Я не забыл

Циско уже давно засматривался на Хэрри непозволительно долго. Не то что бы он впервые видел человека с такой внешностью – первая их встреча была, мягко говоря, неприятна, ведь тот являлся двойником прежнего наставника Рамона – того, кто буквально уничтожил его, растоптал всё лучшее, что было. Но время делало свое дело - призраки прошлого исчезали по мере того, как инженер узнавал «нового» Уэллса. И теперь всё заиграло несколько иными красками. Не только отточенный ум мужчины или его уникальная харизма или же сложный, как паззл, характер, вызывали у Циско неподдельный интерес - частенько его взгляд перебегал от доски, где учёный расписывал уравнения, на его руки, на напряжённую шею, на смешные, кудрявые и, наверняка, мягкие на ощупь, волосы, в которых так красиво играл свет закатного солнца, что попадал на них через маленькое окошко в кабинете. Инженер незаметно для себя досконально изучил мимику Хэрри – например, он знал, каким бывает его взгляд, когда к нему только-только пришла гениальная идея – учёный еще сам не осмыслил ее до конца, а Циско уже чувствовал этот чудесный момент душой – в такие моменты то, что он ощущал было неописуемо – радостно, светло и так восторженно-много! Дружба с этим человеком начала трансформироваться во что-то иное, но каким-то образом Рамону всегда удавалось вернуть себе концентрацию, отогнать "неуместные" чувства. Обычно он смешно тряс головой, буквально физически вытряхивая «странные» для себя помыслы из головы. Рамон и понятия не имел, что его друг проходил через подобное. Нескладный до скрипа старт их сложных поначалу отношений превратился в искрометную гонку до тех моментов, где Харрисон обнаруживал себя поистине восхищенным в процессе наблюдения за работой мозга товарища - настолько мастерски, практически играючи Циско взламывал камеры, запускал шпионские программы, сосредоточенно строчил код. Взгляд ученого так или иначе невольно прогуливался то по фигуре инженера, то по скользящим пальцам, под которыми едва не загоралась клавиатура - и каждый раз этот самый взгляд залипал где-то на напряженных, поджатых губах Рамона, озадаченного очередной дилеммой. Не ускользнуло от внимания ученого и то, каким самоотверженным, преданным и важным команде человеком был Циско. Неведомое доныне чувство общности почти захватывало и Хэрри тоже, но отчего-то он не мог вписать себя полноценно в эту новую семью, в эту новую реальность. Когда Вайб единственный находил нужные слова, чтобы поддержать его время от времени, проявляя бесконечную доброту, понимание и заботу, несмотря на все иголки, что выставлял Уэллс, он все чаще ощущал что-то большее, чем дружеские чувства или благодарность, но не позволял себе задуматься об этом и тем более выразить это хоть каким-либо образом. И каждый раз, когда Рамон улыбался и торжествовал, он непроизвольно улыбался вместе с ним, не осознавая этого даже. Когда же парень смущался чему-либо и машинально заправлял непослушную прядь за ухо, мужчина чувствовал что-то щекочущее в груди, щемящую нежность, тепло и необычное волнение, но всегда одергивал себя где-то на подсознательном уровне и загонял свои неясные чувства как можно глубже.