Балласт

— Ты даже не пытаешься. Чимин косит глаза на неожиданно возникшего рядом друга, не отнимая бутылки от губ, и продолжает жадно глотать воду, ощущая, как капелька пота у корней волос медленно стекает по задней стороне шеи. Занятие у вечерней группы закончилось две минуты назад, и парень рассчитывал провести ещё хотя бы три в одиночестве, восстанавливая силы и дыхание, но, видимо, не сегодня. — О чём ты? — уточняет, наконец, он, глядя на недовольно хмурящегося омегу, укоризненно тычущего в него своим беременным животом. — Ты даже не пытаешься выглядеть виноватым. — Оу, а мне стоит? — Чимин улыбается, хоть и быстро догадывается, о чём пойдёт речь. — Ты уверял, что у тебя нет больше мест на вечернюю группу контемпа. И вот я выхожу в туалет, потому что малышка теперь гоняет меня через каждые двадцать минут, и что я вижу? У тебя здесь человек пятнадцать от силы, а я вместо того, чтобы стать шестнадцатым, по сорок минут лежу на старушечьей растяжке, слушая мантры Хосока про мягкое погружение! Ну спасибо, бывший лучший друг. — Но в этой группе и правда нет мест, милый, — Чимин пытается держать оборону всеми силами, хоть и знает, что с Тэхёном это едва ли сработает. — У меня ограниченный набор для всеобщего удобства. — О, так ты вышвырнул меня, потому что я причиняю тебе неудобства? Чимин обречённо вздыхает, не сдерживая снисходительной улыбки. Он знал, что так будет, когда соглашался на просьбу Чонгука. И, как и было предсказано, теперь он остаётся крайним. — Это слишком интенсивное кардио для твоего положения. — Мин Чимин! Позволь мне самому решать, что для меня слишком или не слишком интенсивное кардио! Даже мой муж не позволяет себе подобного! О, если бы Тэхён только знал. Чимин, конечно же, держит рот на замке, однако факта это не меняет. Сразу же после того, как стало известно, что Тэхён ждёт ребёнка, Чонгук превратился в самую отвратительную на свете курицу-наседку. Проблема лишь в том, что Тэхён — слишком себе на уме омега, чтобы позволять хоть кому-то контролировать его жизнь. Именно по этой причине Чонгук и пришёл к Чимину. — Просить или запрещать бесполезно. И я вообще не из тех. И не хочу волновать его, или чтобы он думал, будто я отношусь к нему снисходительно, потому что он беременный и омега, или что там ещё он может подумать, — Чонгук звучал одновременно взволнованно и решительно, стоя на месте, но непрерывно стуча носком кроссовка о пол. — Он в положении. Ему не рекомендуется кардио. И вообще никаких серьёзных физических нагрузок не рекомендуется. Но он обожает твои танцы и ни за что это дело не бросит. Просто… я не знаю. Скажи ему, что временно нет мест в твою группу. Пускай запишется на пилатес к Хосоку. О, или вы можете открыть группу для беременных! Серьёзно, я даже вложусь в вас! Вы ведь могли бы сделать… — Стоп, — Чимин осознал, что Чонгука заносит, а потому поспешил прервать этот внушительный монолог. — Не нужно ни во что вкладываться. Просто услышь меня. Тэхён тренированный. Его тело привыкло к нагрузке. И, насколько я знаю, серьёзных противопоказаний нет. Я сам практиковался вплоть до момента за две недели до рождения Джихёка. Конечно, я дозировал нагрузку, но, поверь, он тоже не станет делать ничего себе во вред. Я контролирую процесс. Я не дам ему ничего сверх. Прошу, не сходи с ума. — Чимин. — Чонгук. — Чимин. Я слишком люблю их, чтобы рисковать хотя бы на один процент. Альфа сверкнул глазами, и по его взгляду стало понятно, насколько он помешан и обеспокоен. Когда-то Чимину казалось, что альфам нужно больше времени, чтобы принять факт беременности