***
В какой-то степени с людьми проще разбираться, чем с ведьмами. Минги собрал на этих ребят за неделю, чем тот несчастный детектив за год. Доказательства будут переданы в полицию, как и сами бандиты, но перед началом повеселится с ними. — Я не иду, — Минги закатывает глаза, натягивает на себя кофту и собирается выйти из кафе. — Каждое сборище скучнее другого. Опять мои грешки будут обсуждать. — Если ты не явишься на это, как ты высказался, сборище. За тобой придут, — на лице жнеца нет эмоций. — Ты не последние лицо и занимаешь высокое звание, должен явится. У высшего есть разговор с тобой. И думаю, ты знаешь о чём речь. Минги стоит спиной к жнецу и поджимает губы. — Забавно, что на меня нашлась управа, — хмыкает и едва голову поворачивает. — Сами за меня решили и сразу с угроз начали. У Минги есть слабое место, сейчас это его близкие люди. Высший чин в курсе и собираются этим шантажировать. — Пока не сделал глупостей, лучше сходи к ним, — жнец поднимается. — Или хуже сделаешь тем, кого ты защищаешь. Время и место ты знаешь, — уходит больше ничего не сказав. — Глупости — это ваши тухлые сборища, — фыркает себе под нос и выходит.***
Огромный замок в стиле Чосона, возвышается на самой высокой горе, туда спешат на совет люди в традиционных ханбоках. Один Минги стоит по всём чёрном, словно на похороны пришёл. Но это его цвет. Цвет смерти. Сюда он пришёл не как Минги, ни как отец прародитель, а как бог смерти. Его длинные чёрные волосы свободно развиваются по ветру, лишь чёрная заколка собирает часть, чтобы не мешались в глаза. Чёрные тени на веках, как и губы. Он гордой походкой поднимается по ступеням, а позади никого нет. Минги единственный, кто пришёл без своих подданных и жнецов, которые сторожат дальний берег. Чтобы добраться до дверей, нужно пройти две тысячи ступеней. Минги их терпеть не может, но поднимается и садится на своё место. У него нет желания ни с кем разговаривать, его обходят стороной. Всем кроме него весело. Шум от разговоров постепенно стихает, все рассаживаются и в центре, кто выше всех богов появляется высший. Тот, кто создал всех богов, людей на этой земле. — Я приветствую всех, — поднимает правую руку. С виду, это молодой мужчина в голубом ханбоке, который украшен золотом. Его волосы почти достигают пола, а его телосложение весьма недурно. — Мы приветствуем создателя! — говорят все хором. — Мы собрались здесь, чтобы обсудить все вопросы, которые накопились за столько времени и обсудить их публично. Начнём с того, что боги процветания и нищеты, снова сошлись на ножах. Минги на пару секунд прикрывает глаза, чтобы успокоиться. Не с него первого начали, уже радует, но не на долго. Два бога спорят между собой из-за очередной дележки очереди. Как дети малые. После них идут боги дождя и солнца. И ещё несколько богов, которые мало чем интересны. Сидят на своих тронах и командуют. — Бог смерти, жизни и перерождения, — высший решил оставить самое интересное под конец одной части праздника к другому. — Вы на уши подняли всех богов, даже до меня слухи дошли. Не хотите внести ясность, ваши скандалы не утихают. — Он не хочет отправлять душу, — бог жизни поднимается, пока Минги закатывает глаза. Эта высокомерная тварь уже в печёнках сидит. — У нас сроки, а он нарушает порядки из-за своих хотелок! — Забавно, что ты только одну душу заметил, — Минги усмехается, пока в зале царит тишина. — Что ты делал, когда была текучка после апокалипсиса? Ах, да, ты свалил, чтобы за тебя решали этот вопрос. Бог жизни и бог смерти всегда ненавидели друг друга, Минги застал другого бога жизни и тот был неплохим, но этот поганец только палки в колёса вставлять умеет. — Вы оба уклоняетесь от своих полномочий, — с недовольным лицом фыркает бог животных. Ещё один мужчина, который тоже не может терпеть смерть. — Это не отменяет факта. — Бог смерти себе стал много позволять! — ещё один божок, который недавно получил звание и его либидо взлетело до звёзд. — Почему ему вечно сходят наказания? Да и сейчас сидит с высокомерным видом, смотрит на нас как на жуков! Снова шум, с этим богом соглашаются все. Даже бога жизни наказывали дважды, но ни разу смерть. На Минги можно список составлять и отправлять на вечные терзания. — Что же вы так не голосите, когда вы в тихую промышляете? — затыкает бог болезней, который тоже работает со смертью рядом и у них более нейтральные отношения. — Бог засухи расскажи нам как ты взятку недавно взял? Бог веры, а ты почему смолк? Ты тоже заставил пошатнуться веру в других богов? — Не корчи из себя праведника! — выкрикивает бог засухи. — Прекратите! — громко заявляет всевышний. — Если хотите орать, выходите на улицу! Вернёмся, — уже говорит спокойнее. — Из-за какой души вы опять спор начали? — Обычная женщина, которая сейчас в больнице. Её жизнь должна оборвать была через два дня после поступления, но уже неделя прошла! — бог жизни закатывает глаза. — Опять этот балбес к людям привязался! Забыл, что в этом случае, ты забираешь их жизнь? — Ясно… — Опять ясно?! — негодует бог жизни, даже с места встал. — Почему вы ему ничего не делаете?! Даже, когда он человека воскресил, тоже ничего не делали?! — Умерь пыл, — строго произносит всевышний и бог усаживается на место с недовольным лицом. — Вас список грехов будет озвучен, как и наказания. — И нашему божку смерти ничего не будет, — цокает бог жизни и отворачивается. Все сидящие здесь считают Минги нюней и любимчиком всевышнего, который пожалел дохлого мальчишку и воскресил. Нарушая своё же правила. Но эти лицемерные божки даже части правды не знают. Если всевышний не говорит о его наказаниях — это не значит, что