Дед Мороз, Снегурочка и маленький эльф

Струя ледяной воды стремительно, с фонтаном брызг, падала на ладони, соединенные лодочкой, пока Яков с трудом решался опрокинуть все это образовавшееся озерцо на свое сонное лицо. И почему после длинных выходных всегда так сложно просыпаться? Почувствовав жжение на коже от прилетевшей в лицо воды, Штольман, наконец, более-менее взбодрился и, продрав смыкающиеся было обратно до этой иезуитской процедуры глаза, внимательно посмотрел на себя в зеркало. Оттуда на него, как всегда по утрам, глядело суровое небритое лицо, в котором вдруг что-то едва уловимое сразу же привлекло его внимание. Пытаясь понять, что же такое необычное появилось в его привычном облике, Яков немного покрутил головой. Потом покрутил еще, легко пройдясь пальцами по короткой колючей щетине на щеках. Вроде все было так, а в то же время и не так… Бритва быстро скользила острыми лезвиями по покрытой пеной коже, аккуратно срезая с щек все короткие волоски и делая мужское лицо свежим и аккуратным, готовым к очередному рабочему дню. Все-таки в двадцать первом веке мамонтов принято добывать уже в более-менее приличном виде. По крайней мере у них в племени, ну то есть офисе. Немного нахмурившись тому, как бальзам после бриться с довольно резковатым запахом заставил небольшой порез на правой скуле неприятно щипать, Штольман прошелся расческой по слегка влажным волосам и… замер, вдруг осознав, что же такое новое в своем собственном отражении привлекло его внимание. Нет-нет, его эта деталь ни капельки не огорчила, а наоборот даже заставила улыбнуться. По крайней мере, сначала. Бросив расческу, он потер пальцами виски, правый и левый одновременно, будто пытаясь убедиться в том, что ему не показалось. Но ему не показалось… Несколько седых волос едва заметно проявилось на обоих висках сразу. “Да, праздники не прошли бесследно…” - усмехнулся он про себя. Снова покрутив головой, Яков моментально свыкся со своим новым образом, не придав этому особого значения, и уже был готов отправиться в спальню будить Анну, как ему в голову вдруг пришла мысль… Хотя нет, она не пришла, а скорее прокралась по шпионски, словно тихая и сперва совершенно незаметная, но ужасно ядовитая змея. Штольман вдруг, вот прям в этот самый миг, укушенный этой самой змеей, с превеликим сожалением осознал, что начал стареть. Но в ужас его привело вовсе не это, не сам факт собственного старения, а то, что Анна, его будущая жена, по сравнению с ним, была еще совсем ребенком. Причем не только, или не столько, по возрасту, сколько по тому, как он сам ее воспринимал. Снова внимательно взглянув на себя в зеркало, он увидел печальное лицо человека, который начал сомневаться. Нет, конечно, не в своих чувствах, а в том, что является для этой совсем молодой и по сути еще ничего не знающей о жизни девушки… благом. Словно каленым железом его прожгло от мысли, не поступил ли он слишком эгоистично, лишив ее возможности пройти этот путь взросления и становления вместе с ровесником. Да, набивая больше шишек и терпя больше лишений, но пройти самой, своим собственным умом и желаниями, а не под пристальным надзором человека, который давно уже прошел весь этот тернистый путь, набрался достаточно жизненной мудрости, чтобы поступать в некоторых ситуациях может быть даже слишком благоразумно и скучно, и уже прилично заработал всех благ на их общее безбедное существование… А если он ей надоест, со всеми своими благоразумными нравоучениями? Если в один прекрасный момент ей захочется более молодого и интересного спутника жизни? И о чем он, спрашивается, только думал той новогодней ночью, когда решил связать себя с Анной общим ребенком? И думал ли вообще? В этот момент, так и не дождавшись, когда его разбудят поцелуем и лаской, в ванную с совершенно сонным видом вошел сам предмет мыслей и чаяний Якова. - Доброе утро, - чмокнув Штольмана в щеку, Анна быстро стянула через