(Т) *** Не верю, что она говорит это. И, если честно, сам не понимаю, как работает мой рассудок.
Я лишь думаю, что долго она со мной не выдержит.
Когда я злюсь, я напоминаю себе безумца, не могу остановиться, со мной буквально происходят какие-то эмоциональные всплески. Кинботт всегда говорила мне, что добром это не кончится.
Стоило заговорить о маме, так меня порядком трясло, и периодически мне приходилось втыкать когти в ладони, чтобы успокоиться.
Теперь я знаю, что моя мать заперта в бесконечном Аду, и в качестве спутницы я выбрал чудачку Аддамс. Чёрт… Что вообще делать? — Да, да, конечно, давай поговорим, — соглашаюсь я, и сажусь на стул. Она встаёт напротив и держит свои руки по швам. Я вижу, что она нервничает, и начинаю первый. — Я волновался за тебя. Ты так и не успела ничего сказать, — проронил я всё, что мог, потому что тоже нервничал.
Нет, не так.
Было, пиздец как, хреново. Вспоминать, как месяц назад я держал её в клетке, и вовсе не думал о том, что когда-нибудь буду спокойно говорить с ней у себя дома.
В горле сидел ком, оказывается, чувствовать привязанность было намного сложнее, чем ненавидеть кого-то.
То, что я постепенно начал ощущать стало поглощать меня, и так я понял, что влюблён. Естественно, это не вызывало счастья. Это был страх, отторжение, непринятие.
Но я не мог отрицать этого, потому что достаточно хлебнул лжи в своей жизни, чтобы ещё врать и себе самому. — Я знаю. Можно я буду предельно честной? — выдыхает она, — Не понимаю, что со мной происходит. Рядом с тобой мои мозговые функции отключаются. И я становлюсь похожа на всех тех людей, которых всегда обходила стороной. Её взгляд полон омерзения, словно я подарил ей розовые тапочки. Это выглядит так смешно, что мне хочется рассмеяться ей в лицо, но я сдерживаюсь, потому что разговор должен быть серьёзным.
Нам нужно понять, что делать дальше с этой зависимостью. Ведь меня она пугает ничуть не меньше. — Ты не похожа ни на одного из людей, Уэнсдей. Ты необыкновенная. — говорю я честно. И у меня больное предчувствие, будто она хочет прекратить всё это одним своим словом.
Что-то подсказывает мне, что страдать в этом случае снова буду я один.
А она либо будет просыпаться в постели Торпа, либо найдёт кого-то более уравновешенного.
Так. Стоп.
Прекрати. Дыши, Тайлер, хватит нагнетать. — Ты понимаешь, что со мной твоё сердце всё время будет страдать? — говорит она с серьёзным видом. Ей кажется, будто это имеет значение сейчас. Хотя всё, что важно — чтобы я ощутил её взаимные чувства ко мне.
Я хочу знать, было ли это ложью. Та связь на складе. То, что промелькнуло между нами.
Ведь мне тогда казалось, будто мы одно целое. Наши тела сплелись в единую составляющую.
Она так скулила подо мной, что я не могу перестать думать об этом. Пока мы говорим, у меня уже снова встал только от одного воспоминания о её визгах.
У меня совершенно точно грёбанное раздвоение личности.
Кто думает о сексе, когда говорит о сердце?
Похоже, что только такой кретин, как я.
С тех пор, как мой хайд пробудился, все сильные эмоции заканчиваются подобными желаниями.
И я не знаю, стоит ли за этим что-то большее.
Или она лишь та самка, которую он выбрал для продолжения рода. Которую я выбрал. Чёрт. Обворожительно. Я витаю в облаках уже больше пяти минут.
Мне нужно возвращаться в разговор. — Ты оживила его. Я не жил до тебя, Аддамс. — говорю я, убирая белые пряди волос с её лица. — Вообще не был уверен, что оно у меня есть. И это не лесть, не обман, это чистая правда.
Мы с ней как тёмная материя. Нас не видно, но мы массивны, для Вселенной это объяснение всего существования. Она вновь думает, анализирует, замирая в этом состоянии. Какая же она странная и смешная. — Я видела твою маму, — говорит она, и я тяжело выдыхаю. Не знаю, как говорить с ней об этом, но буду учиться.
Потому что мне это необходимо, даже больше, чем ей. — Торп сказал, что она там. Я даже боюсь спрашивать, Уэнсдей, — искренне отвечаю я. — Там страшно, но она держится. — успокаивает она. Если это можно назвать успокоением. Мамина душа в Тени. А это значит, что я всю жизнь стучал не в ту дверь.
