серебряная лира

Ещё одно чудесное пробуждение в жизни. Сапнап обожает просыпаться так же, как комары любят аэрозоль, ага. С громким стоном он скатывается с кровати вместе с одеялом и грохается на ковёр. В ушах звенит. — ДжОрдж! — Парень прочищает горло. — Джордж!!! — Что?! — доносится недовольный вопль из соседней комнаты. — Принести аспирин! — А волшебное слово?! — В жопу себе засунь. И высморкайся, кретин! Дверь в комнату распахивается и с отвратительным шумом стукается о шкаф. — Какой ты милый по утрам. — Кстати, который час? — Ник осторожно принимает из рук брюнета таблетку и бутылку воды. — Мы успеваем на репетицию? — Почти 12. Ты как знаешь, но я выхожу через 15 минут. — Боже, я готов выхлебать океан!!! — Сдохнешь от обезвоживания. — Иронично. — Сап кидает опусташённую бутылку через всю комнату в маленькое мусорное ведро. — Так тебя ждать? — Да! Я быстро, только оденусь и запихаю ноты в футляр. — И зубы почисти, умоляю. — Джордж громко шмыгает носом и закатывает глаза. — Так точно, капитан Зелёная Сопля. Сапнап играет в оркестре Орландо достаточно долго, чтобы забить хуй на правило 30 минут. За полчаса до репетиции приходят только неженки и новички… и Дрим. Настоящие мужики вбегают за минуту до дирижёра и делают вид, что уже вечность его ждут. Тонкости жизни успешного двойного агента — классического музыканта и крутого парня, находящегося в центре всех тусовок города. Ник со скоростью ветра влетает в мятую рубашку, какие-то брюки с кучей карманов, вансы… без носков (в жопу носки, их ещё найти надо) и наспех расчёсывает беспорядок на своей голове. Затем он хватает ноты с пюпитра, смяв их слегка (не слегка), и пихает в карман от скрипичного футляра. Так, канифоль, карандаш, стёрка, ноты… что ещё? Может, тюнер взять? Обойдётся. — Ник, прихвати вазелин! — Что, партию не выучил? — Кретин, у меня губа треснула! Если у тебя есть гигиеничка — я у тебя в долгу по крышку гроба, у меня в первой части соло на 3 строчки!!! — Хорошо, возьму свой бальзам для губ. — Петух. — От петуха слышу. Парни в такой же спешке покидают квартиру, чтобы успеть на свой автобус, расписание которого выучено по секундам. Что только не сделаешь, лишь бы поспать лишнее мгновение. Дверь автобуса захлопывается буквально сразу, как пара друзей влетают в него, чуть не сдавив руку брюнета вместе с его инструментом. — Сука, он мог ёбнуть по фаготу! — А ты носи его нормально. — Они же сами пишут правило, что все рюкзаки и сумки нужно снимать в общественном транспорте. — Надулся парень. — Мне инструмент дороже, я бы на твоём месте на все эти правила забил болт. Джордж снова шмыгает носом, что сильно раздражает Ника. Но также его это сильно беспокоит — чел то ли латентный аллергик, недуг которого обнаружился только сейчас, то ли болен хрен знает чем (без температуры, красного горла или заложенных ушей), а они всё-таки как братья. Так что он сочувственно хлопает друга по плечу и поджимает губы. — Думаю, Дрим прихватил с собой спрей или типа того. Этот симп всегда носит именно то, что тебе нужно, отвечаю. — Надеюсь, потому что все мои спреи уже закончились, а я захлёбываюсь этими блядскими соплями сегодня. В зал парни вбегают за 3 минуты. Дирижёра нет. — Хэй, Сап! — К парням подходит слишком активный и радостный Дрим, тут же делая с Ником их дружеское рукопожатие. После его сияющее лицо слегка тускнеет. — Гоги всё ещё борется с соплями? — Боже, я умираю! — Прогундел этот нытик, получив долгожданное внимание со стороны блондина. — Погоди, я притащу капли. Правда они сосудосуживающие, с ними нужно аккуратно, окей? — Ты мой спаситель. Как только Дрим убегает к своему месту в медную секцию Сап с издёвкой смотрит на Джорджа. — Ты МоЙ сПаСиТеЛь, ДрИм! — Чуть ли не простонал парень. — Завали. Ник громко смеётся и оставляет друга у края сцены, спеша в сторону струнных. Как-никак он первая скрипка, ему ещё настраивать остальных. Дирижёра нет. День обещает быть хорошим, если дирижёр опаздывает. Это странная примета, но рабочая. Сап быстро раскладывается и обворожительно-моляще смотрит на гобоистку. — Ханна, прошу? Дай ля. — Когда-нибудь тебе за это аукнется, — ворчит девушка, стряхивая воду с трости и осторожно ставя её на место, — хотя бы на концерт не опоздай. Девушка обречённо вздыхает и берёт ноту. Зал постепенно наполняется звуками, и тут же становится слышно, что остальной оркестр уже настроился. Затем Ник стучит смычком о пульт, моля о тишине (конечно, это мало помогает). Он нежно ведёт по струнам, наспех подтягивая нижнюю, и тут же передаёт ля первым и вторым скрипкам. Альты лениво подхватывают, виолончели проверяют и без того хорошо настроенные инструменты, а контрабасы пытаются исправить… то, что у них звучит. — Ну что контрабасы, как дела? — Раздаётся весёлый голос самого главного суетолога, решительно идущего к пульту. Все инструменты резко замолкают, погружая зал в тишину, из-за чего Ника слегка передёргивает. — Плохо. — Печально заключает один из контрабасов. Весь оркестр поднимается. — Ну настраивайтесь, настраивайтесь. — С широкой улыбкой дирижёр достаёт всё необходимое и, проверив время на телефоне, выравнивается