Чимин назначает встречу на нейтральной территории: в тихой китайской забегаловке неподалёку от студии, где он частенько обедает рыбным супом с лапшой в перерывах между занятиями. Едет в полной тишине и тяжёлых думах, вертя в голове их конфликт с Юнги, и с каждой минутой, приближающей его к концу маршрута, всё больше корит себя за сказанное сгоряча. Чимин по-прежнему зол, но признаёт, что с этим он, кажется, перегнул. Гладит живот на светофорах, будто извиняясь перед ребёнком за резкие слова и угрозы в его адрес, и несколько раз смахивает подступающие слёзы, дабы сделать картинку чётче. Он всё ещё ответственный взрослый и должен быть предельно собран за рулём.
Омега добирается до места за час с небольшим. Прижимает машину к тротуару вдоль дороги и прерывисто выдыхает, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. Чимин волнуется до мелкой дрожи в груди, но знает, что должен решиться. Он уже здесь. Ему это, чёрт возьми, нужно.
Хэвон сидит за дальним столиком у окна, омега видит его ещё через заляпанное разводами стекло двери, когда тянет её на себя и проскальзывает в светлое помещение, оповещая о своём прибытии задорным звоном колокольчика. Улыбчивый хозяин за кассой вежливо кланяется в знак приветствия. Чимин вторит, обводя обеденный зал быстрым взглядом. Практически никого, не считая, разве что, Хэвона и пожилого японца, что в одиночестве обгладывает свиные рёбрышки в противоположном конце помещения. Омега облизывает губы и приближается к нужному столу на ватных ногах.
Хэвон выглядит изумительно в этих классических светлых брюках и песочной рубашке. Впрочем, Чимин во всём домашнем подходит этому месту значительно больше, а потому не особенно переживает о контрасте. Хэвон здесь единственный, кому стоило бы чувствовать себя неуместно.
— Привет. Ты в порядке? Он ничего с тобой не сделал? — сходу начинает альфа и поднимается на ноги, глядя на Чимина с беспокойством.
— Что? О, нет, — Чимин отрицательно качает головой, ужасаясь такому предположению, и колеблется, прежде чем присесть на любезно отодвинутый Хэвоном стул. — Юнги бы не посмел. Он… никогда меня даже пальцем не тронул против моей воли.
Омега вздыхает, вновь ощущая болезненный укол совести куда-то под рёбра.
— Я имел счастье пообщаться с ним сегодня. От безобидного и любезного в том разговоре было крайне мало.
— Хочешь это обсудить? — Чимин вызывающе приподнимает бровь, смерив мужчину напротив скептическим взглядом.
— Прости, ты прав. Мы здесь не для этого. Давай сначала закажем тебе что-нибудь? Я не знал, что ты будешь, поэтому взял только кофе.
— Мне рыбный суп с лапшой. Спасибо, — Чимин озвучивает заказ, когда официант с потрёпанным блокнотом возникает у стола, и вновь переводит взгляд на притихшего Хэвона.
— Ну, так… ты хотел объясниться. Вот он — твой шанс. Начинай.
Альфа тяжело вздыхает, кивая.
— Возможно, у тебя есть какие-то конкретные вопросы?
— Всё то, что произошло после твоего отъезда в Токио — один сплошной знак вопроса, Хэвон. Я бы хотел услышать эту историю целиком. Всё, что мне известно — ты уволился из дочерней компании и выплатил огромную неустойку за расторжение срочного контракта стажёра. На этом твои следы оборвались.
— Откуда ты знаешь? — альфа делает удивлённое лицо, заставляя Чимина возмущённо фыркнуть.
— Ты правда думаешь, что я не пытался разыскать тебя после того, как ты перестал выходить на связь? — омега сужает глаза, мысленно возвращаясь в те ужасные месяцы неведения. — Я думал, с тобой что-то случилось. Боялся, что ты пострадал, заболел, попал в беду. Конечно, чёрт возьми, я пытался. У меня ведь и в мыслях не было, что ты можешь просто исчезнуть без объяснений. Я знаю ровно столько, сколько Юнги удалось разузнать о тебе по своим каналам.
Хэвон понимающе кивает, с сожалением поджимая губы.