их нет, просто никому не озвучиваются. Минги просидел под званием смерти дольше, чем некоторые. Сменилось больше десяти богов за его короткую жизнь. Бывали и хорошие, которые сами ушли с поста, а есть невыносимые придурки. Жаль, что процент вторых растёт только больше. У всего есть начало и конец, так же и у живых существ. Когда наступает их смерть, Минги и его жнецы занимаются этим. Он имеет высокое положение, как жизнь и перерождение. Три основных бога, а уже идут остальные боги. Следующий цас уходит на общение, но Минги так же молчит. Он даже к еде не прикасается, сидит как статуя и молчит. Под конец торжества всевышний поднимается и начинает зачитывать список наказаний. Забавно, что Минги среди них не было. Никто не говорит об этом, но видно по лицам сколько у них недовольства. Когда вечер заканчивается, они остаются вдвоём в кабинете всевышнего. — Ты опять к людям привязался? — в голосе усталость, но не осуждения или злости. — Ты же помнишь, что было в прошлый раз? Тебя едва вытащили из твоей коробки, но ты снова туда лезешь. Поступай как знаешь, просто знай, что это ляжет на твои плечи. — Я понял, — почти шепотом произносит Минги. — И забери душу. — При одном условии. Она переродиться с лучшей жизнью. — Как скажешь, сделаю. Я видел её записи. У тебя два человеческих дня. Но ты знаешь цену этого. — Знаю. — Тогда ступай, отработай наказание и вернись, — Минги кивает после слов всевышнего и собирается уходить. — И ещё. Я разрешаю убить тех, кто накинулся на эту женщину. Им всё равно не долго осталось. — Ладно, — Минги выходит из кабинета, а после минуя коридоры, направляется в самый подвал. Тут уже нет той роскоши, что сверху. Голые кирпичные стены, да запах сырости. На полу пятна крови. А за столом сидит палач. — Раздевайся, — делает последние записи и поднимается. — Двадцать ударов горящей плетью. Минги стаскивает ханбок и заходит в большую камеру, где висят на стенах средство для наказаний и пыток. Он выходит в самый цент в одних штанах, поднимает руки, чтобы заковали в цепи. Пока эти божки в качестве наказания просто отрабатывают у других богов или же сидят под домашним арестом без возможности пользоваться своими силами, Минги наказывают как врага народа. Не сказать, что легко отделался, но лучше чем в прошлый раз ему отрубили обе руки. Он слышит как палач готовится, плеть выдержать тяжело, а горящую ещё тяжелее. Следы после будут очень долго заживать, силы ослабнут, а боль ещё несколько дней будет мучать. Слышны шаги и первый удар. Боль отдаётся эхом по всему телу, на спине остаётся первая рана. Минги сжимает челюсть, чтобы не закричать от боли, сдерживается, пока ему прилетает ещё один удар плетью. На десятом ударе, он сбивается со счёта, а слёзы сами идут из глаз, но он до сих пор не закричал. На спину без слёз не взглянешь, там от кожи одно название. Она расплавилась, кровь льётся, но на это не обращают внимание. Едва не теряя сознание, его руки освобождают и он падает как мешок на пол. Делает последний рывок, чтобы подняться и одеться. В голове нет никаких мыслей, только добраться до жнецов, которые отправят домой залечивать раны. А этот божок жизни получил лишь сбор мусора у другого божка мусора. Работы там на неделю. Минги выходит как в тумане, его сопровождают через другой выход, чтобы никто не видел его. Перед глазами пелена, он мало помнит как жнецы утащили домой и отдали на попечительство Каю. Тот даже рот открыл от удивления, когда увидел отца прародителя в таком состоянии. Про раны, которые он обрабатывал стоит промолчать.***
Минги плохо себя чувствует, но у него горят сроки. Он проспал пять часов и начал собирать ведьм на операцию. Если всевышний дал разрешение на убийство, то так оно и будет. Они выдвигаются на своих машинах до точки. — Приготовьтесь, — Минги последний выходит из машины и достаёт пистолет. Сил нет даже на передвижение, а уж тем более на всё остальное. Он не показывает ведьмам, как ему плохо. — Начинаем. — Защищайте отца, — Командует Кай. Несколько складов за городом, они за высоким забором с колючей проволокой. Первые ведьмы с разбега выносят дверь и начинают пожирать охранников. Остальные разбегаются кто куда. Сегодня на этот склад должен приехать тот, кто всё это организовал, есть ещё несколько складов, которые так же разносят ведьмы. Слышны выстрелы, ведьмы кидаются без разбора, если видят в руках автоматы. Минги сопровождают несколько ведьм, врывается в один из скадов, который нужен. Там должна быть проверка товара, который пришёл из Китая. Люди не успевают понять, что происходит, как их тут же сжирают, даже вскрикнуть не успевают. Минги целится и попадает чётко в голову, тот падает замертво, стоит головы коснуться пола, как под ним растекается лужа крови. — Блять! — Минги хватается за бок, быстро разворачивается и попадает в плечо противнику, а после в голову. — Сука! Шум стихает, Минги отходит в сторону, чтобы опереться на Кая и перевести дух. Он устал, но отдыхать рано, есть ещё одно дело, после которого он сможет выспаться. Минги выходит уже лучше, но всё равно бледный. На улице связанные находятся те, которые Инчоль отправили в больницу и главарь всего этого. — Ну что, мрази, думали карма вас не настигнет? — с презрением смотрит на людишек. Те уже изрядно избиты, возможно им переломали руки и ноги, но плевать. — Мне было плевать на вас, пока вы не пожрали на халяву и переехали женщину. Теперь вы, ощутите все прелести пыток. — Что делать с ними? — спрашивает Кай. — Всё тоже самое, что и с ведьмами, заставим жрать друг друга. Можете приступать. — Отец, вы плохо выглядите, — одна из ведьм подходит. — Оставьте на нас, мы предоставим полный отчёт. — Хорошо, — соглашается он. Будь у него силы, Минги принял бы участие. — Делайте, что хотите, они ваши. Они с Каем уходят, чтобы Минги смог отдохнуть.***
