Карнавал Арлекина

*** Ольга Вячеславовна никогда не думала, что в ее возрасте что-то способно ее не просто удивить, но и взволновать. В ее — страшно сказать! — шестьдесят с небольшим, с ее, как говорили в тостах на праздниках, “мудростью и жизненным опытом”, с этой ее извечной рассудительностью, привычкой твердо стоять на земле и во всем полагаться только на себя — и вдруг поймать себя на неуверенности, рассеянности и глупых мечтаниях! Стыд, да и только! Самое смешное, что завертелось все, оказывается, ещё летом. Просто совсем эта история забылась в общей суете. Странно, что здесь, в тихом звенигородском пансионате, вдруг все это всплыло, да ещё и заставило ее смущаться, как девчонку, что совсем уж неуместно в ее-то годы… А началось все с того, что в соседнем номере было слишком шумно: пели и играли на гитаре. Репертуар приятный — Окуджава, Визбор, Городницкий, — навевает воспоминания о молодости… Но уснуть невозможно, а спать пора, и никакие капли не помогают, так что приходится быть ворчливой занудой. Переоделась из халата в спортивный костюм, вышла в коридор и, набравшись храбрости, постучала в соседнюю дверь. Открыл пожилой человек с блестящей лысиной и в очках для близорукости, из комнаты донеслось: “Слав, что, за нами пришли, плохо себя ведём?” — Добрый вечер! — весело приветствовал ее Слава. — Здравствуйте… Вы уж извините за беспокойство… Дело в том, что я ваша соседка, живу за стеной… — О, это судьба! Что ж вы стоите, проходите скорее, вы нам просто необходимы, так сказать, для кворума. Вить! К нам соседка. — Ай-яй-яй, так я и знал! Мы, наверное, вам спать не даём, навели тут шума! — в предбаннике показался худой, поджарый мужчина с небольшой бородкой и гитарой наперевес, по всей видимости, обладатель тенора, доносившегося из-за стены. Разглядев ее, он ахнул, картинно приложив руку к сердцу. — Ольга! Вы ли это? — Виктор? — рассмеялась Ольга Вячеславовна и покачала головой. Ну и совпадение! Дело в том, что в июле ей позвонил незнакомый мужчина, спросил Олю, назвался старым знакомым, долго и очень интересно рассказывал про свои горнолыжные поездки, путешествия, материалы, над которыми сейчас работает (он оказался журналистом). Лишь часа через два в процессе разговора выяснилось, что Виктор — так звали звонившего— всё-таки ошибся номером: он звонил другой Ольге, с которой не общался уже несколько лет. Но разговор шел настолько легко и непринужденно, что даже жалко было вот так его закончить. Поэтому договорились встретиться и поужинать вместе. Виктор Петрович пригласил Уютову в очень уютный восточный ресторан, где время пролетело так же незаметно. Потом они созванивались довольно часто и даже однажды ходили вместе в театр. Виктор Белов оказался вдовцом, при этом отнюдь не утратившим жизнелюбия и азарта. Он выглядел очень молодо, катался на горных лыжах, пел и играл на гитаре и даже участвовал в конкурсе романса. Ольга Вячеславовна словно была старше его, хоть все было и наоборот. Она чувствовала себя уставшей от жизни, не ждущей от нее никаких сюрпризов, а может, и не заслужившей их. Тень мерцающего мужа — чемодана без ручки, который все эти годы был где-то далеко, а словно и рядом, — словно не отпускала ее, не давала ощущения внутренней свободы и радости. Конечно, Милко и “Зималетто” стали всей ее жизнью, и, когда она рассказывала Виктору о них, в глазах ее загорались игривые огоньки, что было ему весьма по душе. Ещё одно удивительное совпадение: оказалось, что у Белова тоже внуки в США, и он как раз собирался их проведать на Рождество: в отличие от Ольги Вячеславовны, у него с визой было все в порядке. А осенью как-то их общение постепенно сошло на нет: Уютова ушла с головой в работу, на звонки отвечала коротко, встречаться не было времени, да и ни к чему это все, как ей казалось: ушло ее время… Потом и Белов был в разъездах, то по России, то в Штатах, и вовсе перестал звонить, и она была уверена, что вся забавная история их знакомства совершенно забылась. Оказалось, нет: Виктор, познакомив ее с другом Славой и его женой Ларисой, долго уговаривал ее попробовать чудесного итальянского вина с