***
Интерлюдия. От лица Северуса Снейпа. Северус Снейп был несчастным, озлобленным подростком. Начиная с нищего, голодного детства и продолжая мрачной, угрюмой действительностью. Хогвартс, вопреки теплившимся надеждам, не стал оплотом безмятежности и свободы: Северуса последовали абсолютно те же проблемы, что и в маггловском мире. Пренебрежение. Бедность. Неприязнь. Единственным, что продолжало его радовать, была она. Лили. Она была той, с которой Северус чувствовал себя на своём месте: не оборванцем с Паучьего тупика, не выскочкой со Слизерина, а Севом. И пусть распределение на разные факультеты и разделило их, Северус искренне верил, что они продержатся без конфликтов. Потом появился Джеймс Поттер. Поттер был невыносимо громким, ярким и самоуверенным. С первых же минут знакомства Северус понял, что они не сойдутся, но тогда это не было важным: с ним была Лили, которой Джеймс не понравился точно также, как и Северусу. И пусть подозрения подтвердились, и пусть взаимная неприязнь с Поттером скоро переросла в ожесточённую вражду, и пусть Слизерин оказался далеко не таким принимающим, как он отчасти надеялся… Но Северус не был мямлей, прогибающимся под этот мир и вопрошающим, за что с ним таким. Он ожесточался. Если первые два курса Северус провёл в одиночестве, то к третьему ситуация начала улучшаться: он показывал себя талантливым, намекал на родство с чистокровной семьёй, приносил факультеты баллы и был любимым учеником у Слизнорта… Сокурсники со временем начали с ним общаться; они не могли и дальше игнорировать его, как поступали на первом году. Жизнь вошла в стабильную колею. Успехи на зельеварении и ЗОТИ, стычки с Поттером, ненависть к Блэку, дружба с Лили, соседство с высокомерными слизеринцами… Нельзя сказать, что Северус был счастлив, но ситуация была лучше, чем ещё несколько лет назад. Он жил, любил и ненавидел.***
Сириус Блэк был вторым ненавистным человеком в Хогвартсе для Северуса. Звёздный мальчик. Чистокровный. Жестокий. Тупой мажор. Наглая псина. Самодовольный мудак… Северус мог подобрать сотни эпитетов и так и не истощить запас яда. Иногда он даже сомневался, вызывал ли Сириус меньшее презрение, чем Джеймс. Так уж сложилось, что большинство их драк были вызваны не ревностью Джеймса, а скукой Блэка. Этому ненормальному, по наблюдениям Северуса, просто необходим был азарт и неважно, в чём он выражался: учёбе, драках или розыгрышах. Северус слышал, как громко Сириус отрицал своё сходство со своей сумасшедшей семейкой, но реальность такова, что он был таким же двинутым, как та же Беллатрикс — Северус знает, о чём говорит, он провёл с ней на одном факультете два года. Поттер на его фоне был спокойнее. Он был незамысловатым и в каждом его действии прослеживалась логика, пусть и своеобразная; он не наслаждался жестокостью ради жестокости и не позволял себе словесные унижения в сторону приятелей, как делал Блэк в сторону Петтигрю («Питер от восторга сейчас описается!»). В любом случае, ничего не мешало Северусу презирать их обоих.***
Однажды, торопливо ужиная в Большом зале, Северус получил записку. Это был бумажный воробей, прилетевший на маленьких крыльях и приземлившийся рядом с тарелкой — почерк Лили. Она часто так делала на уроках, когда они сидели раздельно: договаривалась о встрече, жаловалась на скуку, обсуждала сокурсников… Поэтому Северус не удивился, получив воробья за ужином. Он раскрыл записку под столом, прячась от сдержанно-любопытных взглядов сокурсников, и скользнул взглядом по тексту: «Встретимся в полночь на опушке Запретного леса? Дело срочное, пожалуйста.Лили».