— Прости, что изрядно потрепал тебе нервы.
— Не думаю, что смогу, — отрезает Чимин, пускай и не чувствует в этом стопроцентной уверенности. — Ну, так… что произошло, Хэвон? Или я должен вытягивать из тебя слова клещами?
Альфа медленно моргает и решительно выдыхает, собравшись с мыслями.
— Это будет сложнее, чем я думал. Что ж. После переезда в Токио я постигал все тонкости конструирования, но метил куда повыше. Кажется, спустя примерно две недели я собрался с духом и заявил о желании присутствовать на деловой встрече. Было интересно, как ведутся переговоры, как заключаются сделки, что происходит за закрытыми дверьми. Брали меня неохотно, но я, вроде как, подавал надежды, а потому спустя время доверие ко мне возросло. На одной из таких встреч я познакомился с Широ Кумой. С сыном того, чья архитектурная компания проектировала стадион для Олимпийских Игр в Токио. Стоит ли говорить, что я был в восторге от знакомства? И… как-то так получилось, что Широ положил на меня глаз. Он был парнем с коммерческим талантом, увлечённым архитектором и… весьма настойчивым омегой. Я понял этот окончательно в тот день, когда его отец вышел на меня с деловым предложением, от которого я не смог отказаться. Никто бы не смог. Разве что тот, у кого нет амбиций.
Чимин ощущает, как болезненно ноют старые раны в груди, отказываясь верить догадкам. Их история не может быть настолько до банального простой. Хэвон не мог променять его и Джихёка на богатенького омегу и выгодный деловой контракт.
— Именно тогда я и решил взять паузу, чтобы принять взвешенное решение. Каждый раз, видя твои звонки и сообщения, я обещал себе, что откажусь. И каждый раз наутро я понимал, что это путь в никуда. Что я смогу тебе дать? Какое будущее ждёт нас и ребёнка? К чему это всё приведёт? Случись это сейчас, я поступил бы иначе, Чимин, но тогда… я не был готов к отцовству. Не был готов к семье, к такой внезапной ответственности за нас троих, ко всем сопутствующим сложностям. И мне пришлось признаться себе в этом, чтобы понять: я не могу упустить этот шанс. Жизнь сама даёт мне в руки то, о чём я мечтал. Мне пришлось сделать этот выбор. Я получил хорошую управляющую должность в новом проекте и баснословный по тем временам оклад. Мы сделали всё без лишней шумихи. Кэнго взял на себя расходы по оплате неустойки, помог с переездом, и уже спустя полгода… мы с Широ поженились. Мы пробыли в браке почти четыре года и развелись по обоюдному согласию после того, как я начал работать на Кадзу. Я его не любил, но до сих пор благодарен ему за столь стремительный старт моей карьеры.
— Благодарен?
Чимин закрывает глаза и проводит ладонями вдоль лица, медленно сходя с ума.
— Какой же ты кусок говна…
— Чимин…
— Почему ты не сказал мне сразу? — омега распахивает глаза и игнорирует официанта, ставящего перед ним миску с супом с крайне неловкой извинительной улыбкой. Чимину плевать на присутствие третьих лиц. На всё уже, впрочем, плевать. — Почему не предпринял даже малейшей попытки объясниться? Какого чёрта творилось в твоей голове, когда ты решал, хорошая ли это идея — просто исчезнуть из моей жизни без единого слова на прощание? Какое будущее ждёт нас и ребёнка? Ты подумал об этом в контексте своей карьеры, а что насчёт меня? Почему тебе было настолько плевать? Какого чёрта, Хэвон?! Почему ты такой жестокий трус?!
— Чимин, я пытался. Несколько раз. И понял, что оборвать все контакты с тобой — единственный способ решиться на это и не дать заднюю. Увидев твоё лицо вновь, услышав твой голос… я просто не смог бы.
