liquid smooth

разум ханбина - черная дыра, и за два с лишним года бок о бок тэрэ отлично в этом убедился. а даже если не убедился бы. ну. на самом деле, так сразу и не скажешь. ханбин - прирожденный лидер, армейские тренировки, практика до выверенного взмаха пальцем, улыбка - солнце, счастливые глаза - две полулунки, ну какая черная дыра. ну ради бога. кого ты пытаешься обмануть, тэрэ? ханбин - прирожденный лидер, тренировки, улыбка… острые локти и колени, сильные бедра, быстрые руки и умелая хватка. в штанах тэрэ. тут хочешь не хочешь - до чего-то да… додумаешься. ханбин - целиком на его коленях, кажется - протяни руку и возьми, но из них двоих смелый тоже не тэрэ. по крайней мере, не так. он замирает: пальцы ханбина на его члене, подбородок упирается в плечо практически до онемения и дискомфорта, но тэрэ выбирает оставить все так - неудобство заземляет и напоминает, где они и в какой ситуации. ситуация. два часа ночи. общежитие. пятьдесят храпящих парней за дверью. сырой запах ванной комнаты и холодная плитка под задницей. ханбин. его дыхание - мягкое и хриплое - рядом с ухом. ощущение веса его разгоряченного тела на себе. подбородок на плече. рука в штанах. тэрэ сипло выдыхает через сжатые зубы. он безумно напряжен: есть ощущение, что позволь он себе расслабиться хоть на мгновение, то точно сделает что-то невероятно смущающее - очень громко застонет, перебудив все общежитие или по крайней мере ближайшую комнату, или постыдно быстро кончит. с другой стороны, ханбина, кажется, последнее не волнует вообще. ханбин сосредоточен - по-другому он не умеет. у ханбина тайный пунктик на держать все под контролем и никогда не расслабляться, “тайный” - потому что он никогда не говорил об этом вслух, но тэрэ как-то догадался и сам. тайный пунктик тэрэ - желание хотя бы разок заставить ханбина отпустить самого себя. большой палец ханбина давит на головку, остальные четыре - пробегают по основанию и всей длине, и все мысли - смелые, альтруистические и смущающие - тут же покидают голову тэрэ. потом его мозг умирает в принципе: ханбин внезапно - внезапно - выпрямляется и отодвигается. вытаскивает руку из его штанов, а затем, смотря тэрэ прямо в глаза, слизывает белую каплю с большого пальца. тэрэ правда не уверен, что взорвется первым: его голова или член. ханбин - гибкий, как кот, и жидкий, как текила - ничего от него не ждет, а дергает уголком губ - задорно, быстро, едва заметно, у тэрэ на секунду останавливается сердце - и соскальзывает ниже. тэрэ откидывается спиной на стену, плитка больно упирается в лопатки, но он почти не замечает этого: ханбин - новая плоскость над полом, темная макушка - над его, тэрэ, промежностью, руки с уверенностью, быстротой и привычкой скользят к штанам и вытаскивают член. - подожд.. - выдыхает тэрэ почти панически, но не успевает закончить: давится собственным голосом и спешит заткнуться, когда ханбин берет его в рот. он теплый, влажный и тесный, и, пусть это происходит не впервые, перед глазами тэрэ взрываются звезды и образовываются новые вселенные. последний раз они неловко зажимались еще до всей этой истории с шоу на выживание - вечером за день до первой съемки. потом было не до того, и тэрэ, оказывается, отвык и соскучился. он не умеет инициировать - неловко, страшно, не знает как - ханбин - его благодать и спасение. благодать - губы едва касаются головки - и спасение - ханбин снова берет его целиком. тэрэ знает: больше всего ханбин сейчас хочет закашляться, но он ни что иное, если не старательность и упорство. перед следующей миссией два дня выходных, и все же тэрэ не уверен, в каком ханбин должен быть состоянии, что решил так неосторожно обойтись с собственным голосом - на него это совсем не похоже, но мысли - кометы - пролетают одна за другой, и тэрэ не может зацепиться ни за одну из них. в голове как следует задерживаются только розовые влажные губы вокруг члена, темная макушка, смуглые руки и узловатые пальцы - ханбин, ханбин, ханбин. - ханбин, - сорванным шепотом, - я… сейчас… ханбин - или тэрэ только кажется - слабо вздрагивает, но не отстраняется, а продолжает - усерднее и быстрее. как бы говорит “сейчас - давай” и приглашает. тэрэ не можетне хочет отказаться. в итоге кончает он все равно быстрее, чем счел бы, ну, приемлемым, но в этот раз не может заставить себя побеспокоиться об этом. он устал, он соскучился, ему нужна была разрядка - и ханбину, наверное, тоже. тэрэ наблюдает за ним, не доверяя своему телу после оргазма: ханбин не глотает, а доползает до унитаза и сплевывает сперму туда. потом встает - перемещается на колени и дотягивается до кнопки слива. под звук смывающейся воды и гул в ушах взгляд тэрэ скользит ниже и замечает, что - конечно, ханбину тоже нужна… разрядка. - ханбин, - зовет он тихо - и неуверенно. подбородок