Он нахмурился и поднял глаза на стол Гриффиндора. Лили уже собиралась уходить, доев: её медно-рыжая макушка весело колыхалась, когда она переговаривалась с подружкой. Северус с полминуты не мог поймать её взгляд и уже начал раздражаться, как она всё-таки повернулась в его сторону. «Всё в силе?», молча спросил он, встретившись с ней взглядами. Поначалу Северус подумал, что она не поняла мысленного посыла. Лили недоумённо склонила голову, не понимая столь пристального внимания в свою сторону, но затем улыбнулась и слабо, едва заметно кивнула — то ли приветствие, то ли подтверждение. Северус предпочёл посчитать это последним и не понял, что улыбка была скорее растерянной, нежели что-то утверждающей. Не «да», а «я улыбнусь на всякий случай, но что ты от меня хочешь?». Тогда он успокоился и доел ужин, одновременно размышляя, зачем Лили позвала его сегодня. Это не было редкостью: находясь на разных, тем более враждующих факультетах, они нечасто могли видеться без посторонних, как раньше, в годы до Хогвартса. Поэтому, раз в две-три недели, Лили присылала ему воробья, назначала место встречи и они сидели часами, обсуждая жизнь. Правда, до этого эти встречи никогда не проходили на улице и в полночь, но, может, ей захотелось что-то показать? Лили, вопреки распространенному мнению, с лёгкостью игнорировала правила, если ей что-то было очень надо. Северус не долго об этом думал — он не сделал ни одного домашнего задания и решил, что Лили сама ему всё объяснит, когда они встретятся. Вечером он пошёл к назначенному месту. Было темно и немного страшно, но Люмос исправно освещал путь, а Северус трусом не был. Может, не имей он столь безграничного доверия к Лили, он был задумался, что что-то тут не так. Может, будь он поопытнее и постарше, он бы понял, что идти куда-то в полночь и в одиночку — плохая идея. Может, будь у него побольше времени на раздумья, он бы отказался от этой идеи. Снег приятно хрустел под ногами. Северус первым делом услышал его, нежели увидел. Голос. Сначала он показался ему знакомым, пока Северус не уловил порыкивающие нотки и не ощутил холодок, пробежавший по спине. Люмос потушился сам по себе — Северус потерял концентрацию. На поляне находился кто-то. — Люпин? Его голос стал чужим. Голое, сливающееся со снегом тело сгорбилось. Северус немигающими глазами наблюдал, с каким отвратительным хрустом выгнулась спина, с какой страшной неестественностью изогнулись руки и покрылись тёмной шерстью, как пальцы оставили длинные полосы на снегу. — Снейп? Существо, поднявшее взгляд, не было Люпином. Не могло быть. Янтарные глаза уставились на Северуса так, как сам Северус уставился на Люпина. С ужасом. Северус не знает, почему так и не смог сдвинуться тогда. Его ноги потонули глубоко в снегу, застыли — он словно стал снеговиком, недвижимым и готовым растаять в любой момент. От страха, от непонимания, от отвращения. Онемевшими губами он произнёс уже бесполезное «что происходит?». Северус и не понял, что в ответ сказал Люпин — рычание было всем, что он разобрал. В тот момент, когда рык зверя разрядом пронёсся по каждому позвонку, его ноги ожили: Северус развернулся, выронив палочку и готовясь бежать. Сердце остановилось в тот момент, когда он расслышал поступь за спиной, затем рывок… В момент настоящей опасности Северус не схватился за палочку и не сражался, как маг, как того всегда требовал профессор Розье, как вбили в него два года жизни в школе… Нет. Северус мог только падать лицом в снег и отчаянно отползать, как самый беспомощный маггл. Руки онемели от холода. Он промямлил что-то непонятное, что-то, напоминающее «Люпин», но не успел оформить это в полноценную просьбу. На его горле сомкнулась волчья челюсть. «Лили не пришла?».Конец интерлюдии.