— Не строй из себя ёбаную жертву! Ты не был вынужден, тебя не пытали, тебе не угрожали, от этого не зависела судьба человечества или близких тебе людей! Всё, что ты сделал — осознанно предпочёл мне лёгкие деньги и карьерное продвижение. Мало того, ты даже не потрудился черкнуть мне пару строк, трусливо сменив номера и адрес электронной почты! Ты пытался несколько раз? Ты должен был пытаться каждую чёртову секунду, каждый день, и в дождь, и в зной, и в слякоть, вопреки всем форс-мажорам и жизненным препятствиям! Ты дал мне ложную надежду, лишил меня права выбора, а после — просто исчез, оставив меня разбираться со всем в одиночку! Ты хоть понимаешь, что ты блять сделал с моей жизнью?!
Приветливый владелец забегаловки начинает заметно суетиться, когда беседа выходит из-под контроля и создаёт слишком много шума. Чимин игнорирует его взволнованный лепет на китайском, продолжая сверлить Хэвона ненавидящим взглядом через толщу нахлынувших слёз.
— Любить тебя было самым дурацким решением моего сердца, — омега шмыгает носом, до боли кусая губы в попытках обуздать это желание перевернуть вверх дном целый квартал, пока в груди непрерывно ноет, болит, кровоточит. — Ты вообще любил меня? Хоть когда-нибудь.
Чимин не знает, почему это всё ещё важно, но отчего-то отчаянно хочет услышать ответ. Хотел ещё с тех пор, как понял, что Хэвон не вернётся.
— Любил, разумеется. Я до сих пор люблю тебя.
— Заткнись, — цедит омега сквозь стиснутые зубы, тяжело пыхтя в приступе бешенства. — Не смей говорить мне подобное, глядя в глаза, после всего, что ты сделал.
— Ты ведь хотел, чтобы я был честен. Я любил тебя всё это время, с момента завязки наших отношений и до этого самого дня. Но на одной лишь любви ничего не построишь.
— Да пошёл ты нахрен с такой любовью! — Чимин взрывается, швыряя в Хэвона увесистую металлическую ложку, и чувствует, как слёзы окончательно размывают картинку перед глазами. — Юнги построил! Вытянул нас троих на одной лишь своей любви! И ты мне тут будешь рассказывать сказки?!
— Разумеется, Юнги построил. Потому что у него были деньги, Чимин.
— Нахрен твои деньги, слышишь меня?! Мы говорим не об этом!
— Нет, Чимин, мы говорим как раз об этом. Деньги — это твоя и моя комфортная жизнь. То, почему Юнги вообще имел шанс построить с тобой хоть что-то. Лучшие врачи, лучшие чоривоны, средства первой необходимости для ребёнка, игрушки, излишества, кружки, своё жильё, хорошая машина и чёртова собака, что счастливо виляет хвостом, когда ты возвращаешься домой. Ты ведь живёшь в этом мире, ты знаешь. Тогда у меня не было возможности дать тебе это. Сейчас, когда она есть, тебе это больше не нужно.
— Мне нужен был ты! Ты мог дать мне своё плечо, свою поддержку, мог сделать хоть что-нибудь! Попросить своих родителей купить мне блядские витамины, поинтересоваться, как прошли визиты к врачу и как я себя чувствую! Мне всё это было нужно! Не деньги, чоривоны, своё жильё и чёртова собака! Мне нужен был чёртов ты, Хэвон! А ты просто… променял меня на строгие галстучки, белые воротнички и богатенького омегу с влиятельным папашей! Ты не просто струсил, как я думал раньше, ты с лёгкостью вычеркнул нас из жизни за шанс вскарабкаться повыше. И это ты называешь любовью?!
Чимин задыхается от злости и ненависти, тяжело дыша и сжимая руки в кулаки. Хэвон обречённо вздыхает, облизывая губы.
— Это я называю отказом от любви. То, что я чувствовал к тебе, всегда было, есть и будет любовью, Чимин. Просто не каждый её выбирает. Я вот не выбрал. И мне чертовски жаль, что вышло так, как вышло, но… я сделал то, что должен был в той ситуации.
— Должен был кому?! Себе?
— Нам обоим. В конечном итоге мы оба находимся там, где мечтали.
— Это не твоя блядская заслуга! — Чимин практически воет, подскакивая на ноги и нависая над альфой грозной фигурой. — Ты не сделал ничего для того, чтобы я оказался там, где я есть!