— Привет, — Минги заходит в палату, где лежит женщина. — Как дела твои? Он знал, что будет не просто. Хочется уйти и больше не появляться на глаза. Сдерживается, чтобы не зареветь позорно. — Я бы не сказала, что лучше, — вздыхает она. — Врачи говорят, что будет лучше, но я им не верю. — Инчоль, — присаживается на край кровати, но не смотрит на неё. — Прости меня. — Что случилось? — Я пришёл… — шмыгает носом. — Забрать тебя и проводить на другой берег. Молчание не делает легче, всё гораздо хуже. Минги поджимает губы и вытирает слёзы. — Значит правда, что мне не долго осталось, — с принятием и печалью говорит женщина. — Это будет не больно, я просто… — шмыгает носом и вытирает глаза. — Закрою твои глаза. Не знаю, станет легче от этой новости, но у тебя будет перерождение и будет лучшая жизнь. Инчоль молчит, видимо принимает и осознаёт ситуацию. Минги позволяет, сейчас боль во всём теле не ощущается совсем. Плевать на боль, на то, что его избили, моральные терзания гораздо хуже. — Жаль вас оставлять, вы мне как дети, — голос пустой, Минги слышит, но не видит выражения её лица. — Даже ни с кем не попрощалась. — Но мы можем ещё встретиться, — Минги поднимает заплаканный взгляд. — Чонгук организует свидание. И-или можем записать видео, ты с каждым попрощаешься. Как скажешь? — Хорошая идея. Минги отдаёт телефон и оставляет её на едине, пусть сама справится с мыслями и записать каждому видео. Если все узнают, кто забрал жизнь Инчоль, его возненавидят. И это будет справедливо. Пусть ненавидят, он сам себя ненавидит. Он оставил её на полчаса, сил заходить в палату нет. Больше тянуть нет смысла. Заходит и забирает телефон. — Прости. — Не извиняйся, всё хорошо. — Всё равно прости. Инчоль ложится поудобнее и прикрывает глаза. Минги подходит, рука трясётся, протягивает и кладёт на лоб. Делает вздох, чтобы собраться и медленно проводит ладонью по глазам. Проверяет пульс, которого нет. — Прости, правда, мне жаль, — выходит из палаты.***
Мир рухнул в одну секунду, когда позвонили из больницы и сообщили, что Инчоль умерла. Чонгук оседает на колени и не может поверить. — Н-нет, меня обманули, — дрожащим голосом шепчет он. — И-иночль. Нет, она жива. Он как подорванный выбегает из агентства, садится в машину и едет в больницу. Бесит всё, эти чертовы машины, которые не могут ехать быстрее, блядские светофоры. Когда доезжает, бросает машину открытой, бежит в больницу. Ему говорят всё тоже самое, что и по телефону. У Инчоль остановилось сердце. Чонгук не верит, бежит в сторону палаты, где оставил её. За ним бегут медбратья с охраной, скручивают, пока тот пытается вырваться. — Инчоль! — кричит он, на него уже начинают пялится, но Чонгуку плевать. Подбегает ещё больше персонала, чтобы успокоить убитым горем парня, на крики даже врач прибегает, который лечил Инчоль. — Чонгук, успокойтесь, мы же вам говорили, чтобы вы не строили надежд. У неё травмы были несовместимы с жизнью. — Это ваша вина! Что вы за врач, что не смогли спасти пациента?! — в голосе столько боли, слёзы стекают с щёк. — Инчоль… Блять, пустите меня! Вырывается, несётся на выход, садится в машину и уезжает. Прожимает педаль на всю, выезжает из города, останавливается в поле. Выходит и кричит, что есть силы. Оседает на землю и плачет на взрыд. Самый дорогой человек, который оберегал его и сам заботился как о родной матери, сейчас не с ним. Чонгук не знает, что делать. Эта женщина не должна умирать, не пришло её время. Нет, так не должно быть. Пустота и боль не заканчиваются, он не может остановить слёзы. — Чонгук, поднимайся, — Хосок помогает встать другу, но тот едва сам поднимается. — Давай, пошли отсюда. Тэхён, сядь за руль. Чонгук едва ногами может двигать, руки разбиты в мясо, но легче не стало. На асфальте остались следы крови. Чон ничего не видит из-за пелены слёз перед глазами, лишь свет фар. Его везут неизвестно куда, в голове пустота, но слёзы так и не заканчиваются. Его привозят домой, где снова накрывает истерика из последних сил просит отвезти в больницу. — Она там, врачи врут! — кричит он, но его не пускают. — Жива, с ней всё будет хорошо! Инчоль! — Это кошмар, — Намджуна трясёт, он впервые видит убитого горем Чона. Хосок и Юнги держат его и пытаются успокоить. Он слышит звонок в дверь и выходит. Возможно соседи прибежали из-за криков. И не ошибается. — Что у вас происходит? — Вы знали Инчоль? — соседка заторможенно кивает. — Сегодня сообщили о её смерти. У Чонгука из-за этого истерика, мы пытаемся успокоить его. Просим прощения, что мешаем вам. — Инчоль? Что с ней? — Остановка сердца. Женщина прикрывает открытый рот ладонью у самой глаза становятся на сыром месте. — Ничего страшного, мы понимаем Чонгука. Он привязался к ней как к матери родной. Если нужна помощь, вы обращайтесь в любой дом. Прошу прощения, — женщина уходит быстрым шагом. До неё тоже стало доходить смысл слов. Намджун закрывает дверь и смотрит на лестницу, крики стихли, но звуки шагов слышны отчётливо. Чонгук убит горем. Джун поднимается и встречается с потерянным взглядом брата. — Мы можем отойти, — Хонджун протягивает телефон, когда они уходят подальше. — Мне пришло это. На видео Инчоль записывает прощальное видео. Она знала, что это конец. Чонгуку лучше сейчас не проверять телефон, только хуже сделает. — Он уснул, — Хосок выглядит не очень. — Давайте спустимся, чтобы не мешать. Они спускаются на первый этаж агентства. Тэхён проверяет телефон и видит тоже видео, которое записала для него Инчоль. Все сидящие парни тоже получают рассылку с телефона Инчоль. — Его нужно караулить, — начинает Намджун. — Кто знает, возможно у него повториться истерика. Кто бы мог подумать, что такой спокойный человек может так убит горем. — Его можно понять, — Сокджин усаживается рядом. — Он будет долго в себя приходить, после случившегося. Ещё неделю будет отрицать её смерть. Но ты прав, его нужно стеречь. Мы с Хонджуном останемся сегодня здесь. — Я узнаю у её детей будут они проводить похороны, — Намджун вздыхает. — Но что-то подсказывает, что нет. Зато кинутся продавать её кафешку. Если так, то мы поможем с похоронами. — Минги мне не отвечает, — Тэхён в пятый раз звонит, но на той стороне отвечают, что абонент не доступен. — Я волнуюсь. Кошмар, а не день.***
