***
— Ненавижу тебя! — шипел Фёдор, когда отец с Димой выманили его на рыбалку. Димон улыбался, тайком целовал его в плечо, стоило отцу отвернуться, и смазывал комариные укусы мазью. — Ненавижу тебя! — бухтел Федька, свалившись у яблони после того, как они под руководством бабушек вскопали половину дачного участка, подготавливая грядки. Димон улыбался, кивал и разминал ему ноющую спину. — Ненавижу тебя! — заявлял Фёдор, набрасываясь на Димку с поцелуями, когда они сбегали из гостеприимного, но очень многолюдного и шумного дома в не очень благоустроенную, но вполне уютную холостяцкую квартирку. Дима улыбался и делал вид, что верит в его ненависть. И не говорил Фёдору, что замечает и его ревность, и волнение, когда тот провожает его на дежурства, и что когда таким тоном говорят о ненависти, то он согласен слушать это всю оставшуюся жизнь. А про Маш, Кать и Глафир он даже и не думал — не до них ему было. Совсем. Не в них же счастье!Часть 1
20 апреля 2023 г. в 06:23
Фёдор влюблялся в своей жизни три раза. Вот прям так по-настоящему, серьёзно. Все его влюблённости были несчастными и не приносили ему ничего, кроме неприятностей.
Первый раз он влюбился в детском саду, в Сашеньку. По своей детской наивности чувства он не скрывал, и родители умилялись, когда Феденька рассказывал, как ему хорошо играть с Сашей, как они на сончасе держатся за руки и шёпотом рассказывают друг другу истории. Умилялись до тех пор, пока не узнали, что Сашенька — мальчик.
Тогда впервые на Фединой памяти родители поругались. Мама доказывала, что «мальчик перерастёт», а папа кричал, что не позволит разводить в своём доме… Он тогда сказал какое-то слово, которое Фёдор, в силу своего возраста, ещё не знал. Слово ему не очень понравилось — потому что выговорить его он не смог, — но Федя переделал его на свой манер и с тех пор всё, что ему не нравилось или было непонятно, называл «писятиной».
Но вернёмся к первой трагедии, случившейся в Фединой жизни из-за долбаной любви.
Папа продолжал сыпать непонятными словами, тыча пальцем то в сына, то в жену, то в телевизор. Мама всё громче ему возражала, говоря, что это он виноват, потому что не уделяет достаточно внимания ребёнку. Папа отвечал ей, что работает, содержит семью, и вообще — не мужское это дело с детьми нянькаться! Тут уж в атаку пошла мама, и опять Федя услышал много новых и интересных слов.
И неизвестно, чем бы всё закончилось, но тут на помощь маме пришли бабушки. Против мощного женского наступления у папы не было никаких шансов — это даже Федя понимал, — и поэтому конфликт перешёл в следующую стадию. Вопрос «кто виноват» решено было не обсуждать, потому как всё равно бесполезно, а вот на другой, «что делать?», — стоило найти ответ как можно скорее.
В пылу спора взрослые совсем забыли о предмете самого спора, и Федя с интересом следил за обсуждением своего будущего.
— Надо отдать его в спорт! — заявил папа, и женщины его поддержали. — Хоккей, футбол или бокс! — Тут женская часть семьи была категорически против — «побьют-убьют-покалечат!». — Лёгкая атлетика? — пошёл на компромисс папа, и согласие было достигнуто. — Но, — не сдавался папа, — мы рожаем второго ребёнка!
Мама была против, но теперь у неё не было шансов — бабушки перешли на папину сторону.
А буквально через несколько дней в садике Сашенька по секрету сообщил Феденьке, что влюбился в Ленку Королёву и когда они вырастут, то он на ней женится. Федя сказал, что он лучше Ленки, но Сашенька не согласился, и в итоге они подрались.
Вот так в Фединой жизни случилось первое разочарование и произошли первые перемены. И хоть касались они непосредственно Феденьки, мнения его никто не спрашивал.
Записывать Феденьку «на спорт» отправились всем семейством: видимо, несмотря на все договорённости, взрослые друг другу не доверяли. О чём они говорили с его будущим тренером, Федя не прислушивался, его гораздо больше заинтересовало происходящее в помещении за большой стеклянной дверью: по небольшому залу красиво двигались девочки и мальчики, ненамного старше его.
— Хочу так же, — ткнул пальчиком в танцующие пары Феденька, перебивая разговор семьи с тренером.