своего омеги. Но, как оказалось, дело здесь далеко не в сабгендере. И да, Чонгук действительно превратился в самую отвратительную на свете курицу-наседку. Об этом знали все, кроме самого Тэхёна, перед которым альфа старательно разыгрывал любительский спектакль в костюме самого спокойного и лояльного мужа и отца. — Пап, смотри, что я нарисовал! — Я просто беспокоюсь о тебе, милый, — произносит в свою защиту Чимин, прежде чем переключить фокус на бегущего к нему из тренерской раздевалки Джихёка. — А ну-ка показывай скорее! Тэхён продолжает выглядеть жутко недовольным, но держит язык за зубами, пока ребёнок рядом. Чимин благодарен Джихёку за то, что он появился здесь так вовремя. — Ну надо же, ты правда сам это нарисовал? — Чимин искренне удивляется, когда подхватывает сына на руки и смотрит на по-детски кривой, но, в целом, довольно талантливый для четырёхлетки рисунок. На изображении — три человека, дом и комок кудрей на зелёной лужайке. Собака. Чимин усмехается. — Я сам! Мне никто не помогал. — Это очень красиво, милый, ты так хорошо поработал с лицами! Каждый твой рисунок лучше предыдущего! — Я разукрашу его у дедушки и подарю отцу, — решает Джихёк, приосаниваясь от гордости. Этот мальчик обожает похвалу, и Чимин с улыбкой узнаёт в этом себя. — Он будет в восторге, я уверен. Этот рисунок станет его самым любимым из всей коллекции. Омега целует сына в щёку и просит помыть руки, замечая на торце ладони грязные следы от простого карандаша. — Где мой любимый художник? — Хосок влетает в зал ураганом, и Джихёк восторженно пищит, извиваясь и заставляя отца поставить его на ноги. — Пойдём кататься в гамаке? — Будьте осторожны, — просит напоследок Чимин, улыбаясь, и обречённо разворачивается ко всё это время молчавшему Тэхёну, когда ребёнок выбегает из зала. — В понедельник я возвращаюсь на контемп, — заявляет Тэхён ультимативным тоном, скрещивая руки на груди. — Мы уже на середине танца, из которого ты не знаешь ни одного движения. — Потому что мой друг решил побыть задницей! Ты сам-то много себя оберегал от нагрузки, когда ходил с пузом? Я ненавижу, когда решают за меня, и ты это знаешь! Я чувствую себя прекрасно, не нужно надо мной трястись. Чимин тяжело вздыхает, разводя руками. Чонгук ему охренеть как задолжал, и век ему теперь не расплатиться. — Прости. Наверное, ты прав. Просто сейчас я думаю, что мне действительно стоило больше беречь себя в то время, и я проецирую это на тебя. Если ты хочешь вернуться в мою группу, я выделю для тебя почётное место в первом ряду. Но со следующего месяца. Тогда тебе не придётся в бешеном темпе навёрстывать упущенное. А до тех пор, прошу тебя, продолжай быть любимчиком Хосока на старушечьей растяжке. Тэхён всё ещё выглядит обиженным и раздражённым, но смотрит на Чимина искоса с хитрым прищуром, и это хороший знак. — Ладно, — произносит, наконец, омега, будто бы делает всем одолжение, и Чимин облегчённо выдыхает. — Но ты должен мне вишнёвый пирог. — Как скажешь, — смеётся Чимин и обнимает друга за плечи в знак примирения. — В любое время. — Как насчёт сегодня? Мы с Гуки как раз собирались заехать куда-нибудь перекусить. — Сегодня никак, — Чимин сверяется с часами на стене и бережно откладывает на небольшой столик рисунок сына, вновь делая несколько глотков из бутылки, чтобы промочить пересохшее горло. — Мне нужно отвезти Джихёка к родителям Юнги и скорее мчать домой. Мой муж с пяти часов стоит у плиты и готовит нам праздничный ужин. Тэхён складывает губы буквой «о» и бьёт себя по лбу. — Точно, годовщина! Ты же говорил. Память совсем ни к