Все возвращается на свои места

Аяка знала Тому всю свою ещё совсем недолгую жизнь, искренне считая, что он — он её настоящий брат по крови, такой же родной, как и Аято. Сегодня, в четвертый день рождения малышки, всплыла наружу правда: пять лет назад какая-то очень дешёвая лодка разбилась о скалы под их поместьем, и в той лодке сидел шестилетний мальчишка, ровесник Аято, совсем на него не похожий — как оказалось потом, лишь внешне. Как юный мондштадтец выжил? Архонт его знает, но у госпожи Кайо просто разрывалось сердце при виде того бедного ребенка, и было решено его оставить и выходить. Уже тогда Аято рассказывал эту историю с явно странными эмоциями, но кто будучи ребёнком станет обращать на это внимание, правда? Чем старше дети становились, тем меньше на самую младшую обращали внимания; а ведь Аяке уже семь, она начала учиться управляться с оружием, любому мальчишке должно быть с ней интересно! Конечно, с ней постоянно гуляли её братья, — а Аяка до сих пор считала и звала Тому братом, отчего все по-доброму смеялись и называли солнечного мальчика "другим членом семьи", - но и эти прогулки вскоре стали другими. Аято в основном общался только с Томой, а маленькая госпожа всё не понимала, почему её брат так странно реагирует на действия друга: вечные вздрагивания, отдёргивание рук, неловкие взгляды и даже смущение на лице. Но ведь его так не учили, Аяка сама видела! Ведь, как рассказывал их учитель, «эмоции — самое смертоносное оружие в руках умелого человека». Впрочем, Аято никогда особо не вникал в его слова, за что потом всегда получал нагоняй от отца. Тому никогда не гоняли так, он нормально учился и любил выполнять тяжелую работу. Как же многие другие мальчики завидовали Томе, когда ему разрешили учиться владению копьем и мечом, это надо было видеть. Ведь слугам никогда не позволялось учиться фехтованию, тем более с самими Камисато. Малышка задумалась: «Может быть именно в этом дело? Что братика Тому не гонят с учебой? Но ведь Аято понимает, что он наследник клана, неужели он действительно так реагирует из-за этого?». К окончательному выводу юная госпожа не пришла, решила оставить ситуацию на потом. Было еще много абсурдных ситуаций, например как через год, летом, Аято с Томой специально пошли на пляж искать красивые ракушки по просьбе госпожи Аяки, чтобы та сделала красивое ожерелье своей кукле, но ребята вернулись только к вечеру, насквозь мокрые и явно слишком смущенные, чтобы смотреть друг другу в глаза. Что там произошло? История умалчивает, но Аяка отчетливо понимала: происходит что-то, что от нее утаивают, но что именно она еще не в силах понять. А потом отца убивают. Вот так просто, резко, неожиданно. Кайо приходится перенять бразды правления на себя, хоть она и отдает Аято большую часть работы, как наследнику. Аяка не знает что делать. Ей же еще можно чувствовать, можно плакать, горевать, но потом смотрит на братьев и понимает, как стыдится своих слез. Что ей можно, а Томе нельзя из-за Аято, Аято нельзя из-за его места в жизни. Ей приходится взрослеть, как и ее братьям, о чувствах которых она начинает догадываться, когда Тома сидит ночами у Аято, пытаясь успокоить его от нарастающей паники, шума в ушах, раскалывающейся головы, адского сердцебиения, от кошмаров в конце концов. Вдобавок еще и любимая мама подхватывает страшную болезнь, начинает кашлять кровью. Аяка впервые испытывает взрослые чувства, чувства страха. Но проходит год. Горе в поместье уходит, а Тома с Аято становятся все ближе. Однажды —абсолютно случайно- Аяка находит в библиотеке те самые фальшивые романы Яэ, о которых она наслышана, но «не стоит детям их читать, не для твоего возраста это», и начинает читать. И читает, про те самые взгляды, те самые робкие касания, тот самый, читающийся даже у самого холодного человека, стыд. В второсортных книжках это называют любовью, влюбленностью. Юная госпожа конечно знала о таком чувстве, знала что мама с папой всегда любили друг друга, но не задумывалась о нем, не детского ума это дело. А