Мммм... карамель

      Николай любил сладкое. Мало того, он его обожал, как и все мелкие творческие вещички своими руками. Вся его комната в доме была в разных фенечках, браслетах из бисера, простых ниток и еще в куче всего. Она пестрела совершенно разными цветами и оттенками и давала позитивный настрой своему хозяину. Сам же хозяин лишь добавлял все больше новшеств для комнаты. А еще он собирал коллекцию леденцов, что стояла на отдельной полке почти по потолком — она была совершенно разномастной и без никакой логической расстановки, но вид каждого леденца был уникален по своему: зверюшки, здания, планеты, растения… Много чего ещё.       А еще через стену была комната, где жил постоянно недовольный сосед Николая, который боялся даже шагнуть за порог чужой комнаты, боясь, что потеряет сознания от ее пестрости. Его же комната была намного проще: ничего лишнего, все на своих местах, разве что бумаг на столе было очень много, но те почти всегда были сложены. И Николая тошнило от перфекционизма Федора. И боялся его он, пожалуй, только поэтому.       Но не суть, ведь эти двое как-то уживались, хоть и ссор было не избежать в съемной на двоих квартире квартире. Как уж говорить, студенчество сближает. Федор, конечно, долго плевался, но смирился с тем, что жить во время учебы будет с этим оболтусом, и хотя-бы адекватные отношения иметь нужно. А Николай был только рад тому, что эта простая истина дошла до его соседа и нагло пользовался чужим нежеланием ссорится. Ну разве он мог упустить такой момент?       И именно поэтому сейчас Николай нагло вытаскивал Федора на прогулку, потому что «если сидеть постоянно дома, мозги засохнут». Оба понимали, что это откровенный пиздеж, но развеяться и правда не помешало бы.       — И куда мы идем в этот раз? — Достоевский ожидает самого худшего, но его очень удивляют.       — В магазин. — Не стоило даже смотреть на Колю, чтобы понять, что он довольно лыбится, как Чеширский кот.       Федор даже не спрашивал, зачем, зная, что тот все равно не ответит, прикрываясь мега загадочной тайной, которую ему самому не понять, пока сразу все карты не раскроют. Представив у себя в голове этот диалог повторно, Достоевский лишь закатил глаза, не пытаясь как-то это объяснять и развивать разговор, ведь его сосед всю дорогу и сам с этим прекрасно справляется, постоянно о чем-то возбужденно рассказывая, и даже не обращает внимания на то, что его не слушают вовсе. Такими темпами они дошли до самих дверей продуктового магазина, и блондин замолчал, через секунду коварно улыбнувшись — Федор заподозрил наступающий треш. Хотя, каждый день с этим недоразумением был трешовым, и, казалось, с каждым последующим всё более и более.       Вдвоем они прошли внутрь, где сразу же направились к… сахару? Но у них же есть сахар, зачем его так много? Лимонная кислота, уксусная, красители, фрукты… Николай хочет пополнить свою разномастную коллекцию леденцов?       — Эй, тебе недостаточно купленных леденцов, так ты решил всю кухню карамелью заляпать, чтобы потом фиг оттереть? — с язвительно поднятой бровью спрашивает брюнет. Его спутник обижено поджал губу от чужой догадливости, но в следующую секунду вновь широко улыбался.       — Я даже не сомневался в ваших мыслительных способностях, сэр. Но ведь это будут не просто леденцы. Те были лишь для коллекции, а эти… увидишь. — И вновь эта загадочная улыбка, которую Федор заебался материть у себя в голове, поэтому лишь артистично вздыхает. — Да что вы, многоуважаемый, самому готовить намного выгоднее, не вам ли знать. — А знать и не ему, потому что его бы воля — не ел бы вовсе, но нашлась мамочка, постоянно желающая его накормить своими жуткими экспериментами с едой. Но никто не жаловался, Достоевский даже в какой-то мере был благодарен соседу, хоть и не говорил того.       