— Только через мой труп! — воскликнул папа.
— Мальчик тянется к прекрасному, — строго заметила одна из бабушек, взглядом обещая папе, что он не так уж и далёк от озвученного.
— Одно другому не помешает, — поддержала её вторая бабушка. — Меньше времени будет на глупости.
Мама ничего не сказала, только посмотрела на папу как-то по-особенному. Папа покраснел, пообещал подумать и предложил бабушкам сходить с внуком на карусели и в кафе. Даже денег дал. А сам схватил маму за руку и потянул её к выходу. Бабушки разулыбались и, пользуясь моментом, записали Феденьку ещё и на бальные танцы, а после повели его развлекаться.
Примерно через год у Фёдора появился младший брат, и детство кончилось. Началась почти взрослая жизнь — Федя пошёл в школу.
Совмещать спорт, танцы и учёбу было нелегко, но Федя быстро втянулся. Тем более у него был законный повод сбежать из дома, где младший брат круглые сутки разрабатывал лёгкие и голосовые связки.
За то, чтобы отвести Фёдора в школу или на тренировки, взрослые бились насмерть. И он вполне понимал почему: они просто-напросто отсыпались в относительной тишине. Однажды папа уснул так крепко, что тренер хотел вызвать скорую, решив, что человеку стало плохо. Хорошо, что папа всё-таки проснулся вовремя, а то пришлось бы Феде до дома добираться самому.
Но время шло, братишка подрос и уже не был таким громким, и взрослые ослабили контроль. Вернее, теперь только бабушки — причём, всегда вдвоём — сопровождали его. И ещё через какое-то время Федя с удивлением обнаружил, что к брату Лёшке прибавилась ещё и сестрёнка Ксюшка. Похоже, удивлялся не только он, но и папа с мамой, и бабушки — очень уж странно они себя вели. В итоге на семейном совете было решено, что маме необходима помощь, а Фёдор достаточно взрослый для того, чтобы учиться самостоятельности. Федя обрадовался, но виду старался не подавать, во избежание. К слову сказать, ему уже давно было некомфортно, что его чуть ли не за ручку водят везде — он же не мелочь какая-нибудь, в третьем классе учится, как-никак!
В шестом классе с бальными танцами пришлось завязать: тренировки и репетиции, соревнования и выступления очень сильно сказались на успеваемости, и взрослые члены семьи решили, что мальчик чересчур загружен. Выбор, ясное дело, был невелик, женская часть настаивала на том, что лучше оставить танцы, но тут папа упёрся рог… то есть, конечно же, проявил невероятную твёрдость характера и, стукнув для порядка кулаком по столу, единолично решил, что спорт парню нужнее. Федю, естественно, опять никто не спрашивал, нравятся ли ему такие изменения.
Фёдор немного погрустил, но потом даже обрадовался: у него появилось свободное время. Но связи с бальниками он не терял, частенько забегал по старой памяти поболтать и узнать новости, а после делился ими дома. Папа, слыша девичьи имена, довольно улыбался, а мама многозначительно посматривала на него, мол, я же говорила, что перерастёт. И поэтому, когда в рассказах Фёдора стало всё чаще мелькать имя Лера, никто не обеспокоился. А в жизни Феди случилась вторая любовь.
Он летал, словно за спиной выросли крылья, и светился от счастья. Родители, глядя на него, не могли нарадоваться и жаждали знакомства с избранницей сына. Намёков Фёдор не понимал, а давить на него они не хотели из каких-то там педагогических заморочек, про которые мама когда-то вычитала в умных книжках о воспитании детей, поэтому терпеливо ждали. Только однажды мама не выдержала. Случилось это в шестнадцатый Федин день рождения.
— Сынок, как праздновать будем? — спросила она.
Федя пожал плечами и ответил:
— Да никак. С Лерой в кафе посидим, в кино сходим — и хватит.
Отец довольно улыбнулся, мама вздохнула, но спорить не стала. Фёдору вручили деньги — «гульните там!» — и отстали.
В день рождения Фёдор получил кучу подарков, но самый-самый был от Леры — они впервые поцеловались по-настоящему. И так обоим понравилось, что в кино было решено не идти. Домой Фёдор вернулся опьяневший от счастья, папа даже потребовал подышать на него. Убедившись, что сын не употреблял ничего запрещённого, заметил:
— Вот что любовь с людьми делает! — И ласково посмотрел на маму.