Как следовало ожидать, на похоронах сыновья не явились, были только друзья и соседи. Чонгук после той истерики ни слова не сказал, за ним следит не одна пара глаз, но он оказался спокойным. Но все знают, что рано или поздно призовёт её. Проходит несколько дней после похорон, Чонгук на автомате совершает обряд и ждёт чуда. — Чонгук? — слышит знакомый голос, он оборачивается и смотрит на Инчоль неверующие. Словно впервые занимается призывом. — Ты здесь, — опускает взгляд, поджимает губы и обнимает её за плечи. — Ты так внезапно ушла. — Моё время пришло… Чонгук, ну не теряй ты рассудок! Инчоль не ожидала, что парень в неё вцепится, он сидит на коленях и обнимает её за ноги. У Чонгука не прошла стадия отрицания, до сих пор ждёт из больницы и всё будет как раньше. Будут те самые перепалки по мелочам, он будет возить куда захочет, будет покупать всё. Он не успел доделать всё что хотел. — Я не могу тебя отпустить! — плачет на взрыд, пугает тем самым женщину. — Что мне сделать?! Как мне быть? — Вот придурка кусок, ну как поднимись! Чонгук отлипает от неё после подзатыльника. Едва может улыбнуться, но снова плачет как маленький. — Прости. — За что ты извиняешься? Чонгук, ты для меня много чего сделал. Не нужно по мне так убиваться. Лучше сделай то, что должен. — Что? — Верни Чимина, он тот кто поможет тебе, — вздыхает женщина. — Возьми себя в руки. Жаль тряпки нет, а то отхлестала, чтоб взял себя в руки. Чонгук, — ерошит его волосы на затылке. — Ты неплохой парень, столько душ проводил на тот берег. Ты проводил моего мужа, а сейчас меня. Не нужно печалится у меня впереди счастливое перерождение. — Перерождение? — удивлённо моргает и шмыгает носом. — Откуда ты знаешь? Пока ты не перейдёшь на дальний берег, а там распределение, ты не должна ждать. — Минги мне так сказал. Он обещал и я верю ему, — Чонгуку лучше пока не знать, что он забрал её жизнь, а то побежит ловить его. — Он предложил записать видео для каждого на всякий случай. Так что нечего по мне реветь, может я в следующей жизни буду успешной актрисой с папиком. — Господи, куда тебя понесло? — улыбается. — Ну пусть будет так. Но мне тебя всё равно будет не хватать. — Я хочу прогуляться. Позволишь? — Иди, — а сам хвостиком идёт за ней.***
Чонгук учится жить дальше без Инчоль, на сердце лежит тоска, когда видит как её кафе продают. Он бы и сам выкупил кафе в качестве памяти, но это не лучший способ. Инчоль бы не одобрила цепляться на столько за воспоминания. Нужно просто помнить о ней и этого достаточно. — Чонгук, здравствуй, — к парню подходит мужчина в чёрном костюме, Чон быстро понимает, что это жнец. — Я только не давно занял пост жнеца. Меня зовут Ёнджун, — протягивает руку для пожатия. — И как пришёл, так сразу на меня свесили огромную проблему, сказали, что ты можешь помочь. — Ну я не всесильный, но могу чем-то помочь. — Дело важное, мы можем поговорить где нибудь? — Пошли в кафе, там людей практически нет, — кивает в сторону кафешки. — Если что мы обсуждаем книгу, чтобы людей не пугать. Они заходят, Чонгук сразу ловит официанта и диктует заказ, а после садится за самый дальний столик. — Как я и сказал, только вышел на работу, а мне в лоб прилетает новость. Ты слышал о богах? — Боги всего? — Ёнджун кивает. — Да, но корейцы любят верить в различных духов. Я изучал мистику со всех сторон. — Вот и я так же, меня направили к богу смерти. Так вот, он пропал и никто его найти не может. — Думаешь мне удаться? — тыкает на себя пальцем. — Я не силён в таком. — Думаю это не сложнее зомби. Ты будешь не один, я буду с тобой и ещё два парня. Приносят заказ и они замолкают, пока официант не уходит. — Когда будем действовать. После того, как мы объединимся я веду в курс дела. Сейчас мне не удобно говорить, да и не хочется потом несколько раз повторять. — Ладно, моё одобрение получил, так что иди. Думаю у тебя и без меня работы много. — Спасибо. Чонгук допивает кофе и идёт к машине. Жнец ему работы подкинул, благо хоть сможет отвлечься от мыслей об Инчоль. Он не слепой и видит, как с ним стали осторожничать и лишний раз стараются не упоминать женщину, которая стала второй матерью. Чонгук спешит домой, он целый день ничего не делал, но умудрился вымотаться. Сходил в душ и решил лечь пораньше. Сон наступает быстро, но перед ним будто секунда прошла. Он оказывается в неизвестном зале где никого нет. Обычно Чонгук оказывается недалеко от берега живых, чтобы сопроводить душу, но сейчас всё по другому. — Здравствуй, — Ёнджун появляется из ниоткуда. — Сейчас к нам присоединяться ещё двое. Ждать не долго придётся. Шаги слышаться через несколько минут, оба из разных сторон. Чонгук оборачивается ради интереса, чтобы узнать с кем придётся работать, но застывает, когда видит Чимина и Тэхёна. — Попрошу всех сесть, — Ёнджун указывает на стол. Троица слушается