***
Возвращение в офис было похоже на путь через тернии к звёздам. Целых полчаса от утренних сборов ушло на то, чтобы уговорить Арсения перестать паниковать и со спокойной душой отпустить его. Антон правда понимал всё это беспокойство, но всё равно продолжал злиться. Эмоции взяли верх, и он сказал то, что точно не стоило говорить. — Я не буду трусливо сидеть в квартире, как ты, — прорычал он тогда прямо в лицо мужчине, не жалея всей своей ядовитости. Это звучало как вызов и упрёк одновременно. Обычно альфы такого не терпят, особенно от омег, и их взрывной темперамент и эго не дали бы это просто проглотить. Кто-то бы сорвался на взаимные упрёки, кто-то мог даже ударить, но Арсений другой. Он лишь отпрянул, поморщившись, как от пощёчины, но останавливать не стал. Сейчас Антон жалеет о сказанном. Ему не хотелось бить по больному, но и нормально донести свою мысль не получалось. Между ними как будто прошла трещина, которая с каждым днём становится только шире. И Антон правда не понимает, как так вышло. — О, Антон? — удивляется Шеминов, увидев подчинённого, — Мы же договорились, что ты неделю лежишь и приходишь в себя. Так по офису соскучился? — Поговорить надо, — не дожидаясь приглашения, Шастун сам идёт к кабинету начальника. Вчера в нём вспыхнула одна мысль, которая казалась абсолютно правильной. — Как себя чувствуешь? — Стас садится в кресло, внимательно рассматривая внешний вид омеги. Одна единственная царапина уже затянулась. — Нормально. Вот. Белый лист с ровными строками из аккуратных букв оказался на столе. Брови альфы взметнулись вверх. — Заявление на увольнение? Ты с ума сошёл? — Стас отложил его в сторону, но по взгляду было видно, что он предпочёл бы его порвать прямо здесь и сейчас. — Я больше не хочу работать в издательстве. — Почему? — Всё пошло наперекосяк. Скандал за скандалом, сейчас ещё и это интервью… — Антон морщится, вспоминая, что он сам его так и не посмотрел, — Кто-то меня подставляет, и я устал. — Мне кажется, тут тоже дело рук Выграновского… — Шеминов говорит уверенно, — Я связался с командой Димы, он сказал, что им материалы прислали по почте. Они начали копать, нашли и вставили в выпуск. Сам Дима об этом не знал, он не отсматривал выпуск после монтажа. — Не важно, кто это сделал, я просто устал в этом вариться. Из меня работа все силы высосала. Я больше так не могу, правда. Они все долбанутые, у меня ощущение, что я с детьми работаю. — Раньше ты не жаловался. — А теперь жалуюсь. — Антон, давай не будем принимать поспешных решений, — мягко говорит мужчина, чувствуя, что Шастун в нестабильном эмоциональном состоянии, — Давай сделаем так: я по возможности облегчаю тебе загруженность и перевожу тебя на дистанционный формат работы. Так тебе будет легче? Антон не знает, что ответить. Он даже не может сформулировать чётко причину, по которой он хочет уволиться. Ему просто хочется сбежать от всего, что на него давит. — Ладно. Давай сначала сделаем так, — всё-таки соглашается парень и вздыхает, — Стас, сейчас не как с начальником, а как с другом, хорошо? — Хорошо, слушаю. — Я залетел, — признаётся парень и поджимает губы, — Это выяснили на осмотре после аварии. — Что? — Шеминов явно не ожидал услышать такое, — Ого… Я… Поздравляю тебя? — Я не знаю, что мне делать. Мы не планировали, и это так не вовремя! — А твой Попов что говорит? Надеюсь, он не отказывается от ответственности. — Мы это не обсуждали. Точнее, я отказался от разговора. У меня уже мозг кипит, я не знаю, что мне делать. — Успокоиться для начала. Езжай домой, отдохни, может решение само придёт, — Стас встаёт из-за стола, а заявление убирает в ящик, — Можешь Дарине позвонить, если тебе нужен кто-то… Не знаю, Антон, правда. Но ты отдохни для начала. Всё, поезжай. — Спасибо. Антон сдаётся и правда выходит из кабинета, не зная, что дальше делать. Димы в офисе нет, он на встрече, а больше общаться здесь ни с кем не хочется. Приходится вызвать такси, чтобы добраться до дома, перед этим отписавшись Арсу, что он едет домой.***