ханбина дергается, и он смотрит на него - взгляд уставший, но мягкий. - тебе… помочь? получается тупо - и уж точно тупее, чем обычно. тэрэ хочет себя стукнуть, а потом хочет стукнуть сильнее, потому что ханбин качает головой. - приму душ, - хрипло бормочет, как бы в доказательство теории, что в ближайшие пару дней ему придется ускоренно восстанавливать голос. у тэрэ снова екает сердце, только на этот раз совсем не от восторга или возбуждения. болезненно и тяжело. он не отвечает, но медленно встает и поправляет штаны. ханбин встает тоже и облокачивается плечом на стену. тэрэ оборачивается - напоследок, и ханбин взмахивает рукой, мягко улыбаясь. невысказанные слова застревают у тэрэ в груди, но мысль я идиот очень яркая и громкая сама по себе, чтобы заставить его двигаться. - глупости, - очень тихо и совсем неожиданно даже для себя, но глаза ханбина становятся немного шире - он слышит. - я… хочу тебе помочь. может, за последние недели с тэрэ правда что-то произошло. может, он правда стал чуточку смелее и чуточку увереннее. потому что он не регистрирует момент, когда оказывается возле ханбина почти вплотную, как будто прижимая его к стене. осознание проскакивает через тэрэ вместе с испугом, быстро и ошеломительно, но ханбин не отталкивает его. не отталкивает - смотрит и ждет. на дне его глаз тоже плещется что-то вроде неуверенности, но тэрэ не думает об этом: сглатывает, аккуратно дотягивается до кромки спортивных штанов ханбина… - стой, - ханбин осторожно останавливает его. тэрэ поднимает голову так резко, что у него хрустит шея. но ханбин - слабый румянец на скулах - достает что-то из кармана и вкладывает тэрэ в руку. - вот… так. это - не запретительный приказ - смазка. вместо неловкости или чего-то еще через тэрэ проносится волна облегчения. - хорошо, - говорит он, - хорошо. потом - по-другому. это тоже знакомо, но тоже было давно. штаны и белье ханбина на полу, край футболки зажат в зубах, руки обернуты вокруг плеч тэрэ. одна нога - вокруг талии тэрэ, и он придерживает ее рукой. смазка, согревшаяся в кармане, теплая на пальцах, и первый идет легче и быстрее, чем тэрэ предполагал: он не комментирует, но чувствует, как краснеет ушами и шеей - наверное, лучше оставить мысли о том, что ханбин мог… мог делать с собой и когда - наверное, лучше оставить эти мысли на потом. когда-нибудь потом. ханбин все равно ужасно узкий и выгибается в пояснице каждый раз, когда тэрэ делает что-то особенно приятное. на втором пальце голова ханбина откидывается назад, почти стукаясь об стену, глаза закрываются, пальцы крепче давят на плечи - тэрэ старается дышать тише и ровнее и продолжать в том же духе. ему нравится, когда ханбину хорошо, и он очень старается не возбудиться снова - получается с переменным успехом, но помогают общая усталость и сосредоточенность на новом деле. тэрэ знает, что у него большие руки - на самом деле, даже гордится этим - поэтому он также знает, что два пальца - уже много. он хочет остановиться на этом - довести ханбина, когда он так напряжен и возбужден, не так уж сложно, но тот, как будто читая его мысли, на грани между дыханием и шепотом просит еще. это подкупает в том числе и потому, что, оказывается, тэрэ нравится, когда его просят. это - тоже - он решает оставить на потом. ханбин встречает третий палец сдавленным мычанием через поджатые губы и резким выдохом через нос. тэрэ сильнее вцепляется в его бедро и пытается продолжать дышать. потом - спустя секунды, минуты или часы, сколько времени вообще прошло? - ханбин убирает одну руку с его плеч, чтобы обхватить собственный член. он дрочит себе быстро и почти в спешке, тэрэ едва регистрирует полуслышное “продолжай” над ухом и лишь запоздало понимает, о чем это было. когда ханбин кончает, пачкая свою руку, тэрэ еще какое-то время усердно трахает его пальцами и послушно останавливается лишь тогда, когда ханбин разбитым шепотом просит его об этом. в ночной тишине они обмениваются тяжелыми вздохами и тэрэ пытается угомонить свое яростно бьющееся сердце. - вау, - наконец выдает ханбин. тэрэ смотрит на него: взгляд все еще уставший, но по-другому. удовлетворение отпечатывается на всем ханбине сладкой истомой - медом во взгляде и теплотой в улыбке. - это было… хорошо. он замолкает, и тэрэ не может найтись с ответом. а потом ханбин говорит снова. - мне это было нужно. спасибо. и - я… соскучился, правда. дыхание застревает у тэрэ в легких, но он очень старается, чтобы как можно скорее продолжить функционировать. - я тоже, - отвечает он, и в этом коротком ответе - все. и честность, и привязанность, и благодарность, и извинение, и тэрэ не может придумать больше ничего - голова отказывается думать - но ханбин все понимает правильно. еще несколько минут они представляют, что в этом мире никого, кроме друг друга, нет.