голову свою шелковую сорочку, бросила ее на пуфик и, включив душ, встала под струю воды. - Доброе утро, - громко сглотнув, Яков несколько секунд, показавшихся ему почему-то целой вечностью, рассматривал через моментально запотевшее стекло душевой ужасно эротичные контуры тела своей молодой невесты. А потом, на автомате включив кран, он снова плеснул себе в лицо ледяной воды и, стараясь не бросать взгляд в зеркало, пошел на кухню готовить завтрак. Анна же, выйдя из душа, насухо обтерла тело и промокнула вымытые волосы толстым махровым полотенцем. После чего внимательно, точно как Штольман всего пять минут назад, посмотрела на свое отражение в зеркале. Да… растущим живот, действительно, пока еще никак нельзя было назвать. Но для нее это было совершенно неважно. Анна нежно погладила ладошками свой плоский и подтянутый и улыбнулась ему, словно малыш, живущий в нем, мог увидеть эту ее улыбку. Впрочем, фишка тут была в том, что хоть он и не видел мамину улыбку, но очень хорошо ее чувствовал. Прям каждой клеточкой своего еще совсем крохотного тельца, которое было в этот момент примерно с фасолинку, хотя… уже уверенно стремилось к размеру аппетитной виноградинки 🥰 И от каждой маминой улыбки эта фасолино-виноградинка становилась самой счастливой и самой сладкой ягодкой на свете, потому что знала, что ее очень любят и очень ждут. Еще немного повертевшись у зеркала, Анна, совершенно удовлетворенная своим внешним видом, быстренько нанесла на лицо увлажняющий кремик, осторожно потрогала свою увеличившуюся грудь, удивляясь тому, как она изменилась… впрочем, эти изменения ее вполне устраивали, как, похоже, и Якова тоже… и, завернувшись в полотенце, тоже отправилась завтракать. К тому моменту Штольман уже сварил себе кофе, а для Анны заварил ее любимый фруктово-ягодный чай. Не c виноградом, конечно, но тоже очень вкусный. На столе также стояла тарелка с половиной вчерашнего пирога, а Яков занимался бутербродами. Нехотя ковыряя вилкой кусок пирога, Анна думала о том, что ей сейчас очень хотелось бы пожаловаться, что она совсем не выспалась и не хочет идти на работу, но говорить об этом своему шефу было как-то, мягко говоря, странно. - Почему ты молчишь? - занятая своими невеселыми мыслями, Анна не сразу обратила внимание на то, что и Яков слишком уж молчалив этим утром. - Думаю… - на секунду повернувшись к ней, ответил Штольман. - А о чем? - вполне естественно поинтересовалась она. - О работе, - сказал он и правду, и в то же время не совсем правду. - А я не хочу даже думать о работе. Вообще не хочется, чтобы выходные заканчивались, - зевая, потянулась Анна. Вот оно… с ужасом подумал Штольман, напряжённо сжав рукоятку ножа. Сейчас Анна скажет, что не хочет больше работать, ведь они, слава богу, не голодают, и зарабатывать на колёса и крышу над головой тоже не надо, потому что и так уже все есть. Сам то он был совершенно не против этого, но ведь по классике жанра лет так через десять Анна с упреком скажет ему, что он загубил ее жизнь, что из-за него она не смогла реализовать свои профессиональные амбиции и, окончательно возненавидев, просто бросит его. - Ты не хочешь больше работать? - осторожно поинтересовался у нее Яков. - Что? - совсем не поняла его вопроса Анна. - Нет, я вовсе не против, чтобы ты больше не работала, но… - Не работала? - озадаченно перебила его Анна. - Да с чего ты так решил? Я люблю свою работу, я очень хочу работать в отделе расследований, - она сразу же решительно отринула все его подозрения. - Ладно, - облегченно выдохнул Штольман и продолжил нарезать колбасу. - А мы так и будем с тобой сидеть в одном кабинете? - усмехнулась она, тем временем. - А тебе не понравилось? - у него и у самого на этот счет было весьма неопределенное мнение. - Честно? Нет, не понравилось, - ответила Анна. - К тому же… я боюсь, что оставаясь целый день наедине, мы с тобой будем заниматься вовсе не работой, - игривым