на месте. — Садитесь, мученики. Репетиция шла полным ходом, — с шутками, матами, шелестом нот и скрипом карандашей — как вдруг вибрация телефона прервала очередную вдохновенную аллегорию, удивив даже самого оратора. Он взглянул на дисплей, и радостный блеск мелькнул в его глазах. — Господа, дамы и альты! — В струнной секции раздаётся недовольный шорох. — Я отвечу на один звонок, ладно? Мне можно. — Он громко кашляет, устремив недовольный взгляд на медные. — Уильям, я вижу свет в конце вашего тоннеля! — Вам показалось! — Весело отвечает тубист, (бес)палевно пихая телефон в сумку под стулом. Дирижёр прикрывает динамик рукой и отворачивается от оркестра, но никуда не уходит. Слышны приглушенные слова и звуки типа «угу», «мгм», «ага». Ник пристально следит за спиной дирижёра, сгорая от любопытства. Зал гудит как улей во время смены королевы. Со всех сторон слышны вжики молний, хруст пластиковых бутылок, обрывки приватных бесед. Кто-то кинул стирательную резинку через весь зал, получив фак и благодарную улыбку в ответ. Да, от одного и того же человека. Наконец дирижёр убирает телефон от уха и разворачивается лицом к музыкантам. Все тут же замолкают, и зал неожиданно погружается в вязкую тишину. Дверь сзади со скрипом открывается и, скрипя колёсиками, работник театра ввозит местную арфу — старую, потрёпанную арфу, на которой не играли, кажется, вечность. Ник напрягается. Неужели… — Солист! — Все возбуждённо ерзают на стульях или многозначительно моргают. — Помните, я обещал программу с солистом из другого штата? Он наконец приехал к нам и готов репетировать. Кто-нибудь просматривал партии? Тишина становится громкой. — Ясно, а из библиотеки вы их забирали? Деревянные духовые лениво машут стопками нот, кое-как собранными в… как бы книжки. Перкуссионист показывает два больших пальца. Остальные? Глупо улыбаются. Дирижёр матерится на выдохе. — Ник, сбегайте в библиотеку. Нам нужны все оставшиеся партии и справочник по разделке скота. — Так точно. — Сап нервно откладывает инструмент и бежит в библиотеку. Набрав огромную стопку партий и получив все смущённые и игривые взгляды библиотекарш, парень летящей походкой… влетает в человека? Серьёзно? Ник громко чертыхается, не веря глазам — ноты разлетелись по всему коридору, и он молится лишь на то, что хлипкое подобие переплёта спасёт его хотя бы от сортировки страниц. — Ох, прошу прощения! — Пара изящных рук оказывается в поле зрения парня и касается ближайшей к его ноге страницы, пока тот глупо пялится на маникюр. Он нервно усмехается, ощущая себя героем сатиры на любовную драму. — Я правда не хотел вас сбивать… — Это что, блёстки? — Ну, мне показалось, что выглядит мило. — Смущённо пробормотал голос сверху, пока эти самые наманикюренные руки собирали за скрипача ноты. Сап опускается на колени и начинает оценивать размер катастрофы, осторожно перебирая партии вместе с чужими руками. — Разве нет? Ник устало вскидывает голову, желая нахамить или как-то прожарить обладателя блестящего маникюра, но встречается с не менее блестящим взглядом раскосых серых глаз и проглатывает так и не слетевшие с губ слова вместе со вздохом восхищения. Взгляд непроизвольно (ну типа) спускается на оголённую грудь (зачем вообще носить что-то на пуговицах, если ты не используешь больше половины из них?!), которая будто бы тоже блестит серебром. На шее сверкает серебряная цепочка, белоснежная блуза заправлена в гладкие бежевые брюки, а на ремне вообще красуется змея. Пробежавшись глазами до белых конверсов, Ник вновь смотрит вверх и встречается со взглядом незнакомца. Его внутренности сделали тройное сальто. Теперь Ник чувствует себя в самом настоящем бульварном романе и не знает, как от этого избавиться. — Это… тебе подходит? — И как мне расценивать эту фразу? — Парень обворожительно улыбается и наклоняет голову, из-за чего каштановые кудри подпрыгивают и трепыхаются. Ник чувствует себя ещё глупее. Кажется, у него сейчас слюни потекут. — Это очаровательно. Я просто удивился блеску, он меня ослепил. — Тогда я рад это слышать. Думаю, мне это подойдёт, ведь я и сам ослепительный. Блестящий парень глупо хихикает (из-за чего сапнап теперь хочет назвать его мальчиком, а не парнем... сияющим мальчиком) , и этот звук, видимо, на всю жизнь въестся в подкорку его мозга. Это реально? Он действительно существует? — Эм… я… мне нужно отнести всё это дирижёру как можно скорее, извини. — Да, конечно, я понимаю. — Незнакомец встаёт с колен и протягивает на вытянутых руках стопку нот. Ник тоже встаёт. Слава богу только Ник… — Вот. — Спасибо, котёнок. — Он улыбается красавчику и, развернувшись на пятках, спешит в сторону зала. Не успевает он раздать все партии, как слышит уже знакомый голос за спиной. — Привет, Джимми! — Весь оркестр в миг обращает своё внимание на сероглазого. Кто-то любовно вздыхает. Возможно, сапнап. Тем временем парень проходит к краю сцены и радостно обнимает дирижёра. Они улыбаются друг другу, а затем новичок воодушивлённо машет всему оркестру. — Здравствуйте! Я буду вашим солистом на ближайшей программе. Меня зовут Карл, и я надеюсь, что мы сработаемся.