И вот они дома. И вот сейчас начнется адское потрошение умерших. И вот Николай достает все купленное из пакета и силой заставляет работать на поле битвы с ним для сохранения безопасности кухонной среде. А точнее, слезно уговаривал приготовить задуманное вместе с ним, потому что «Без тебя, Федя, вся готовка будет напрасной. Как же я без тебя то на кухне выживу? Вдруг квартиру спалю и где мы жить будем?» и «Как раз таки первым, кто ее спалит, буду я, и ты это знаешь. Если же и спалим квартиру, то лучше бы мне найти другого соседа, потому что меня всё устраивает только тут». В ответ послышалось же наигранно-расстроенное хныканье, поэтому Федор вновь послам к чертям собачьим все свои рабочие планы на день.       Обычно Коля без никакой защиты и специальной для готовки одежды колдовал на кухне, но в этот раз ему что-то бзыкнуло в башку — а бзыкает ему туда что-то регулярно — и он достал откуда-то два фартушка, протягивая один Фёдору. Глаза подопытного в шоке расширились и посмотрели на психа, который на полном серьезе предлагал надеть фартушек в рюшах, с посылом «А не пойти бы тебе нахуй, Коленька?». Тот в ответ лишь зактывает глаза и надевает другой желтого цвета, оставляя зеленый на столе.       — Если ты планируешь вымазаться в карамели похлеще кухни, то прошу. Вроде бы из нас двоих ты единственный перфекционист?       Хоть и скрипя зубами брюнет берет в руки эту несчастную тряпочку и раскрывает, завязывая ее выше бедер. Он даже не хотел знать, как это выглядит со стороны, потому что более чем уверен в нереально сильном контрасте между недовольным, хмурым лицом, темной одеждой и якро-зеленым фартуком с рюшами. Пиздец.       Обреченный взор страдальца был направлен на кастрюлю, в которую уже засыпали сахар и налили воду 3 к 1, и в которой его попросили постоянно помешивать силиконовой лопаткой будущий сироп. Сам же затейник сего фарса начал нарезать фрукты для начинки будущего десерта. После того как сироп расплавился — Федор даже не успел об этом сказать, как к процессу подключился Николай — король кухни добавил чуть уксусной и лимонной кислоты вместе с красителем и вновь припахал другого мешать. Рука Федора чуть-ли не отваливалась, но он мужественно терпел, вглядываясь в процессе в пузырьки, что медленно поднимались вверх по карамели и гипнотизировали. Но его вмиг прервали самым громким визгом.       — Федя! Смотри какая она темная! Уже пора разливать! — после этого вышеупомянутый совершенно потерял контроль над ситуацией и рассеяно наблюдал за суетящимся Гоголем. Тот со скоростью света раскладывал по формам фрукты и заливал всё карамелью. Но через мгновение сам Достоевский стоял уже за дверью, что разделяла кухню с коридорчиком.       «Ладно. Не так уж и хотелось волочаться на кухне дальше.» — недовольно хмыкнув, он направился в свою комнату, по пути снимая зеленый фартук и кидая тот на пол комнаты соседа. — «И как в этом сраче можно жить.»       Вернувшись к работе и сев за ноутбук, Федор даже не заметил ни чужих вскриков с кухни, ни того, что прошло уже несколько часов. В его комнату нагло вламываются, но на посетителя он даже не оглядывается, зная, что это Гоголь. А тот лишь бодро проходит к рабочему столу.       — Тадам! Прекраснейший десерт от Николая Гоголя! Не желаете продегустировать? — Сочащиеся пафосом, весельем и гордостью за себя слова разрывают всю ту тишину, что успела воцариться за несчастные три часа, а тарелка нагло ставится поверх бумаг, что успели разбросаться по рабочему столу.       — У меня аллергия на клубнику. — Лишь мельком взглянув на принесенный леденец, сказал Федор.       — А… То есть тебя больше ничего не смущает? — Коля ожидал большего, но…       Непонимающе посмотрев на собеседника, Достоевский вновь переводит взгляд на Колин шедевр. Красный леденец с клубникой — нормально же. Стоп.       — Ты, блять, серьезно хочешь сказать, что всё это время я помогал тебе готовить карамельные хуи?! ТЫ ЕБНУТЫЙ?! Пиздец…       ТАКОГО счастливого смеха у Коли еще никто никогда не слышал. Но смех этот был слышен из другого конца квартиры, куда он выбежал со скоростью света на всякий случай.       А ТАКОГО красного лица Федора, спрятанного в руках, еще никто не видел никогда. И не увидит. А если увидит, то пизда ему.