сыром, утверждал, что это судьба и что якобы у него в январе пал смертью храбрых телефон вместе со всеми контактами… В результате не только обменялись номерами заново, но и ходили вместе в столовую и на прогулки, а в конце отпуска Виктор твердо поклялся отвезти ее домой самостоятельно, на своей машине. Мечтательное настроение Уютовой по возвращении не укрылось от Милко, женсовета и даже Малиновского, однако она ничего не объясняла, пока однажды Виктор Петрович не приехал ее встречать к “Зималетто”, дав всем в отсутствие части топ-менеджмента новую пищу для досужих разговоров. Возвращение Кати и Андрея лишь подлило масла в огонь. Девушки шушукались целыми днями, приставали к Кате, не слушались окриков Милко и Уютовой, так что пришлось Жданову собрать их всех в конференц-зале и строго сообщить, что да, они с Катей теперь вместе и встречаются, но что нет, это не должно препятствовать общей слаженной работе, скорее наоборот! Прежде чем сменить Малиновского, отпустив того в месячное турне с франшизами, Андрей пригласил друга провести выходные вместе на его даче. Вчетвером, точнее, впятером: он сам, Катя, Ромка, Жанна и Мишка. Предложение было с радостью принято, и уже по пути на дачу Андрей с хитрой усмешкой сообщил Кате, что у него есть прекрасная идея для совместного досуга. С удовольствием понаблюдав, как она краснеет, Андрей заговорщицким жестом указал на бардачок. Открыв его, Катя растроганно улыбнулась, разглядывая диск. “Гордость и предубеждение”. — Не может быть! Неужели ты готов пойти на такие жертвы и посмотреть весь сериал? — Вот сейчас обидно было. Мне, между прочим, даже интересно будет сравнить с фильмом. С ним ведь у нас теперь особые ассоциации. — Ну а Малиновский? — А Малиновский вообще в восторге от него, представляешь? Конечно, он украсит просмотр своими фирменными шуточками, не без этого… Но они будут с Мишкой, так что захватили ещё какие-то мультики. — Ну тогда и без боевиков мы вас не оставим, куда деваться, — рассмеялась Катя. В итоге получился настоящий семейный кинотеатр: успели посмотреть и обсудить не только “Гордость и предубеждение”, но и “Мадагаскар”, и даже “Мистер и миссис Смит”. Катя и Жанна быстро нашли общий язык, пока мужчины рубили дрова и разжигали камин. А еще Кате очень понравилось возиться с Мишкой, болтать с ним на разные темы, играть в слова. А ещё все вместе играли в настольные игры, гуляли и, конечно, готовили и поглощали пищу. Мишка каждый день вырубался прямо на диванчике, после чего взрослые его укладывали и предавались иным, не менее приятным занятиям. Здесь в эти выходные все были абсолютно счастливы. Андрей все не верил, что Валерий Сергеевич так просто отпустил Катю; не то чтобы тот был рад, но он, похоже, после Англии уже просто махнул рукой. Елена Александровна все твердила ему,что дочка выросла, он вздохнул, но не удержался и во время ужина в честь Катиного приезда, на который зазвали и Андрея, поговорил с ним по душам, спросив с солдатской прямотой о его намерениях. Услышав в ответ, что намерения самые серьезные, он хотел было что-то добавить, но лишь смущённо кашлянул и больше тему не поднимал. Сейчас на даче царила абсолютная идиллия: Андрей наблюдал, как Катька ладит с Мишкой, и ему легко было представить себе здесь их собственную семью. Детей… Никогда раньше он не задумывался об этом, а теперь понял, что совсем даже не против, а очень даже за. Несмотря на шум, ответственность и прочие трудности… в большом доме хорошо большой, веселой, шумной семье, вот как сейчас здесь… Ну или в другом доме, их собственном, где они все сделают по-своему… Интересно, а Катька вообще хочет детей? Может быть, не сейчас, а попозже? Надо будет с ней об этом обязательно поговорить. Но впереди ещё разговор с отцом, отчего по-прежнему покалывает сердце… Примерно через месяц снова в Лондон, до этого предстоит ударно поработать… *** Саша недоумевал, почему позволил нацепить себе на голову это дурацкое полотенце, но решил, что сопротивляться поздно: пусть Крис оторвётся по полной, а он во всем ее будет слушаться, молча повиноваться, плыть по течению, все равно хуже уже не