— Я знаю, Чимин, знаю. Но ведь именно моё молчание в конечном итоге подтолкнуло тебя к верному выбору. Знаю, это звучит отвратительно. И тем не менее… я рад, что в твоей жизни появился Мин Юнги. Ты этого заслуживаешь.
Омега рычит и с силой сжимает воротник песочной рубашки, злобно встряхивая альфу за грудки, словно в попытке привести в чувства. Хэвон не сопротивляется, давая Чимину возможность выплеснуть накопившееся.
— Ты нихрена не знаешь! Не знаешь о том, как сложно мне было справляться со всем одному, пока я не пошёл на эту сделку с совестью, не имея ни малейшего понятия, вернёшься ли ты в нашу жизнь. Не знаешь, что я пережил, как чувствовал, что испытывал! Ты даже не представляешь, сколько раз ты портил мне жизнь, насмешливо всплывая в моей голове, пока я так отчаянно пытался полюбить прекрасного человека рядом. Ты рад? Чему? Что не пришлось брать ответственность за свои слова и поступки и делать всё то, что сделал за тебя другой, дабы сейчас не испытывать мук совести? Ты чёртов эгоист, и никогда не думал ни о ком, кроме себя! Я даже не буду пытаться искать тебе оправдания, — Чимин зло отталкивает альфу от себя и порывисто смахивает бегущие по лицу слёзы, оглядываясь в поисках сумки, что ранее повесил на спинку стула.
— Я не ищу себе оправданий, Чимин. Я лишь рассказал тебе, как всё было на самом деле.
Чимин сокрушённо качает головой и срывает ручку сумки со стула, доставая кошелёк, но уходить не спешит. Ему есть, что сказать. И в этот раз он сдерживаться не станет.
— Всё это время ты выдумываешь какие-то сложности, отступления, размышления, но знаешь, что? На самом деле всё предельно просто. Ты бросил меня с ребёнком ради собственной выгоды, стоило только поманить большими деньгами. И даже ответственность за свой поступок взять не потрудился, оставив всё на волю вселенной и случая. Ты незрелый, эгоистичный, отвратительный, и… как я только мог так вляпаться в тебя? — Чимин недоуменно качает головой, словно сомневается в собственной адекватности, но быстро берёт себя в руки, возвращаясь к сути. — Но знаешь, что? Спасибо тебе за эту встречу. Теперь я хотя бы знаю.
Чимин часто моргает и раздражённо трёт глаза, дабы лучше видеть лицо Хэвона сейчас, когда они прощаются навсегда.
— Всё, что я когда-либо любил в тебе, всегда было о нём. О Юнги. Я представлял его слова и поступки в твоём исполнении, думая о том, насколько счастливее мог бы быть в этих глупых фантазиях. День за днём, пока он делал всё это для меня в реальном мире. Пока давал мне всё новые и новые образы для примерок. Я идиот. Я такой идиот… и я надеюсь, что ещё не поздно всё исправить. А ты… только посмей ещё хоть раз появиться в моей жизни — и я разрушу твою. Я найду тебя снова, где бы ты ни был, и сделаю твоё существование невыносимым. Я пока не знаю, как, но я сделаю это, Хэвон, помяни моё слово. Не смей приближаться ни ко мне, ни к Джихёку. Больше никогда.
Чимин резкими движениями отсчитывает пять тысяч вон за нетронутый суп и припечатывает их ладонью к столу с характерным хлопком.
— Прощай. Пускай у тебя всё сложится. Подальше от меня. Говна ты кусок.
Чимин разворачивается на пятках и решительно проходит мимо потупившего взгляд мужчины у кассы, покидая заведение под тихий звон дверного колокольчика.
***
— Господи, наконец-то!
Чимин от неожиданности замирает в проходе сразу же после того, как открывает входную дверь. Юнги нетерпеливо мерит шагами прихожую, полностью собранный и заметно взволнованный. Омега облизывает губы, сбитый с толку такой внезпностью.
— У нас очередная утечка. На этот раз может дойти до суда. От нас будут ждать комментариев завтра с утра. Мне нужно срочно ехать. Я уложил Джихёка, но не мог оставить его одного.
— Я за всем присмотрю, — Чимин немного шокирован столь разительным отличием реального сценария от того, что он прокручивал в голове по дороге домой, но быстро адаптируется к действительности.
