***
— Шаст? Шаст! Земля вызывает, я с кем разговариваю? — Позов смотрел строго и отчаянно размахивал руками, в попытке привлечь внимание шпалы. Выглядел он, нужно отметить, более чем комично. На напряженном лбу морщинок больше чем у мопса, а очки съехали на самый кончик носа, собираясь совершить триумфальное падение. Шастун перевел озадаченный взгляд на друга, глупо прикрыв рот. — Ты сегодня еще более потерянный чем обычно, снова в своей голове путешествуешь? — не унимался очкастый. — Э… нет, Дим. Вчера очень сумбурный вечер получился, да и сегодняшнее утро от него не сильно отличилось, идем на урок, в классе расскажу. Что там сейчас, кстати? Замена по физике? — на выдохе проговорил Антон, теребя края футболки. Позов задумчиво поправил очки, молча кивнул, и развернувшись на 180 градусов отправился в сторону кабинета. Шастун, следуя за другом всю дорогу вертел головой как болванчик, старательно высматривая силуэт с темной макушкой в желтой рубашке.***
Товарищи синоптики обещают нам всего 20 градусов, зато с плюсом! Облачность переменная, ветер северо-западный. Ну, кому-то будет ясно, кому-то не очень! Погода меняется с космической скоростью, а с ней, между прочим, и настроение, так что для стабилизации эмоций — дышите глубже и оставайтесь на своей волне! — шипело радио в ларьке утром по дороге в школу. Настроение действительно меняется со скоростью света в вакууме. Знания парня о том, что это самая быстрая вещь в мире — заслуга лекции Позова, из которой, собственно, запомнилось только это. К слову о Диме — на невероятный рассказ о вселенском потопе в ночи и престранном соседе друг только скептически поправил очки, одарив парня взглядом а-ля: «Лучше бы книжки почитал, чем теории заговора строил, недоросль». После чего даже самому Антону стало казаться, что утренний силуэт — не более, чем плод его, пересмотревшего документалок про маньяков и паранормальщину, больного воображения. «Просто показалось» твердило подсознание, и Шастун покорно соглашался, потому что концентрация Арсения Попова на сутки превышала все нормы. Коих, к слову, до вчерашнего вечера в жизни совершенно и не наблюдалось. Но все ведь бывает в первый раз, верно? Что касается погоды — оное от настроения не отставало, так что необоснованные меланхоличные потуги парня усугубляла мелкая морось на окне просторного кабинета физике. Пока Ирина Сергеевна твердила о законе преломления света, вторя параграфу в учебнике какого-то Г.Я. Мякишева, и выводила формулы на доске, Антон думал о радуге, разглядывая школьный двор и спортивную площадку с высоты второго этажа. Все-таки весна — прекрасная пора, потому что здесь не «природы увяданье», а цветущие деревья, заливистое пение птиц и прорывающиеся сквозь твердый грунт первые травинки, упорству которых хочется только позавидовать. В общем, здесь скорее: «Травка зеленеет, солнышко блестит; Ласточка с весною В сени к нам летит…» Кстати, о Сенях. Под затянутым дымкой небом, прямо на искусственном газоне спортивного школьного поля в позе лотоса сидел тот самый, мать его, Арсений, улыбаясь во все 32. Это уже не похоже на плод больной фантазии. Вполне себе живой, вполне себе не маньяк. «Ну, ножа не видно, значит — не маньяк» — философски изрек в мыслях Шастун, тут же подорвавшись, прогрохотав несчастным школьным стулом. Двадцать пар прибитых глаз, включая четыре Диминых на краю парты уставились на долговязую фигуру, неловко переминающуюся возле парты. — Ээ… можно выйти? — все на что хватило фантазии ушастой головы. — Выходи… Шастун, — запоздало ответила физичка, когда худая туша уже покидала пределы кабинета, и, глупо похлопав наращенными ресницами, продолжила, — Итак, на границе двух сред свет меняет направление своего распространения…***
«Долбанный Попов», набатом било в голове парня, когда он огибал левое крыло школы. «Что ж тебе на месте не сидится?», минуя лестницу. «Кто ты, блин, вообще такой?» юркнув через пожарный выход прямо на школьный двор. Ветер колыхал футболку, ныряя под нее и вызывая толпу мурашек по телу. Деревья качали ветвями, с только появившимися почками. Солнце было окутано пеленой облаков, но продолжало слабо светить даже сквозь них. — Арсений, скажите, вы все-таки маньяк? — первое, что вырвалось из уст парня, еще на пути к объекту его беспокойства. Мужчина сидел, облокотившись руками о землю, а его ноги неизменно покоились в позе лотоса. Несмотря на затянутое дымкой небо, его улыбка словно освещала все в радиусе нескольких метров. Он сощурил левый глаз и радостно взглянул снизу-вверх на появившегося собеседника. — А что, похож? — с усмешкой отозвался Попов. Антон стоял, вперив суровый взгляд в глаза-океаны. Он чувствовал себя более, чем глупо — так, стоя посреди футбольного поля, слегка сжимая кулаки напротив нового знакомого. — Я так понимаю у вас свободного времени чрезвычайно много? — Даже больше, чем хотелось бы, — беспечно ответил темноволосый. Он вообще когда-нибудь перестает улыбаться? — И вы решили скоротать свой отдых за поиском