будет. Дикая, изнуряющая жара. Целительница долго держит руки над его головой, производит некие пассы, наконец вещает грудным голосом на местном наречии, переводчица переводит на французский: — Изгони демонов. Слишком много демонов в тебе. Нет твоей вины, помни. Твой отец был болен, его одолевали свои демоны, не забирай их себе, отдай океану. Вижу унижение… Тебя унижали в детстве, теперь ты унижаешь других. Но отец любил тебя. Он просто не смог справиться со злом. И ты сам тоже не справишься. И я бессильна. Повисает длинная пауза, потом целительница бормочет что-то ещё, переводчица продолжает: — Она говорит, что не сможет вылечить тебя, она может лишь уменьшить боль. Она говорит, что ты должен пойти к Лалла Шафия. Она, может быть, сможет вылечить тебя. Она говорит, что она ждёт тебя. — Кто меня ждёт? — невольно проворчал Воропаев: происходящее окончательно стало похоже на сюр. — Лалла Шафия, святая целительница на вершине холма. Ты должен пойти туда. Подняться, не останавливаясь, на холм в полдень, в самое пекло*. — Прямиком из ада перенестись в рай? — саркастично усмехнулся Саша. — А что там, на вершине холма? — не удержалась Кристина, стоявшая рядом. — Лалла Шафия, умершая больше ста лет назад: её могила может избавить его от демонов. Если сейчас отправиться в путь, как раз успеете. — Спасибо большое, тогда в путь. Одного тебя, братец, я не отпущу, и не надейся. Водой мы уже запаслись, так что… — Ты точно чокнутая, сестричка. Что ещё за Лалла Шафия? Я знаю только Лаллу Рук*. — Как, Сашенька, неужели есть хоть что-то, чего и ты не знаешь? Как такое возможно? Ну вот и представится шанс узнать… — Ты предлагаешь пообщаться с чужой могилой и тем самым исцелиться? Ладно, пожалуй, ты права: если пойду один, мой цинизм может все опошлить. А ты умеешь открывать сердце новому, авось прокатит… — А вот сейчас, дядька, даже не стану с тобой спорить: поберегу силы для восхождения. — Отступать некуда, только ещё раз обещай, что все это останется между нами. Даже Киру избавь от подробностей. — Мы уже об этом говорили, дважды повторять не стоит. Молчим и идём. Вперёд и вверх. — Угу. Улыбаемся и машем. *** Весь этот месяц, пока Андрей, Катя и Коля ударно работали, Роман мотался по городам и весям необъятной родины, то украдкой прилетая на выходные к своей новой семье, то вытаскивая ее с собой, воспользовавшись каникулами Мишки и небольшим отпуском (о чудо!) Жанны. Было непросто, но главное — естественно и легко. Не нужно было играть, притворяться, что-то из себя строить. В компании Белки и ее сына он чувствовал себя самим собой — и чувствовал, что его принимают ровно таким. Через месяц он наконец вернулся с весьма радужным отчетом, и почти сразу Андрей с Катей засобирались в Лондон, тем более что Марго позвонила им и заверила, что Павел, по ее мнению, “уже готов к разговору”. Ромка пошутил, что его уже притомили эти их со Ждановым “рокировочки”, но спокойный как удав Зорькин, напротив, успокоил его, что мобильность и гибкость — залог прочности системы. “Ладно, езжайте с Богом, ребята, компания в надёжных руках, чай, не впервой. Но пасаран!” — выдохнул Малиновский. Ответственность его больше не пугала, даже бодрила. *** Павел сидел в мягком кресле и внимательно изучал все бумаги. Андрей и Катя сидели напротив, потупившись. Уже минут десять царила напряжённая тишина, после того как они по очереди рассказывали ему все, что случилось в “Зималетто” за последние полгода. Наконец Андрей прервал молчание: — Как ты себя чувствуешь, па? — Нормально, — чуть резко ответил Павел и медленно поднял глаза на сына: — Я одного не пойму, Андрей: почему ты мне сразу ничего не сказал? — Боялся, что меня сразу снимут, не разобравшись, воцарится Сашка и погубит компанию, потому что ему на нее плевать. Но я был неправ, надо было сразу же поговорить с тобой. Я постоянно ощущал этот дамоклов меч Сашкиных угроз и совершал ошибки… И я так боялся разочаровать тебя, ведь ты с самого начала голосовал за Сашку… — Да, я думал, что Сашка рассудительнее, а ты авантюрнее, и действительно боялся доверять тебе компанию… — И все же доверил на свою голову… — Андрей, все