— Супер.
Альфа впопыхах натягивает обувь, хватая автомобильные ключи с крючка.
— Юнги… — омега всё же решает попытаться сейчас, мягко останавливая мужа нежным прикосновением к запястью. Альфа переводит на Чимина быстрый взгляд, ощупывая его лицо широкими мазками.
— С тобой и ребёнком всё в порядке?
— Эм… да, — Чимин стыдливо отводит взгляд, вновь вспоминая свою отвратительную угрозу.
— Тогда это терпит до завтра, ладно? Мне правда нужно ехать. Мы обо всём поговорим позже.
Чимин прикрывает глаза и часто кивает, чувствуя, как становится на пару тонн легче на душе от мягкого прикосновения чужих губ к губам.
— Удачи, — шепчет омега, по-прежнему держа глаза закрытыми. Чимин Юнги не заслуживает, но он обязательно попытается.
— Спасибо. Она мне пригодится.
***
Юнги не успевает на плановый визит к Намджуну. Об этом он сообщает во время звонка в восемь утра настолько вымотанным голосом, что у Чимина и мысли нет возмутиться. Омега уверяет, что это не страшно, и он вполне способен справиться сам, и просит Юнги поспать хотя бы час до конференции, если это возможно. Альфа замучено хмыкает, но обещает попытаться.
Именно поэтому Чимин сидит в кабинете доктора Ким один, наблюдая за тем, как Намджун хмурит брови, сверяясь с данными в карте пациента после проведённого осмотра в кресле.
— Как ты себя чувствуешь? — альфа начинает издалека и тянет губы в улыбке, но Чимину отчего-то не по себе.
— Я в порядке. Последние несколько дней были очень нервными, но я старался не слишком себя изводить. Я слежу за питанием, дозирую нагрузку, так что… в целом, всё отлично.
— Он ведь уже шевелится? Когда ты чувствовал его в последний раз?
Чимин на мгновение подвисает.
— Он пока не слишком активный, не было такого, чтобы он пинался, как Джихёк. Так, лёгкое копошение, в основном как реакция на громкие звуки. Впервые я почувствовал его около недели назад по пути на работу. С тех пор… мне сложно сказать. Он правда не слишком активный.
Намджун неопределённо хмыкает, кусая губы.
— Джун, ты меня пугаешь. Что-то не так?
— Ох, милый, не переживай раньше времени. Меня немного смущает размер твоей матки. Просто хочу исключить риски. У тебя есть пара минут сделать скрининг?
— Но ведь по сроку еще не пора, мы делали УЗИ в двадцать недель, — Чимин ощущает подкатывающую к горлу тревогу и пытается сглотнуть, но тщетно.
— Я просто хочу убедиться. Пожалуйста, не паникуй, хорошо?
Омега облизывает губы и согласно кивает, поднимаясь на ватные ноги, и следует за Намджуном в смежный кабинет, укладываясь на кушетку. Чимин оголяет живот и закрывает глаза, пытаясь отвлечься от тревожных мыслей, пока альфа готовит аппарат к работе. Невольно вздрагивает, ощущая контраст от холода геля на тёплом теле, но тут же расслабляется, когда Намджун легонько прижимает датчик к животу, беспрепятственно скользя им по коже.
Тишина затягивается. Намджун перемещает датчик от участка к участку и напряжённо смотрит в экран, сохраняя гробовое молчание. Чимин открывает глаза и переводит обеспокоенный взгляд на лицо врача, ощущая, как что-то внутри него болезненно обрывается.
— Намджун. В чём дело? — твёрдо спрашивает омега будто не своим голосом.
Альфа зажмуривается и гулко сглатывает, сочувственно поджимая губы.
— Я… не вижу сердцебиения. Его нет.
Чимин замирает, оглушённый категоричным заявлением.
— Так. И что мы можем сделать? — омега ощущает, как вмиг утяжеляется дыхание и подскакивает пульс. — Как-то… запустить его, или…
— Чимин…
— Намджун, что мы можем сделать?!
Альфа переводит на Чимина полный горечи взгляд и отрицательно качает головой.
— Мне очень жаль.