его. — Итак, вы знаете бога смерти? — Нет, — отвечает Тэхён. Чонгук косится на Пака. До него только сейчас доходит, как давно они не виделись. — Я собрал вас не просто так, вы все связанны с богом смерти, — Чонгук и Тэхён выглядят удивлёнными, зато Чимин даже бровью не повёл. — Как я и сказал, нам нужно его найти. — Но как мы с ним связанны? — не понимает Чонгук. — Минги является богом смерти, — отвечает за место жнеца Чимин. — Он скрывал это, чтобы от него не сбежали. — Но ты первый сбежал, когда узнал, — Ёнджун смотрит прямо в глаза. — Ладно, рассказываю, что мы имеем. Боги имеют свои миры, их можно сравнить с большими домами. Есть бог земледелия — у него огород, бог леса — у него лес. Бог жизни — больше похоже на оживлённый город. Но бог смерти имеет противоположность жизни, у него заброшенный город. В этом городе кроме бога смерти никого нет. — Он там сейчас? — спрашивает Тэхён, который обиделся на Минги, который снова исчез неизвестно куда. — Да, но его никто не может найти, — Ёнджун смотрит серьёзно. — Сам по своей воле туда не хочет лезть, а теперь он там закрылся. Боги наговаривают на него, что мальчишка опять привязался к людям. Это плохо для него закончится. Но странности начались после встречи всех богов. Его обвинили и наказали за апокалипсис и уклонения от долга. — Но не он же устроил апокалипсис, — серьёзно говорит Чонгук и скрещивает руки. — Это провернули его дети, а значит виноват он, — поясняет жнец. — Странность заключается в том, что боги не знают о его наказаниях. Обвиняют, что всевышний спускает ему с рук, но на деле… Всё хуже. У богов есть наказания. Зачастую богов наказывают отработками, даже бог жизни недавно мусор собирал. Минги обвиняют, что всевышний из жалости воскресил и воспитал его как бога смерти. — Погоди, он нам рассказывал, что его детство прошло у людей, — Чонгук, как и все не понимает. — Минги к своему земному отцу заявился не младенцем, а ребёнком. Здесь время идёт иначе, десять лет тут как один день. — Минги пропал после смерти Инчоль, — Тэхён пугается не на шутку. — Прилично времени прошло. — Боги не стареют и не замечают счёт времени, — Ёнджун вздыхает. — У бога жизни и смерти тёрки между собой. Недавний скандал был из-за души, которую Минги не хотел забирать. Всевышний приказал ему, а после отправил отбывать наказание. Двадцать ударов огненной плетью. У него спина в ужасном состоянии была, он ходить не мог. Странно, что только Минги так наказывают. Он получает наказание как предатель. — Предатель? — спрашивает Чонгук. — Записи ведёт палач, — Ёнджун поднимается и достаёт большую тетрадь с чёрной обложкой. — Мне разрешили этим пользоваться, чтобы найти его. Если проболтаюсь богам, меня убьют, — открывает ту самую тетрадь. — Вот записи его наказаний и даты, они не такие частые, но не менее жестокие. За воскрешение своего мужа ему отрубили руки, за уничтожение города, морили голодом и сжигали. За создание ведьм, топили. За встречу с Чимином и обращение, повесили под потолком и использовали как живую мишень. Если бы это делал другой бог, ему дали простую отработку. Чимин, который сидел до этого без особого интереса, заглянул в тетрадь. Стало не по себе. Тут расписаны даже мелкие проступки, а наказание одно хуже преведущего. Даже ему стало не по себе. Тэхён сжался и смотреть в тетрадь не стал. — Ты говорил про душу, — Чонгук хочет поменять тему, чтобы тоже не слушать эти извращения над богом. — Чонгук, боюсь тебе не понравится, — Ёнджун вздыхает и закрывает тетрадь. — Инчоль должна умереть была через два дня как только попала в больницу, но продержалась неделю. Минги заставили забрать душу. — Минги значит… — не добро тянет Чон, который старается не показывать как у него перемкнуло от злости. — Он договорился о лучшей жизни для неё. Но сам после этого пропал. Минги привязался к Инчоль, поэтому забрал он и забрал душу, а сейчас наказывает. Такова доля богов смерти. Если привязываешься к человеку, только он может забрать его жизнь, хотя обычно мы занимаемся этим. — Если придёт наш черёд помирать, то Минги заберёт наши жизни? — Тэхён после своего вопроса опускает взгляд. — Да. — Зачем его искать? — спрашивает Чимин. — Если бог смерти пропадёт, то может наступить хаос. Он наш начальник и без него будет разруха. — Пойдём искать его, — Чонгук поднимается. — Не будем стратить время. Ёнджун поднимается и подходит к зеркалу в полный рост, проводит ладонью и заходит первым, а парни за ним. Заброшенный город с эпохи Чосон. Некоторые дома в ужасном состоянии, держаться на честном слове. Местами валяется мелкий мусор, стоят пустые тележки. Будто лююи сбежали и бросили всё так. Деревня не маленькая, вокруг ничего нет, только туманный горизонт. Небо заволокло тяжёлыми и тёмными тучами. — Мы с жнецами обошли каждый дом, но так и не нашли его. Следов тоже нет. — Следы должны быть, нужно внимательнее искать, — Чонгук делает шаг вперёд. — Он тут и в тоже время нет… Это похоже на одеяло. — Одеяло? — все уставились на Чонгука, который вошёл в родную стихию. — Когда ты заходишь в комнату, ты видишь, что под одеялом что-то объёмное, но ты не знаешь, кто или что внутри. Может это подушки или человек. Нужно снять одеяло, чтобы проверить. Возможно тут есть защита. — Защита? — Ёнджуна внезапно осеняет. — Походу он наложил поле, чтобы его никто не нашёл. Если я прав, то тут должны быть вещи, которые снимают это поле. Только, что это могут быть за вещи? — Нужно искать, — Чимин выходит вперёд. — Тут должны быть вещи, которые выделяются из всей обстановки. Мы с Тэхёном на право, вы на лево. — Ладно, — соглашается Ёнджун. Первые дома результатов не дают, они