Love like mine

— На наших глазах разворачивалась жуткая картина. Кожа Кирилла резко начала краснеть. Озноб прошёлся по всему телу, в горле першило, когда я пришёл в себя. Оказалось, это было секундное помутнение, но этого было достаточно, чтобы перепугать всю съёмочную группу и особенно Илью. Он придерживал за плечи, не давая упасть. — Да съебите вы на хуй, — заорал он толпе, когда некоторые тут же стали доставать телефоны и светить зачем-то фонариками. Слишком ярко. Стадо баранов, которым только хлеба да зрелищ подавай. — Лена быстрее воду неси. Если бы я мог что-то сказать, то выругался, наверное. Та самая Леночка, та самая дама, которая, на минуточку, к моему парню… Удивительно, но даже в таком состоянии я, блядь, Шепса преревновал. И, кажется, начинал понимать его, когда тот ревновал к Марату. — Кирилл? Господи, ты как? Давай сядем, — не дав права выбора Илья потащил моё тело к лавочке. Интересно, а это то, о чём меня предупреждал Шепс старший? Брат уже стал тянуть на тот свет? Энергии он брал всё больше и больше, информации было всё меньше и меньше. Но мне всё ещё нужно было поговорить с ним, расставить точки над «i» прежде чем… — Я должен разобраться, — кое-как нашёл силы, но так хрипло сказал, что сам удивился. В голове-то пазл не складывался никак. Это испытание явно было жёстче других, хотя на первый взгляд казалось пустяковым. Какой-то парень умер без мистики, но очень странно, вот и всё. Но даже тут я умудрился влипнуть и так сильно. Да ещё и брат явно что-то знал. Мёртвые всегда знают чуть больше. — Разобрался уже, хватит, — Ларионову нужно было памятник ставить за терпение. Я бы себя бы уже раз пять ёбнул чем-то потяжелее. Или об лавочку, чтоб наверняка. А господин ведущий всё держал за плечи, не давая упасть лицом прямо в грязь под ногами. — А зеркало? Я не закрыл, надо… — у меня ещё совесть проснулась не вовремя. Перед Сашей стыдно будет, он доверил, а я всё проебал. Всегда всё проёбывал. — Лена, звони Олегу, пусть он разбирается с зеркалами, — господин ведущий всё же дотащил меня до лавочки. Кожу пощипывало, будто сейчас было как минимум минус пятнадцать. Но ноябрь только начинался, а перед тем как выйти, я посмотрел погоду — плюс четыре. Брат пытается забрать силу? Питается, перед тем, как снова исчезнуть? А вскоре кожа экстрасенса стала белеть при плюсовой температуре. Кирилл как будто проживал последние дни Андрея в своём теле. Мы все не на шутку перепугались, не понимая, что делать… — Илья, мне надо знать, кто эта «она», — схватив мужчину за рукав, я снова почувствовал, что теряю сознание. Всё плыло перед глазами, но успел услышать «это Аня» прежде чем снова закрыть глаза.

***

— Блядь, Влад, — я перехватил руку, которая уже раз пятый очень сильно ударила по щеке. Еле глаза открыл, чтобы увидеть ехиднейшую улыбку парня. Мудло. — Смотрите, признал родненький, — он сел ровно, опуская руки на колени. Я же попытался осмотреться. Всё ещё в парке, но уже на лавочке, голова лежит на коленях Олега, Олег смотрит разочарованно и взволнованно одновременно. Как только я попытался встать, он тут же резким движением вернул обратно в лежачее положение. — Правильно, Олег, не давай этому долбанутому вставать. Щас скорая приедет, тогда только поднимешься. А бил я тебя, чтобы согреть, а то только ты в плюсовую температуру умудрился замёрзнуть. Придя в сознание Кирилл вёл себя так, будто ничего не было. Мы бы могли сказать, что он ничего не понимал, но своего друга, Влада Череватого, он узнал даже не открывая глаза. — Кирилл! — Ларионов еле пробрался к нам сквозь толпу желающих помочь. И просто поглазеть. А, кстати, судя по всему, я был в куртке Влада. То есть, на мне буквально было две куртки и теперь я сдыхал от жары. Идеально. — Ты как? — Комфортно, — улыбнулся я, потирая щёку. Надеюсь, синяков не будет, потому что Череватый постарался от души. Интересно, а Шепс бил меня? — Долбаёб, — наконец-то сказал Олег, переводя взгляд куда-то в толпу. Ну, ничего другого я не ожидал, да и… стоп, у него что, глаза слезились? Да и вообще мой парень выглядел не очень: растрёпанные волосы, тёмные круги под глазами, взволнованный взгляд. Подраскис