Мизантропия

(Т) *** — Тайлер, что ты помнишь о своей матери? — задает свой вопрос Кинботт, пристально глядя на меня. Что я помню? Ничего… Запах. Возможно… И кожу. Мягкую кожу, что касалась моего лица. Крики. И боль. Странное воспоминание. Впрочем, как и многие другие. — Пусто. — одним словом. — Что ж, печально. А что насчёт отца? — задаёт она новый идиотский вопрос. — Отца? Его сложно забыть. Хоть я и пытаюсь, — отвечаю я ей, и она смотрит на меня с ебучей жалостью. Ну, уж нет. Вот что-что, а жалеть меня, нахер, не надо. — Я понимаю, тяжело, когда сваливается такая ответственность. Наверное, он многого требует? Если бы мой взгляд мог убивать, она была бы уже окоченевшим трупом. И всё, что меня отвлекает это то, что я видел Аддамс перед тем как зайти сюда. «Пора включать внутреннего бунтаря». А точнее — выключать ебучую мямлю. «Просто, чтоб ты знала, я верю тебе». Огромные глаза, полные сомнения. Как две чëрные дыры в пространстве и времени. Я снова улетаю куда-то, не отвечаю на вопросы. Просто потому что я не здесь, не в этом кабинете. Я где-то, где моя жизнь лучше этого, выше этого. Где имеешь значение лишь ты. Кажется, скоро она заставит меня пить антидепрессанты. — Тайлер, ты меняешься, когда мы говорим о родителях. Это больная для тебя тема? Откройся мне, иногда важно иметь кого-то рядом, кого-то, кто на твоей стороне. Это ты что ли на моей стороне? Ты вообще знаешь, что такое жить как растение? Когда всем вокруг насрать на твоё существование. Когда родился вопреки тому, что был не нужен. Сука… Щелчок. Что в голове у людей, которые занимаются психами, вроде меня? Еë вены пульсируют, я слышу, как тревожно колотится её сердце. И словно ощущаю, как кожа выделяет запах страха и волнения. От моего взгляда Кинботт даже теряется. Мне кажется, я выгляжу, как животное. А быть может, я всегда так себя ощущал. Как сраный пёс на поводке. Видимо, сознание зверя уводит меня в лес. Я хочу крови… — Как сейчас обстоят дела в кафе? Работа приносит облегчение? — спрашивает она вдогонку. — Немного, — нагло вру я. — Хотела бы я сейчас выпить четыре шота эспрессо, — говорит она не своим голосом и выглядит как язвительное чудовище. — Что?! — я в мгновение испуганно вздрагиваю, словно кто-то проникает внутрь моей души, как тёмная субстанция. — Ну, я про кофе, хочу выпить нежный латте с пенкой, знаешь, это всегда приносит мне душевный комфорт, — объясняет она. Проклятая Аддамс. Вылези из моей головы!!! В меня заливают кипящую сталь. *** «Я юридически обязана ходить сюда». А я хочу смыть с себя вчерашний день. С момента, когда ты убежала. Эту грязь и едкий запах крови, что стоит в моём носу. Погрузиться в ледяную воду и кричать от сдавливающей внутренности боли. Я не монстр. Я не он. Это какая-то ошибка. Я хочу говорить только с тобой. Скорее бы сеанс закончился… *** «Твой отец сегодня в раздражающем состоянии, не подходи». Я не знаю, что со мной. Я хочу позвать тебя на этот сраный бал. Я ненавижу подобные сборища. Но я хочу видеть тебя перед собой, как мелькающий образ, за который отчаянно хочу цепляться. Я впервые хочу кого-то так сильно, что веду себя неадекватно. Словно я параноидальный шизик. Слежу за ней, хожу как маньяк, даже когда Лорел не просит. Дурдом. — Мне пришлось позвать кое-кого в целях самосохранения, — звучит писклявый голос. Так, Тайлер, успокойся… — Конечно, так бывает, и, кого же? Так бывает, блядь? Где? В шоу Трумена? Что ты несëшь, Тайлер. — Ксавье. Её взгляд бегает. Какая же ты гадина. Резкая смена валентностей в моей голове пугает меня. Я хочу оторвать ей голову. Ксавье, сука. Ты вообще, хоть когда-нибудь можешь сказать ей правду? Что ты не такой, каким притворяешься. Что ты ненавидишь ебучего Ксавье и всратый Невермор. Что она вызывает в тебе только негатив. Что она как едкая кислота, что ввели под кожу и ждут реакции. Интересно, моя челюсть сейчас действительно ходит ходуном, или мне это кажется… Если я бы мог рассказать, я бы сделал. Но ты лишь средство достижения цели. Месть важнее всего на этом свете. Если бы моя мать осталась жива, я бы не вырос таким ебанутым. Уходи прочь, будто тебя и не было. *** Я в очередной раз наливаю кому-то кофе и услужливо ставлю его на барную стойку. Как вдруг в моей банке для чаевых появляется записка от тебя. И я чувствую щепотку счастья в своей голове. Но как бы я не старался, всë остается пресным. В сравнении с тобой. Нет, я не пойду с тобой никуда. Ты достаточно истоптала моё сердце. Я не настолько жалкий. Хоть немного я должен уважать себя… — Тайлер, дорогой, ты должен сделать это для нас, для нашего плана. Следи за ней и докладывай. Я напишу тебе сообщение с последующими действиями, — слова красноволосого чудовища в моей голове отдают знакомым вкусом железа во рту. Это я так успокаиваюсь. Нервно дербаня кожу внутри зубами. Но когда вижу её, забываю, как дышать. Несу какую-то приторную чушь. А сам хочу остаться с ней в этой комнате. Показать ей, что такое боль. Что такое настоящая, мучительная боль, а не то, что она считает мнимой жестокостью. Щелчок. Ты