Страница за страницей, сайт за сайтом, форум за форумом. Антон сам не понимал, что ищет, но так лучше, чем не делать ничего. Он про беременность и так знает достаточно, а читать истории других людей — странно, но остановить себя от скроллинга не может. Сегодня они поменялись местами. Антон оккупировал кухню, а Арсений гостиную и балкон, на который он выходит курить теперь чаще. Они так и не поговорили, ничего не решили и, более того, не помирились. Арсений не лезет лишний раз, но и не игнорирует. За это Шастун искренне благодарен. В какой-то момент буквы начали сливаться в одну кучу, нежели в текст, а глаза устали. Закрыв ноутбук и поправив на себе плед, Антон покидает своё пристанище. Мужчина сидит на диване, тоже вычитывая что-то в ноутбуке. Он даже не реагирует на появившийся в дверях силуэт. — Арс? — голос сиплый из-за слишком долгого молчания, — Ты занят? — Нет, что такое? — У нас всё хорошо? — Антон знает ответ, но не знает, как начать весь этот разговор. Атмосфера в квартире уже не первый день натянута, и с этим нужно что-то делать. — А у нас всё хорошо? — вопросом на вопрос отвечает альфа. Его глаза холодные, не равнодушные, но холодные. По коже бежит холодок, и от этого хочется рассыпаться. — Я запутался, — признание срывается с уст легко. Арсений кивает и двигается, освобождая место. — Ты научил меня говорить, а сам начал молчать. — А что мне тебе сказать? — Антон устраивается рядом, но оставляя небольшое расстояние между ними, — Мне страшно. У меня как будто мир перевернулся, и земля ушла из-под ног. Это что? Антон случайно перевёл взгляд на экран ноутбука, где было подсвечено слово «аборт». Парень хмурится, но переводит взгляд на мужчину, пытаясь по его лицу понять, что он читал. Арсений блокирует устройство, чтобы оно не отвлекало. — Изучаю тему, — Антон кивает, — Как я могу тебе помочь? — Не знаю, — честно признаётся парень и улыбается такой печальной улыбкой, что хочется обнять и плакать. — А кто знает? — усмехается мужчина, — Я боюсь потерять тебя, но мне кажется, что я тебя уже теряю. И ты ничего мне не говоришь. Это правда. Здесь спорить бесполезно, и Антон сам отстранился и закрылся, не желая отпускать Попова, но и боясь открыть всё, что варится внутри него. Всё время до этого он подбирал ключики к сердцу и разуму альфы, чтобы его понять и помочь, оставаясь открытым со своими чувствами и мыслями, но сейчас, как только у него и правда что-то случилось, он закрылся. — Я не готов пока это обсуждать, — всё ещё стоит на своём Антон, — Дай мне немного времени, ладно? — Хорошо, конечно, — Арсений склоняет голову, смотря внимательно в понурое лицо, — Только не горячись и поговори со мной, когда что-то решишь. — Ты про аборт? — Да. Мысли о том, что омега и правда может принять такое решение, тревожат Арсения. Жить в неведении тяжело, особенно, когда и сделать то ничто не можешь. Альфа прекрасно понимает, что влиять на решение парня никак не может, да и не имеет право. Эта новость о ребёнке его тоже шокировала, но он рад. Ему уже даже не тридцать, чтобы бояться брать ответственность, так что он готов и хотел бы. И если Антон всё-таки примет решение, что это не то, что ему нужно, что это рано, что он