чёрту. — Твоему мозгу есть чем заняться помимо запоминания дат чужих годовщин, — улыбается Чимин и вновь бросает взгляд на рисунок сына, притихая. Подумать только. Четыре года. Он, Юнги и Джихёк. Тэхён внимательно смотрит на друга, не решаясь нарушить молчание. Он в курсе того, как обстоят дела, и продолжает усердно работать адвокатом Мин Юнги, прикладывая массу усилий, чтобы вознести его как можно выше в чиминовых глазах. Как будто Юнги вообще нужны какие-то слова в защиту. Будто Чимин не понимает всё и без дополнительной рекламы. — Поверить не могу, что ты всё ещё страдаешь по этому придурку, — всё же фыркает Тэхён, когда Чимин задумчиво проводит пальцем по нарисованной фигуре сына в центре детской картины. Омега хмурит брови и переводит на друга возмущённый взгляд. — Я не страдаю. Просто, знаешь ли, это не так просто. Особенно когда ты подвержен синдрому недосказанности. Я бы хотел встретиться с ним. Поговорить. Как два взрослых человека. Расставить все точки. Я уже прошёл тот этап, когда мне хотелось разворошить всё в радиусе километра и швыряться вещами, — Чимин невесело усмехается и вздыхает. — В любом случае, этому не суждено случиться. Я двигаюсь дальше и очень стараюсь. И ты не имеешь права осуждать меня за то, что я делаю это слишком медленно. — Я не осуждаю тебя, милый, — Тэхён смягчает тон и приобнимает друга за плечи, также глядя на детский рисунок. — Просто… иногда мне кажется, что ты слишком отчаянно держишься за прошлое. И именно поэтому в твоём сердце нет места новому настоящему. Как будто ты просто… не хочешь разлюбить его. Чимин удивлённо вскидывает брови и чувствует липкое раздражение от этого заявления. — Прости? Мне показалось, или ты сейчас сказал, что я виноват в том, что не могу перестать чувствовать? — Нет, я так не считаю. Я просто… не понимаю. Я не понимаю, как можно любить того, кто так поступил с тобой. Мне больно видеть, как ты мучаешь себя из-за какого-то придурка. Чимин раздражается, уже в который раз жалея, что вообще поведал Тэхёну об этой главе своей жизни. — Правда не понимаешь? Думаешь, если Чонгук бросит тебя без объяснения причины, ты… Чимин осекается, видя, как меняется лицо Тэхёна, и виновато закрывает глаза, попускаясь и выдыхая. — Прости. Извини, я не хотел. Я не желаю тебе ничего подобного, и я знаю, что Чонгук никогда не поступит так с тобой. Я пытался сказать другое, а сказал это, и… — Всё нормально, — Тэхён мотает головой, понимая, что друг просто ляпнул на эмоциях первое, что пришло в голову, позабыв про необходимость фильтровать слова. — Я понял, что ты пытаешься сказать. Когда мы любим, мы закрываем глаза на дурные поступки человека. Это правда. Многие омеги терпят избиения и абьюз и продолжают любить тех, кто обходится с ними, как со скотом. Но ведь… из этого можно выбраться. Я донимаю тебя этим, потому что хочу помочь. Просто я не знаю, как. А ты не говоришь. Как будто ты боишься, что тебе действительно помогут. — Я молчу, потому что я тоже не знаю, Тэ. Не потому, что боюсь получить помощь. Но ты излишне драматизируешь. Я не страдаю, не плачу в подушку, я даже пережил период, когда мне было просто стабильно никак. Мы с Юнги ладим, Джихёк окружён любовью и видит пример идеальной семьи. Мне… хорошо. И я делаю всё, чтобы Юнги было также комфортно в этом. Чтобы он не чувствовал себя бараном, упрямо бьющимся лбом в бетонную стену. Но иногда я смотрю на вас с Чонгуком, и… мне тоже хочется чувствовать то, что я вижу в ваших глазах. Что я вижу каждый раз в глазах Юнги, когда он смотрит на меня. Это немного досадно. Иногда я переживаю чуть