***
У А-Цин всё буквально валилось из рук. Она не понимала ровным счётом ничего, не могла ни есть, ни толком спать. Глава Цзян ее спас — хорошо, но он бы и не бросил её в беде после того, как они сражались плечом к плечу, после медитации они прекрасно поговорили, а на следующий день он разговаривал сквозь зубы и смотрел на неё, как на самого ничтожного червяка, отправив прочь Бай Лифэна. Она уже смирилась с тем, что ей придётся пострадать, загрузить себя работой, охотами и тренировками, забыть и вырвать из сердца то, что предательски там проросло, и тут — письмо... К тому времени, когда заклинатели прибыли в город, от переживаний А-Цин уже была похожа на живой труп. Ей пришлось здорово постараться и вспомнить все уроки дочери господина Оуян, чтобы на обеде у градоправителя выглядеть хотя бы как подобие человека, хотя что-то внутри требовало наоборот, показаться главе Цзян во всей полумертвой своей красе, крича — это ты, посмотри, это ты со мной сделал!! Но она сдержалась, поначалу боясь даже поднять на него глаза, а как только осмелилась — увидела, что он выглядел не лучше. Глаза, обычно метающие молнии, выглядели усталыми и потухшими, больными, лицо было бледным и осунувшимся. Распрощавшись с Оуян Гао, заклинатели отправились к похоронному дому — подпитывать заклинание. Когда они управились с этим неприятным делом, Не Хуайсан сказал: — Сюэ Ян, я могу поговорить с тобой ещё раз? — Не сейчас, — отрубил тот, — сейчас нам предстоит разговор поважнее, не так ли, глава Цзян?! — Так, — тяжело уронил тот. — Вы ведь получили моё письмо, не так ли? — Предположим. Какого хрена письмо пришло по почте? Ты хотел соблюсти традиции? Где тогда сваха? По традиции письмо должна вручить сваха! Что-то я её тут не вижу, м? — Ну, я сойду за сваху, — подал голос Цзинь Лин. Сюэ Ян поперхнулся воздухом, Сяо Синчэнь вытаращил глаза, А-Цин застыла на месте, как статуя. — А что, хотите видеть вместо меня толстую накрашенную тётку с громовым голосом? Я, наверное, посимпатичней буду, ну? — фыркнув и задрав по своему обыкновению нос, краем глаза глянув на восхищённо разинувшую рот Жу Ин, он продолжил, — Я, между прочим, ещё с самого первого дня, когда дева Сюэ побила и обездвижила дядю, сразу понял, что они созданы друг для друга! Сидел всю ночь в тюрьме и думал... — Боги... — ошарашенно прошептал даочжан. — Как бы там ни было, глава Цзинь, все зависит всецело от решения сестры. — Дайте нам поговорить, — попросила А-Цин. — Наедине. — Ответом ей было лишь несколько пар удивленных глаз. — Я непонятно выразилась?! — крикнула она, сверкнув глазами, — Выйдите! У вас что, дел нет?! — Пошли, пошли, давайте, — засуетился вдруг Су Лин, — неровен час, проклянет ещё, будем весь день квакать... Глава Не! Взгляните, как я доработал ваш подарок... — Не Хуайсан, ты хотел поговорить? — сказал вдруг Сюэ Ян, правда, не слишком дружелюбно, — давай, пока я ещё не слишком зол. — Ну что же, — улыбнулся тот, взмахнув веером, — давай... А-Лин, я скоро подойду к тебе, подожди. — И глава Не не без удовольствия отметил, как перекосило тёмного заклинателя оттого, что он так назвал его ученика. Они прошли на задний двор, где стоял навес для дров, и присели на низенькие чурбачки. Сюэ Ян достал заглушающий талисман. — Ты ведь знаешь, о чем я хочу поговорить, не так ли? — Уже А-Лин, да? — зашипел тёмный заклинатель. — Что произошло в Нечистой Юдоли? — Он не рассказывал о заговоре? — удивился Не Хуайсан. — Неужели ты утратил его доверие? — Про заговор рассказал. А вот что произошло между вами, из-за чего он, как туча, чёрный ходит — нет. Сначала я думал, что ты его обидел, но когда ты приехал, он засветился, как праздничный фонарь... Вот я и думаю — что в тебе, лисица ты с веером, такого, что Су Лин готов забыть всё, что я ему говорил, оставить родину и учителей и уйти копаться в чужом грязном белье? — А