Часть 2. Бездомная псина
Гарри любил Хогвартс. Тот был его домом аж с одиннадцати лет. Когда тебе уже двадцать два — это вполне официальная половина жизни. И пусть из этой половины он лишь часть может назвать «счастливым детством», ну и пусть. Всё равно это его дом. — Последнее пристанище обреченных, — будто вторя его мыслям сплюнул, выглянув из бойницы, Рон. — Гермиона будет ругаться, — отметил Гарри почти безразлично. Рон только усмехнулся криво, ничего не ответив. В самом деле, даже правильная девочка Гермиона в этом умирающем мире давно не была уж такой «правильной». — Решил, что с «огородами» делать будем? — Сколько у нас теплиц осталось? — Гарри знал ответ и сам, но хотелось верить в волшебное «вдруг», изменившее ответ. Рон тоже это понимал, вот только лгать не собирался — смысла не было всё равно: — Пять. Материалов на закладку новой нет процентов на сорок, лично перерыл все наши запасы. Гарри кивнул. Перевёл взгляд в проем бойницы, на улицу, где виднелись голые иглы крон и затянутое вечными серо-бурыми тучами небо. — Невилл рассказывал, да и Спраут на Травологии когда-то тоже, что есть растения, которым по душе климат всяких подземелий. И речь не только про мхи и плесень. — Понял, тогда озадачу его разработкой проекта, чтобы уже завтра можно было что-то обсудить. Пусть сам своих ботаников вдохновляет на подвиги. — Иначе нам грозит умереть от голода. — Гарри скривил губы, не отводя взгляда от улицы. — А сперва посжирать друг друга, — совсем не весело хохотнул Рон. Горько-правдиво, чего уж тут. Гарри устал. От бездействия, от обреченности. Устал быть лидером — его просто назначили, а он просто не мог отказать. Подвести тех, кто до сих пор надеется на него. Верит. Безумно не хватало Дамблдора. Им всем. Рон ушел, только хлопнул по плечу по старой привычке. Гарри остался один на Астрономической башне, где астрономией занимались в последний раз лет пять-шесть назад. Какой смысл в той астрономии, если небо и днем и ночью затянуто тучами? Гарри подошел к бойнице — а ведь когда-то здесь была сплошная открытая площадка. Он уже не помнил, кто и когда предложил ту заложить. Но всё же. Он уже давно чувствовал себя как те постоянно голые деревья. И всё же они продолжают выситься. И он продолжает быть.***
Только в обед все нынешние жители Хогвартса и собираются вместе. Будто отдавая дань памяти, все стекались в Большой Зал. Там ели и вновь расползались кто куда. Работа была для всех — и следили за этим Панси с Гермионой, та ещё безумная парочка. Гарри даже не знал, чего люди страшатся больше: нудных нотаций Гермионы или жалящих чар и сарказма Панси? Гарри когда-то посадили на вычурное кресло Дамблдора, там он и остался сидеть, сил не было — как и желания — спорить. Только давно облезла уже позолота да часть завитушек отпала, Гарри только рад был. «Внешний вид» — это что-то на малфоевском, он же предпочитал «быть», а не «казаться». Через три места от Гарри села Саманта, обдала, скривившись, очищающими руки. А затем ещё раз. И только потом взяла в руки ложку. — Ты так всю дерму себе снимешь, — сморщила нос Гермиона. — А ты повозись завтра не меньше меня в гнойных язвах, и тогда посмотрим, — не отрываясь от супа, отбила Саманта. Передернула плечами. — Сколько сегодня? — спросил Невилл, не отвлекаясь от перекатывания по тарелке одинокой горошины. — Трое умерли, ещё пятерым я вычистила раны, залила зельями и перевязала. Будет Мерлин благосклонен, а магия достаточно сильна — пойдут на поправку. Нет — Грегори уже совсем ловко могильщиком работает. Гойл, сидящий за этим же столом, закатил глаза: — Спасибо большое на добром слове. — Ты же три новых уже убрал? — Панси сантименты интересовали в последнюю очередь. — Да. — По подземельям мы тоже уже начали работу, спасибо, Гарри, — вновь подал голос Невилл. Оставил в покое наконец свою горошину, поставил