Глава 2
17 апреля 2023 г. в 16:54
Подготовка к предстоящей встрече запоминается бесконечным чтением статей, сайтов и интервью: негоже приходить на встречу с музыкантами, зная лишь пару песен, которые умудрились просочиться на любимую радиостанцию. Информации непомерно много, и непонятно, за что хвататься, с чего начинать и в каком порядке слушать альбомы, но, Боже, храни фан-сообщества с их навигацией и пояснениями даже самого очевидного. За неделю у меня формируется определённое отношение к творчеству Rammstein, их деятельности в медийном пространстве и их менеджменте. Самое главное, что волнует непосредственно меня — несокрушимая, огромная база поклонников по всему миру.
Поклонники равно поддержка, зарубежные поклонники равно переводы издания на разные языки и повышение уровня продаж. В нетерпении я ощущаю себя взбудораженной и вдохновлённой, даже хочется радостно потереть друг о друга ладони с загадочной ухмылкой, но я позволяю себе это лишь внутренне. Больше всего хочется либо построить, либо создать видимость прочных партнёрских отношений с группой, чтоб долгосрочное сотрудничество не вызывало сомнений. Единственное, что остаётся загадкой — ради чего Стивен пригласил меня знакомиться непосредственно с музыкантами, когда есть автор биографии, есть менеджмент; удивительно, что у автора нет ещё и литературного агента, которые пользуются огромной популярностью. На страницах моего ежедневника то и дело появляются новые заметки, детали и вопросы, которые я боюсь упустить при встрече и более подробном диалоге. Поскольку Стив упоминал собственную неосведомлённость во всём, что касается издания книг, я планирую стать им и литературным агентом, и мамочкой, и проводником в мир литературы. Предстоит длинный и интересный путь, который было бы истинным удовольствием пройти неподалёку от легендарной группы.
В машине тепло пахнет булочками, которые лежат в бумажном пакете на пассажирском сидении, и кофе, из приоткрытого окна струйкой затекает по-весеннему тёплый воздух, а аудиосистема выдаёт простые риффы Emigrate — пожалуйста, не говорите никому, но из всех возможных проектов именно они стали моими любимчиками. Относительно незамысловатые тексты, приятное звучание и отсутствие льющей за грань злобы, что немного оттолкнуло меня в Rammstein, покоряют с первой секунды. Я отстукиваю по рулю ритм и немного растерянно улыбаюсь, увидев внушительный пропускной пункт на въезде на территорию студии. Сомневаюсь, что назначить встречу на тот день, когда музыканты заканчивают работу над песней, это хорошая идея, но Стивен был непреклонен в своём желании поговорить как можно раньше. Я не стала протестовать и на всякий случай надела красивый комплект белья. Мало ли, всякое в жизни случается, а мужская нетерпеливость и настойчивость всегда воспринимается весьма однозначно.
Перед тем, как войти в здание, я строго и критично оцениваю собственное отражение в большом панорамном окне; нужно признаться, что я остаюсь абсолютно удовлетворена увиденным. Классическая косуха отлично смотрится с прямыми синими джинсами и рубашкой. Единственное, что огорчает — я решила не использовать помаду, потому что… ну, сами понимаете. Всякое в жизни случается, я уже говорила. Мне непривычно видеть свои губы такими бледными, я каждый день наношу хоть что-нибудь. Кратко облизнув губы и обнажив зубы в приветливой улыбке, я тяну на себя тяжёлую дверь.
— Виктория! — с диванчика в холле подлетает Стив и придерживает для меня дверь.
— Здравствуй, — голубые глаза блестят неподдельной заинтересованностью, и я знаю, что это не просто профессиональное. Это льстит, пусть и не вызывает бури эмоций, о которой я так мечтала. Это лучше, чем ничего.
Стивен провожает меня до этажа и приглашает в комнату, похожую на обычную жилую гостиную. У стен стоят диванчики, возле большого окна расположился стол, бо́льшую часть которого занимают незамысловатые закуски: бутерброды, фрукты, сыры и сладости. Помимо прочего по всей площади помещения натыканы пепельницы всех форм и размеров, и даже если бы их не было, легко было бы догадаться о том, что здесь курят: запах табачного дыма буквально въелся во все поверхности и даже стены. Я немного морщу нос и вижу, как моментально реагирует Стивен: подлетает к окну и открывает его нараспашку, позволяя свежему воздуху беспрепятственно заполнять комнату.