милый. — Чё ты лыбишься? Теперь моя улыбка стала натянутой. Резкость в его голосе вернула в реальность. Всё как всегда — истерика, ссора и ничего хорошего. Один раз на кладбище Влад вкинул, что нам с ним нужен психолог. Теперь же я понимал отчётливо — нам с ним нужен перерыв. — Уже нельзя порадоваться, что ты такой заботливый, блядь. А вообще, рад, что Череватый тут, — хуй знает, почему я не заплакал, но очень хотелось. Шепс видимо даже не пытался понять, что со мной произошло, а опять начал вести себя грубо. Точнее, не опять, а снова… А ещё у меня от злости такой прилив сил пошёл, что я оттолкнул руки парня и встал. Правда, чуть не упал назад, если бы не руки Ильи. Молодец, Кирюша, правильно… — Ты, конечно, перепугал всех не на шутку, — он сел с другой стороны, снова придерживая за плечи. Казалось, он понял, что слухи про ШепКир больше не слухи, но делал всё возможное, чтобы сгладить углы. Боже, как я был ему благодарен. — Щас то ты куда собрался, дурень? — Та со мной всё уже хорошо, — попытка показать большой палец провалилась. Как и три других. Пришлось признать поражение, но виду не подал. — Что я, собственно, пропустил? — Та ничё особенного. Всего-то поднял пол города на уши, — добродушно махнул рукой Влад, делая вид, что ему не холодно. — Меня вызвали, потому что ты в бреду орал «Череватый», Олега подорвали, чтобы он их Шепсовские зеркала закрывал. Надежда Эдуардовна вообще сейчас ритуал какой-то проводит, чтобы ты в мир иной не отошёл. Максим на бубне чё-то там устроил, Марьяна тоже в транс ушла, чё-то тоже шаманит, а так ничего такого. — Я не специально, — буркнул я, пытаясь понять, насколько сильно кружится голова и удержит ли меня Ларионов, если буду падать на спину. Ну и стыдно стало, конечно. Но опять же… Нужно было потом им всем сказать спасибо. Чёрт, как же всё хреново. — Мы знаем, — тихо сказал Олег, всё же хватая ладони чтобы согреть. На меня он не смотрел, только перед собой. Надо же, мы больше не выёбываемся? — Хочу тебя может обрадовать, — обратился ко мне Илья, — ты действительно показал последний день Андрея. Я бы даже сказал — почувствовал. Настолько, что даже я поверил, что ты сейчас отойдёшь. — М, знать бы, кто этот Андрей, — буркнул я, смотря на Олега. Тот вздрогнул и отвернулся. Не понял. — Что? — А ты… она разве не вышла? — спросил парень, почему-то переводя взгляд на Илью. Кто «она», блядь? Кто? И почему у Ларионова взгляд такой виноватый? — Андрей — муж Ани. Твоей бывшей. — Олежа, у меня нет бывших и тем более каких-то там Ань. В моей жизни только ты, Влад и Марат. И то, судя по тиктоку я не определился. — Понесло меня нормально так. Теперь понятно, чё он опять как долбаёб. Подумал, что это моя бывшая и ребёнок мой, и… — Стоп, у Саши же… И знаете, как в фильмах или сериалах? Поворачиваешь голову в толпу, а она стоит — похорошевшая, всё такая же красивая. Плачет, но подойти не решается. Аня, девушка с которой Саша семью хотел, ребёнка. И… — Так, если не против, я побегу в машину греться. Не люблю я эти ваши слезы, всё равно больше не нужен. — Череватый быстро смылся, но было не до него. Хотя я уже начал автоматически расстёгивать куртку, чтобы вернуть. — Мы тоже оставим вас, — Илья всё понял и стал намекать съёмочной группе, что надо уходить. Олег всё же не встал, смотря на мой профиль. Та я и не дал ему встать, сжав ладонь. В таком уёбищном состоянии я точно не справлюсь один. — Олег остаётся, — наверное даже грубо сказал я. Когда нас оставили втроём, Аня села туда, где сидел Илья. Это не реально, это не со мной. Страшный сон. Вот открою глаза в тёплой постели, а рядом Олег. Не выёбывается, а обнимает. И мы голенькие. Я поджал губы. М-да. — Дочь. Как он и хотел, — она начала первой, немного помолчав. Я поджал губы. Как он и хотел. Мозг еле фурычил, но сердце разрывалось на части. Он знал, что у него дочь, знал и не сказал. — Почему никто из вас не сказал? — такими темпами Шепс останется без руки, потому что я так сжал, что он даже дёрнулся, но ничего не сказал, пытаясь притянуть ближе. Я поддался, опуская голову ему на плечо. Нет, всё же ему благодарен — другой бы не панькался и послал бы, а он сидит и пытается