нужна мне. Я чувствую это даже на расстоянии. Что будет, когда Лорел убьет тебя… Что будет со мной? Так рассуждают только шизофреники. Красная краска на тебе выглядит просто прекрасно. Хотел бы я чтобы мы были здесь только вдвоем, и ты танцевала передо мной в этом антураже. Чтобы ты растворила собой всë пространство вокруг меня. *** — Только нарисуй лишнее, только дёрнись, и я сразу ебану тебя током, а затем пущу реки крови и искупаю в них твою подружку, — предупреждаю я, — ты понял?! — Понял. — смотрит он печальным, но спесивым взглядом. Еë голова так плотно прижата к кровати, что ей не хватает воздуха от тяги ошейника. Я развязываю мудаку руки, и естественно он в момент пытается дернуться и ударить меня головой. До чего предсказуемый кретин. Я резко выхватываю карандаш, удерживая его за горло. Откуда во мне столько нечеловеческой силы. Хайд внутри меня словно растёт с каждым днём. Или с каждым новым ощущением ненависти к ним. Карандашный грифель легко и беспрекословно входит в его ладонь одним резким, чётким ударом, пронизывая руку насквозь. — Я предупреждал, — говорю я неестественно холодно, пока он дико орёт. А моя Уэнсдей. Моя Уэнсдей даже не шелохнулась от этих криков. Она как сраный металл. Холодная, прочная, невероятно сильная. Жестокость — твоë второе имя, детка. Я вновь закрываю клетку, оставляя его сидеть с карандашом в руке, и прокидываю через прутья бинт и перекись. — Вынимай сам, я не помогу, — говорю я и направляюсь к ней. Она вообще не может двигаться, слишком плотно пристегнута еë шея. Я смотрю в её глаза, склоняясь губами к её уху. — Я бы отдал всё на свете, чтобы изменить реальность, — шепчу я неслышимо для Торпа. Но она всегда выглядит отстраненно. Хоть сейчас её взгляд прямо как тогда в полицейском участке, испуганный, заинтересованный и выжидательный. — Тогда развяжи меня, — говорит она грубым тоном. — Я не могу, — печаль топит мой голос. — Тайлер, ты можешь. Что останавливает тебя? Ты хочешь мстить мне? Что я сделала? — спрашивает она и мне хочется вжать свой лоб в её живот и никогда не убирать его оттуда, чтобы не видеть ничего вокруг. Чтобы только чувствовать её тепло. Ослепнуть, оглохнуть, исчезнуть. Щелчок. Я вспоминаю, что ты сделала. Зря ты спросила. Ты мучила меня в сарае вместо того, чтобы поговорить, чтобы помочь, хотя бы спросить меня наедине. Меня лично. Ведь я доверился тебе. Ты привела толпу своих фриков, заковывая меня цепями. Ты бросила меня умирать в лесу, меня связали с ног до головы и повезли в неизвестном направлении, наверняка, в психушку. И если бы мне не удалось сбежать, почувствовав тебя в проезжающей мимо машине, я бы сейчас не наслаждался этим зрелищем. Ты таскалась с ним по его студиям, он трогал тебя руками!!! Он целовал твои губы! Те, сука, самые губы, которые были для меня всем……… Мозг в мгновение отстраняет меня от неё. И я смотрю тем знакомым ей, пустым, умирающим взглядом. Я не люблю тебя. Любить тебя — это проигрышная игра. (У) *** По правде говоря, я ощущаю пугающее чувство от его нападок. Я никогда раньше не испытывала подобное. И пусть я кажусь кому-то сумасшедшей, с ним в этом плане не сравнится никто другой. Его руки трогают меня, и моë тело отвратительно, невыносимо предает меня в очередной раз. Как это возможно, ведь я думала, что это был какой-то сбой. Мне кажется, словно на мне стоит демоническая печать с его именем. Он никогда раньше не говорил так со мной. Кажется, за эти полгода его голова окончательно протекла. Будучи с Ксавье все эти пять месяцев я не понимала, что со мной не так. Внутри не было никаких ощущений. Я многое изучала, склоняя всё к фригидности. Пытаясь спрятаться за тем, что я ненормальная. Что я не такая как другие, мне это не нужно. И я чувствовала облегчение на некоторые мгновения, пока вновь не вспоминала его. В моей жизни не было ничего. Кроме жажды затмить это ломающее мои кости чувство. Я пыталась зайти хоть немного дальше, чтобы перебить эту эмоцию. Но натыкалась вновь и вновь на его болезненный взгляд в своей голове. И я так и не смогла забыть его губы. Дьявол играет со мной, принуждая меня действовать по своим правилам. И я бы, не задумываясь, чиркнула спичкой, чтобы сжечь себя дотла, если бы могла. Ведь я бессильна сейчас. В его власти, в его подчинении я выгляжу такой, какой всегда боялась быть. Податливой, зависимой, до омерзения жалкой. Что случилось с тобой в детстве? Кто так обидел тебя, Тайлер? Я не из тех, кто романтизирует маньяков, пытаясь исправить их суть. Или из тех? Я бы могла отрицать очевидное, но я вижу, что твоё лицо пропитано страданиями. И я бы забрала эту боль, но она не моя, я не люблю тебя. Я боюсь проиграть. И если я не буду играть как он хочет, то как раз проиграю. Мне нужно сделать всё, чтобы заставить его поверить в раскаяние. Чтобы он высвободил меня, и я воткну ему нож прямо в сердце. Даже лёжа под ним, как ему будет угодно. Ещё ничьи зубы не касались моей груди. Это было ужасно унизительно. И я не прощу этого, пока не выдерну их из его рта, все до единого, вместе с его языком...