ошибаются, но вот врать и обманывать акционеров, да ещё и втягивать в это помощницу явно не стоило. — Прости меня, пап. — Павел Олегович, простите нас. — Знаете, молодые люди, признаюсь, с одной стороны, я просто в бешенстве. Сначала от меня и от других все скрывали вы втроём с Романом. Потом уже вообще все скрывали все только от меня: берегли, поскольку у меня больное сердце, видите ли. Тоже мне, конспираторы. С другой стороны, мне горько: раз ты так все скрывал от родного отца, боялся заговорить, значит, что-то я где-то упустил, где-то пошатнулось доверие между нами… Ведь я понимаю, что компанию ты любишь и знаешь, да и про Сашу я понял, что в чем-то заблуждался на его счёт… Впрочем, мне тут звонила Кристина, возможно, и Саша сможет обуздать свои страсти… Ну ладно, вернёмся к нашим делам. Очень неприятно, конечно, когда тебя ставят перед фактом, причем когда это касается дела, на которое положил жизнь и здоровье, извините за пафос. — Павел прочистил горло. — Конечно, радует, что в этих экстремальных условиях вы взяли дело в свои руки и постарались исправить ошибки и реализовать-таки свой смелый план. Я должен ещё раз внимательно изучить все документы, поговорить с юристами. Ты знаешь, я не такой рисковый, как ты, авантюры не мой метод, я более консервативен, но если вам удастся задуманное, то, конечно, компания выйдет совершенно на иной уровень. Чуть не погибнув, правда… Мда. — Павел ещё немного помолчал и как бы нехотя добавил: — Кстати, спасибо за лондонские контракты. Насколько я понимаю, вы оба прекрасно провели переговоры. Павел звучал суховато и сдержанно, видно было, что он очень старается сохранять объективность и дипломатичность. Признаться, ему очень хотелось порасспрашивать Андрея про Катю наедине, да и Кате сказать что-нибудь напутственно-ободряющее, как он любил, но пока ещё он считал необходимым выдержать паузу — и в воспитательных целях, и потому, что ещё был сердит. — Ну, пожалуй, это все на сегодня. В общих чертах картина ясна, вернёмся к разговору через несколько дней. Я немного устал. В коридоре Марго, которая слышала каждое слово, показала ребятам большой палец и стала их расспрашивать про показ в Праге, который готовила Кира. *** Наступил май, уже скоро должны были прилететь Милко с Ольгой Вячеславовной и моделями, а Кира ещё не была уверена, в каком помещении устраивать торжество. Перебирала разные варианты, но ни один до конца не устраивал. Вдруг однажды утром в ее офис позвонили, и она услышала знакомые бархатные нотки: — Ну здравствуй, сестрёнка! Я слышал, ты у нас молодцом, организуешь показ в июне? С местом уже определилась? — Сашка! — Кира была действительно рада его видеть. Воропаев выглядел весёлым, энергичным, глаза горели. — Как же здорово, что ты приехал! Крис говорит, поездка в Фес пошла тебе на пользу? — Ну, часть бесов из меня успешно выгнали, вряд ли всех, сама понимаешь , я — это я, но, по крайней мере, жить стало легче, да и ненависти поубавилось. Мир уже не кажется настолько отвратительной штукой. Так что там с показом? Помощь нужна? — Вот таким ты мне нравишься, братец. А что, у тебя есть связи в Праге? — Город я знаю неплохо, чешский тоже, а насчёт связей посмотрим. Кстати, твой Никита звал меня к себе в девелоперский бизнес, он здесь отлично раскрутился. — Вы уже и с ним успели пообщаться? — Я многое успел и многое ещё планирую, так что используй меня в хвост и в гриву. — Да вот, честно говоря, не могу пока выбрать место для показа. Тем более что тут все надо бронировать сильно заранее, а я до последнего не была уверена в том, что удастся это реализовать… — Погоди, но зачем устраивать в Чехии показы на территории бывших заводов, когда можно арендовать дворец, к примеру, Тройский замок? Островок Италии в Праге? Барочный шик? — Сашка, ты с ума сошел? Это же наверняка дико дорого, да и занято на год вперёд. В глазах Саши забегали знакомые чертики. — А вот это я и собираюсь разузнать. Дай мне пару дней, я все устрою. Расцеловав ошарашенную Киру, он вышел на улицу и радостно потер руки. Кажется, он знал, как помочь сестре и “Зималетто”. А может, и самому себе.