больше. Иногда меня это не трогает совсем. Но всё в порядке. У меня далеко не худшее положение. И я благодарен. Просто мы все иногда хотим чуть больше, чем у нас есть. Тэхён понимающе поджимает губы и крепче обнимает друга за плечи в знак поддержки. — Ты достоин быть любимым. И ты не виноват в том, что ты чувствуешь. Всё в порядке. — Юнги тоже достоин быть любимым, — парирует Чимин с сожалением. — Безусловно. И я надеюсь, у вас двоих в конце концов получится закрыть эти потребности друг друга. Чимин благодарно поджимает губы и какое-то время размышляет. Возможно, Тэхён не так уж далёк от правды. Возможно, Чимин до сих пор пытается выдумать для Хэвона достойное оправдание. И, вероятно, он делает это для того, чтобы заставить себя поверить в существование какой-то причины, помимо той, что напрашивается сама собой. Причины, в которой Чимин — идиот, никогда не бывший приоритетом для парня, которого любил. И, возможно, это именно тот балласт, что не даёт омеге вырваться из замкнутого круга и набрать высоту. Чимин тщательно принимает душ и переодевается в тренерской раздевалке, пока Джихёк занят болтанием в гамаке для йоги под чутким присмотром Хосока. После, не забыв про рисунок, забирает сына из соседнего зала и подхватывает ребёнка на руки, выходя в просторный холл студии, где его ждёт Тэхён в компании приехавшего за мужем Чонгука. — Я как раз пожаловался Гуки на то, как ты поступил со мной, — доводит парень до сведения Чимина, возмущённо вздёрнув подбородок. О, он определённо будет припоминать ему это до конца своих дней. — У меня нет слов, Чимин-ши, — парирует Чонгук, осуждающе качая головой. Чимин делает глубокий вдох и едва не закатывает глаза, желая как следует огреть альфу чем-то тяжёлым. Только посмотрите на него, каков артист! — Ты ведь в курсе, что он ещё тебя перетанцует, даже на таком сроке? Тэхён гордо расправляет плечи, явно наслаждаясь этим спектаклем. — Не переживай. Мы всё выяснили, и он сможет продемонстрировать мне это уже в следующем месяце, — произносит Чимин с милой улыбкой, способной составить конкуренцию Джоконде, столько в ней яда, скрытого за дружелюбием. Лицо Чонгука вмиг вытягивается, и омега не может не насладиться этой триумфальной победой. На самом деле Чимин сомневается, что через месяц запал Тэхёна останется прежним, учитывая поздний срок, но Чонгуку об этом знать не обязательно. Чимин покидает студию и направляется к своей новенькой Хёндэ, на ходу отключая сигнализацию. Бережно усаживает сына в детское кресло и вручает ему рисунок, глупо отшучиваясь в ответ на вопрос, что же такое он сделал дяде Тэхёну, что все им так недовольны. После — ставит спортивную сумку в багажник рядом с небольшим чемоданом с вещами Джихёка, подготовленными на выходные у дедушек, и усаживается на водительское кресло, вбивая в навигатор нужный адрес. Омега смотрит на зелёную с красными вкраплениями линию маршрута на экране и мысленно настраивается на сорок минут езды под аккомпанемент заученных наизусть песен из любимых детских мультфильмов сына.

***

Чимин паркует машину в просторном гараже и решает войти в дом с центрального входа. Он мог бы попасть внутрь через смежную дверь, но правда в том, что Чимин обожает это место и не упускает возможности лишний раз насладиться им со стороны. Пройтись по ухоженной территории с досмотренной лужайкой и беседкой для барбекю, восхититься системой уличного освещения, вдохнуть глубже запах, что источают кусты роз и шиповника, и просто постоять пару минут вот так, под аркой, увитой плющом и украшенной сотней мелких огоньков