— Располагайся и чувствуй себя как дома. Ребята скоро закончат, им нужно будет некоторое время остыть, а потом сможем нормально обсудить сотрудничество. Я сразу хотел спросить… Я почитал про литературных агентов; кажется, это разумное решение для таких недотёп как мы, — Стив очаровательно ухмыляется и разводит руками, как бы говоря «а что поделать, не мы такие, жизнь такая». Я хихикаю.
— Можете сэкономить, я вам во всём помогу и буду сопровождать в этом мире до момента, пока вы сами не захотите расстаться.
Стивен сияет. Это мило.
— А если начистоту, тебе это всё вообще выгодно? Я понимаю, что ты берёшься за имя, — приятно иметь дело со взрослым человеком, которому нет нужды доказывать, что медийные имена и лица мне необязательны. Ничего личного, только бизнес, — но чисто тебе хоть процент будет капать?
— Не. Но это наверняка положительно скажется на моём положении в компании, — я пожимаю плечами. Стивен жестом предлагает чем-нибудь угоститься, я так же жестом отказываюсь.
— Если тебе будет комфортно, мы можем тебя нанять. Заключить с тобой договор или просто платить деньги за помощь. Автор наш такой же оболтус, который прежде только в стол писал. Какой-то давний друг Тилля, — Стив говорит это таким тоном, будто сразу должно стать всё ясно. Друг Тилля это, видимо, диагноз.
— Мы пока ещё даже ни о чём не договорились, не торопись, — заверяю я и всё-таки тянусь к упаковке мармеладок Haribo, утаскивая пару медвежат. Предложение интересное, но я пока не знаю, насколько это уместно в рамках работы на издательство. Если всё сделать красиво, то, конечно, грех отказываться…
Дверь в помещение распахивается, и в неё, хохоча, вваливается толпа мужиков — иначе и не скажешь. Можно расслышать какие-то хвалебные комментарии в адрес друг друга, хлопки по плечам и фразы в духе «Я умираю как устал». Я с пару минут наблюдаю за этим из своего уголка; Стивен присоединяется и подхватывает бодрый настрой, тоже отпускает пару шуток. Я внимательно рассматриваю взглядом каждого участника группы и, кажется, звукаря, на шее которого покоятся внушительных размеров накладные наушники. От них прёт заразительной энергией и любовью к тому, чем они занимаются, я даже ненадолго выпадаю из реальности, представляя, что было бы, если бы моя работа вызывала во мне столько эмоций. Наверное, мне бы не нужна была никакая любовь романтическая с такой любовью к своему делу.
— Сожрал бы слона, честное слово. Давайте тех бургеров гигантских закажем? — на диван напротив меня плюхается Рихард и обращается к друзьям, даже не заметив меня. Наверняка публичная жизнь приучает концентрироваться на знакомых людях и игнорировать существование остальных, пока в них нет необходимости.
— Я за, — из общей толпы заметно выделяется Тилль, который говорит меньше всех, то и дело покашливая в кулак.
— Тебе бы, конечно, поменьше разговаривать, — сочувствующе говорит Оливер и похлопывает Линдеманна по плечу, и Тилль стряхивает руку товарища, сморщившись.
— Мне нужен мой врач. И немного тишины, — Линдеманн хмурится и хлопает себя ладонями по карманам, видимо, в поисках пачки сигарет. Рихард, не поднимая глаз от телефона, вытаскивает свои сигареты и бросает в том направлении, где стоял Тилль. Тот на удивление быстро реагирует и ловит пачку на лету. — Спасибо.
— Всё, заказ будет у нас через сорок минут, — Круспе кладёт смартфон в задний карман чёрных джинсов и поднимает взгляд, осматривая помещение. Наткнувшись на меня, вскидывает брови. — Э. Привет?
Он беспомощно озирается по сторонам в поисках ответов, остальные музыканты тоже наконец обращают на меня внимание и выглядят такими же непонимающими, даже по сторонам смотрят, чтоб убедиться, что вошли в нужное помещение. Один Стивен слишком увлечён размешиванием сахара в кружке и не замечает установившейся тишины. Я откашливаюсь, чтоб представиться самостоятельно, но Стив наконец заподозривает неладное и поднимает взгляд.