***
Я проснулся с первым лучиком солнца. Спина, на которой я лежал, онемела от холода. Тело ощущалось горячим и неподъемным, как и веки. Я медленно, ужасно медленно поднял их, тут же морщась от количества света. Мозгу понадобилась минута, чтобы осознать происходящее. Я медленно сел, затем — встал. Привычно отыскал тайник с палочкой и одеждой, в очередной раз подумав, что стоило бы выучить беспалочковое Акцио; стало бы в тысячи раз легче. Горящими непослушными пальцами нацепил одежду, растирая плечи и бока. Со рта вылетал зимний пар. Чувство неправильности преследовало меня. Лишь сделав первые шаги в сторону замка, я вспомнилосозналпонял, что было не так. Снейп. СеверусебтвоюматьСнейп. СеверусчтотытамделалСнейп. СеверусгдетытеперьСнейп. От ужаса спёрло дыхание и запершило в глазах. Я судорожно оглянулся. Взгляд метался от дерева к дереву, от куста к кусту… Под одним виднелось уплотнение. На ватных ногах я приблизился к нему. Пожалуйста, пусть я ошибусь. Пожалуйста, пусть всё окажется неправдой. Пожалуйста, пусть ты успел уйти. Деревянная рука отодвинула верхушку куста. Снег, скопившийся на нём за ночь, повалился наземь. Шуршание веток. Хруст снега. Алое пятно. Труп. — Блять, — сипло озвучиваю первую мысль, пришедшую в голову. Следующие звучат приглушённо из-за ладони, крепко прижавшейся ко рту: — Боже. Из-за навалившихся эмоций мне хочется заскулить, закричать или провалиться сквозь землю — всё, лишь бы не чувствовать этот всепоглощающий ужас и стыд. Это сделал я? Белое горло было в крови. Трахея — вырвана. Одежда уцелела лишь частично. Губа разорвана; от неё до ключицы шёл длинный неровный след. Тёмная кровь на груди высохла и стянула белоснежную кожу. Одна туфля лежала рядом — возможно, спала в процессе борьбы. Процесс борьбы? Все конечности были на месте, но нога была вывихнута под неестественным углом, а кость в руке — раздроблена. Мёртвое лицо Снейпа выглядело равнодушным, но мне чудился ужас. Меня бы стошнило, будь в желудке хоть что-то.***
У меня не было времени на эмоции — с минуты на минуту бы прозвенел колокол. Я закрыл лицо руками и присел на корточки. Сдаться? Пойти к Дамблдору и показать труп? «Извините, сэр, я тут случайно убил сокурсника… Да и по лесу бегал вместо Ивы… Вы меня прощаете?». От этой мысли искривились губы и сердце совершило кувырок. Я ведь не должен был быть в лесу. Этого не было в условиях моего принятия в школу: мне чётко сказали, что полнолуния я должен проводить под Ивой, изолированный и не опасный для окружения. Я ослушался. Я поступил по-своему. Я чёртов кретин. Отец был прав, подумал я с нарастающим стыдом. Он был, блять, прав, а я — наивный долбоёб. Я убил человека. Подростка. Я убил. Человека. Разорвал. Господь. В ту же секунду, проигнорировав сиюминутное желание сдаться и сесть в Азкабан на всю оставшуюся жизнь, я отмёл вариант с Дамблдором. Я не мог так поступить. Мне было стыдно, я мечтал умереть на месте, но я был слишком эгоистичен, чтобы идти в тюрьму. Поэтому, силой сосредоточившись на ситуации, я просто… Взял тело за ноги и потащил в глубины леса. Снейп был тощим и тащился легко, но оставлял за собой следы от крови — я отстранённо отметил, что потом надо будет пройтись и избавиться от них. Мозг принялся ускоренными темпами соображать. Куда спрятать труп? Первой мыслью было закопать, но спустя едва ли минуты размышлений я понял, что это не вариант: яма копалась долго, да и есть вероятность, что волшебники его найдут. Тогда появятся вопросы, кто его закопал, найдутся и следы нападения животного… Я помню, что, говоря о сокрытии трупа, многие люди сразу предлагали свиней. Якобы, свиньи съедают труп за сорок минут и не оставляют улик. Вопрос: где мне достать свиней? В голове проскользнула бессердечная мысль, что лучше бы волк сожрал Снейпа целиком — так бы хоть труп прятать не пришлось. Раз уж свиньи и оборотни не вариант, я принялся вспоминать, кто ещё обитает в Запретном лесу. Единороги, фестралы, пауки… Пауки. Я вспомнил, как выглядел труп того паука, которого убил на утро первого свободного полнолуния. Он был огромным и явно бы смог съесть человека, хоть взрослого, хоть маленького. А как пауки убивают? Насколько я знал, они парализовывают жертву и заматывают в паутину, чтобы потом