вообще не хочет, то ему будет больно. Будет больно снова терять эту мысль и надежду на свою собственную семью и то самое счастье. Но ему бы хотелось знать о принятом решении, понимать ситуацию и иметь возможность помочь. — Голодный? — переводит тему мужчина, заземляя их разговор до бытовых обыденностей, — Я бы поужинал уже. — Да, я пойду погрею что-нибудь. Они вроде и поговорили, но легче не стало. Арсений смотрит на него тяжело, его беспокойство никуда не ушло. Наблюдать за чужими муками сложно, но что ещё остаётся делать, если нет возможности помочь?***
Укутавшись в одеяло, Антон поглядывал из своего кокона на ходящего туда-сюда мужчину. Его морозит и тошнит, и с утра они уже успели поссориться. Словно уперевшись рогами, омега отказывался идти в больницу. Он утверждал, что с ним всё хорошо, и нет необходимости спешить. Даже феромоны альфы не помогли убедить его в необходимости этого. Сдавшись, Арсений заказал ему куриный суп, заварил ромашковый чай и старался не нервировать его. — Температуру померь, — просит Попов, выискивая что-то в телефоне. — Да я мерил же полчаса назад! — возникает и встаёт со своей постели, — Арс, успокойся, мне уже лучше. В дверь звонят. Арсений приподнимает бровь, спрашивая мимикой, в чём дело. Антон вылазит из постели, тоже не понимая, кто мог прийти без предупреждения. Альфа уходит на кухню, проверяя, согрелся ли суп. Щёлкнув замком и открыв дверь, Антон замирает. На пороге стоит Выграновский. Окинув оценивающим взглядом омегу, он усмехается — спутанные взмокшие волосы, растянутая пижама, синяки под глазами и бледность кожи. — Привет, Антош, впустишь? — мужчина делает шаг в квартиру, не дожидаясь разрешения. Услышав уже знакомый голос, Арсений выходит в коридор. Злость поднимается внутри него молниеносно, а желание защитить вышло на первый план на грани рефлексов. — О, какая встреча… — комментирует Эд, бросая на Шастуна недовольный взгляд, словно он перед ним как-то провинился, — Как дела, Арсений? — Зачем ты пришёл? — Антон собирает себя в кучу, понимая, что эти двое могут легко распалить друг друга до не самых лучших последствий. — Поболтать, малыш. Наедине. — Нет, — снова влезает в диалог Попов, подавляя в себе желание выкинуть незваного гостя за шкирку, — Тет-а-тет можете по телефону поговорить. — Какие мы грозные… Чувак, расслабься, — Эд улыбается и протягивает ладонь в знак перемирия. Арсений её игнорирует. Антон оборачивается и смотрит встревоженно. — Как был мудаком, так и остался, — закатывает глаза Выграновский, — Даже не жаль, что все узнали, из-за кого умер бедный беременный омега. — Что? — переспрашивает Арсений, даже не видя круглые глаза Антона. — А ты не смотрел интервью своего ненаглядного? Тумблер переключается, и внутри начинает что-то жечь. Этот человек уже сделал слишком много для того, чтобы Арсений без зазрения совести ударил его. Он без разрешения касался не своего парня, шантажировал его, потом влез ещё глубже, взбудоражив заживающие раны, вывернул их наизнанку и навсегда связал их с Шастуном. Более того, не без его вины Антон мог умереть в этой аварии, повторив судьбу Егора. И сейчас он позволяет себе качать права, называть омегу слащавыми словечками и вести себя так нагло. Антон цепляется рукой за него, по запаху ощущая, насколько альфа в ярости. Выграновский же скалится, довольствуясь тем, что нажал на больную точку. Вот только он не знал, какие последствия были у этого несчастного ролика. — Выйдем? — предлагает Попов. — Арс… — испуганно шепчет Шастун, сильнее сжимая чужое запястье, — Не надо. — Будешь меня бить? Вот нет, чтобы как нормальные мужики