тут она поняла, что может быть Аято испытывал любовь? Как и Тома? Слишком много вопросов. Тем же вечером Тома приводил волосы юной Камисато в порядок. И госпожа, как ни в чем не бывало, решила узнать все ответы напрямую — Вы с Аято как были мама с папой? — Резко спросила Аяка, когда Тома от неожиданности чуть не выронил дорогой гребень из драгоценных камней самого Ли Юэ. — Ну, — госпожа Камисато поняла, что возможно вопрос был слишком неловким, но уже нельзя было останавливаться, — Я сегодня кое-где прочитала про любовь, а потом вспомнила маму с папой, и то как к тебе относится братик Аято, и я решила что вы тоже… Ну… Любите друг друга? Томе пришлось поразмыслить несколько секунд, видимо над вопросами подобные тем, будет ли Аято против, если об их маленьком секрете будет знать еще один человек. — Можно сказать и так, да. Но только это наш маленький секрет между нами тремя, ты должна будешь его сохранить втайне на всю жизнь, договорились? Иначе мы с твоим братом будем… Недовольны. В глубине души Аяка очень обрадовалась, что ей доверили такой секрет, но виду не показала, а наоборот, со всей серьезность, ответила: — Конечно сохраню! С того дня юной госпоже все стало ясно. И больше она не задавала никаких вопросов. Бывало как она заставала их тайные поцелуи в саду, больше перед ней никто не скрывался, Аяка была безумно этому рада. Она стала частью той самой тайны, очень нежной и нетронутой никем, будто избранной. Однажды Аяка проснулась от кошмара и пошла к Томе, ведь тот ее всегда защищал от всяких монстров из шкафов и тумбочек, но в его комнате парня не оказалось. Девочке пришлось пройти абсолютно все поместье, чтобы найти ее Тому, но нигде его не было. Оставалась лишь комната Аято, в которой юная госпожа почти никогда не была. Тихо-тихо Аяка открыла седзи, Тома к счастью был там. Вместе с Аято. И оба были почти полностью нагие. Аяка быстро сообразила и решила сделать вид, что не заходила сюда. Этот момент их истории она так и не поняла, решив, что такие вещи лучше просто забыть. Но матери становилось все хуже, и однажды история повторилась. Снова смерть, снова горе, снова Аято с Томой не знают, куда себя деть. Но Аяке уже 12, она достаточно взрослая, ей уже тоже нельзя плакать. Но Аято снова приходится повзрослеть, уже насовсем. Аяка старалась ему помогать, всем чем могла, так и укоренилось то, что Аяка «лицо» Клана. Единственное, что не прошло после смерти матери — странное состояние Аято. Вечные панические атаки, кошмары, Тома, который помогает главе клана справиться со всем. В один день Аяка замечает, что ее братья перестали говорить друг с другом, а у Аято срезаны его длинные волосы. «Расстались» — В один из вечером вдвоем говорит Тома Аяке. У госпожи как будто отмирает частичка сердца, будто это она рассталась со своим молодым человеком, а не Тома и Аято. В глубине души она знает, что те помирятся, все будет хорошо, они снова заживут единой семьей Проходит год. Два. Ничего не происходит. Аяка видит, как этим двоим плохо, Аято не справляется со своими психологическими проблемами, Тома не может ему помочь. Но что она сама может сделать? Тоже неясно. Девушка понимает, что закончится может даже такое. Но одна ночь может изменить все. Жаркое лето, Аяка приоткрыла свои окна, ведущие в садик поместья, и услышала до боли знакомые голоса. Голоса говорили максимально откровенно, говорили о любви, об их знакомстве, о том, что их ждет в будущем. А потом, между бесконечными тихими поцелуями, которые могла слышать только Аяка, ведь только она хранит эту тайну, между признаниями в любви, прозвучало предложение. Не о шикарной свадьбе в стиле всех кланов, не тех пыщущих едой столах, а о венчании, о котором будут знать лишь три человека во всем Тейвате. Аяка с трудом сдерживает слезы счастья за них, ведь все встает на свои места. В итоге она все равно плачет, когда Тома приходит к ней той же ночью, поделиться свой радостью, с кольцом на шее (мало ли кто увидит два кольца на пальце у Аято и Томы). Все наконец-то наладилось.