уходят далеко друг от друга. — Ты знал, что Минги бог смерти? — Тэхён заглядывает в полки шкафа, но ничего не находят. — Когда я узнал, то решил уйти. Не хочу больше принимать участие во всём этом, — Чимин обыскивает кровать. — Мне надоело это всё, решил начать с самого начала. — И как тебе новая жизнь? Чимин заглядывает за ширму, но там кроме веника ничего. — Лучше, чем было до этого, — Пак выходит из дома и заходит в соседний. Тэхён идёт следом, у него складывается чувство, что Чимин горит желанием разговаривать. — Ты был в курсе, что Инчоль умерла? — Минги мне сообщил и прислал видео, — Пак начинает обыскивать картины на стенах. — Я знаю, что у Чонгука была истерика. Мне отчитывались шавки Минги. Хотя я им не раз говорил, что знать больше ничего не хочу. Тут тоже ничего, что может бросаться в глаза, так что переходят в следующий дом. — А это не тот браслет, что был у тебя на руке? — Тэхён берет в буку браслет, осматривает и вроде похож. Чимин осматривает его и кивает. — Но почему он? — Это один из артефактов, а всего их двенадцать, пока ищем дальше. По хорошему бы карту взять, чтобы ставить отметки найденного. Может они в определённом порядке лежат или по кругу всей территории. — Пошли искать.***
Сбор всех артефактов был непростой задачей, но они справились. Вышли в центр и разложили вещи. Дальше встал вопрос, что делать дальше. Чимин не мог понять в чём дело, начал осматривать вещи как и все остальные. — Тут кровь, — Чонгук поднимает плащ. — Много. Может в этом дело? — Есть двери, которые открываются на крови, — задумчиво тянет жнец. — Но не всегда кровь подходящая найдётся. — Может Чимину попробовать? — предлагает Тэ. — Минги сказал, что у них кровь стала одной группой после обращения. — Вот как? — в голосе Чимина возмущение, достаёт нож и проводит по ладони. Капает на плащ, а после и на остальные вещи. — Я ему устрою. Вещи начинают светиться, а после образуется луч света, который поднимается в небо. Появляется туман, которых охватывает дома и становится ещё темнее. — Мы всё так сделали? — спрашивает Тэхён. — Похоже, — жнец осматривает место. — Я чувствую Минги сильнее, кажется это будет быстрее, чем кажется. Они идут позади Ёнджуна, тот уверенной походкой идёт прямо по улице. Они почти дошли до конца улицы, но останавливаются, когда слышат детский плач. Из поворота выбегает мальчишка лет пяти, его глаза закрыты руками, он несётся и не смотрит куда. — Это воспоминание, — Ёнджун видит выходящего Минги, который на них не обращает внимание. — Стоило ожидать, что мы так просто сюда не пролезем. Мальчишка врезается в парня, падает на землю и растерянно смотрит на стоящего. В чёрном ханбоке, длинные волосы и пустой взгляд. — Что ты ту делаешь? — отрешенно спрашивает бог смерти. — Тут не должно быть живых. — Я-я потерялся. Уснул у себя, а проснулся здесь. Дядя, вы можете мне помочь? — Я помогаю только мертвецам, но ты живой. Как твоё имя? — Ч-чимин. Пак Чимин. — Чимин значит, — присаживается перед мальчишкой, тот вздрагивает, но стоит на месте. — Что же в тебе такого, что ты сюда попал? Чимин напрягает извилины, но вспомнить не может. Он видит самого себя, странно, что он вспомнить не может. Остальные косятся на него, тот мотает головой, мол сам не знаю. — Я уснул. Дядя, а можете меня проводить до дома? — Нет, раз тут, то ты умрёшь. — Чего? — хмуро смотрит на незнакомца. — Дурак! — что есть силы ударяет по ноге дяди и бежит в другую сторону. — Вот поганец, — шипит от боли в ноге, щелкает пальцами из земли появляются мертвецы. — Догнать. За мальчишкой бегут пятеро, снова слышны крики, а после мальчишку кидают перед ногами Минги. Тот довольно усмехается и присаживается перед ребёнком. — Ты плохой! Все меня обижают! — Это ты плохой, раз тебя обижают, — Минги поднимается, прикладныет ладонь ко лбу маленького Чимина, тот застывает. — Ты забудешь, что был здесь и никогда сюда не вернёшься, — мальчик теряет сознание. — Отнесите к жнецам, пусть вернут обратно. Иллюзия пропадает. Ёнджун вздыхает. — Сюда даже мёртвые души не могут попасть, но мелкий Чимин попал. — Возможно это из-за вашего родства. Что было в этом возрасте у тебя? — Мать изменила отцу и тот узнал, был скандал, — Чимину не приятно говорить об этом, но деваться не куда. — Я мелкий был, выбежал со слезами, просил перестать ругаться. Отец тогда впервые ударил и закрыл в кладовке, а потом я попал в больницу с высокой температурой. — Ты искал опору и нашёл в Минги, — Ёнджун смотрит хмуро. — Если бы он не вернул бы тогда, то ты умер. — Я уже ничему не удивлён, — Чимин пожимает плечами. — Возможно это было бы неплохим решением, уж лучше чем эта жизнь. На Пака косятся странно, но молчат. Он явно думал об этом и не раз. Невозможно прожить так как Чимин и ни разу не подумать о смерти. Кто знает, возможно у него была бы лучшая жизнь. Появляется ещё одна иллюзия, снова детские крики. И в этот раз более надрывные, все сжимаются. Детский крик боли никого не оставит равнодушным. Все оборачиваются и видят ребёнка, кожа его была обгорелой, на руках в некоторых местах кожа почернела. — Это я, — Чонгук разглядывает маленькую копию себя. — Меня мать сожгла, по совету одного урода. Минги появляется внезапно, если его лицо до этого было спокойным и скучающим, при виде мальчишки он нахмурился. Походит ближе, присаживается и рассматривает раны на теле. — Кто тебя так? — Минги прикладывает ладонь ко лбу, чтобы мальчишка перестал чувствовать боль. — Что случилось? — Мама с дядей отвели меня в гараж и просили посидеть подождать, а потом он загорелся. Я кричал, но меня никто не услышал. Почему меня мама не спасла? — Почему мама так