поговорить, — продолжает язвить Эд, словно прощупывая, когда же взорвётся бомба. — Если ты не выйдешь из квартиры — я звоню в полицию. — Хорошо. Но если ты меня хоть пальцем тронешь — в полицию звоню я. Антон отходит от двери, но руку мужчины не отпускает. Ему страшно, во что это может вылиться. Вишня кислотой остаётся на языке, и Арсений тяжело вздыхает, оглаживая скулу Шастуна. — Не волнуйся, мы просто поговорим, — успокаивает его Попов, но Антон руку не отпускает, — Тош, пять минут. Иди пока суп поешь. — Арс. — Антон. Как бы Шастун не пытался отстаивать своё мнение, и вроде раньше у него это даже получалось, но не тогда, когда Арсений был уверен в себе и своих действиях. Сейчас спорить было бесполезно, да и сил на это не было, поэтому пришлось отступать. Антон так и сделал, отпустил чужую руку и ушёл в кухню. А что ему оставалось делать? Подслушивать не хочется, но Антон действительно волнуется за исход этой беседы. Каждая минута тянется целую вечность, и суп в горло не лезет. Проходит десять минут, когда альфа возвращается в квартиру, громко хлопая дверью. Шастун даже вздрагивает от резкого громкого звука. — Ну что там? — Всё хорошо, не переживай ты так, — закатывает глаза Арсений, наливает себе стакан воды и садится напротив, — Надеюсь, проблем с ним больше не будет. — Ты его бил? — сердито спрашивает Антон, даже не понимая, из-за чего именно злится. — Да почему ты думаешь, что я буду кого-то бить? — Ты его один раз уже ударил. — И что? В этот раз я тоже хотел, но не у тебя же в подъезде. Расслабься, мы правда просто поговорили, — Арсений и правда выглядит расслабленным, и запах у него обычный, нет больше никакой горькости. — И что вы решили? — Что он тебя больше не трогает. И издательство ваше тоже. Остальное не важно, — Арсений касается чужого колена, но Антон смотрит с некоторым недоверием в ответ, и осторожно отводит ногу из-под чужой руки, — Ну, что такое? — Ничего. Я не голоден. Антон коротко улыбается и, так и не поев особо, встаёт из-за стола. Вернувшись в спальню, он обратно укутывается в кокон из одеяла. Силы вновь его покинули, а желание закопаться в себе превысило все возможные отметки. Сложно понять, в чём конкретная проблема, почему ему стало так сложно общаться с Арсением, и что вообще с ним происходит. Он словно завис в этом положении, не в состоянии сдвинуться с этой точки в сторону хоть какого-то решения. Ещё и этот Выграновский словно высосал из него все силы и эмоции, оставив только пустую оболочку. Антон ушёл, так и не заметив, как Попов массирует слегка покрасневшие костяшки.***
Момент окончания стагнации был неотвратим, но Антон и подумать не мог, что он наступит так неожиданно. Он обнаруживает Арсения, складывающего свои немногочисленные вещи в сумку. Тот не казался напряжённым или злым и ничего не говорил. Хотя они уже не первый день практически не говорят. И эта картина стала словно гвоздём в крышку гроба ментального состояния омеги. Он так и замер в дверях, укутываясь в плед. Стало обидно, а к глазам подкатили слёзы, готовые вот-вот скатиться по его щекам. — Эй, ты чего? — Арсений замирает в непонимании, держа в руках футболку, — Антон, всё нормально? — Не уезжай, пожалуйста, — просит, и сам не узнаёт свой голос. Словно сломавшийся подросток, он стоит и дрожит, умоляя не бросать его. — Мне кажется, что я тебе тут только мешаю. И, к тому же, ты сам сказал, что ещё рано съезжаться, так что… — Но я не был беременным тогда! — возмущается парень, — Почему ты решил уехать и не сказать мне ничего? Почему ты постоянно решаешь за меня? — Ты со мной не разговариваешь, игнорируешь