Единственный способ выжить

— Как же я устал. Худощавое тело тяжело опускается прямо на пол всего в полутора метрах от полуразвалившейся кровати — там все равно не будет мягче. — Понимаю... Геральт на него не смотрит просто потому, что знает — не выдержит. Не выдержит ни секунды взгляда в эти запавшие, посеревшие глаза. Он никогда их не видел такими. Он сидит верхом на маленьком столике, каменном, как и другая мебель в скромном жилище Региса, и не смотрит, все свои силы тратит на то, чтобы просто не смотреть на него. Регис устал. От этих взглядов ему будет только хуже. — Ты сделал все правильно. Мы сделали, — бросает Геральт в пустоту. — Не убивайся, я прошу тебя. — Не убьюсь, — говорит Регис пустым голосом. — Оно и видно. Молчание висит в воздухе еще несколько минут, прежде чем ведьмачье чутье и вампирский слух — одновременно — выхватывают из тишины скребущийся звук за входной дверью. Затем он превращается в царапание когтей о старое дерево, затем — удары и резкий визг. — Откроем гостям? — усмехнувшись, спрашивает Геральт. Рукоять меча приятно тяжелит руку, и ведьмак делает шаг в сторону двери. Регис с большим трудом поднимается с пола, его когти вытягиваются, превращаются в клинки — десять острых как бритва лезвий, верное оружие высшего вампира. Геральт ненароком думает, что эта ситуация могла бы хоть немного приободрить его, но на лице Региса нет ни капли интереса. Он делает это просто потому, что других вариантов встречи незваных гостей пока не придумали. В этот момент когти чужаков пробивают дверное полотно, а вскоре дверь слетает с петель целиком. В комнату врываются низшие вампиры — сколько их, трое, пятеро? Визг бруксы заполняет пространство. — Предатель! — Убийца! — Изменник! — Умри! Они перемещаются быстрее, чем может уловить глаз, но против высшего вампира и ведьмака у них нет шансов. Две бруксы и экимма — даже не угроза, а досадная неприятность, и Геральт в процессе сражения больше внимания уделяет своему союзнику, чем противникам. Что-то меняется в Регисе — из апатичных его движения и выражение лица постепенно становятся все более отчаянными. — Ты убил вампира, а значит, сам должен умереть! — визжит брукса, бросаясь на него. — Да! — Регис рассекает когтями ее горло, и черная кровь хлещет в стороны. — Да, да, должен! — кричит он. Мертвое тело падает к его ногам, и он поворачивается к Геральту, замахнувшемуся мечом на вторую бруксу. Обезглавленная экимма уже лежит у его ног. Одним резким движением Регис оказывается рядом с вампиршей и выбрасывает вперед руку с окровавленными когтями, протыкая тощую грудь насквозь. Брукса хрипит и дергается, она ещё жива, но её тело ей не подчиняется, воздух проходит сквозь неё, не в силах перерасти в голос, она уже не визжит. Её кровь течет по чужим рукам. Регис держит её одной рукой на весу, второй пронзает её снова и снова, разбрызгивая кровь по мебели, вырывая куски плоти, крича, практически воя. Несколько мгновений — и от нападавшей остается лишь непонятное месиво, которое валится на пол бесформенной кучей. Но Регис на этом не останавливается. Геральт поспешно убирает меч и склоняется над обезумевшим другом. — Регис, — пытается позвать он, но безрезультатно. Тот все еще истязает мертвую плоть, с каждым мгновением его движения становятся все более резкими, рваными. — Регис! — Геральт хватает его за плечи и оттаскивает в сторону. Вампир кричит и вырывается, поэтому Геральт разворачивает его к себе лицом и обхватывает за плечи еще крепче, встряхивает, пытаясь взглядом поймать его глаза. — Регис, ты слышишь меня?! Регис не слышит. Его лицо приобретает чудовищные, животные черты, он рвется из этих вынужденных объятий, но Геральт понимает: не в полную силу, иначе он бы ни за что его не удержал. Посеревшая кожа, острые уши, безумные глаза — чудище, которое он держит в руках, сейчас не Регис. Оно испускает отчаянный вопль, слишком похожий на то, как несколько минут назад визжали низшие вампиры. Сейчас между ними не так уж много различий. Геральт понимает: это нечеловечески сильное существо может запросто отбросить его в противоположный конец комнаты, раздробить кости, разорвать внутренние органы, но оно лишь вяло пытается