съесть. Конечно, я не знал, насколько сильно волшебные пауки отличаются от обычных, но решил рискнуть. Уже спустя минуты три я начал замечать паутину. Разве паукам в это время года не положено прятаться? Я с напряжением выискивал любой след жизни, готовясь бежать в тот же момент, как появится первая пара пауков. С помощью лёгких Диффиндо я прорубал себе путь, а с помощью Люмоса — разглядывал деревья и кусты. Неба уже совсем не было видно. Я тяжело дышал, но не потому, что тащить Снейпа было тяжело, а из-за нервов и отчасти страха. Снег хрустел. Ветер холодил щёки. Наконец, я заметил небольшое скопление. Они также заметили меня, но не приближались. Вздохнув, я пробормотал «Вингардиум Левиоса» и труп Снейпа взмыл в воздух, подрагивая — он был слишком тяжёлым для этого заклинания. Я как можно быстрее отлевитировал его в центр стада и труп рухнул в пустое пространство. Пауки тут же облепили его, принявшись елозить мощными, в рост Снейпа, лапами его телу. С полминуты я наблюдал за этим, удостоверившись, что бросать они его не собираются, а затем торопливо побежал обратно — времени оставалось мало. В голове всё время билась одна мысль: Ты бессердечный убийца, Ремус Люпин. Убийца-убийца-убийца. Ты бессовестный лжец и преступник. Ты убийца детей. Ты эгоист, подвернувший риску сотни детей ради своего блага. Ты грешник. Ты попадёшь в ад.***
Заклинание жара испарило испачканный в крови снег. Я торопливо засыпал образовавшиеся дыры новым снегом, маскируя свои действия, и удостоверился, что от Снейпа не осталось ни единого следа: ни крови, ни внутренностей, ни одежды. По моим прикидкам, происходящее заняло максимум двадцать минут. Затем, с минуту посидев в снегу для успокоения, я трусцой побежал в замок. — Я уже начала беспокоиться, — улыбнулась мне Поппи, деловито расхаживающая по Больничному крылу. — Что-то случилось по дороге? — Да так, — небрежно посмеялся я. — Сегодня встать было тяжелее, чем обычно, да и Хагрид из хижины вышел пораньше… Пришлось прятаться от него. Ложь импровизировалась на ходу. Я намеренно не избегал смотреть ей в глаза. Позволил уложить себя, напоить привычными зельями… Именно тогда, оставшись в тишине и спокойствии Больничного крыла, немигающе глядя в потолок, я наконец осознал, что именно сегодня произошло. Я убил человека. Я спрятал труп. Я грёбаный преступник. В приступе саморефлексии я накрылся одеялом по макушку и принялся неторопливо, вдумчиво размышлять. Какова вероятность, что труп найдут? Если пауки максимально его обглодают — минимальная. Не факт, что его кости найдут, если не сунутся дальше в Запретный Лес и не уничтожат предварительно тамошние полчища пауков. Если и найдут, то смогут ли связать со мной? Единственная улика — то, что Снейп пропал в ночь полнолуния, но если ничего в его трупе не будет указывать на меня, то, по сути, и обвинять меня не в чем. Особенно учитывая, что по идее я должен был быть под Ивой, а не в лесу. Палочку Снейпа я намеренно уронил в полпути от его трупа, использовав с неё несколько боевых заклинаний и одно — специально против пауков, Араниа Экземи. Затем — стёр отпечатки пальцев, не зная даже, умеют ли волшебники такое находить. Этого должно было быть достаточно, чтобы сымитировать борьбу. Теперь другой вопрос. Что Снейп там делал? Какого хрена третьекурсник Слизерина делал на опушке Запретного леса в полночь? Снеговиков лепил? Лунатил? Хотел романтично погулять по лесу, да наткнулся на оборотня? Или его кто-то туда позвал? От последней мысли мурашки пробежали по коже. Кто-то заманил его туда специально? Зачем? Кто вообще мог знать обо мне? Вопросы множились, пока у меня не заболела голова. Единственным, что я счёл разумным в данной ситуации — поспать вплоть до послеобеденных уроков. Для дальнейших действий мне нужен был ясный мозг, а я так и не восстановился после полнолуния. Итак, я заснул.***