— А я говорила! — не преминула задеть его она.
— А всё-таки мужиком его спорт сделал, а не ваши танцы, — возразил папа.
— А что плохого в танцах? — подоспели бабушки. — Зато перед девушкой не опозорится! Вы видели, как молодёжь сейчас танцует? Словно через них ток пустили. А помнишь, дорогая, как в нашу молодость… — Бабушки пустились в воспоминания, а Фёдор под шумок сбежал к себе — тоже вспоминать и мечтать.
И всё было бы хорошо, если бы однажды, незадолго до спортивных соревнований, Федя не растянул связки. На тренировках пришлось поставить крест, а вот пропустить сами соревнования он не мог. Отец, узнав, что Лера тоже участвует, и видя, что сын не находит себе места, согласился отвезти его. «Заодно наконец-то увижу нашу подружку», — шепнул он маме перед выходом из дома. Увидел…
…как его сын от переизбытка чувств и радости с криком «Лерка, ты лучший!» повис на шее у здоровенного детины.
— Сын, а это и есть твоя Лера? — вкрадчиво поинтересовался отец, подойдя к парням.
Фёдор, предчувствуя недоброе, грудью встал на защиту любимого, и смотрелось это, наверное, очень смешно, потому что был он на голову ниже Лерки и гораздо компактнее. Но Феде было не до смеха, он вдруг вспомнил то, о чём почти совсем забыл: чем закончилась далёкая детсадовская любовь…
Скандал дома был не такой громкий, зато перемены — молниеносными. И опять никого не интересовало Федино мнение. Решение было принято быстро и единогласно: больше никакого спорта, ребёнку пора готовиться к поступлению. Тренировки были в срочном порядке заменены на занятия с репетиторами, времени на встречи с Лерой почти не оставалось, и ветреный возлюбленный скоро сообщил Фёдору, что им не по пути. А еще чуть позже они встретились на улице, когда его бывший, еще совсем недавно любимый человек душевно обнимался с миловидной особой, которую он, тщательно не смотря на Федю, представил как Леру. Свою новую девушку.
Фёдор пострадал немного и с головой окунулся в учёбу: раз уж с любовью не повезло, так хоть мозги накачает…
Третья любовь случилась у него в университете. Буквально в первый же день, разыскивая нужную аудиторию, Фёдор столкнулся в коридоре с молодым, но подающим надежды преподавателем. Про надежды Федя узнал гораздо позднее, тогда же он просто утонул в бархатистом взгляде карих глаз и не мог вымолвить ни слова. Олег Павлович мгновенно просёк перспективы, улыбнулся и прошептал на ухо Феде очень непристойное, но очень заманчивое предложение. Фёдор, польщённый вниманием, а ещё более — многообещающей улыбкой, даже и не подумал, что неприлично вот так сразу прыгать с головой в омут.
Всё чаще дома в Фединых рассказах об учёбе стало мелькать имя Лёля, и, произнося его, он светился, но наученные горьким опытом родители сияющий вид новоявленного студента приняли с опаской, однако вопросов не задавали, боясь услышать ответ. Фёдор же, помятуя всё тот же опыт, в подробности их не посвящал. Мама, конечно, рада не будет, но и ругаться не станет — это он уже понял, — а вот потрёпанные возрастом нервы отца могут и не выдержать. Фёдор не хотел проверять, что тогда случится, перемен ему совершенно не хотелось. И всё же перемены, хоть и не катастрофичные, произошли: отец, так и не дождавшийся знакомства с «Лёлей» и, видимо, догадавшийся, что женское имя и в этом случае не показатель, окончательно махнул рукой на старшего сына и полностью переключился на Лёшку. Фёдору, наверное, было бы обидно, но, во-первых, он ничего не замечал, окрылённый любовью, во-вторых, женская часть семьи своего отношения к нему не поменяла, а сестрёнка Ксюшка искренне гордилась старшим братом, рассказывая подружкам, какой он красивый, красивый, красивый и немножко умный.
Три года длилось Федино безоблачное счастье. Ослеплённый и оглушённый любовью, он совершенно не обращал внимания на слухи, ходившие о Лёле в университете. А если они и доходили до его сознания, то просто отмахивался: не может его Лёля быть бабником, он его любит!
А ведь были, были тревожные звоночки! Сколько раз Фёдор заставал Лёлю со студентками в довольно двусмысленных ситуациях, но тот всегда ловко выворачивался. И влюблённый Фёдор верил. Верил до тех пор, пока Лёля… Олег Павлович не объявил ему о своей женитьбе.