поступила? — Я вижу приведений, но мама не верит мне, — шмыгает носом. — Сказала, что этот дядя мне может помочь. Минги щёлкает пальцами, появляются два знакомых лица, это те, что служат Чонгуку до сих пор. Это они спасли тогда из пожара. — Ты особенный, я вижу это. Хочешь помогу тебе? — Да, — кивает, маленький Чонгук. — Тебе нужно поесть, — Минги даёт тарелку с едой, которую принёс мертвец. — Съешь всё до конца. Чонгук начинает есть, Минги отходит в сторону с одним из мертвецов, они встали так, чтобы мальчишка не слышал их, как раз близко к жнецу и парням. — Вы думаете этот тот самый? — Он мне приснился, — Минги косится на него. — Всё точно так же как и во сне. У него есть сила, но её нужно раскрыть. Он будет неплохим предводителем мертвецов, я уверен в этом. — Что вы ему дали? — Мясо мертвеца, — Минги усмехается. — Ему лучше не знать, что он ест, но это поможет открыть то, что закрыто в нём. — Пиздец, — Чонгуку стало дурно, он смотрит на свою маленькую копию и хочет выкинуть эту тарелку к чертям. Мать его учила, что не надо брать еду у незнакомцев, а он как дурак взял. — Я жрал мертвеца, пиздец просто. Слов нет. Я точно убью этого придурка. Ищите себе нового начальника. — Что нам делать? — Верните его обратно и позаботьтесь о нём. Иллюзия пропадает. У Чонгука чешутся руки. — Что это? — Тэхён оборачивается, когда видит чёрный туман. — Дёру! — после крика Чонгука, все начинают убегать. Туман наступает слишком быстро. Словно гонится за ними, парни стараются держаться вместе, бегут на угад. Туман настигает их за несколько секунд, а после темнота. — Ну и где мы? — спрашивает Чонгук, осматривается, но тут такая темнота, что он даже остальных не видит. Появляется луч, который освещает что-то впереди, но никто не спешит идти к нему на встречу. Маленькая копия Минги стоит и смотрит на богов, которые готовы сорваться и набросится на мальчишку. Но они не имеют права спорить с всевышним, который назначил нового бога смерти. Кажется, всевышний с ума сошёл, раз решился взять на такой высокий пост беспризорного мальчишку. Боги его и так не жаловали из-за происхождение, всем плевать, что он умер при рождении. Боги ещё хуже чем люди, которые поклоняются им. Мальчика омывают в холодной воде, зачитывается молитва на неизвестном языке. Минги стоит с пустым взглядом, терпит холод и не опускает взгляд. Как сказал отец, если доступить слабость, его сожрут. Его кожа становится бледной, а губы чёрными, кожа на руках чернеет и появляются когти. После завершения обряда на него надевают чёрный ханбок, вместо серого. Мальчик ничего не чувствует, его силы проснуться позже. Когда станет достойным богом смерти. — Теперь я не могу помогать тебе, ты должен строить свой мир, — всевышний оставляет мальчишку одного. На него повесили большую ответственность в раннем возрасте, никто не скажет как идти дальше, он должен проложить свой путь. Минги появляется на первом совете богов, где его не слушают и не воспринимают в серьёз. Бог смерти не понимает, почему его не слушают. Этот гнусный смех богов злит, но Минги не показывает эмоций. Только за закрытыми дверями может отпустить себя и реветь в подушку. Одиночество душит его, а ещё ответственность которую повесили ему, даже не спросив. Минги не хотел становиться богом смерти. Он ненавидит это звание, хочет детство как и у других детей. Те шарахаются от него как от прокаженного. Все его переживания и злость копиться до четырнадцати лет. Минги сильно бесит бог денег. Этот урод посмел скинуть его в яму на потеху другим богам. Бог смерти не может отпустить нахлынувшие эмоции и злость, поэтому ночью, сбегает из дома, проникает во владения бога денег и убивает жестоко. После смерти этого божка стало легче, даже смешно, впервые за столько лет смог улыбнуться. Он дарит смерть и он решает кто и когда умрёт. Минги приходит к простой истине. Все должны бояться его. Ему нужна власть. После нескольких убийств богов, серьёзно взялись за дело. Минги долго скрывался, даже богов заставлять спорить между собой. Эти божки наивные и глупые. Но вечно везти не могла и в возрасте шестнадцати лет его поймали. Наказание было обычной отработкой, но тогда никто не должен был знать. Минги это не остановило, он продолжал убивать богов. И тогда всевышний принял меры. Персонально для него наказания стали более жестокими. — Отец, ну почему?! — Минги едва стоять может перед всевышним. На глазах слёзы, а на теле множество ран. — Они не воспринимают меня? Почему им ничего не бывает, если начинают обращаться по скотски?! Я терпеть должен? — Учись выбирать другие способы решения вопросов, — в сотый раз повторяет всевышний. — Что с твоим миром? — Ничего нет. Личный мир бога больше схож с комнатой, где ты волен обитать сколько хочешь. Мир формируется от вида бога, характера и его морального состояния. Эта комната может появится внезапно для бога, поэтому большую часть времени они медитируют, чтобы в мире было находиться комфортно. — Ступай, — только говорит всевышний. Минги беспокоит одиночество. Он думает слишком часто об этом. Ему не хватает обычного общения. С ним начинает дружить девушка, которая поспорила с богом. Минги узнал об этом чисто случайно. Зашёл не в то время и место. В теле стала проявляться пульсация. Бога смерти стало клонить в сон, его потрясения дали свои плоды. Он оказался в пустом городе. И Минги понял, что его мир выглядит именно так. Это его личная тюрьма, где должен скитаться в одиночестве. Он дал волю слезам. Его мир ужасен как и он сам. И сколько бы отец не наказывал, его самое страшное наказание остаться в одиночестве. Минги не вытащить из этой скорлупы. Едва ли