— О! Ребята, прошу простить. Как обещал, знакомлю вас с Викторией. Она может стать нашим помощником в издании будущей книги, — я дружелюбно улыбаюсь и наблюдаю, как Рихард расплывается в обворожительной улыбке. Он не успевает ничего сказать, хотя и протягивает мне руку, как его перебивает Линдеманн:
— Ты всё-таки привёл её в нашу студию? Господи, Стивен, — Тилль закатывает глаза. — Тех, кто предлагает тебе моющие пылесосы, ты тоже впускаешь в квартиру и позволяешь толкать своё дерьмо? Торгашей нам ещё не хватало. Книгой будет заниматься Камилла, это решённый вопрос. Прости, э-э… Виктория. Наш товарищ, кажется, забыл о договорённостях, — жёсткий и угрожающе тихий голос Линдеманна смягчается, когда тот смотрит на меня, но в этом не больше, чем просто дежурная вежливость. Я, нахмурившись, перевожу взгляд на Стивена, который тоже закатывает глаза и цокает.
— Нашей книгой не будет заниматься чёрт-те кто, потому что ты просто ей что-то когда-то обещал. Виктория…
— Я говорил, я её должник, — перебивает Тилль. — Долг — это не пустой звук для меня, дружище, — в голосе Тилля слышится усталая снисходительность. Он опускается на диван напротив меня, но избегает зрительного контакта, и глубоко затягивается сигаретой.
— Тилль, ты действительно не прав. Давай хотя бы познакомимся. Боже, Виктория, прости его, — в разговор вклинивается Ландерс и откручивает крышку с бутылки воды, делая после несколько жадных глотков. — Он не такой злой и страшный, каким может показаться. Просто он заболел и устал.
Я чувствую себя всё хуже и хуже с каждой минутой. Мало того, что музыканты вообще не хотели меня видеть, так они ещё и предполагали сотрудничать с другим издателем. Во мне поднимается вихрь злости и разочарования; это был отличный шанс для меня, но он ускользает. А ещё меня назвали торгашкой — это совсем возмутительно, но вступать в конфликт с Линдеманном нет ни малейшего желания. Он, мать его, просто гигантский. Выглядит как груда мышц и злобы. Я неуютно съёживаюсь, скользя взглядом по его фигуре, и ёрзаю на месте.
— Сделаем вид, что этого показательного выступления вообще не было, как идея? — с кошачьей ухмылкой предлагает Круспе и вновь протягивает мне руку, встав напротив. — Рихард.
— Виктория, — отвечаю я и протягиваю ладонь в ответ, рассчитывая на рукопожатие, но музыкант наклоняется и прижимается губами к пальцам. Я мгновенно вспыхиваю, но отчаянно стараюсь скрыть своё смущение. Круспе выглядит донельзя довольным.
Остальные музыканты тоже по очереди представляются, один Тилль сидит молча и практически неподвижно — лишь стряхивает пепел с тлеющей сигареты, которую не курит, смотрит в одну точку и прижимает к виску прохладную бутылку воды. Знакомиться, будучи больным, действительно плохая затея, и я в жизни не поверю, что Стивен был не в курсе о состоянии здоровья солиста. Это бесит, потому что по его милости я оказалась в неловком положении. Ради чего была эта спешка?
— У тебя весьма интересный акцент… Дай угадать, ты из Польши? — Рихард позволяет себе присесть рядом со мной, но на приличном расстоянии, и тоже выуживает сигарету из пачки. Я хмыкаю и качаю головой.
— Почти. Я русская, — пожимаю плечами я. Тилль мечет на меня быстрый, но заинтересованный взгляд — о, так тут есть русофилы! Может, это станет моим козырем?
— А я целый год прожил в России! — на корявом русском выдаёт Пауль, приблизившись ко мне с бутербродом в руках. Я не сдерживаю смешка, но он лишь немного смущается и просто бросает затею хвалиться глубокими познаниями языка. — Мы бываем в России с концертами. Из какого ты города, Виктория?
— До переезда сюда я жила в Калининграде, — Ландерс кивает, как будто что-то понял, хотя выглядит скорее так, будто я предложила умножать пятизначные числа в уме.
— Тилль очень любит Россию и неплохо знает язык. Да, Тилль? — Стивен выглядит так, как будто всеми силами пытается нивелировать конфликт, но в итоге делает лишь хуже, потому что Линдеманн мгновенно отрезает на грани слышимости:
— Не имею потребности в том, чтоб рисоваться перед непонятно кем, — он говорит это так, чтоб услышал только рядом стоящий Стив, который сжимает кулаки после сказанного, но у меня достаточно острый слух, чтоб оскорбиться самостоятельно. После этого Тилль натягивает фальшивую и неубедительную улыбку, обращаясь уже ко мне по-русски, — Да! Часто вспоминаю свои под-мос-ков-ны-е вечера.
