Вы можете надеть туфли и костюм, можете причесаться и выглядеть миловидно, можете спрятать свой истинный облик за улыбку, можете ходить в церковь и отстаивать мессы, можете осуждать других за цвет кожи, можете лгать пока не умрете, но вы никогда не сможете скрыть того, что вы моральный калека. Джон Леннон
***
Знаете ли вы, что такое настоящее уродство? Любой учебник скажет, что это прирожденный физический недостаток, бороться с которым дано не каждому. Искусный макияж или тонна фильтров, наспех исправленных в фотошопе, — это заманчивый способ сбежать от правды, но не полноценный выход из ситуации. Ты можешь прикрыть кровоточащую рану салфеткой, но по истечению трех, а то и двух минут, она все равно сольется с красным цветом. И также как тонкий слой салфетки не может остановить кровь, так и гадкий утенок никогда не обернется прекрасным лебедем. Это было общеизвестной истиной, разглашать которую осмеливался не каждый. Даже я. Нет, правильнее будет сказать, особенно я, узколобая Питерс, чьи крохотные глазки и сплошные слои жира не скроют ни многочасовая работа с цветокоррекцией, ни множество использованных инструментов из фоторедактора. Услужливое зеркало в ванной комнате всегда будет готово показать мне грязную суть изображенной свиньи. Помнится, в подростковом возрасте я даже нашла в себе сил, дабы разбить его и перерезать тупым осколком стекла кожу на левой руке. Правда, скорой помощи в итоге все равно удалось откачать «чувствительного» к оскорблениям подростка, из-за чего моя мать еще долго промывала мозги о том, что для одного жалкого пореза моя кожа слишком толстая, дабы все окончилось самоубийством. Знаю, она та еще сука. К счастью, работа с психологом помогла раскрыть мне на это глаза. Так как до этого я была свято уверенна в том, что эта черствая женщина, которую порой просто язык не поворачивался назвать матерью, была права. Жаль, что при всем понимании этих заезженных детских травм, мне так и не удалось отпустить их. Я знала, что моя больная социофобия, не позволяющая выйти на свет и внятно разговаривать с окружающими, возникла из-за последствий долгих лет школьных издевательств. Старательно закрывала глаза на то, что создание социальной странички с огромным количеством подписчиков, было своеобразным побегом от реальности, где я была отнюдь не красавицей по ту сторону «яркого» фото. И со скребущей сердце виной смирялась с тем, что изматывающее желание быть красивой, при этом наедаясь до отвала, проистекло из-за сожительства со страдающим нарциссическим расстройством личности матери, чьи жестокие слова вжились прямиком в подкорку памяти. Но ничего не могла с этим поделать. При всей уродливости своего тела, а может и самой души, я отчаянно тянулась к красивым вещам. Господи, если ты связываешь свою жизнь с карьерой фотографа только за тем, чтобы застать красоту окружающих людей, это уже значит, что с тобой что-то не так. Моя проблема заключалась в том, что я при всех своих недостатках была еще и жуткой. У себя дома я, пользуясь отсутствием близких друзей, которых можно было пригласить в гости, собрала целую стену из фотографий особо цепляющих глаз людей. Каждый из них не был похож друг на друга и гордо нес в своей идеальной внешности что-то, что выделяло их среди других. Английский словарь называет это «что-то» уникальностью. Обычные люди «изюминкой». Ну а я предпочитала называть это… искрой. В виду того, что мне не повезло родиться без нее, я была поглощена своеобразной манией… преследования. И несмотря на то, сколько усилий приходилось прикладывать, дабы не перейти границы дозволенного, это не отменяло того факта, что я утешала свое хрупкое эго тайно сделанными фотографиями. Кто-то может счесть это незаконным и будет даже прав. Но до одного рокового дня мне было плевать на чье-либо мнение. Пока перепуганный парень не подкараулил мою такую же замершую со страху фигуру у темного переулка и спутав с серийным маньяком, прострелил грудную клетку, меня ничто не волновало. Ведь насколько бы уродливой не была моя жизнь в целом, я все еще хотела жить. Да… Жить…***
Знаете ли вы что такое уродство? Прежняя я сказала бы, что это отсутствие света не только в вашей внешности, но и самой личности. Что это врожденный недостаток подобно неизлечимой болезни, что будет преследовать тебя до самой смерти. «По вкусу оно напоминает мясо свинины. Сочное, но терпкое. Буквально сочится жиром, что течет по твоим пальцам и подбородку. Требует определённой осторожности, дабы не переборщить с пропорциями и опорожнить все съеденное». Но после перехода на ту заветную далекую грань, я была вынуждена поменять свое мнение. Уродство — это не какая-то патология. Это неизвестность. Раньше я до отвращения боялась смерти и ухватывалась за жизнь как тонущий за бортом корабля, словно стоит лишь сдаться на милость бездне, как она утянет тебя в пучины ада. «Хотя у тебя может быть контроль, что позволяет буквально ощутить вес человеческого сердца в руках. Вгрызаясь в него зубами, ты чувствуешь, как твое лицо обрызгивает вязкая жидкость. Вкус у нее горький и мерзкий». Я не понимала красоту смерти. Какие дивные образы могут промелькнуть перед глазами в предсмертный час и как сладко будет с ними расстаться. Моя жизнь никогда не была счастливой, но умирала я все равно с улыбкой на устах. И впервые задалась вопросом, а существовало ли в этом мире вообще такое понятие, как «уродливость»? «Но в миг, когда мой взгляд упал на дикий плод, окружающий мир затрещал по швам от какофонии ударившего в нос запаха распотрошенного тела и ошметков мяса, что когда-то представляло собой человеческое сердце». Я задрожала, подумав, что попала в ад. И закричала.