— Феденька, ты понимаешь, так бывает. И вообще, она сама на меня запрыгнула! — оправдывался он. — Но я только тебя люблю, и между нами всё останется по-прежнему.
— Не останется! — гордо заявил Фёдор, и кто бы знал, чего ему стоило не разрыдаться перед коварным и всё ещё любимым предателем.
Он даже хотел бросить учёбу, но вмешался отец.
— Вот ещё! Из-за какого-то козла жизнь себе портить! — Все, включая Лёшку и Ксюшку, посмотрели на него удивлённо. — И пусть только попробует тебе что-нибудь сделать, будет иметь дело со мной! — грозно похрустел он пальцами, сжимая руки в кулаки.
А вечером, зайдя в комнату к Фёдору, отец присел рядом с ним на кровать, обнял за плечи и пообещал:
— Всё у тебя будет хорошо, сынок. Встретишь ещё достойного человека, которого полюбишь, и он тебя любить будет. А Лёля твой… Хорошего человека так не назовут!
Фёдор, потрясённый до глубины души словами отца, возразил:
— Лёля хороший! А вообще, хватит с меня этой любви! Ничего в ней нет волшебного, а кто другое говорит — врёт!
— Дурачок, — ласково потрепал его по волосам папа и ушёл. А Федька по-девчоночьи проревел всю ночь в подушку, к утру ещё больше утвердившись в своём намерении больше никогда и ни в кого…
Правда, Лёля об этом его решении не знал и ещё долго пытался вернуть всё как было. Вернее, с маленькой поправочкой — его беременная жена никуда не делась. Фёдор, взглянув на него трезвым, не затуманенным любовью взглядом, удивлялся сам себе: как он мог вляпаться в такого мудака?!
По-хорошему отшить Олега Павловича не получалось. Он не слушал Федю и убеждал, что лучшего варианта и не придумать, ведь у них всё так хорошо было. Пришлось пригрозить, что напишет заявление в деканат. Нет, делать этого Фёдор не собирался — в первую очередь жалоба ударит по нему самому, — но уже совершенно точно бывший любовник впечатлился, поверил и в конце концов оставил его в покое. Совсем. Даже смотреть в сторону Феди перестал. Наконец-то Фёдор смог настоять на своём, хотя и опять его мнением никто не интересовался…
Ещё во время учёбы поняв, что найти работу по специальности будет трудно, Фёдор устроился на подработку в магазин электроники, а получив на руки диплом, остался работать там же уже на полную ставку. В электронике он мало что смыслил, зато высшее экономическое делало его в глазах начальства незаменимым сотрудником. Особенно если учитывать, что большинство его коллег были несостоявшимися филологами, лингвистами или преподавателями.
Данное себе слово Фёдор держал — влюбляться не собирался. Жизнь его протекала между домом и работой. Родители и бабушки поначалу радовались, но потом начали вздыхать — мол, молодость даётся раз в жизни, и надо её прожить так, чтобы в старости было что вспомнить. Но Фёдор на провокации не поддавался. Друзей как таковых у него не было, клубы и вечеринки не прельщали — хватало редких посиделок с ребятами коллегами в кафе после работы. Кого действительно всё устраивало — так это Лёшку и Ксюшку. Младшие члены семьи были безумно счастливы заполучить старшего брата в своё полное распоряжение: с ним и побеситься можно, и посекретничать, и отчитывать, как родители, он не будет.
Фёдору казалось, что жизнь удалась. А то, что в душе иногда поселяется грусть и тяжело смотреть на милующие парочки, совершенная мелочь. Ну, взгрустнётся, и что? Всё проходит, и это пройдёт.
И жил бы Фёдор так и дальше, не случись в их торговом центре пожар. Пожар, правда, был учебный, а вот тревога, эвакуация и приехавшие пожарные — самые что ни на есть настоящие. Фёдор с коллегами метались по залу и выпроваживали покупателей, одновременно следя, чтобы они ничего не прихватили и не пронесли мимо кассы. Когда все покупатели наконец-то организованно неорганизованной толпой покинули магазин, ребята кинулись в подсобку за вещами, а Федя задержался в зале, проверяя, точно ли никого не осталось, и в итоге за курткой побежал последним. И то ли кто-то неудачно задел дверь, то ли её захлопнуло сквозняком, но открыть её не получилось, и остался Фёдор пережидать учебную тревогу в небольшом служебном помещении, сожалея, что веселье пройдёт без него и рассказать младшим о неожиданно свалившемся приключении ему будет нечего.