Я морщусь от плохой актёрской игры и неприязни; произношение — меньшая из проблем. Думаю, какой же неприятный тип этот Линдеманн, если позволяет себе разговаривать подобным образом с потенциальным партнёром. У них есть возможность заработать на продажах книги максимум, на который способен немецкий, а впоследствии и мировой рынок, но Тилль выбирает долг и старые договорённости. Друг Тилля — это действительно диагноз, как и предполагалось. Не осуждаю, но и понять тоже не могу. Разговор максимально не ладится, и я стараюсь придумать относительно убедительный повод сбежать, но тут, кажется, даже объяснять ничего не нужно. Когда я вижу, что ребята начали обсуждать свои темы, а Стив нерешительно мнётся и теребит на запястье ремешок часов, поднимаюсь с дивана, хлопнув себя по коленям:
— Если удастся уладить все неурядицы, свяжитесь со мной, — я кладу визитку среди бутербродов и мандаринов, набросив на плечо ремешок сумки. — Приятно было познакомиться. Хорошего дня!
В коридоре я слышу догоняющие меня шаги, наверняка принадлежащие Стивену, и хочу гордо уйти без сопровождения, но, ощупав карманы, понимаю, что выронила ключи от машины. Приходится развернуться на пятках и столкнуться нос к носу со Стивом.
— Прости! Виктория, это всё огромное недоразумение, я был уверен, что Тилль… Слушай, в конце концов, не он один принимает решения… — Стивен тяжело дышит, запыхавшись, и держит меня за запястье. Я мягко высвобождаюсь из хватки и качаю головой:
— Я забыла там ключи, — и, не дождавшись ответа, отталкиваю мужчину плечом, чтоб освободить путь.
В помещении стоит окутывающая, плотная тишина, когда я приоткрываю дверь — разговоры утихли, сменившись обычным отдыхом. Мне удаётся застать врасплох Круспе, который крутит между указательным и средним пальцем визитку с загадочной улыбкой; завидев меня, мужчина прячет руку в карман, но улыбаться не прекращает и сохраняет зрительный контакт. Контрольным в голову Рихард подмигивает. Линдеманн сидит на диване, прикрыв глаза и откинув голову назад, будто пытается немного вздремнуть. Остальные либо пьют что-либо, либо старательно жуют, только звуковик куда-то испарился — я даже не знаю, как давно он ушёл.
— Решила остаться? — удивлённо спрашивает Ландерс. — Мы не против, мне вообще очень интересно, какая может быть судьба у этой книги, но… Наше большое «но», — Пауль пальцем указывает на Тилля и фыркает. Остальные тоже вразнобой хмыкают, лишь Тилль остаётся неподвижным и молчаливым.
— Откажу вам в удовольствии наблюдать, как лютует герр Линдеманн. Просто забыла где-то здесь ключи от авто, — я усмехаюсь и осматриваю диван, на котором сидела, залезаю рукой в щели между подушками и вполголоса матерюсь: они не могли упасть дальше этого диванчика. В дверном проёме пыхтит Стивен и вновь пытается что-то сказать, то ли о Тилле, то ли о ситуации в целом, то ли о моих ключах, но так и не решается.
Тилль, услышав собственную фамилию в исполнении Ландерса, а потом и в моём, лишь открывает глаза и почти незаметно улыбается. Я ловлю улыбку и невольно отзеркаливаю — как суровое и грозное лицо, оказывается, теплеет от искренней улыбки. Мужчина разжимает ладонь, на которой покоится мой ключ.
— Взял заложника? Планировал шантажировать? — Рихард смеётся и перехватывает связку за брелок, не позволяя мне соприкоснуться с рукой Тилля. Линдеманн качает головой и закатывает глаза, продолжая улыбаться.
— Без обид? — спрашивает Линдеманн, почему-то по-русски, и во мне что-то жалобно и глухо скребётся — я не могу разобрать, что это, но и ответить настолько эмоционально, как хотелось бы, тоже не могу. Одно ясно точно: злиться не получается и вряд ли получится. Ничего личного.
— Конечно, — Тилль успокоенно кивает и вновь расслабляется, сомкнув веки.
— Нет, ну, так нечестно, — возмущается Рихард, жаждавший, видимо, подслушать разговор и поучаствовать в нём.
Я ухмыляюсь и жестом показываю телефон, намекая позвонить мне когда-нибудь потом (никогда, например), и он удовлетворённо кивает.
Стивен молча провожает меня до выхода и неловко приглашает на кофе. Я отказываюсь, думая, что на этом история взаимодействия и сотрудничества с Rammstein закончена. Я пока ещё не знаю, насколько ошибаюсь.