и сбегаешь в одеяло. Что мне остаётся? Вопрос хороший. Антон и правда ведёт себя так, не оставляя даже возможности приблизиться к нему. Он собственными руками построил между ними стену непонимания, а теперь не знает, что с этим делать. А Арсений… он просто принимает хоть какие-то решения. Вздох застревает где-то внутри. — Так, спокойно, — просит альфа, практически видя, как крутятся чужие шестерёнки в голове, — Садись. Тебе нельзя волноваться, а ты только это и делаешь. Арсений усаживает парня на кровать, поправляет на нём плед и вытирает его слёзы. Смотреть на такого разбитого Антона тяжело, невооружённым взглядом видно, как он на глазах начинает рассыпаться. — Я понимаю, что сам всё порчу, но не уходи, пожалуйста. Я сойду с ума один, — Шастун всхлипывает, но от чужих рук не вздрагивает и больше не пытается отодвинуться, — Давай попробуем всё наладить? — Конечно, попробуем, — улыбается Арсений, — Я же не ухожу от тебя. Просто подумал, что так будет тебе лучше. Но нам надо говорить, ты сам это постоянно твердил. — Да, нам надо поговорить. — Тогда давай я принесу чай, а ты пока успокоишься, хорошо? Антон кивает и провожает взглядом мужчину. Нервы натянуты до предела, и сейчас самое время всё обсудить. Решение в голове складывается быстро, словно и не было никаких долгих сомнений. Когда Арсений возвращается в комнату, Антон уже даже улыбается. Усевшись рядом, мужчина вздыхает и зеркалит «турецкую» позу парня. — Ну что? С чего начнём? — С того, что мне страшно, — Антон хмыкает сам себе, — Мы только начали встречаться, у тебя ещё свои раны не прошли, и нет никакой гарантии, что у нас всё сложится, а тут ребёнок. Я не хочу родить и понять, что у нас не клеится, а я и ребёнок стоим для тебя ниже, чем Егор. Прости, что говорю про это, но я не могу об этом не думать. — Антон… — Нет, послушай. У меня вся жизнь пошла наперекосяк, я уже чуть не уволился! И я не готов ко всем этим изменениям. Я не был готов переворачивать всю свою жизнь, но мне не дали выбора. — Если ты решил сделать аборт, то я не буду тебя отговаривать. И я понимаю твои страхи, но мы же справляемся. Я работаю над собой, и мы работали над нами, и даже если у нас не сложится, я не оставлю нашего ребёнка, — слушая объяснения мужчины, Антон смотрит внимательно, отмечая, как аккуратно Попов подбирает слова, чтобы не навредить. После стольких дней пережёвывания одних и тех же мыслей и страхов, выговорить и выслушать приносит такое облегчение, — Я люблю тебя. И ты не стоишь ниже. — Тебя не смущает, что всё произошло так рано? — Это уже случилось, — пожимает плечами Арсений. — Мне, наверное, стоит сходить ко врачу. — Это точно. Уже давно пора. Арсений подползает ближе, обнимает омегу, который тут же реагирует и прижимается. Так они и падают в постель, не разрывая объятий. Этого не хватало им обоим — такого простого телесного контакта. Порой такие объятия могут спасти от падения в пропасть отчаяния. — Я не хочу избавляться от ребёнка, — шепчет Антон, закрывая глаза и наконец-то выдыхая. Решение пришло не только что. Антон это понял сразу, как только узнал, что этот ребёнок вообще в нём есть. Но страх того, что всё изменится, подкидывал и такой вариант, как остановить этот снежный ком перемен. — Значит, мы со всем справимся. Короткий невинный поцелуй в лоб заставляет Антона улыбнуться. Они со всем справятся, потому что оба этого хотят. Они справятся, потому что Арсений нежно гладит его по бедру, успокаивая не только касаниями и тихим шёпотом, но и запахом. Вот так хорошо и спокойно. А за окном снова падает снег, укрывая костлявые ветки деревьев от холода.