вырваться из его рук, постепенно затихая и успокаиваясь. Геральт ослабляет хватку и больше не прижимает его к себе, а лишь поддерживает за плечи, давая хоть какую-то опору. Острые уши Региса вскоре приобретают обычную форму, в глаза возвращается осмысленность. В огромные блестящие в полумраке глаза, наполненные болью. Зараза, старался же не смотреть. — Они правы. Я нарушил самое строгое правило нашего мира и должен умереть за это. — Регис… Слова, обычно с такой легкостью оседающие на языке, почему-то не находятся в этот раз, но их бы и не дали сказать. — Я убил его, Геральт! Убил, выпил и наслаждался каждой каплей его сладкой крови. Детлафф умер, а мне было от этого хорошо! — Ты должен был убить его, чтобы спасти город, — хрипло говорит Геральт. — И ты должен был насладиться его кровью, потому что ты вампир и это — твоя работа. Понимаешь? — Понимаю, конечно. Но не могу принять. Я могу любить что угодно, но не кровь другого вампира! Я всегда был монстром, но это… Это делает меня намного хуже. Геральт не знает, что на это ответить. Он никогда не был силен в жестах поддержки — в таких ситуациях ему всегда было проще позорно сбежать, оставив дорогого человека разбираться со своими эмоциями самостоятельно. Но сбежать сейчас было бы больше, чем предательством. Регис беспокойно смотрит в его лицо, настолько напряженно, что дрожат зрачки. Не иначе, чудище собирается прорваться наружу опять. Начинает дрожать весь — Геральт прекрасно ощущает это руками, лежащими на плечах Региса, и немного сжимает ладони, давая понять: он здесь. Здесь и никуда не денется. Регис смотрит на него, не моргая, не шевелясь, взглядом ведет от шрама на щеке до тонких губ, обратно — глаза в глаза, снова вниз, а потом практически падает на него, своими холодными губами врезаясь в чужие. Как бы неожиданно это ни было для ведьмака, Геральт не отталкивает его. Он смыкает руки за его спиной, прижимает к себе, ничего не инициирует: пусть Регис сам сделает то, что нужно ему в данный момент. А в данный момент Регису нужно забыть, что он существует. Этот поцелуй — острый, болезненный, кусающий — должен помочь хоть немного. Регис наваливается на ведьмака всем телом, пускает в дело язык, зубы, старается не ранить острыми клыками, и практически взрывается изнутри, чувствуя пальцы в своих волосах и ответный напор Геральта. Регис обхватывает его руками, пачкает и без того грязную рубашку кровью бруксы, впивается когтями где-то под лопатками и вжимается до предела. Чудище просыпается. Чудище целует Геральта, как будто от этого зависит вся его судьба, будто это единственный способ выжить… А может, так оно и есть. Клыки царапают ведьмачьи губы, и Регис опять чувствует вкус чужой крови. Это одновременно оглушает и приводит его в себя. От вздрагивает и резко отстраняется, неотрывно смотря на собирающуюся на нижней губе Геральта каплю крови, а затем пальцем стирает ее. — Прости, — шепчет он. — Я не должен был… — Я тебе разрешаю, — перебивает Геральт. Его руки все еще крепко держат Региса и не собираются отпускать, пока тот не попросит. Он не просит. Пальцы Региса перемещаются на щеку ведьмака, невесомо гладят в течение нескольких секунд, а потом он припадает к его губам в еще одном неистовом поцелуе. Тело дрожит от переизбытка эмоций, становится сложно держать себя ровно, поэтому Регис делает полшага в сторону кровати, утягивая Геральта за собой. Через несколько мгновений они уже оказываются в горизонтальном положении, и Геральт вовремя одергивает себя, чтобы по привычке не взять верх. Он позволяет Регису обездвижить себя и лечь сверху, целовать так, как нужно ему, делать то, что нужно ему, выплеснуть всю накопившуюся тяжесть и разделить ее на двоих. С чужого рта губы Региса перемещаются на шею. Он аккуратно убирает с нее спутанные седые волосы и целует так медленно, нежно и глубоко, что кажется, будто это не имеет ничего общего с тем напором и силой, что повалили Геральта на эту кровать. Чудище и Регис сливаются в одно целое. По следам поцелуя он ведет языком снизу вверх, а потом обратно — кончиками клыков по влажной коже, не царапая, а лишь невесомо касаясь. Затем он прерывисто вздыхает и утыкается в шею