локоть на стол и упер в кулак лицо. — И через неделю будем урожай снимать, разнообразим стол морковкой и буряком. — И почему никто не догадался, сбегая, коров с собой прихватить или хотя бы кур там… — протянул Рон. — Ты не будешь горошину? — и, дождавшись еле заметного кивка Невилла, наколол ту с его тарелки на свою вилку. — Овощи полезны для организма, — скривилась Гермиона. Вот только многовато в её голосе было тоски. — И для фигуры, — а вот голос Панси так и сочился едким сарказмом. Не над Гермионой — над собой, миром, тем, что выбора у них-то и не было. Последнего домового эльфа они доели уже месяца три как, и даже Гермиона перестала вспоминать об этом как о чём-то ужасном. Воспринимать. Хотя сам Гарри предпочитал о таком просто не думать. Не замечать, как привык не замечать обидных до слез придирок Дурслей, побои Дадли… Сложнее всего было не замечать смерть окружающего мира. Особенно каждый новый день сталкиваясь с новыми свидетельствами этого. Впрочем, Гарри же профессионал. Он до сих пор пресекал любые разговоры, очерняющие Дамблдора. Только и сам не знал: из уважения или… — Саманта, тебе нужны ещё руки в Больничное крыло? — Гарри спросил сразу по сути, сбегая от собственных размышлений. — Спасибо, но с пылью и чары прекрасно ещё справляются, — фыркнула в ответ та. — А с имеющимися сейчас больными — я. — Спи спокойно, Грейнджер, — откинулась, улыбаясь, на стуле Панси. — Добренький Потти не пошлёт тебя гной вычищать с ран Саманте в помощь. — Ты знаешь, если ставить вопрос так, то от таких вторых рук я не откажусь, — подхватила Саманта, прищурившись. Гермиона вспыхнула, фыркнула сердито, вскинулась и даже привстала на стуле. Только собралась что-то сказать, как Рон её бесцеремонно перебил: — Самое главное не пускайте Гермиону на кухню. А то продуктов и так мало, если ещё… — Рон! — Гермиона поджала губы, переключившись на него. Но одновременно и расслабилась, вновь села. Панси с Самантой демонстративно вздохнули, печалясь, что сцены уже не выйдет и отомстят им как-то потом, исподтишка, а не здесь и сейчас, скатившись в тривиальный и некрасивый мордобой - даром, что не на кулаках, а на волшебных палочках. Они ввели полный запрет на такие драки уже месяц на второй, как Хогвартс стал «пристанищем». Тогда постоянно в замке появлялся кто-то новый, все были на нервах и конфликты только ещё больше всё усложняли. А чтобы точно сработало, ввели ещё и позорное наказание для зачинщика: прислуживать в течение дня одному из «главных» в замке. Идея была Панси как раз, исключительно она же и «брала под опеку» себе людей поначалу. Почему-то после дня с ней люди уже не кидались на всех вокруг, смирнели… Неконтролируемых стычек давно уже не случается. Но правило всё ещё действует. Видимо, Панси с Самантой решили развлечься за счет Гермионы, взяв ту «под опеку», спровоцировав стычку. А та повелась послушно — слишком охотно, как для одной из умнейших ведьм. Но Гарри промолчал. Закончил обед, аккуратно сложив на пустой тарелке приборы. Встал из-за стола, всё также молча. Остальные тоже начали собираться, задвигались стулья за их столом: работы всё же хватало, а до конца дня было ещё далеко.***
— Это были чары Темного Лорда! Только Тот-кого-нельзя-называть мог такое наколдовать, сама подумай! И его никто не видел с начала конца, ну! — Мама говорит, что Дамблдора тоже никто не видел с тех пор… Гарри случайно уловил обрывок детского разговора, судя по голосам, проходя по коридору. Не сдержался, заглянул в бывший класс: мальчик и девочка лет одиннадцати-двенадцати всего (с тринадцати уже дети во всю работали, помогали взрослым и праздно шататься по замку не могли) спорили, стоя у окна. И так жарко, что даже не заметили его. — Волдеморт действительно прибегнул к самым страшным чарам всего волшебного мира, — прислонился к косяку Гарри. Дети вздрогнули, услышав