новых ощущений? Что вы здесь забыли? Парень не унимался. Слишком большая концентрация странных ситуаций на сутки, это превышало все нормы. Особенно если учитывать то, что до недавних пор этих норм в принципе не наблюдалось. Одновременно хотелось накричать, узнать, в чем же все-таки дело, а еще… примоститься на травке рядышком. Но он продолжал стоять, и только слегка нахмуренные брови выдавали его замешательство. Казалось, будто с этим мужчиной что-то не так, словно он с другой планеты. Его спокойствие поражало, а улыбка невольно заставляла умерить пыл. Ему удавалось быть одновременно простым и до чертиков загадочным. Уютным, но настораживающим. И эта игра на контрастах только вводила в азарт. Хотелось разгадать. — Выбираю себе жертву, — хитро улыбнувшись. — Очень смешно, — юноша закатил глаза. — Вы сами назвали меня маньяком. — Все ваши действия выглядят именно так. Вы что, меня преследуете? — Вам не кажется, что это вы зациклены на своей персоне, а не я? — Вы всегда отвечаете вопросом на вопрос? Что за еврейский диалог? — А вдруг я…? — ехидно проговорил темноволосый, не заканчивая мысль. — Арсений, я серьезно. Почему вы здесь? — Антон накалялся. Мужчина одарил парня нечитаемым взглядом. — Здесь работает мой друг. Давно планировал с ним увидеться, но времени не находилось, вот, жду когда у него закончатся занятия и мы сможем пообщаться, — спокойно ответил мужчина. — А имя у вашего друга имеется? — скептично наседал парень. — Теперь на маньяка похож ты, — вернул шутку голубоглазый. Шастун нахохлился. И что это за панибратство? Когда они успели перейти на «ты»? — Ну же, спокойнее, его зовут Павел, — снисходительно ответил мужчина, на немое возмущение. — И вы предпочли ждать его здесь? — с недоумением продолжил Антон, попутно вспоминая Павла Алексеевича — завуча, который несколько раз заменял у них уроки русского. — Без этих раздражающих звуков, среди вновь обретенного безмолвия я могу прислушиваться к бабочкам, летающим у меня в голове. Требуется большое внимание и даже сосредоточенность, так как взмахи их крыльев почти неуловимы. Чтобы заглушить их, достаточно шумного дыхания. Впрочем, это удивительно. Мой слух не улучшается, и все же постепенно я слышу их более отчетливо. Должно быть, у меня ухо бабочек. — мужчина прикрыл веки. Пушистые ресницы еле заметно подрагивали на ветру. — Что? — вскинул брови парень. — Что? — передразнил Арсений, глупо вздернув брови и приоткрыв один глаз. А это уже бесит. Вспыхнувший внутри парня огонек осадила капля, приземлившеяся аккурат на родинку на кончике носа. За этим сумбурным диалогом, он и не заметил, что тучи не теряли время, медленно окутывая небо. Но это не те хмурые грозовые тучи, которые наблюдаешь осенью. Это весенние, наполненные свежестью, даже солнце их не боится — играет с ними, прячась по очереди за каждой, не давая забыть о своем свете. Вся спесь теряется. Капли аккуратно касаются волос, лица, рук. Антон устало прикрывает глаза, выставляя ладонь к небу. Вода попадает на кончики пальцев, медленно стекает к «линии жизни» и стремится вниз. Медленный вдох. Запах сырой земли и звуки капель, барабанящих по недавно появившимся листьям деревьев. — Когда думаешь, что больше не увидишь дождь, он так удивительно пахнет. Парень резко вернулся в реальность, отвлекаясь от незамысловатой медитации. Арсений по прежнему сидел на земле, слегка запрокинув голову. Капли стекали по его лицу, лавируя между родинками, словно очерчивали созвездия. Его глаза потемнели в тон неба, а ресницы только сильнее выделялись на светлой коже. Искусственный газон под ним предательски намокал, но мужчина будто не обращал на это никакого внимания, сильнее сжимая покрытие поля. — Весной он пахнет надеждой, — глухо ответил светловолосый. Арсений, не отрывая глаза от туч, ухмыльнулся, вероятно, размышляя о чем-то своем. Он плавно поднялся на ноги, и молча протянул руку собеседнику. Теперь, в положении стоя, он едва ли не нарушал личное пространство юноши. — До встречи, Антон Шастун. Все-так все действительно меняется с космической скоростью. Это касается и погоды, и настроения этого мужчины. Парень потупил взгляд в пронзительные глаза, а затем, так же без слов, сжал сухую руку. Арсений задержал рукопожатие чуть дольше, чем принято, едва заметно улыбнулся, и, обойдя молодого человека, направился к выходу со школьного двора. Футболка неприятно липла к телу, челка ко лбу, а морось постепенно становилась полноценным весенним дождем. Антон обернулся. Попов скорее плыл, нежели шел. Погодное ненастье будто совершенно его не смущало, и не доставляло никакого дискомфорта. Все его движения были грациозными и уверенными. В такой одежде его можно было сравнить с пятном яркой краски, случайно упавшей на неудачный пейзаж в альбоме. Желтая рубашка слегка развевалась от движения, снизу выглядывала все так же странная футболка, но что-то вновь смущало. Джинсы. Сухие джинсы. Без намека на влажные пятня, после долгого пребывания на сырой траве. Все такие его