носом, дышит тяжело и часто. — Прости, — шепчет он снова. — Я так… — Не прощу, — хрипло шепчет Геральт в ответ, а потом добавляет уверенно: — Я тебе разрешаю. Эта фраза сводит Региса с ума. Он вновь целует его неистово, исступленно, а затем, найдя подходящее место — Регис давно не делал этого с человеком, но мышечная память не может подвести, — кусает его нежно и аккуратно, безопасно, почти не больно. Он знает, что делает, и ненавидит себя за это. Не может остановиться. Кровь Геральта заливается в его горло, и ее вкус заменяет Регису все шесть чувств. Он делает несколько глотков, прежде чем с трудом оторваться и приподняться на руках. Смотрит на капли крови, собирающиеся в двух проколах, затем на лицо Геральта. Тот глубоко дышит, опустив веки и приоткрыв губы. — Геральт? — сипло спрашивает вампир, нависая над ним. — Все хорошо, — в тон ему отвечает ведьмак и беззвучно усмехается. Он забывает о боли и о своем решении не проявлять инициативы, привлекает Региса к себе, впервые самостоятельно его целуя. Вкус собственной крови для него не в новинку. Поцелуи Региса становятся все яростнее, хотя казалось, что дальше уже некуда, и всего несколько минут спустя они обнаруживают себя обнаженными. От взгляда на тело ведьмака и на пятно крови, виднеющееся на подушке около изгиба его шеи, Регис уже не может ни о чем думать. С ног до головы его заливает непреодолимая жажда. Он запускает дрожащую руку Геральту между ног и наспех подготавливает его. Это не тот случай, когда одна прелюдия может занять полночи. Это — вопрос жизни и смерти. Когда он приставляет свой член к растянутому, разогретому отверстию, Геральт знает, что будет больно, а Регис знает, что тому плевать. Несколько размеренных толчков, чтобы войти — единственное медленное движение, на которое способен Регис. После этого он наклоняется над Геральтом, опирается на руки и берет его жестко, сразу же набирая бешеную скорость. Он стонет громко, в полный голос, а Геральт животно рычит, пытаясь подстроиться. Член погружается быстро и ритмично, Регис поднимается, стоит на коленях, положив ноги Геральта на свои плечи и запрокинув голову. Геральт наблюдает за искаженным лицом вампира с затаенным удовольствием, а стоны становятся все громче и отчаяннее. — Кричи! — рычит Геральт. — Не сдерживайся! И Регис кричит, вколачиваясь в податливое тело под собой, до боли сжимает икры, оставляя красные следы от когтей. Он делает еще несколько размашистых толчков, прежде чем склониться над Геральтом, на мгновение взглянуть в его глаза, а затем упасть на локти и спрятать лицо в изгибе укушенной шеи. Он присасывается к кровоточащей ране так сильно, что ничто в мире не смогло бы их сейчас разъединить. Регис делает несколько последних сбивчивых толчков, а потом кончает с горловым стоном, не отрывая губ от кожи. Затихает и замирает. Когда он наконец откатывается в сторону и ложится на кровать рядом, Геральт понимает, что вся шея у него мокрая — пот, кровь и, похоже, слезы смешались в отдельную субстанцию, которая навсегда останется определением этой комнаты. Регис лежит бесшумно, не двигаясь, закрыв лицо ладонью. Сквозь его расслабленные пальцы Геральт видит измазанный кровью рот, сжимает другую руку, безвольно покоящуюся на груди Региса. В ответ тот слегка напрягает пальцы. Жив, все еще здесь. — Прости, — в который раз за вечер повторяет Регис несколько минут спустя. — Тебе стало легче? — Не знаю. Наверное, да, — бормочет Регис, не открывая лица. — Значит, это было не зря. Геральт держит его руку. Ему не хочется ни о чем говорить, обсуждать чувства, искать решения. Ему хочется держать эту руку до тех пор, пока Региса не отпустит, вот и все. — Стал ли я еще хуже, чем был полчаса назад? — спрашивает тот в потолок. — Черт бы тебя… — глухо усмехается Геральт. — Тебя успокоит, если я скажу, что мне понравилось? — А тебе понравилось? — В данный момент я просто обязан сказать, что да. Губы под импровизированной маской слабо улыбаются. Геральт перекатывается на бок и закрывает глаза. Регис поворачивает к нему лицо, утыкается носом в волосы. — Спасибо, — шепотом произносит он. — Не уходи пока, пожалуйста. — Хорошо. Не уйду, — тихо говорит Геральт в ответ.