его голос. На пару секунд притихли, глядя настороженно. Но затем расслабились, мальчик даже решился спросить: — А… какие это чары были? — Без понятия, — фыркнул Гарри. — Но небо сразу потемнело, стоило ему только начать читать заклинание. Завыл ветер, пробирая до самых костей. Казалось, будто сотня дементоров разом нас окружила, а ведь в округе не было видно ни одного. — А Дамблдор?.. — с придыханием спросила девочка. — Директор Дамблдор пытался помешать Волдеморту. К сожалению, всей его силы и знаний оказалось недостаточно для этого. Он умер — пытаясь. — Дамблдор — герой! — кивнул мальчик; девочка вторила ему. — А теперь бегите, — кивнул куда-то в сторону коридора Гарри. — Не стоит просто так самим разгуливать по коридорам. Хогвартс безопасен, но разумная предосторожность ещё никого не убивала. Но и спасала мало кого. Это он оставил при себе, наблюдая, как дети побежали куда-то в сторону лестниц. Он никому не рассказывал, что же на самом деле произошло в тот день. Да и сам понял от силы малую часть. И до сих пор не знает, как выжил, — может, действительно не зря его газетчики называли Мальчик-Который-Выжил. Как добрался — дополз, озираясь ежесекундно, почти не видя со страху — до Хогвартса. Не один Волдеморт колдовал в тот день. И небо потемнело, отзываясь на заклинания Дамблдора. От чар Волдеморта же загрохотал гром, затрещали ветвистые молнии — низко-низко. Дамблдор что-то крикнул, в шуме шторма Гарри не раслышал что. Зато увидел результат — как треснуло по швам море, волны разошлись в стороны, демонстрируя каменистое дно. А затом с грохотом вернулись на место, вышли из берегов, погребая с головой. Чары Дамблдора не дали Гарри утонуть. Но заставили отвлечься — Волдеморт не упустил шанс. Кровь вперемешку с лопнувшими глазными яблоками, текущая по старческому скуластому лицу Гарри тоже никогда не забыть. Парализующий ужас, когда он только и мог смотреть на безумно смеющегося Волдеморта. Волдеморта, который вскоре стал гнить на глазах, его плоть ломалась и падала на камни чавкающей массой — Волдеморт продолжал хохотать, пока весь не превратился в гниющую массу на камнях. И даже после этого его смех грохотал в голове Гарри. Тогда он ещё не знал, что Волдеморт просто стал первой жертвой «гнойки». Заклинания Дамблдора уничтожили климат во всем мире. Чары Волдеморта — уверенно добивали своей вариацией чумы выживших. А может, наоборот, Дамблдор запустил чуму, а Волдеморт заставил тектонические плиты сталкиваться и ломаться. Гарри не знал. Не хотел знать. Для всех Дамблдор был героем, а Волдеморт злодеем — с его же слов. И так было проще. Гарри вообще… любил простые решения.***
— Гарри, мне это не нравится. — Панси хмурилась, сжимала в руке палочку до побелевших костяшек. — Мне тоже. — Он мог только кивнуть, также хмуро смотря в окно. Деревья шатались. Земля трескалась, с грохотом разламывалась, будто он вернулся в тот самый день конца. А ещё сходила с ума магия, её можно было даже увидеть: вихри и завихрения, безумное течение силы. — Я выйду на улицу, просто глядя в окно мы точно ничего не решим, — поджал губы Рон. — Рон… — голос Гермионы дрогнул. — Сдохнешь там — а дальше что? — Панси чужие сантименты волновали меньше всего. — Все мы сдохнем — и что-то сомневаюсь я, что «поздно» это про нас. — Я сам выйду, а ты оставайся, — качнул головой Гарри. — И свяжитесь кто-то с Грегори и Самантой, им удалось собрать всех в укрепленном подвале? Невилл переправил запасы подовольствия? Но Гарри не успел выйти даже из кабинета директора, откуда они все и наблюдали за происходящим на улице. Пол затрясся, он схватился за стену, пытаясь удержаться, послышались ругательства остальных… Уши заложил внезапный гул, перед глазами замелькали разноцветные вспышки, усиленно запросились наружу легкие, и Гарри закашлялся, пытаясь урвать у мира хоть каплю кислорода…