голосом промурлыкала она, намекая понятно на что. - А хочешь, у тебя будет отдельный кабинет? - предложил тот, не обратив внимание на ее намеки. Хотя… может как раз таки обратив… - Ты что! Чтобы про нас все сплетничали? - нахмурилась Анна. - Уверен, нас и так уже… обсуждают, - заметил Яков. И его это, судя по всему, вообще не волновало. - Разве? - покраснела она смущенно. - Я не замечала. - Ну и хорошо. Зачем обращать на это внимание? Может уже и скрываться перестанем? - предложил Штольман. Впрочем, он же и с самого начала не очень понимал, зачем нужны все эти шпионские игры. Хотя нет, не шпионские, а больше ведь даже детские. Детские? Черт, ну вот опять… - Нет, - покачала головой Анна. - Я… я… не готова. Пока. - К чему? - не очень понимал Яков. - К тому, что все начнут доставать вопросами. О тебе ведь, между прочим! - она подошла к Якову и прижалась к его широкой спине. Полотенце от этого соскользнуло и упало на пол. Штольман как-то странно взглянул на обнаженную Анну и… ушел. Сказать, что она несколько расстроилась из-за этого, значит не сказать ничего. Ведь он ушел, просто ушел, даже не испепелив ее сначала своим горящим взглядом!? - Оденься, а то замерзнешь, - через пол-минуты уже вернулся он с ее легкомысленным халатиком в руках и заботливо помог ей одеться. - А я бы предпочла, чтобы ты согрел меня собой, - мечтательно протянула Анна, тут же его и простив. Улыбнувшись в ответ, Штольман посмотрел на большие круглые часы, которые висели на стене. - Боюсь, что придется выбирать… завтрак или секс. И то, и то, мы уже не успеваем, - виновато пожал он плечами. - Может, немножко опоздаем? - внутри Анны в этот момент отчаянно боролись друг с другом два сильных чувства голода, и ей совершенно не хотелось между ними выбирать. - Нет, сегодня никак не могу опаздывать, - с сожалением вздохнул Яков. - Тогда завтрак, - немного обиженно сообщила Анна. - Плохой я конкурент маминому пирогу, да? - хотел пошутить Штольман. - Нет, но он меня никуда не торопит… - недовольно заметила она, продолжив ковырять его вилкой. - Ну правильно, куда ему торопиться то? У него ведь не назначено на утро важного совещания… - проворчал Яков. - Ну что ты ворчишь, как старый дед? - упрекнула Анна. Ох, лучше бы она этого не делала. Хотя ведь и ничего плохого вовсе то не имела ввиду. - Ты считаешь меня старым? - изменившись в лице, процедил сквозь зубы Штольман. - Да ты что! - изумилась Анна. Скорее даже не самому вопросу, а тому, с каким выражением он его задал. Как будто бы у него вдруг совершенно внезапно сильно-сильно заболел зуб. Если не вся челюсть целиком… - А что? Скажи уже, как есть! Я для тебя старый, скучный и… какой там еще? - с несчастным видом выдал он ей. - Самый любимый, - подойдя к нему, кротко улыбнулась она в ответ. - Самый желанный, - ее руки нежно обхватили его голову, а пальцы медленно утонули в коротких волосах. - И, вообще, самый-самый лучший! - начала целовать его Анна. Похоже, что в этот самый момент мамин пирог терпел поражение, причем весьма сокрушительное! Ну… в общем то никаких шансов он и изначально то не имел! Однако, победа, надо сказать, обошлась Якову довольно дорого. Так нервозно он еще ни разу не позволял себе везти Анну - самое драгоценное, что у него было. Юрко перестраиваясь из ряда в ряд, пытаясь сэкономить минуты, он ругался на пробки, на совершенно не умеющих водить таксистов, на засматривающихся в телефоны водителей, пару раз весьма рискованно пролетал на желтый и даже подрезал, что было на него уж совсем не похоже. И хоть Яков и ни одной секунды не жалел о том, почему ему сейчас приходилось так быстро ехать, да и на совещание он, судя по всему, успевал. Только вот… Слава богу, что он все-таки заметит "это" не прямо сейчас, а опять только когда в следующий раз пристально посмотрит на себя в зеркало… Ну да что ж тут поделать то, дело то житейское. Такова жизнь… семейная! Ну, и генетика, конечно 😁