гирлянды. Омега, наконец, достигает крыльца, легко поднимается по каменным ступенькам и нажимает на ручку входной двери, проходя в светлую прихожую. Несмотря на тихо гудящую вытяжку, дом погружён в восхитительные ароматы доходящей до готовности еды. Чимин ставит спортивную сумку на мягкий пуф, решая разобрать её позже, осторожно снимает обувь и семенит на кухню, находя Юнги за нарезкой говядины под негромко играющий плейлист фортепианных каверов. Часть его волос собрана в хвост на затылке, зафиксированный ярко-розовой резинкой. Омега находит это милым. Чимин раздумывает несколько секунд, прежде чем осторожно подойти к альфе сзади и мягко обнять его за талию со спины. — Привет, — шепчет он, касаясь губами его щеки, и утыкается подбородком в плечо. — Пахнет волшебно. Юнги растягивает губы в улыбке, готовый разлететься на части каждый раз, когда Чимин с ним так мягок и нежен. Он пахнет любовью, сладкой карамелью, топлёным молоком и ванильным мороженым, и альфа сходит с ума всякий раз, когда это сочетание ароматов достигает его обоняния. — Скоро будет готово. Как всё прошло? — Отлично, — Чимин пожимает плечами, опуская ту часть с натянутыми улыбками и поджатыми губами четы Мин. Он знает, что родители Юнги о нём не самого высокого мнения. Впрочем, их не так уж трудно понять. — Твой отец привезёт Джихёка вечером в воскресенье. Он, кстати, снова нарисовал собаку на нашем семейном портрете. Юнги издаёт смешок, отправляя говядину тушиться к луку, и вытирает руки о бумажное полотенце, разворачиваясь, наконец, лицом к омеге. — Думаешь, нам стоит сдаться? Чимин вновь жмёт плечами, глядя на открытое лицо альфы и признавая его красивым. — Когда я говорил с ним об этом в последний раз, он обещал гулять с ним и кормить. И он уже месяц убирает за собой игрушки почти без напоминания. Альфа вздыхает, нежно гладя пальцами щёку мужа. — Ты ведь понимаешь, что этому нельзя верить? Я не говорю, что мы не должны купить ему щенка. Просто нам стоит быть готовыми к тому, что он будет только учиться брать на себя ответственность. А любое обучение — это процесс, со своими взлётами и падениями. Ему будет становиться скучно. Он будет терять интерес. Он будет лениться и отвлекаться. И у него не получится стать ответственным сразу. Если мы пойдём на это, мы должны быть готовы подавать пример. И не особо рассчитывать на ребёнка в этом вопросе. Нам так или иначе придётся заниматься с собакой. Джихёку всего четыре. Это нормально в его возрасте предпочесть игры с соседскими детьми дрессировке щенка или уборке. Сейчас он скажет нам всё, что мы хотим услышать, лишь бы получить своё. Но мы здесь взрослые. И мы должны понимать, что он ещё не знает цену словам и может легко нарушить обещание просто потому, что ему вдруг не захочется. — Ты прав, — вздыхает Чимин, поджимая губы. — И всё же, мне кажется, мы могли бы подарить ему собаку. На день рождения. Ты сам сказал про «подавать пример». Мы обещали ему вернуться к этому разговору, если он будет убирать игрушки. Настала наша очередь показывать, что слово нужно держать. — Это разумно. Мы сделаем так, как ты скажешь, — спокойно решает альфа, оставляя короткий поцелуй на губах мужа. Омега улыбается, глядя на Юнги из-под ресниц. — Мне нравится, когда ты так говоришь. — Буду говорить почаще. Чимин смеётся, инициируя ещё один поцелуй, который вскоре разрывается необходимостью помешать мясо. Омега забирает сумку из прихожей и поднимается в спальню, чтобы переодеться к ужину. Отправляет форму в стирку, ещё раз принимает душ и надевает молочного цвета рубашку и чёрные брюки, подчёркивающие