Зато можно перекусить — время как раз было обеденное.
Фёдор спокойно дожёвывал последний бутерброд, когда дверь в подсобку распахнулась, являя его удивлённому взору одного из пожарных. Тот несколько секунд смотрел на Фёдора не менее удивлённо, а потом, сняв каску, рявкнул:
— Ты что тут делаешь?!
— Ем, — озвучил Фёдор очевидное и продолжил трапезу: учения сейчас закончатся, а рабочий день — нет, и неизвестно, будет ли у него время на ещё один перекус.
— Надо же, какой бесстрашный цыплёнок, — усмехнулся наглец, а Фёдор одарил его суровым взглядом: вот не надо тут! Он, может, ростом и не вышел, и комплекция у него обманчиво хрупкая, но если придётся драться — оставалось надеяться, что до этого не дойдёт, — ещё не известно, победит грубая мужская сила этого нахала или гибкость и изворотливость Фёдора. Спорт и бальные танцы хоть и были в прошлом, но навыки-то никуда не делись!
— Пойдём, малыш, будем считать, что я тебя спас. — Герой упорно не замечал Фединого раздражения. — А могу и на руках вынести. Хочешь? — улыбнулся он.
Фёдор продолжал его игнорировать. Отряхнулся от крошек, не торопясь закрыл термос, так же несуетливо накинул куртку и гордо прошествовал мимо спасателя, не удостоив его ответом. И если Федя надеялся, что тот оставит его в покое, то ошибался.
— Как тебя зовут, цыплёнок? — услышал Федя вопрос.
Хотелось ответить что-то типа «громко», но выглядело бы это по-идиотски, поэтому Фёдор решил, что с него не убудет, если он назовёт своё имя.
— Ух ты, круто! — восхитился сопровождающий. — А меня Дмитрий, но самые близкие называют меня Димочкой, — добавил он, улыбаясь во весь рот.
Федя, обернувшись, окинул его ещё одним скептическим взглядом. «Димочка»? Да этого громилу, пожалуй, даже в сопливом возрасте так никто не называл! Но хорош, зараза, как раз в его, Фёдора, вкусе, и если бы не данное самому себе обещание… Тут Фёдор опомнился, споткнулся — «под ноги надо смотреть, а не на всяких там!» — чем новый знакомый быстренько и воспользовался: подхватил его на руки и понёс на выход.
— Что, Димон, принцессу спас? — спросил кто-то, когда они выбрались на улицу.
— Ага, — с радостной улыбкой согласился Дмитрий.
Фёдор попытался вывернуться из крепкой хватки, но Дима не позволил.
— Ты у нас лицо пострадавшее, поэтому не рыпайся, — продолжал улыбаться он и потащил Федю к стоявшей неподалёку машине скорой помощи.
Фёдор возмущённо взглянул на него и понял, что помощь ему не помешает, вот только не медицинская. Сейчас, в этот самый момент, его решимость никогда и ни в кого больше не влюбляться пошла крупными трещинами.
«Фёдор, фу! — мысленно останавливал себя Федя. — Любовь — зло! Ничего хорошего в ней нет!» Но разум говорил одно, а душа неслась куда-то ввысь.
— Да отпусти ты меня! — Феде удалось наконец-то освободиться, но его тут же уложили на носилки. — И вы отпустите! — потребовал он уже от медиков.
— Какой грозный цыплёнок, — восхищённо произнёс Дмитрий, влюблённо глядя на Фёдора.
— Молодой человек, успокойтесь и не мешайте нам! — строго прикрикнул медик, и было непонятно, кому из них двоих это предназначалось.
Происходящее вокруг было полной писятиной, Фёдор психовал, но выхода не находил. В конце концов из окруживших его зол он выбрал наименьшее и обречённо отдал себя в руки медицинской бригады.
Вечером его встретило возбуждённо-взволнованное семейство.
— С тобой точно ничего не случилось? — спрашивала мама.
— Ты в порядке? — вторили ей бабушки, ощупывая Федю.
— Бро, ты крут! — восхищался Лёшка.
— Федя! — радостно повисла на его шее Ксюшка.
И только отец то хмурился, то улыбался.