успокоить. — Почему? — Я не успела сказать ему. Саша пришёл и с порога заявил, что расстаёмся. Что тебе плохо, и вы в Москву уезжаете, — Аня держалась до последнего, но всё же заревела. — Я даже рот не открыла, а он ушёл! Из-за тебя всё! Я когда узнала, что и ты будешь, хотела, чтобы ты даже порог не переступал, но потом подумала, что ты узнаешь и он узнает. Да, они с Аней расстались именно, когда я только стал осознавать, что вижу души, хотя уже собирался ложиться в дурку и лечить запой. Так совпало. Просто кто-то сорвался, хотя боролся с кошмарами до последнего. А потом я узнал, что у Саши рак. — Ты скажешь ему, да? — Аня повернулась ко мне, но я даже не дёрнулся. Она так и не узнала. Блядь, она так и не узнала! Аня резко встала, а я заметил, что нас снимают сразу две камеры. Мерзко. Всё это так мерзко. — Я всё равно не дам ему видеться с дочкой, понял! — Мне очень жаль, — смотря в одну точку, сказал я, — но… через пару месяцев после вашего расставания Саша сказал, что у него рак, а ещё через пару недель он покончил собой, наглотавшись таблеток. Его нет третий год, Ань. Мне очень жаль. Видеть Кирилла в таком подавленном состоянии было тяжело всем. Теперь всё стало на свои места, но легче от этого никому не стало… Мы были поражены и подавлены настолько, что не сразу поняли, что потеряли из виду Кирилла и Олега. Не дожидаясь ответа я быстро встал, направляясь куда-то в темноту, слыша, как Олег идёт за мной. Жизнь и так была похожа на существование, но теперь вообще не имела смысла. Настолько задумался, что дошёл до какой-то заброшки. Хах, подсознательно собирался уже покончить собой. Такое частенько бывало: когда мозг был занят мыслями, тело уже готово было прыгнуть под машину или с какого-нибудь этажа, или в руках оказывался нож, поднесённый прямо к венам. — Почему наши разговоры о «важном» начинаются именно в заброшке? — спросил я, останавливаясь. Если бы Олег не светил бы фонариком телефона, то обязательно врезался бы в меня. — Лучше будет, если ты начнёшь сам, — он всё же взял мою ладонь и потянул обратно к выходу. А точнее к более-менее безопасному участку, садясь на бетонный блок. Это был какой-то недострой в четыре этажа. — Ты хочешь услышать, что я был не прав? Или что? Что это не мой ребёнок? Возрадуйся. Аня, как выяснилось, бывшая Саши, — после всего пережитого меня конечно же потянуло на эмоции. Точнее — это была истерика. И да, я снова заплакал, борясь с желанием плюнуть на всё и лечь прямо на землю, свернувшись в позу имбриона. Даже падать стал, но Шепс подхватил. — Это всё мерзко. Весь этот проект. Они выставят на показ мою боль, потому что для них шоу важнее всего. К чёрту. К чёрту это всё, я больше не могу! А ты чего молчишь? Так как я сидел у него на коленях, достаточно было просто повернуть голову. Тем более, он положил телефон так, что лицо его было хорошо видно. И расписанную красиво стену заброшки. Я в таком дебильном состоянии был, что тут же успокоился, глядя на портрет Маяковского. Местные ценители искусства постарались на славу. Уже подъехала скорая и мы решили искать Кирилла и Олега. Ларионов уже хотел было идти в сторону заброшенного здания, но Череватый не дал. — Я пойду, будьте все тут. А то ещё кидаться начнёт, — с улыбкой сказал парень, поправляя куртку одного из операторов, которая была на пару размеров больше. — Ты серьёзно щас? — удивился Ларионов. — Блядь, Илья, ты ото как здрастье, — усмехнулся Череватый, уверенно шагая в темноту. — Тут бы ещё не наебнуться и самому не сдохнуть. Прости Господи! — Олег, — на выдохе сказал я, снова поворачиваясь к нему. Тот смотрел странно как-то. — Давай мы всё же… Не дав договорить философскую фразу о том, что нам нужен либо перерыв, либо нахуй я ему всрался, Олег притянул ближе, впиваясь в губы. Сначала я упирался, но потом, когда он разозлился и очень даже больно укусил за нижнюю губу, пришлось отвечать. Ещё и сам пытался вести, удивив Олега. Морально мне было так хреново, что даже этот самый длительный из всех поцелуев не помогал. Мыслями я был где-то очень далеко. — Не, ну вы совесть имейте, я тут уже минут пять стою, а вы всё не насосётесь. — Раздался справа голос Череватого.