? — спросила я в этих крепких объятиях, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть это мгновение.
— Для начала — рожать. А потом — жить. — ответил он, замолкая, но потом продолжил, — Правда мне ещё нужно выучить итальянский, поможешь?
На лице появилась та самая дурацкая ухмылка, которую я увидела в первый день нашего знакомства, и она вызывала какие-то сумасшедшие приливы всепоглощающего счастья.
— С чего началось, тем и продолжилось, — заявила я с гордо поднятой головой, но всё же улыбаясь.
— Началось с любви и продолжится с ней, не сомневайся. — прозвучал его согревающий душу голос…
Его руки утопили меня в себе.
И я всю оставшуюся ночь провела в этом ощущении.
Безмятежно посапывая и наблюдая моменты из нашей будущей жизни.
***
На утро я выглядела совсем иначе.
Выспавшаяся, счастливая и одухотворённая.
Будто мои вороньи крылья вновь возвысили меня до небес.
Мистер Галпин косился на меня, но наш разговор не выходил из его головы.
— Аддамс… Ты сегодня в бодром здравии, — сказал он, налив мне кофе.
— Спасибо. — коротко сказала я, присаживаясь за стол.
— Значит, полетишь 14-го? Я провожу? — спросил он, накрывая еду.
— Да, — скупо согласилась я.
— Ты сможешь прислать оттуда письмо или смс? Но только полную противоположность тому, что происходит… — предложил он, и я кивнула. Мне предстояло забрать из школы документы, попрощаться со всеми на работе, собрать вещи и начать жизнь «сначала».
(Т)
***
Когда я приехал до Монклера, там меня встретил старый друг Брэндона, который прямо на месте стал готовить мне новые документы и вбивать их в полицейскую базу.
— Уже выбрал какое? — спросил он, пока печатал.
Я сразу задумался о моей Уэнсдей.
Естественно, она обожала Сартра, но назвать себя Жан- Поль было слишком.
И я тут же подумал про Эдгара По.
— Давай Аллан… Аллан Рейвен. — улыбнулся я, вспоминая как Уэнс читала мне его Ворона наизусть.
— Окей… — продолжил он печатать, — Так… Брэнд сказал нужна виза, водительские права, документы об образовании, что-нибудь ещё?
Пожалуй, на этом вопросе я провалился куда-то в полном непонимании, кто такой Брэндон Харрис.
— Эм… Наверное, этого достаточно. — сказал я, задумавшись, — Но можно хоть нормальный школьный аттестат, чтобы не выглядеть идиотом.
Кроме того, мне хотелось самому получить высшее образование на факультете психологии. Я уже думал об этом и предвкушал эти знания.
— Чувак, за кого ты меня принимаешь? Одна четвёрка, и та по химии, никто не докопается. — захрипел этот парень, и я помотал головой.
— И часто он отправляет сюда своих друзей? Не то чтобы меня это сильно беспокоит… Я имел в виду, это никак не всплывёт? — спросил я, немного нервничая.
— Это Брэндон. Ты плохо представляешь, на каких людей он работает. Он помогает им, а они ему. Всё, что было известно о тебе уже перетекло на того, кем тебя заменили. Что бы там ни случилось. Я даже знать не хочу. — вскинул он руки вверх.
— Ладно… — кивнул я в ответ.
Полчаса он ещё забивал что-то и печатал.
— Так… Всё готово. — протянул он мне огромную папку, — Можешь переночевать на втором этаже. Но на утро надо уехать.
— Я понял. Спасибо… А могу я…? — спросил я, глядя на его телефон.
— Нет, чувак, извини. Звонить в прошлую жизнь запрещено, что бы там ни было. И гуглить её тоже. Просто жди. — произнёс он расстроенно, и я согласился.
Наверху я нашёл полку с книгами, и просто очень много читал в сонной тревоге, пока не отрубился окончательно.
И всю ночь мне снилась она, кружащая вокруг меня в своём вороньем танце.