стройность и длину ног. Омега немного подкрашивает губы и глаза по случаю, желая выглядеть красивым, и спускается вниз как раз к моменту, когда Юнги накрывает на стол. Чимин прячет за спиной подарочную коробку и осторожно выглядывает из-за двери, проверяя обстановку. Гостиная утопает в пионах, и это заставляет парня улыбаться. Альфа всегда очень внимателен к мелочам. — Я выберу вино, а ты пока отдохни, — предлагает Чимин, направляясь к лестнице, ведущей в винный погреб. — Я быстро приму душ и переоденусь. Не могу позволить себе сидеть в таком виде напротив невероятного тебя. Омега улыбается и спускается вниз, останавливая выбор на бутылке белого Манджуан. Возвращается в гостиную и откупоривает вино, давая ему немного подышать, пока включает музыку и рассматривает убранство помещения, трепетно касаясь кончиками пальцев плотных бутонов. Чимину нравится представлять, как преобразится комната, когда они немного распустятся и заполнят больше пространства. Юнги спускается вниз спустя двадцать минут. От него приятно пахнет миндалём, волосы больше не стянуты резинкой и красиво обрамляют лицо, подчёркивая остроту подбородка. Ему жутко идёт эта чёрная водолазка и джинсы в тон, и стоит сказать, Чимину нравится его подтянутое и сильное тело. Омега опускает взгляд на подарочную коробку в руках альфы и улыбается, принимаясь мысленно гадать, что же там внутри. Юнги всегда делает потрясающие подарки. — Спасибо тебе за ещё один невероятный год моей жизни, — произносит альфа, подходя вплотную, и вручает подарок Чимину после неторопливого поцелуя. — И тебе спасибо, — шепчет Чимин, протягивая свою коробку и заставляя Юнги принять её. Внутри — новенькие Ролексы, и омега уверен, что мужу они понравятся. Хоть и куплены за его же деньги. Юнги ставит коробку на край стола и отодвигает стул, помогая мужу присесть. Разливает вино по бокалам и усаживается напротив, продолжая смотреть на Чимина так, будто он — единственное, что действительно имеет смысл не только в этой комнате, но и в целом мире. Они произносят друг другу искренние слова благодарности, выпивают по паре глотков и пробуют закуски, прежде чем всё же открыть подарки. Чимин теряет дар речи от красоты лежащих в коробке кольца и серёжек и тут же отходит к зеркалу, желая немедленно всё примерить. — Они невероятные, — восхищается омега, вертя головой, чтобы позволить сверкающим камням поймать блики от искусственного освещения. Кольцо украшает средний палец и красиво гармонирует с обручальным на безымянном. Чимин засматривается на свою руку и вновь не может поверить. С ума сойти. Четыре года. В них уместилось больше, чем в предыдущие двадцать два. Как хорошего, так и плохого. — Ты делаешь их такими, — Юнги какое-то время наблюдает за мужем издалека, но вскоре неспешно поднимается из-за стола и подходит вплотную со спины, мягко обнимая омегу за талию. Запах особенно сильный у ароматической железы, и Юнги не удерживается, оставляя тягучие поцелуи на тонкой коже шеи. — Спасибо за часы. Они потрясающие. Чимин прикрывает глаза, позволяя альфе проявлять нежность, и размеренно дышит, упираясь затылком в чужое плечо. — Я так люблю тебя, — шепчет Юнги, и Чимин ненавидит себя за это оглушающее молчание, когда оставляет признание без ответа. Каждый очередной раз. — Могу я спросить тебя? — шепчет омега, на что Юнги утвердительно хмыкает. — Ты счастлив со мной? Альфа хмурится, отрываясь от трепетных поцелуев, и смотрит на Чимина с удивлением. — Разумеется, я счастлив. Почему ты спрашиваешь? — Я просто… мне кажется, это тяжело. — Любить тебя? Быть с тобой