You know the deal

      Трущобы. Как же сильно Кацуки ненавидел эти чёртовы трущобы. Место, где собираются все уроды и отбросы общества, где всегда ужасно смердит мусором и дерьмом, где закон лишь пустое слово. Здесь даже не надо просить, чтобы тебя пырнули ножом, — каждая шавка считает своим долгом пару раз загнать тебе заточку в печень и обобрать до последней нитки. И плевать на человеческую жизнь, плевать на созданные обществом правила, плевать на всё.       Неважно, какой у тебя был статус там, в нормальных районах. Был ты бизнесменом или продавцом, поваром, программистом или спортсменом. Здесь уважают силу. Сила порождает новый статус, а чем выше статус, тем более влиятельных врагов ты себе наживаешь. Таков здешний удел, и, чтобы поменять его, придётся сжечь весь район дотла.       Отвратительное место. И несколько раз Кацуки был действительно близок к тому, чтобы стереть его с лица земли, но было одно «но», которое оставалось неизменным всегда. В этом треклятом гетто никому не было дела до тебя, как, впрочем, и до твоих проблем. Здесь можно было смело заключать незаконные сделки и не вляпаться по самую глотку, продавать наркоту и не попасться копам, да даже убивать. Главное, внимания привлекать поменьше. И Кацуки уже научился это делать.       Даже идя в полицейской форме, он не привлекал к себе должного внимания. Да, в трущобах копы редко шатаются, но всё же шатаются. Патруль это или что-то другое, совершенно неважно. Всем, как всегда, плевать. Кацуки кинул взгляд на одну из стен. Адрес совпадал с тем, что пришёл ему вчера в письме. Хорошо.       Он завернул за угол дома и направился ко входной двери, кинув перед этим взгляд себе за спину. Слежки нет. Кацуки только успел повернуть голову, как в него со всей дури врезался какой-то парень в капюшоне. Настроенный агрессивно незнакомец звучно выругался и толкнул пятернёй Бакуго в грудь, .       — Эй, блять, смотри куда прёшь, псина! — крикнул он в бешенстве, но, разглядев полицейскую форму, заметно опешил.       — Какие-то проблемы, урод? — оскалился Кацуки и по привычке схватился рукой за пистолет на поясной кобуре. Ему чертовски повезло, что он не напоролся на самодельный нож из куска металлолома, когда врезался в этого парня, но это не значило, что не напорется в дальнейшем. Он заранее принял стойку готовности, настроился на худший исход, что не скрылось от глаз незнакомца.       — Не-нет, офицер, — поутих тот, отступая. Бакуго был выше его и заметно мускулистее, а ещё вооружён. Ему не составит труда размазать его по стенке.       — Тогда вали отсюда, — рыкнул Кацуки и кивнул в сторону главной улицы, намекая парню, чтобы тот поскорее шёл прочь.       — Да! — чертыхнулся он куда-то в сторону и побежал прочь.       Кацуки тяжело выдохнул. Не хватало ещё потасовки в гетто для полного счастья. Он шёл сюда после рабочих суток, неудивительно, что не заметил того парня сразу. И чёрт с ним, хорошо, что всё закончилось тихо. Отчитываться за отстрелянные патроны из табельного пистолета хотелось меньше всего.       Убрав руку с пояса, Кацуки продолжил свой путь. Он отворил полуржавую скрипящую дверь, вошёл в трёхэтажный дом и побрёл вверх по ступеням, опасливо оглядывая коридоры. Остановился на верхнем этаже и достал из кармана брюк небольшой ключик с номерком «33» на прикреплённом брелоке. Тридцать третья квартира.       Дверь с нужным номером оказалась в самом конце коридора. Угловая квартира — самая крайняя, с наименьшим количеством соседей. Как всегда, предусмотрительно. Кацуки вставил ключ в замочную скважину, провернул дважды и, открывая двери, вошёл внутрь.       Никого. То, что квартира совершенно пуста, он понял ещё в момент открытия дверей, ведь договорённость гласила, что закрытый на два оборота замок означает, что внутри никого нет. Кацуки хмыкнул и закрыл за собой двери, бросая ключик на стойку для обуви. Потом плюхнулся на старый слегка затёртый диван, расслабляясь.       Он ненавидел сутки. Торчать на работе целый день и целую ночь напролёт, ещё и по форме ужасно изматывало. Сидеть на выездах, приезжать на вызовы, составлять однотипные протоколы, вызванивать экспертные группы и при всём этом не забывать разобраться с висящими на шее уже начатыми делами — классическая работа следователя во время суток. Скучная и идиотская морока, особенно, когда дела «мёртвые». Но Кацуки её исправно выполнял.       