Столько слов было сказано на её могиле, слышала ли она их? Или их слушал Дьявол? — Чёрт, я не знаю, что и сказать. Я благодарен ему, что он вытащил тебя оттуда. — молвлю я. И я не вру. Я не знаю, что нас с ним объединяет, кроме любви к одной девушке и твари, что теперь является неотъемлемой частью меня, но я по какой-то причине сдерживаю свои порывы оторвать ему голову. — Я поговорила с ним, он признается, будет следствие, суд, они разберутся. Здесь не было умысла, они могут направить вас обоих на принудительное обучение контролю сил, более усиленный курс. — говорит она воодушевлённо. — У вас и такое есть? — приподнимаю я бровь. — Я думаю, что где-то есть. Ведь судить за что-то, что ты сделал неспециально — несправедливо. — резко прервала она. — Веришь в справедливость, Аддамс? — на моём лице появляется наивная улыбка. — В силу правды и наказания. Иными словами, в возмездие. — как всегда гордо произносит она. Если бы всё работало именно так. Как ты привыкла. Чётко, бескомпромиссно, как по нотам… — Так мы попробуем? — наседаю я, чуть протягивая к ней свой корпус. — Не заставляй меня произносить это, — нервничает она, не моргая. — Но мне нужно это услышать, Аддамс, — настаиваю я, прижимая её к себе. — Зачем? Тебе вроде не нужно моё согласие? — издевается она. — Ты сказала мне «да» тогда. Я бы не тронул тебя, если бы ты не хотела этого, я ведь чувствую тебя. — говорю я, убеждая её, но на деле понимаю, что она может считать иначе. — Ты жалеешь? — Нет. — категорично выпаливает она. Сумасшедшая. — Тогда скажи мне, — продолжаю я выпытывать из неё заветные слова. — Мы…попробуем, — наконец, произносит она, и я плыву по волнам вечности… (У) *** Я хочу быть честной, прежде всего, с самой собой. И, наверное, после всего, что он пережил, он заслуживает это. — Останешься на ночь? — спрашивает он, ехидно улыбаясь, но я не могу согласиться. Мне нужно всё обдумать, и обговорить с Энид и Ксавье дальнейший план действий. Признание, линию защиты, поиск подтверждения о Тени и её влиянии на таких, как мы с ним. Да и ему, кажется, есть, что обсудить со своим отцом спустя столько лет потерянного времени. — Не сегодня. — коротко отвечаю я, и он принимает угрюмый вид. Я знаю, что он расстроен. И не понимаю, почему хочу успокоить, пожалеть, выслушать его. Это что-то новое. — Упрашивать бесполезно, верно? — продолжает он. — Точно так, — подтверждаю я, — Но если будешь хорошо себя вести, я приду завтра. — Вау. Да ты само милосердие. — нагнетает он, расцепляя руки. На его лице расплывается обиженная, уязвлённая гримаса. Каждый раз, когда что-то идёт не по его, его лицо становится точно таким, каким было на складе. — Мне правда нужно разобраться с некоторыми делами. — уверяю его я. (Т) *** — Если не сегодня, то никогда, да…, — мои слова звучат, как колья, что забивают в моё сердце. Не знаю, чего я хотел от неё. Нужно отпустить её, я слишком навязчивый.
Дело лишь в том, что я всё время представляю их вместе, как отголосок того, что я тогда видел. Эти их мерзкие поцелуи и скрещенные пальцы.
Его язык в её глотке. Как я подумаю об этом, меня начинает тошнить и внутри словно скачут бесы, зазывая меня на вертел.
Кажется, она начинает понимать, отчего я всё время такой дёрганный.
Смена моего настроения становится ещё более заметной. Полюса в голове, что меняют полярности.
Я представляю, как простреливаю Торпу коленные чашки и снимаю с него скальп. Бесит!!! — Ладно. Я останусь. — перебивает она мой поток мыслей, и я теряюсь в её непостоянности. Это ведь Уэнсдей Аддамс, и если она передумала ради тебя, значит, ей действительно не всё равно. — Серьёзно? — спрашиваю я, приподнимая брови от изумления. — Да, разберусь завтра. Она идёт на компромисс. Этот день попадёт в мой личный календарь. Внезапно вниз спускаются ребята и отец. — Я отвезу их обратно, Аддамс, возьми рюкзак, — говорит он, протягивая его. — Вообще, пап, она останется на ночь, ладно? — спрашиваю я, вцепившись в её руку.
Как какой-то малолетний пацан. — Ладно, — кашляет отец, удивлённый происходящим. И я сам уже не понимаю, что происходит.
Ксавье молча выходит из дома и направляется в машину отца, а Энид улыбается своей лучезарной улыбкой, глядя в сторону моей черноволосой лебеди. — До завтра? — спрашивает она. И Уэнс молчаливо кивает в ответ. Я не понимаю, что на меня нашло, но я в каком-то стеснении. Будто мы поменялись ролями. Я хотел поговорить, но все мысли внезапно покинули мой мозг. Она вновь сверлит во мне дыру своим взглядом, и я не могу пошевелиться. Ощущение, что я умею только трахаться. — Давай мы просто обсудим то, что произошло. — говорю я сомневающимся тоном. Предполагая, что она вообще не захочет ничего обсуждать. Она ведь странная, нелюдимая, иногда я думаю, что в её голове всё разложено по полкам, как в огромном хранилище.
Всё должно быть по плану. Не опаздывать, выполнять свой максимум, не тратить время на разговоры, и уж тем более, на парней вроде меня. — Что ты хочешь услышать? — спрашивает она каким-то отрешённым голосом. Откуда я могу это знать… Я такой же профан в этом, как и ты. Боже, два дебила, которые ни хрена не понимают в отношениях. — Ты и вправду хотела увидеть меня тогда? Полгода назад, когда я сбежал? — спрашиваю я, вспоминая наше общее прошлое. Все эти взгляды, сдержанность, что мне приходилось проявлять. Именно в те тяжёлые моменты, когда моё животное лезло наружу. — С чего ты взял это?! — нервно произносит она. Пока её взгляд прожигает меня дотла. Вот это злость и напыщенность. Я дурею от этой энергетики. — Энид сказала, пока ты была в Тени, — объясняю я. Она скрещивает свои руки, глядя на меня как на врага. — Хотела увидеть, чтобы засадить тебя, — заявляет высокомерный тон, и я вижу этот взгляд, направленный на меня, словно сверху вниз, — Желательно, куда подальше. Вот ведь надменная, спесивая дрянь.
Она никогда не перестанет изводить меня и лезть ко мне под кожу. Мы точно поубиваем друг друга. — Зря ты так сказала… Теперь мне хочется наказать тебя.