счастливым? — Юнги усмехается, мягко разворачивая Чимина к себе лицом. — Нет ничего проще, чем это. Омега вздыхает и осторожно проводит пальцами вдоль щеки альфы, наблюдая за тем, как он льнёт навстречу каждому прикосновению. — Я правда хочу, чтобы ты был счастлив. Я очень стараюсь. Юнги крепко прижимает Чимина к своей груди и припечатывается губами к макушке, ощущая чужое ускоренное сердцебиение. — Давай присядем? Ты должен попробовать мой стейк из хану. Чимин немного расслабляется и возвращает себе способность дышать ровно после двух бокалов вина и пары кулинарных изысков от шефа Мина. Они разговаривают, шутят, целуются, немного танцуют и обсуждают краткосрочные планы, наслаждаясь тихой музыкой в компании друг друга. Вечер протекает в атмосфере спокойствия и комфорта. Они по-прежнему сидят по разные стороны стола и пьют по третьему бокалу глаза в глаза, когда Юнги облизывает губы, решаясь заговорить о важном. — Честно говоря, я бы хотел обсудить с тобой кое-что. Чимин заинтересованно приподнимает бровь и чувствует, как ускоряется сердечный ритм. В комнате как будто становится на пару градусов жарче. Юнги выглядит немного взволнованным, когда начинает. — Как ты относишься к перспективе завести ещё одного ребёнка? Чимина на мгновение оглушает. Омега задерживает дыхание, ощущая, как живот неприятно скручивает от внезапного вопроса, и тупит взгляд, пытаясь собраться с мыслями. Впрочем, если так подумать, этот разговор назревал уже давно. Юнги обожает детей, а триггеры в виде беременного Тэхёна и недавно родившего Сокджина только подливают масла в огонь. — Честно говоря, я… не думал об этом, — произносит омега, по-прежнему пряча глаза и теребя салфетку. — Ты хочешь ребёнка? — Безумно. Но это должно быть обоюдным решением. Ты ведь помнишь? Ты можешь в любой момент сказать мне «нет», и это ничего не изменит в наших отношения. Ты не обязан соглашаться на то, чего не хочешь. О да, Чимин помнит. Это было последнее, что сказал ему Юнги перед тем, как они впервые занялись сексом. С тех пор он повторяет это всякий раз, когда ему кажется, что Чимину некомфортно. — Я не прошу тебя дать мне ответ прямо сейчас. Просто хочу, чтобы ты подумал об этом. Я знаю, ты только недавно вновь почувствовал себя свободнее. У тебя много работы, и ты, возможно, не в восторге от этой идеи. Я всё понимаю. Но я прошу тебя дать ей шанс. — Я обязательно подумаю, — обещает Чимин, поднимая на мужа мимолётный взгляд, но вдруг замирает, внимательно изучая лицо напротив. Что ж, кажется он и понятия не имел, насколько на самом деле велико желание Юнги завести второго ребёнка. Хотя с биологической точки зрения этот ребёнок стал бы для Юнги первым. — Спасибо, — искренне выдыхает альфа и тянется к руке мужа через стол, чтобы сжать маленькую ладонь в своей. Чимин поднимается из-за стола и, обогнув его, усаживается к Юнги на колени, ласково перебирая пальцами его волосы. Юнги заслуживает любви. И Чимину внезапно хочется сделать всё возможное, чтобы дать ему хотя бы её качественную имитацию. — Не за что. Это самое малое, что я могу для тебя сделать, милый. Альфа утыкается носом в чиминову шею и жадно вдыхает любимый запах, пока руки крепко обнимают омегу за талию, прижимая вплотную к себе. Будто кто-то может забрать в любую секунду. Будто момент настолько прекрасен и хрупок, что способен рассыпаться от соприкосновения с воздухом в милииметрах расстояния между ними. Словно этими крепкими объятиями Юнги удастся продлить его хотя бы немного. Чимин нежно гладит спину мужа через ткань водолазки, закрыв глаза и позволяя голове