А теперь вместо того, чтобы ехать домой и отсыпаться, он притащился в забытые всеми богами трущобы, потому что прошлым вечером ему пришёл конвертик с немногословным адресом и ключом от этой квартиры. И, хоть умри, но прийти придётся. Иначе Бакуго не получит то, чего с таким нетерпением ждал уже как два месяца — ту самую ниточку, за которую нужно потянуть, чтобы прихлопнуть нашумевшую банду. Ради такого он готов прожить без сна ещё несколько часов.       Почти что семь утра. Скоро должен появиться его информатор и этот дурацкий затянувшийся день станет намного лучше. Поскорей бы. Но вместо этого ближайшие полчаса Кацуки сидит в полнейшем одиночестве, слушая утреннюю ругню соседей снизу. Кажется, он даже задремал ненадолго, но быстро проснулся от звука битой посуды. Вот уж ирония: в каком районе ни живи, проблемы те же — назойливые крикливые соседи, чёрт их подери.       Бакуго встал на ноги и подошёл к залапанному окну, складывая руки на груди. Насколько он сумел разглядеть, на улице пустился дождь. Несильный, лёгкий освежающий дождь, который разбавит летнюю духоту. Ему захотелось приоткрыть окно, что он и сделал, вновь принимая исходную стойку. Свежий воздух слегка отрезвлял, но лишь слегка. Избавить от накопившегося раздражения он, к сожалению, не смог.       Дверной замок щёлкнул, и в квартиру спешно зашли. Кацуки узнал о приходе информатора немного заранее — услышал звуки приближающихся к двери шагов, — но всё равно краем глаза взглянул на вошедшего.       — Каччан, — коротко поприветствовал его парень и, закрыв двери на замок, подошёл ближе к Бакуго.       Тот, в свою очередь, хмыкнул и молчаливо перевёл взгляд обратно в окно. Пришедший и без его упрёков знал, что провинился, лишний раз напоминать ему об этом у Кацуки не было желания. В мгновение он почувствовал тёплое тело за своей спиной; на пояс легли широкие ладони, мягко сжимая бока сквозь ткань форменных штанов; в нос ударил терпкий запах табачного дыма от сигареты, что была зажата меж указательным и средним пальцами одной из рук; шею опалило чужое дыхание.       — Прости, я опоздал, — сказал парень тихо, почти шёпотом, и коснулся носом его загривка, вызывая ряд стойких мурашек. Потом он поднял ладонь к лицу Кацуки и приложил к его губам уже начатую сигарету, приглашая затянуться. И тот согласился, вдыхая неполной грудью, чтобы потом сквозь зубы почти со свистом выпустить ядовитый дым. Ему нравилось наблюдать за, на первый взгляд, непоколебимой стоичностью. Но не пройдёт и нескольких минут, как он разложит его, словно домино.       — Ты явно не торопился, — всё же упрекнул его Кацуки, привычно хмуря брови. Казалось, он хмурился даже во сне, но пришедший хорошо знал, что это не так.       — Проспал, — съехидничал парень и, услышав недовольное цоканье, тихо засмеялся. Он оставил еле заметный поцелуй за ухом, а Кацуки едва видно прошило мелкой дрожью. Информатор вновь предложил ему сигарету, но тот перехватил его руку за кисть, настойчиво отодвигая.       — Документы, Деку, — напомнил Бакуго, пока всё не зашло слишком далеко. Они ведь именно за этим пришли. Он услышал слегка разочарованный вздох, ощутив его у себя на затылке, и теперь настала его очередь усмехаться.       Изуку неохотно отодвинулся и достал из небольшого портфеля папку с бумагами, зажав сигарету в губах. Он протянул её Кацуки.       — Держи.       Бакуго закрыл окно, развернулся к нему и взял папку в свои руки.       — Хороший мальчик, — поддразнил он и ухмыльнулся, даже не скрываясь. Кацуки сел на диван и стал не спеша просматривать полученные документы. Нет, ему не были так уж интересны эти дурацкие бумажки, но в случае, если возникнут какие-то вопросы, поговорить с Мидорией он мог только при личной встрече. А таковые в последнее время были совершенно нечастым явлением.       Тем временем Изуку устроился в кресле рядом с ним, закидывая ногу на ногу и покуривая полупустую сигарету. Он с интересом наблюдал за тем, как взгляд Кацуки бегал по строкам бумаг, и совместно с этим размышлял о чём-то своём. Ему нравилось, что коп уделял так много внимания деталям, ведь его парни потратили немало сил и времени, чтобы добыть для своего мафиози столь ценные данные про вражескую группировку. Но и в то же время терпеть не мог, что он относился к делу так серьёзно, потому что тратил их драгоценное время впустую.       — Ну? Что скажешь? — поинтересовался Изуку, выдыхая последнее облако дыма. Квартирка была маленькая, поэтому она уже полностью пропахла жжёным табаком. Он затушил бычок о маленькую железную пепельницу на кофейном столике.       Кацуки ещё некоторое время молчал, дочитывая, но после всё-таки ответил:       — Неплохо. Этого более чем достаточно, чтобы мы их накрыли. Хорошая работа. — Он сложил бумаги в правильном порядке и спрятал обратно в папку, завязывая её на шнурок.       Изуку самодовольно улыбнулся, поднялся с кресла и бесцеремонно сел ему на колени лицом к лицу. Ему не оказали сопротивления, только схватили рукой за плечо, сжимая. Он плотно придвинулся к Бакуго, упираясь пахом в пах, и проследил за вмиг тяжелеющим взглядом алых глаз.       — В таком случае, ты знаешь условия, — он положил ладонь Кацуки на щеку, провёл большим пальцем по нижней губе, слегка надавил, заставляя разомкнуть уста. — Так ведь, Каччан?       Мидория обхватил ладонями его шею, слегка приподнял голову, притянул к себе ближе, но терпеливо ждал ответа на свой весьма риторический вопрос. Кацуки шумно вздохнул и судорожно сглотнул, хватаясь второй рукой за шею Изуку, так же взамен не давая и шанса отодвинуться.       — Да, — с хрипотцой ответил он, прикрывая глаза для следующего поцелуя. Поначалу мягкого, даже нежного, желанного, а потом напористого, властного, требовательного.       Кацуки ненавидел прогибаться под кого-то, особенно, если его пытались согнуть через колено. Поэтому чертовски ненавидел всю полицейскую систему и то, как она работала. Но, тем не менее, он поставил себе цель, важную цель, к которой будет идти несмотря ни на что — стать копом номер один, лучшим, который раскроет самые сложные дела, развалит самые могущественные преступные группировки, о котором будет знать вся эта проклятая страна. И, кто бы знал, что ради такого, ему придётся пойти на сделку с Деку — не без его помощи набирающим влиятельность мафиози, — от которой теперь он не откажется даже за самый толстый чемодан денег. Поначалу они встречались ради взаимной выгоды. Но по итогу она стала сводиться к чему-то куда более приземлённому, чем просто избавление города от очередной банды преступников.       Изуку целовал страстно, глубоко, отдавая всего себя, а Кацуки медленно терял голову, забывая о том, насколько сильно он устал после суток. Уже кажется, что и вовсе не устал, хотя его всё так же рубило не по-детски. Утомление сильно сказывалась на нём, даже когда он игнорировал его. И Мидория заметил это. Он нетерпеливо поёрзал поверх бёдер Бакуго и оторвался от его губ.       — Тебе идёт форма. Мне нравится, — прошептал он ему на ухо и впился губами в шею, покрывая её влажными, на грани с укусами поцелуями. Попутно он взялся расстёгивать тёмно-синюю полицейскую рубашку, почти случайно касаясь пальцами оголённой груди.       — Слови тишину, Деку, — прошипел Кацуки и снял свой ремень, убирая с пояса надоедливое снаряжение. А потом потянулся к рубашке Изуку, почти вырывая пуговицы из петель. Сегодня ему хотелось разобраться со всем поскорее.       Недовольно цыкнув на бестактное отношение к своей одежде, Мидория оттолкнул от себя руки Кацуки и схватил его за нижнюю челюсть, больно сжимая щёки. Он вжал собой Бакуго в диван и замер на секунду, смотря глаза в глаза.       — Ложись. Сегодня будешь снизу, — заявил Изуку и, поднявшись, повалил его на спину.       — Не командуй мной. Ты вообще кем себя возомнил, а? Недоумок, — фыркнул Кацуки и воспротивился, но только из вредности. Не хотел казаться послушным.       Изуку от души рассмеялся, наблюдая за буйствующим огоньком в чужих глазах. Как же ему не хватало этого пламени, он уже думал, что сойдёт с ума без него, но забитое место с табличкой «Мидория» в психушке так и осталось пустовать. Бакуго Кацуки уже давно работал его личным психотерапевтом. Изуку взял с кресла свой портфель и достал тюбик смазки, а следом и упаковку презервативов, кинул взгляд на раскрасневшегося то ли от недовольства, то ли от желания Кацуки.       — Ты устал. И тебе нужно хорошенько расслабиться, Каччан. Так что сегодня ты снизу, — настойчиво повторил он, злонравно улыбнувшись.              