что в тебе, убийца из Куйчжоу, такого, что такой человек, как даочжан Сяо Синчэнь, готов забыть о твоих зверствах и разделить с тобой свой путь и жизнь? А?! — Ты нихрена не знаешь! — тёмный заклинатель вскочил со своего чурбачка и навис над Не Хуайсаном. — Ты тоже! Скотина ты, Сюэ Ян. — Глава Не встал с места и нахмурился. — Я, может, наконец родственную душу встретил, а ты кочевряжишься. Слушай... Чего тебе не хватает, людей здесь? Вас мало, а нечисти много? Молва о Су Лине и Сюэ Цин скоро разлетится далеко, пара слухов там, здесь, через полгода у твоего порога будет ползать на коленях целая толпа и умолять тебя принять их в ученики! С улицы, с Великих орденов — откуда угодно! Я сам пришлю тебе пацанов из Цинхэ — может, хоть башкой думать научатся, а не саблей! — Он не завершил обучение. — Сюэ Ян сел, потом встал и начал нервно ходить туда-сюда. — Ты... должен пообещать мне, что будешь заботиться о нём! — крикнул он с болью в голосе, уперев ему палец в грудь. — Не выкинешь, как собаку, когда он выполнит всё, что нужно!! Не станешь требовать от него... нечеловеческого... Взгляд Не Хуайсана, сначала преисполненный надежды, мгновеннно стал злым. — Не ставь меня на один уровень с Цзинь Гуанъяо. Такими талантами и силой не разбрасываются. Я по достоинству смогу оценить его, уж поверь мне. И потом — ты, похоже, пропустил мои слова про родственную душу мимо ушей? — Ты лисица с веером, а он — лисица в шапочке...был... — хохотнул босяк, — Но не бойся. Не пропустил. Считай, это единственная причина, по которой я соглашаюсь. Мне, честно, глубоко плевать на тебя и твой орден, но мой ученик дорог мне, а если ты, конечно, не врешь, то у него есть шанс на нормальную жизнь — я уже понял, какую ошибку совершил, глядя на мучения моей сестры... Пусть доучится — пару лет хотя бы... Подрастет. Дурень же ещё совсем. Родственная душа, блин — пацану только минула восемнадцатая весна! — За кого ты меня принимаешь? — почти оскорбился Не Хуайсан, скрыв довольную ухмылку за веером. Они вышли во двор, где Су Лин нервно наматывал круги, изнывая от ожидания. — А-Лин, — позвал Сюэ Ян. Юноша мигом подскочил к ним, тревожно заглядывая в глаза. — Ты будешь учиться ещё два года. Учись хорошо, не опозорь меня перед главой Не! Су Лин упал на колени и поклонился, коснувшись лбом земли у его ног.***
Они стояли молча, еле найдя смелость взглянуть в глаза друг другу, и не знали, что сказать. — Даочжан, почему ты любишь Сюэ Яна? — спрашивает как-то А-Цин, — Ты сам говорил, что он убийца и совершил много плохого, и глаза ты потерял по его вине... Это из-за видений? — Отчего ты не спросишь, почему он любит меня? — Это же очевидно. Ты красивый, сильный и очень добрый, заботишься о нас... Я тебя тоже люблю, даочжан, очень-очень! Как тебя вообще можно не любить? Сюэ Ян, наверное, влюбился в тебя ещё в своих видениях... Но ты-то? Неужели тоже? Даочжан засмеялся, погладив её по голове. — Знаешь, поначалу мне было мучительно тяжело. Мои чувства казались мне чем-то чужеродным, навязанным... Представь — перед тобой поставили твоего смертельного врага и сказали — вот, это твоя судьба, ты его любишь, вложили это тебе внутрь, дали прочувствовать это на какое-то время, то, что ты будешь испытывать, а потом ты приходишь в себя и думаешь, как тебе дальше с этим жить... Но потом... Вот ты говоришь — убийца, враг — но он же не твой враг, лично тебе ничего не сделал. Ты вот его любишь тоже, я знаю, а почему? — Ну...