опустеть. Жаждет прочувствовать как следует горячее дыхание и прикосновения влажных губ к тонкой коже, позволить телу реагировать мурашками и не ощущать это чем-то неправильным. Просто позволить своему омеге насладиться бережным альфой рядом. Руки Юнги забираются под лёгкую молочную рубашку, боготворя это гибкое чувствительное тело каждым прикосновением. Чимин дышит тяжелее и не подаёт ни единого стоп-сигнала, обнажая собственное желание. Возможно, всему виной приближающаяся течка, но какая к чёрту разница? Омега просто хочет, чтобы Юнги продолжал делать это с его телом. — Хочу тебя прямо здесь, — выдыхает альфа, и голос его низкий и хриплый. Чимин ощущает очередную волну мурашек от самого признания и того, как именно оно было озвучено. — Джихёка здесь нет. Мы можем сделать это где угодно, — шепчет Чимин, стягивая с себя рубашку в знак готовности. Юнги тихонько рычит, утягивая мужа в глубокий и влажный поцелуй, пока очерчивает пальцами каждую из выученных наизусть татуировок омеги, сходя с ума от его нежности и отзывчивости. Сказать по правде, Юнги в полном восторге от любого Чимина, но этот, жаждущий и наслаждающийся, делает с ним совершенно невообразимые вещи. Они занимаются сексом на диване в гостиной, никак не контролируя уровень громкости. Чимин плавится от поцелуев на спине, чувствуя, как большие ладони Юнги крепко сжимают его оттопыренный зад. Щека омеги прижата к мягкой обивке дивана, и Юнги любуется его бесподобным профилем, распахнутыми влажными губами, подрагивающими ресницами и идеальным маленьким носом. Чимин всхлипывает от каждого размеренного толчка и вскоре переходит на стоны, не заботясь о том, чтобы заглушить их подушкой или ребром ладони. Юнги обожает это. Обожает Чимина каждой клеточкой тела. — Ты совершенство, — шепчет Юнги признание прямо на ушко, касаясь языком чувствительной точки за ним, и ощущает во рту привкус металла от застёжки новых серёжек. — Так потрясающе принимаешь меня. Чимин вновь стонет и сильнее разворачивает лицо в мольбе о поцелуе, который незамедлительно получает. Они меняют позу. Чимин оказывается сверху и обретает полный контроль над ситуацией и Мин Юнги. Альфа упирается затылком в мягкую обивку и ненадолго прикрывает глаза, но вскоре распахивает их вновь, не желая пропускать ни секунды этого зрелища. Одна его рука обвита вокруг члена Чимина, создавая дополнительную стимуляцию, вторая — ласкает твёрдый сосок, набухший от возбуждения. Омега упирается ладонями в колени Юнги и выгибается в спине, откидывая голову назад, когда увеличивает темп и резкость движений, выбивая рык из груди альфы и заставляя его несколько раз вскинуть бёдра вверх, навстречу движениям. — Боже, да, — всхлипывает Чимин и захлёбывается в стонах, вынужденный остановиться, когда в следующую секунду Юнги вновь перенимает инициативу, совершая серию жётских толчков и ускоряя при этом движение ладони на члене. Чимин неожиданно для себя кончает спустя десять секунд, но Юнги не останавливается, создавая все условия для второго оргазма, практически сразу, следом, пока преследует свой. Второй раз они кончают вместе. Чимин пытается отдышаться, ощущая приятное покалывание в пустой голове и лёгкую дрожь в ногах. Омега осторожно приподнимается на коленях, позволяя члену Юнги выскользнуть из него, и тут же вытягивает ноги, спеша улечься сверху на тяжело вздымающуюся грудь альфы. Юнги незамедлительно заключает мужа в крепкие объятия, касаясь губами виска и расслабленно улыбаясь. В такие моменты Чимину кажется, что он что-то чувствует. И каждый раз он надеется, что это чувство задержится.