Фёдор ничего не мог понять, но его быстро ввели в курс дела. Оказывается, видео об учениях спасательных служб города уже выложили на всех возможных площадках, и только один Федя из всей семьи пока находился в неведении, что стал почти звездой интернета. Оставалось надеяться, что ненадолго — лишнее внимание ему ни к чему.
Лёха притащил свой планшет и показал Фёдору кадры с ним в главной роли.
— Надо было и мне идти в пожарники, — вздохнул брат, когда ролик закончился.
— В пожарные, бестолочь! — поправила его Ксюшка.
— Да без разницы, — огрызнулся Лёшка и предложил: — Посмотрим ещё раз?
Фёдор не хотел смотреть, но его снова никто не спрашивал.
— Он такой кла-а-ассный, — сообщила Ксюшка старшему брату, когда бравый пожарный Дмитрий в очередной раз выносил на руках «пострадавшего», и Фёдор против воли вздохнул мечтательно.
Слава всем богам, популярность Фёдора была скоротечна, даже, можно сказать, мимолётна: его особо и не заметили, все лавры достались Дмитрию. Федя и сам бы восхищался им, если бы не знал, каким наглым тот может быть. Ну да и ладно, ему с ним не жить, и вряд ли они ещё когда-нибудь увидятся.
Ах, как же Фёдор ошибался!
Уже через пару дней они встретились — Дмитрий припёрся в магазин. Девочки были в восторге, парни приветливо кивали, и только Фёдор старательно делал вид, что не видит его в упор. Учитывая рост и комплекцию Дмитрия, это было трудно, но Федя трудностей не боялся!
А вот Димон, напротив, едва заметив его, расплылся в радостной улыбке и ходил по пятам, пытаясь выяснить, чем он обидел «цыплёнка».
— Ещё раз назовёшь меня так, — прошипел в конце концов Федя, — глаз выклюю!
— Ага, — согласился Дмитрий. — Тебе сколько ещё до конца смены осталось?
— А тебе зачем? — осторожно поинтересовался Фёдор.
— Гулять пойдём! — поставили его перед фактом, и Федя понял, что отмазаться не получится.
Поначалу Димон бесил Фёдора жутко. Всего в нём было слишком: слишком напорист, слишком болтлив, слишком внимателен, и работа у него слишком опасная! Ну и, чего уж там, слишком красив. Вскоре Фёдор поймал себя на том, что ему неприятно, когда Димка улыбается не ему или когда на него обращают внимание девушки. Но Федя осаживал себя, говоря, что ему до этого нет никакого дела — он же не собирается в него влюбляться, а значит, Дима волен улыбаться кому угодно. И ему пусть улыбаются, но только когда Феди нет рядом. Да и потом — все равно ничем хорошим это все кончиться не может. Все равно найдет этот «Димочка» себе очередную Машеньку-Катеньку-Глашеньку, а ему, Фёдору, опять страдай? Нет уж, проходили уже, больше не хочется.
Но, странное дело, время шло, никаких Маш-Кать, а тем более Глафир рядом с Димой не появлялось, а он сам незаметно захватывал всё больше места в Фединой жизни, прошло совсем немного времени — и вот уже он частый гость в их доме. Не стоит и говорить, что встретили его как настоящего героя, напрочь позабыв, что никакой реальной опасности не было и Фёдору ничего не грозило. Кроме в очередной раз разбитого сердца — но об этом Федя вслух не говорил.
Харизма у Дмитрия была убийственная, устоять против неё не смог даже отец.
— Надо же, и имя нормальное, — сказал он, крепко пожимая Димину руку. Дима удивлённо посмотрел на Федю, но тот только покраснел, не собираясь рассказывать ему о своих провалах с избранниками. — Этот нам подходит, — шепнул уже сыну.
Фёдор очень хотел в тот момент провалиться сквозь землю: дожился — отец ему парня выбрал.
Про остальных членов семьи и говорить не стоило: с Лёшкой Дима резался в компьютерные игры; Ксюшка демонстрировала его своим подружкам, и он не возражал; мама с умилением смотрела, как Димон сметает с тарелок всё, что она ему накладывала, ещё и добавки просит; бабушки, оценив стать и силушку молодецкую, привлекли его к садово-огородным работам. И только Фёдор всё ещё держал оборону, хотя и признавал, что толк от Димки есть. Да-да, тот самый! А что? Федя парень молодой, потребности у него имеются, и грех не воспользоваться тем, что само плывёт в руки! Главное — не влюбляться.