За ужином всё было как обычно. Стараясь действовать не подозрительно, я не оглядывался и не отвлекался от тарелки. В голову запоздало пришла мысль о том, что часть Снейпа могла всё ещё быть у меня в желудке — по его трупу было отчётливо видно, что некоторые куски мяса были оторваны от тела. Следовательно, волк их съел. Салат, который я поглощал в тот момент, чуть не поднялся обратно, а к мясу и вовсе не притрагивался. Единственное, в чём меня можно было упрекнуть — я был молчалив и ни с кем не переговаривался, но я и в лучшие дни не был болтлив. — Всё в порядке? Вопрос, неожиданно, донёсся голосом Блэка. Его лицо было беспристрастным, но глаза внимательно наблюдали за мной — он в последнее время был странным в моём отношении. Наши взгляды пересеклись на несколько секунд и, не будь я так зациклен на себе, я бы заметил с какой тревогой он перебирал еду в тарелке. — Чего спрашиваешь? — грубовато ответил я, впрочем, тихо, чтобы не обратить на себя внимания всего стола. Блэк сделал паузу, прежде чем ответить пренебрежительным «ничего, забей» и повернуться обратно в сторону Поттера, что-то экспрессивно рассказывающего Петтигрю. Даже это короткое взаимодействие бросило меня в жар. Я боялся. Мне казалось, будто любой человек мог посмотреть на меня, расширить в ужасе глаза и крикнуть на всю школу «убийца, убийца!». Беззаботные улыбки моего окружения лишь сильнее вгоняли меня в ступор — они словно тянули резину, трепали мне нервы. В какой-то момент это даже разозлило меня. «Ну же, давайте! Скажите мне, о чём думаете!». Скажите, что я убийца и заслуживаю гнить в тюрьме. Скажите, какой я зверь, что я был глуп, что моя халатность стоила человеку жизни. Скажите, какой я урод. Скажите, что мой отец бы ненавидел меня. Скажите, что мне не следовало рождаться. Скажите-скажите-скажите. Но время шло, а все молчали.***
Уходя, я не удержался и бросил взгляд на стол Слизерина. Снейпа не было. Ха-ха, а на что я надеялся? Что он чудесным образом воскреснет и всё это окажется кошмаром? Чёрта с два, Ремус. Я не вернулся в общежитие — сразу после была тренировка, как всегда по пятницам. Спорт помогал мне очистить мысли и этот раз не стал исключением: тренировочная бита едва не сломалась от того, с каким усердием я бил ею по бладжеру. Скоро, в январе, у нас состоится матч. Мне следовало быть сосредоточенным. — С тобой всё нормально, Ремус? — спросил меня Джеймс в раздевалке, суша голову полотенцем. Мы остались вдвоём — нас, «малышню», обязывали убирать весь материал после тренировок. Поначалу это раздражало, но со временем я научился ценить и этот момент, когда все ушли и я мог принять душ почти в одиночестве. — Угрюмый ты какой-то. — Нормально, — дёрнул я плечом, имитируя спокойствие. — Просто день плохой. — Ты же утром в Больничном крыле был, да? Из-за этого? — Ага. Можно и так сказать, — блекло улыбнулся я и почти небрежно перевёл тему: — Слушай, а что вы сегодня делали по трансфигурации? Я перестал понимать тему ещё два урока назад. Сейчас, наверное, вообще ни слова не пойму. Джеймс поддержал тему, и я выдохнул. «Наверное, он последний, кто будет осуждать меня за убийство Снейпа», подумал цинично.***
О Снейпе не говорили ещё день, пока на вечер воскресенья не сделали объявление: — Дамы и господа! — мощный голос Дамблдора прогремел над нами. Я крупно вздрогнул, обернувшись. — У меня для вас печальная новость. Позавчера, вечером пятницы, пропал один ученик. Наступило молчание, почти тут же прервавшееся шёпотками. «Это он о Снейпе, да?». «Я так и знал, что стол Слизерина выглядел странно». «Клянусь, ещё один пропавший и я уеду из этого Хогвартса!». — Эта потеря потрясла весь преподавательский коллектив, — директор выглядел действительно опечаленным. Я жадно ловил каждое слово, боясь пропустить любой намёк на личность убийцы. — У нас есть основания полагать, что это несчастный случай. Он говорил что-то ещё. Что-то о том, что расследование всё ещё ведётся, что труп пока не был обнаружен, в отличие от палочки, что нам всем следует быть осторожными… Дамблдор что-то говорил, а я так и не смог забыть, как при слове «несчастный случай» он посмотрел прямо на меня и не отводил взгляд. Смотрел. Прямо. На. Меня. Не отрываясь. Мне пришлось отвернуться и сделать вид, что я очень опечален новостью, чтобы не сгореть от навалившегося стыда.***
«Привет, пап, У меня всё хорошо. Скоро будет первый матч между Гриффиндором и Рейвенкло, поэтому я много тренируюсь, ем и сплю. Учёба в последнее время сложная, но я ещё ни разу не пожалел, что взял Древние руны — профессор Заубер очень классная. Жду не дождусь каникул, чтобы вернуться и закидать тебя снежками. С любовью, Рем».