***

             Кацуки даже не старался сдерживаться, всё равно не смог бы, даже если бы сильно захотел, поэтому с каждым новым толчком из него снова и снова рвались стоны, практически крики. Они легко утопали в продавленном матрасе дивана, становясь чуть тише, но по-прежнему раздавались эхом по пустоватой квартирке вперемешку со звонкими шлепками. Он уже давно не мог уследить за вездесущими руками, покрытыми шрамами, даже бросил эту затею, и просто отдался моменту, утопая в нём с головой. Через несколько часов ему надоест подсчитывать синяки на своём теле, но, чёрт возьми, как же ему сейчас это нравилось.       Его имели по самые яйца, вдалбливали в диван с завидным энтузиазмом, а он с тем же запалом двигался навстречу чужому телу. Ещё несколько толчков, и Бакуго сжал собственный член в руке, кончая без предупреждения. Сильные руки на бёдрах ещё пару мгновений не позволили обессиленно рухнуть на диван, но после Изуку сам навалился на него, вдавливая в матрас. Стало тяжело дышать, по коже прошёлся приятный холодок и вызвал лёгкую дрожь.       — Как ты? — шёпотом спросил Мидория через некоторое время, целуя его куда-то между лопаток и оглаживая ладонью широкую спину. На коже кое-где уже стали проступать отметины от его пальцев, на которые Изуку смотрел с садистским удовольствием.       — Хорошо, — только и выговорил Кацуки, лёжа с прикрытыми глазами. На большее у него просто не было сил.       — Хорошо, — повторил за ним он, наслаждаясь минутами спокойствия. В другой ситуации, Изуку непременно подстегнул бы его за вялость, но не сейчас. Он заранее знал, в каком состоянии Бакуго шёл сюда, как и то, во что он превратится после секса, поэтому не смел портить момент. В конце концов, ему и самому было очень хорошо.       — Слезь уже с меня, чёртов задрот. Мне нужно в душ, — пробормотал Кацуки, приподнимая тяжёлую голову с диванных подушек. Он бы с радостью вырубился прямо сейчас, но засыпать в этом гадюшнике не позволяла гордость.       — Сам справишься или нужна помощь друга? — с ухмылкой спросил Изуку и поднялся в сидячее положение.       — Не вижу здесь своих друзей, — хмыкнул тот и сполз с дивана, поднимаясь на всё ещё ватные ноги. Он редко принимал его помощь, если не считать работы, хотя совершенно ничто этому не препятствовало.       — Правда? Тогда кто я для тебя? — поинтересовался Мидория, закурив сигарету.       — Самовлюблённый мудак-мафиози, которого я упеку за решётку сразу, как только станешь бесполезным, — заносчиво ответил Кацуки и, подобрав с пола бельё, удалился в ванную. Он бы хотел задеть Изуку словами как можно сильнее, но тот всё равно знал правду. Правду о том, что они оба не считали друг друга деловыми партнёрами. Уже довольно давно этот статус сменился на куда более особенный, так что такого рода колкость не стала бы обидной никому из них.       Когда Кацуки покинул душевую, Изуку уже не было в квартире. Он знал, что так будет, что тот уйдёт не попрощавшись, но его это устраивало. Они оба не прощались и не здоровались с их самой первой встречи. Так было всегда. Поэтому Бакуго дождался, пока высохнет после душа, скурил оставленную ему сигарету, оделся и, забрав документы, ушёл восвояси.       Он не знал, когда встретит Изуку в следующий раз. Но знал наверняка, что очень скоро они пересекутся, чтобы пропустить пару стаканов дорогущего виски за то, что в городе стало на ещё одну преступную банду меньше.