Только так я смог уловить то чувство покоя, которое было мне необходимо.
В остальное же время меня всего трясло, пока я думал о том, как ей должно быть страшно, плохо и больно, надеясь лишь на то, что в глубине души они с отцом чувствуют, что я жив.
Утром я направился в аэропорт Онтарио.
И первым же рейсом выдвинулся в красочную Флоренцию, где должен был найти жильё, работу и терпеливо ждать свою любимую жену.
Я всё время переживал, не родила ли она раньше срока, всё ли нормально, и почему она ничего не сказала мне про Италию. Ведь тогда всё было бы проще, мы бы оба знали, что всё это должно случиться… Наверное.
Я раньше не был за границей, и вот, когда моя нога ступила в Перетолу, я ахнул где-то в самой глубине своей души, чтобы никто другой не услышал этого, ведь я раньше не видел таких красот.
Слишком в стиле моей Уэнс.
А что здесь творилось ночью.
Я представлял, как она впишется во все эти огни, закутки и переулки. Как мы с ней будем плыть вдоль по течению Арно…
Всё это было невероятно, оставалось только подождать…
И уже к вечеру я набрал номер, который был написан на папке, что мне передали.
Мужской бас произнёс будто на автомате:
— Четырнадцатое. 6 р.m.
Никаких тебе вопросов, никаких ответов.
Я и так знал, что всё это значит.
***
За этот период я снял для нас квартиру и подал документы в UniFI на факультет психологии.
Но была середина полугодия.
Поэтому они рассматривали возможность приёма моих документов только с сентября.
И именно в тот момент, когда я был в Санта-Мария-дель-Фьоре со мной неожиданно познакомился один мужчина, вслушиваясь, как странно я произношу вопросы на итальянском по словарю.
Он сразу уловил мой акцент, и сам был из Ричманда. Это неподалёку от Джерико.
Его звали Генри Мидлтон.
Я не понимал, что за золотая жила свалилась на мои плечи, но он оказался очень известным психологом в этом городе.
Его заинтересовали мои размышления, мы разговорились, и я даже не заметил, как пробыл с ним в течение трёх часов, прогуливаясь по закоулкам Флоренции.
Он дал мне визитку, и уже после, когда я пришёл к нему мне неожиданно предложили должность ассистента непосредственно под его руководством. Казалось, что судьба буквально стала пинать меня вперёд для свершения каких-то великих дел.
Я боялся, что в таком ритме могу запутаться и что-то пропустить.
Но за такие виражи нужно было хвататься руками и ногами.
Если был шанс чего-то добиться и сделать это с чистой совестью.
Ради моей Уэнс, Эйдана и нашей семьи в целом.
(У)
***
Мне предстояло два перелёта.
Сначала до Амстердама, а уже оттуда во Флоренцию, и я умоляла Эйдана потерпеть до этого момента.
Хоть дата родов и была назначена на 27 февраля, я всё же волновалась за возможные неловкие ситуации.
И люди в самолёте окидывали меня испуганными взглядами.
Будто беременным людям запрещено летать в самолёте.
Но, естественно, я понимали эти лица. Ведь когда-то смотрела на таких как я точно также.
Однако сейчас мне было абсолютно наплевать, ведь всё, что меня волновало — это он.
Странная новая жизнь, которая нас ждала.
Эйдан, кажется, был самым милосердным ребёнком, потому что почти всю дорогу в полёте, а это, на минуточку 10 часов, терпеливо спал в моём животе, пока я разглядывала виды из окна или читала книги.
Внутри всё ещё было тревожно, но уже далеко не так.
Стоило выйти, ступить ногами на трап, мой взгляд бегал в поисках его, но всё было тщетно.
Я не видела своих любимых зелёных глаз вообще нигде.
В висках только начинало кровожадно токать.
Я сомневалась, что правильно поняла Брэндона… И верно трактовала видения своего сына.