не с боем вытаскивали его, чтобы затащить на совет. Минги едва держался, чтобы не сбежать. Боги насмехаются над ним. И после к нему подходит бог, один из тех, кто не глумился. Ему нет дела до бога смерти, своих забот хватает. — Ты не думал уйти на землю? — бог дождя подходит, чтобы застать момент, пока Минги не сбежал. Они оказываются в саду всевышнего и останавливаются возле фонтана. Бог проводит ладонь по водной глади и появляется картинка. Минги подходит и просто наблюдает. — Там всё иначе, думаю тебе понравится, возможно не сначала, но потом. — И что мне там делать? — Придумаешь, — бог дождя снова проводит ладонью и картинка меняется. — Ты ни разу там не был, поэтому окажешься в теле дитя. Там больше свободы, чем тут. Минги и правда задумывается. Отец даёт разрешение и он уходит из мира богов. Становится человеком под прикрытием… — Мы снова тут, — Тэхён шмыгает носом. — Мы прошли защиту, — Ёнджун осматривается. — Теперь найти будет проще, но придётся снова осматривать дома. Теперь они идут группой, обходят, заглядывают во все углы. И в одном из домов находят лежачего на кровати спиной к верху. Тэхён расталкивает всех и несётся проверять Минги. — Эй, — осторожно трясёт Тэ, на спину смотреть страшно, раны ужасные. — Минги, это я, очнись. — Его нужно вытаскивать, — шепчет Ёнджун, его слышат только двое. — Тэхён с этим прекрасно справится. Раз смог остановить однажды и сейчас на ноги поставит. — Что… Тэхён? Как ты тут оказался? — Минги фокусирует взгляд. — Тебя не должно быть здесь. — Тебя потеряли, — присаживается, чтобы быть на уровне лица. — Пришлось идти на поиски. Поднимайся и пошли домой. — Нет, — отворачивается к стене. — Страдальца из себя строишь, — громко и чётко говорит Чонгук. Он не простил. — Нашёл легкий путь лежать тут и ждать, когда придут и будут как с маленьким говорить. — Чонгук, — Тэхён пытается успокоить Чона, чувствует как напрягся Минги. — Мне не жалко его ни разу, пусть делают с ним, что хотят. Он не вернёт Инчоль к жизни. А те уроды живут припеваючи. — Нет, — Минги находит силы подняться. Смотрит на Чона со спокойствием. — Перед тем, как забрать душу, мы с ведьмами разобрались с ними. Сначала хотели в тюрьму отправить, но их пытали мои ведьмы и сожрали в конце. Их души прошли распределение, перерождения им не жать, только расщепления. От них ничего не осталось. — Грешки замаливаешь. Ты ни чем не хуже них. — У Инчоль будет хорошее перерождения. Я выбрал меньшее из зол. — Ты мог оставить её в живых! — срывается Чон, глаза потемнели от злости. — И ты себя отцом прародителем называешь?! Бесполезный кусок мяса, который только и может приказы отдавать. — Если бы я этого не сделал, на Инчоль спустили собак и умирала бы она в страшных муках, — Минги остаётся так же спокойным. — Ты ни черта не знаешь, но орёшь громче всех. Чем ты отличаешься от меня? Капризный, невозможный ребёнок, который только и думает о своём комфорте. Чимина довёл, Инчоль бросил. Ищи и дальше виноватых. — Ты… — Чонгука задело, он сдерживается, чтобы не набросится с кулаками. — Чимин тебя бросил, потому что не хочет больше отношений из-за тебя. Чем ты отличаешься от его бывшего? Ты убивался, творил хуйню, но даже не видел состояния Инчоль. У неё из-за тебя давление скакало, по твоей вине чуть в больнице не оказалась. А что ты сделал, когда пришли те бандиты? Правильно, ты сбросил трубку, потому что тусил с друзьями, пытаясь вернуться в прежнее русло. Чонгук отводит взгляд. Минги оказался прав, он виноват и проебал жёстко по всем фронтам. — Минги, я тебя не хочу видеть. Ты используешь людей как марионетки. Из-за тебя я стал за мертвецами бегать. Превратил нашу жизнь в кошмар, — Чонгук подходит ближе и становится в ровень с Минги. — Я ненавижу тебя. Я всех вас ненавижу, поэтому с этого момента за мертвецами бегай сам. — Чонгук, не пари горячку, — Тэхён поднимается и подходит ближе. — Я официально закрываю агентство и продаю здание, — это прозвучало как гром среди ясного неба. Чонгук отказывается от дела которым жил. Напряглись все, даже Чимин, который планировал быстро свалить отсюда. — Больше я не выпущу ни одного мертвеца в этот мир, а ваши вопросы и беготня с жнецами меня больше не интересует. Я ухожу. В Чоне сомневаться не стоит, ведь сделает так как сказал. — У тебя договор с жнецами и богом смерти. — Он будет недействителен, если я перестану заниматься этим, — Чонгук усмехается. — Если я действую как обычный человек, договор не имеет силы. Верно, Ёнджун? — Да, — жнец кивает. — С него требуют, потому что у него есть дар. Чонгук может закрыть себя и больше даже по своему хотению не вызовет мертвецов. — Инчоль последняя, кого я призвал. Остальное дело за малым. Ебись сам со своими проблемами и жнецами. Разворачивается и уходит, не сразу, но за ним идёт Чимин. Едва в спину не влетает, но остановить удаётся. — Ты серьёзно? Ладно, если на эмоциях сказанул. Собираешься бросить, то что больше всего умеешь? — Тебе сливаться можно, а мне нельзя? — Чонгук решил отыграться на всех. — Ты же меня не просто так бросил? Решил оставить жизнь с мертвецами и развлекаться чёрт знает где. Уход Инчоль подкосил Чонгука, он готов разругаться со всеми и так же как Чимин свалить в закат. Ему правда хотелось вернуть Чимина, но сейчас это кажется бессмысленным занятием. — Чонгук, ты ведь и не понял, что я говорил тогда. Я хотел нормальных отношений, свидания там. Но ты начал сходить с ума. — Не надо пытаться отговаривать меня, если всё равно плевать, — серьёзные взгляд заставляет едва не сжаться Чимина, который стойко выдержал. — Беги и дальше Чонгук уходит первым, бросает всех. Надоело. Всё надоело.