— задумчиво протянула девочка, — Он веселый. У него улыбка красивая — но тебе это ничего не скажет... Ну... Шутки, у него, конечно, дурацкие, но с ним легко... Он тоже заботится о нас — приструнил торгашей на рынке, которые подсовывали нам гнилье, и мальчишек, которые дразнили меня на улице... Оружие мне сделал, драться учит... Короче, не знаю я! — Но ты же ответила на свой вопрос. — Нет! Тебя-то он не учит драться, и оружие у тебя есть, его смазливой морды и умильных глаз ты и вовсе не видишь, а когда он всем из-за тебя руки и носы ломает, ты его за это ругаешь, ну не за шуточки же его тупые? Хотя, тебе от них, похоже, весело... О, я знаю, это из-за твоих техник, которые ты на нём испытывал, точно! Даочжан засмеялся своим удивительным, мелодичным смехом и покачал головой. Как же тут устоять, думал он, когда тебе изо дня в день говорят — жизнь моя, душа моя, никому не отдам тебя, я всё-всё для тебя... — Нет. Некоторое влечение после обмена Ци, конечно, может быть, но оно очень быстро проходит. От пары медитаций никакой неземной любви не случится. — Ну, тогда я не знаю, — растерянно поморгала А-Цин и тут же расстроенно насупилась. — Разве можно просто так объяснить чувства? — пожал плечами даочжан. — Скажи, даочжан, а если бы не видение, ты бы спас его? Зная, что он враг? — Спас бы. — А полюбить... Смог бы? — Даже если бы у меня не было видений, Сюэ Ян бы не изменился... Признаться, вспомнив этот разговор, она моментально перестала психовать из-за того, что ей никто не сказал, не намекнул, что Цзян Ваньинь — её будущий муж. Ну, или хотя бы кандидат в мужья. Никто из них ни разу не поднял эту тему за все эти годы. Вот Инхуань да, это пожалуйста. Но если бы она помнила — знала об этом — считала бы она свои собственные чувства настоящими? — Простите. — вдруг нарушил тишину Цзян Ваньинь. — Я, должно быть, обидел вас, раз вы так поспешно покинули Пристань Лотоса. — О, не беспокойтесь. Мне доступно объяснили, что некоторая...эмоциональная нестабильность...вполне возможна. Скажите... — сжала она в пальцах конверт, — Это вы серьёзно? — Более чем, — ответил глава и нервно сглотнул. — Никакой... эмоциональной нестабильности. — То есть, принимали решение без эмоций и с ясным рассудком? — она отвернулась и отошла на пару шагов. — Я принимал решение, — твёрдо ответил Цзян Ваньинь, чеканя каждое слово, — отдавая себе отчёт в своих чувствах, которые, наконец, обрели для меня ясность. И стабильность. — Стало быть, я вызываю у достопочтенного главы стабильное раздражение? — не удержалась она от некоторого ехидства и обернувшись, лукаво посмотрела на него из-под чёлки. — Когда стабильно несёте чушь — да, — в тон ей ответил он. А затем сделал резкий шаг вперёд и взял её руки в свои. —Выслушай же! Я не силён в громких речах и романтике, которую любят юные девы. Но я... Я хочу разделить с тобой твой путь. Сражаться плечом к плечу. Вместе управлять орденом. Идти...рука об руку. "Если это не признание в любви, то что-то очень похожее", — подумала она. — "Бессердечный ручей все-таки омыл своими водами бедный цветок... " — Я не благородного происхождения. — Мне плевать. — У меня ужасный характер. — Хочешь посоревноваться? — Я тёмная заклинательница! Меня твой орден не примет... — привела она последний аргумент. — Забыла, кто мой брат? — саркастически усмехнулся Цзян Чэн. — Адепты от тебя в восторге, от старейшин, хотя они уже знатно прополоскали мне мозги, я отбился... Хватит отговорок. Просто скажи, что я тебе противен и ты меня ненавидишь, и чтобы я проваливал подальше вместе со своим письмом! — А вот и не скажу, — с вызовом вскинула глаза она. — Что? — Я согласна. Пойти по одному пути, рука об руку, и что ты там ещё...говорил... Цзян Чэн привлёк её к себе так резко, что у неё перехватило дыхание, она чувствовала, как колотится его сердце... Кажется, даже руки у него дрожали. А-Цин несмело обняла его в ответ, чуть погладив по напряжённой спине. Мужчина ощутимо вздрогнул от этого прикосновения, а затем несмело приподнял её лицо за подбородок. Поцелуй был лёгким, как пёрышко, но колени подогнулись всё равно. — А теперь, достопочтенный Саньду-шэншоу, — сказала А-Цин, переведя дух, — не соблаговолите ли мне объяснить ваше безобразное поведение на рынке?!