Ровно до момента пока не услышала сзади:
И взирая так сурово, лишь одно твердил он слово, Точно всю он душу вылил в этом слове «Никогда», И крылами не взмахнул он, и пером не шевельнул он, — Я шепнул: «Друзья сокрылись вот уж многие года, Завтра он меня покинет, как надежды, навсегда». Ворон молвил: «Никогда».
Я застыла… Улыбнулась, закрыла глаза, и резко развернулась, а передо мной был букет чёрно-белых калл.
Будто шахматная доска во всей своей красе.
Которые слезка скрывали довольную ухмылку на его лице.
— Да ты издеваешься? — спросила я у него, пока по моим щекам чуть было не потекли слёзы от увиденного.
— Нет, мой ворон, никогда. — ответил он, протягивая мне его, и я тут же выхватила цветы из его руки, вцепившись в его шею.
Мой живот уже плохо позволял нам обниматься, но мы всё же пытались.
— Прости меня. За то, что получилось вот так. — сказал он, положив на него свою тёплую ладонь.
— Знаешь, Галпин, это самые интересные приключения за всю мою сознательную жизнь. — улыбнулась я в ответ, — Я думала, что умру без тебя.
— И я так думал, Уэнсдей Аддамс. — на этом моменте его губы накрыли мои.
И мы забыли про существование людей вокруг.
Это был мой Тайлер.
Мой психопат, что похитил и удерживал меня на складе, мой монстр, что врал мне и пытался меня убить, мой почти что муж и отец моего ребёнка.
(Т)
***
Эйдан дотерпел ровно до момента прилёта, и сразу после часовой прогулки у Уэнс отошли воды прямо на площади Синьории перед дворцом Палаццо Веккьо.
Мне, блин, ещё никогда не было так страшно.
Из нас двоих беременным будто был именно я.
Тогда как она держалась как кремень, и вообще не подавала виду, что рожает.
Единственное, что она сказала:
- Галпин, я убью тебя за то, что наш сын родился в День Святого Валентина. Это просто кошмар всей моей жизни.
Чёрт, это был день нашего воссоединения и показательного рождения нашего с ней долгожданного первенца одновременно.
Это было так незабываемо и чертовски волнующе.
Я метался в стенах больницы, пока весь персонал успокаивал меня.
Хорошо, что у неё на руках были все документы, и она отлично знала итальянский, потому что мне казалось, что я нахожусь на другой планете.
Здесь всё было иначе. Все люди были такими вежливыми и импульсивными.
Бесконечно благодарили и осыпали друг друга комплиментами.
Я нервно трогал колени в коридоре в течение трёх часов, не понимая, как не дотёр свои джинсы до дыр.
И затем ко мне, наконец, вышел доктор с улыбкой на лице и что-то пробормотал на своём языке, и так я понял, что стал папой.
Все начали хлопать в ладоши, и я ощущал себя на вершине мирового господства в этот момент.
Всё вдруг стало таким пустым и неважным по сравнению с этим мгновением.
И даже то, что мы сейчас были вдали от родных, в другой стране совершенно меня не волновало.
Всё, что было важно — это они.
В этот же вечер Уэнс написала сообщение моему отцу.
— Пожалуйста, не говорите моим родителям. Боль от утраты сильнее с каждым часом, и я останусь здесь навсегда. Малыш пока не хочет появляться на свет.
Что значило, что я жив, и мы вскоре приедем навестить его. Но, самое главное — что родился Эйдан, и ему нужно сообщить об этом её родителям лично…
Его маленькие сморщенные ручки почти всё время были сжаты в кулачки, а взгляд тёмных глаз завораживал меня изнутри.
Уэнcдей выглядела и испуганно, и счастливо одновременно, глубина её любви к нам обоим была просто невероятна.
Раз она стерпела «Блондинку в законе», розовую коробку под обручальное кольцо и роды 14 февраля, это определённо значило только одно.
Что мы с ней стали друг для друга всем.
И я с каждым днём всё сильнее понимал, что живу лишь для этого…