Из Сеула в Рим

       Вообще-то Джисон любит свою работу и любил бы больше, если бы доставались пациенты поинтереснее. В отделении реабилитации часто попадаются сложные больные, которые по-детски уперто не хотят возвращаться к обычной жизни из-за последующих ограничений. На данный момент парень ухаживает за стариком, которого парализовало, и женщиной, которую сложно назвать приветливой. Вчера выписали третьего пациента. Выписали, к сожалению, на тот свет.        Хан вдыхает и наполняет шприц содержимым ампулы:        – Ну вот, господин Пак, сейчас боль уйдет, вы поспите. Потом я принесу вам обед. – в ответ следует только невнятное сдавленное мычание. – Не нравится еда? Я тоже не в восторге от этой каши, но для здоровья нужно правильно и хорошо питаться. Не вредничайте.        Убедившись, что пациент в относительно порядке, Джисон тихо покидает палату, почти врезаясь в появившегося из ниоткуда главврача. Он появляется, чтобы поговорить только тогда, когда приставляет нового пациента или тогда, когда задерживают зарплату. Оба варианта настроения не улучшают. Хан мысленно закатывает глаза и тянет губы в вежливой улыбке:        – Добрый день, доктор Чва.        – Здравствуй. К нам поступил мужчина с ожогом, его доставили из реанимации. Я хотел попросить тебя взять его на себя.        Главврач говорит о просьбе, но таким тоном, что отказать просто не представляется возможным. Он хмурится на молчание в ответ и продолжает:        – Одного из твоих подопечных возьмет на себя Со, если угодно.        Джисон сомневается секунду, после чего одобрительно кивает (будто у него был выбор). Перспектива передать одного из пациентов видится не такой уж плохой. Несомненно, это будет недружелюбно настроенная женщина. Старик Пак хотя бы не может говорить и указывать на несуществующие ошибки и безразличие персонала. Хан мысленно уже извиняется перед Чанбином, которому придется вместо него теперь выслушивать бесконечные упреки, когда перехватывает папку с историей болезни и назначениями.        Ли Минхо, палата 143, обширный ожог лица и шеи.        Джисон направляется в противоположный конец коридора, отметив, что это крайне неудобно: два пациента в разных концах, в случае чего придется бегать туда-сюда. Он аккуратно входит в нужную палату. Она просторная и светлая, на кровати лежит парень. Полностью лица не видно из-за бинтов, торчит только рот, но Хан уверен, что выражение его могло быть исключительно недовольным.        – Меня зовут Джисон, я буду за вами ухаживать до выписки.        – И сколько времени я пробуду тут? – По голосу Хан смог понять, что "недовольный" это еще мягко сказано. Парень в бешенстве. Остается только надеяться, что это никак не скажется на их взаимодействиях. Времени проводить вместе придется много. Нужны перевязки.        – Точно сказать не могу. Всё не так серьёзно, вам, видимо, повезло. Думаю, около недели, если всё будет идти как надо. В любом случае не больше двух.        – А с лицом что теперь будет?        – Я не ваш лечащий врач, но, опять же, исходя из того, что я вижу в вашей карте, скорее всего будет небольшой след. Но всё это сейчас хорошо убирается с помощью...        – Я понял. – Обрывает на полуслове пациент и вздыхает. – Сразу оговорюсь. Обращайся ко мне на "ты" и по имени. По голосу ты не похож на всех этих важных престарелых гусей, которые меня сюда упекли.        – Договорились, – хохочет Джисон. За словом карман этот парень не лезет уж точно. – Сейчас я сделаю укол, поспишь до обеда.        – Не разговаривай со мной как с ребёнком. Если мне нужно вколоть снотворное, то так и говори. Без всех этих "нужно поспать" и так далее. И сделай в этих дурацких бинтах прорези для глаз. Ничерта не вижу, хотя вроде как не ослеп еще.        Джисон улыбается и думает, что этот резкий пациент хоть как-то сможет теперь раскрасить его однотипные будни. Он не кажется грубым, хотя говорит строго, почти командным тоном.        – Я поговорю с главным врачом и узнаю, что можно сделать, чтобы тебе было более комфортно.        Выйдя из палаты, Джисон со вздохом закрывает папку и направляется в кабинет главврача. Для себя решает, что просьба нового подопечного не терпит отлагательств только из-за настойчивости (хотя ее не было), а не потому, что парень почти успел понравиться своей прямотой.

***

       Перерыв на обед выходит унылым: в столовой кончились любимые сэндвичи с сыром, Чанбин жалуется на "эту противную каргу", бывшую пациентку, которую ему передали. Неохотно впихнув в себя последний кусок курицы, Джисон направляется наверх, нужно обеспечить обедом и двух своих пациентов. Господин Пак долго выходит из своих сновидений в силу возраста, но в этот раз к обеду уже готов.        –Сегодня даже не было моего любимого сэндвича! – жалуется парень. Ему ожидаемо никто не отвечает. Старик только причмокивает, жуя кашу. – Думаю, на следующей неделе вас выпишут. Знаю, будете скучать. Я тоже.        Хан подносит последнюю ложку к его рту и улыбается добродушно:        – Ну вот, всё съели, а кто мне жалуется всегда, что плохо кормят?        С одним пациентом было покончено. Войдя в палату к Ли, Хан тихо закрывает за собой дверь, аккуратно подходит к койке, толкая перед собой небольшой столик на колёсах.        – Судя по запаху, кормят тут не очень, – тут же подает голос Минхо.        – Вполне терпимо. Не мишленовский ресторан где-нибудь в Риме, конечно, но ничего другого предложить не могу. Сегодня каша.        Парень с ожогами только цокает языком:        – Ты любишь итальянскую кухню?        – Я люблю еду в итальянских забегаловках. Никогда не бывал за пределами нашей страны.        Джисон садится рядом, подхватив в руки тарелку и ложку. Минхо после снотворного ощущается расслабленнее. Жаль даже, что лица не видно, так был бы шанс точнее определять его настрой.        – Открывай рот.        – Ты будешь кормить меня с ложки? Я хотел бы сам, с руками у меня все в порядке, – для убедительности поднял кисти вверх и покрутил. На запястье завиднелся бисерный темно-зеленый браслетик. Очень мило.        – С закрытыми глазами будет сложнее. Потом мне придется убирать бардак. Лишняя работа.        – Спорим, что нет? На обед в лучшем ресторане Италии.        Минхо не выглядит как человек, который может себе позволить полет на другой край земли только ради спора. Но, если судить по палате, деньги есть у него или его семьи. Джисон вздыхает только, передавая тарелку в руки подопечному и думает, что лучше бы ему промахнуться, в противном случае придётся продать почку. Но, вопреки всем ожиданиям, этот парень ловко управляется со всей порцией, ни кусочка мимо не уронив. Ему, наверное, и видеть совсем необязательно. Координация движений доведена до абсолюта. Джисон прикрывает глаза, когда слышит:        – Советую тебе делать визу, ведь кто-то обещал, что выпишут меня через неделю. Или две.        – Обязательно. - Джисон смеется.        – Я серьёзно.        – Тебе дали слишком сильное успокоительное, наверное, ещё не проснулся до конца. – вся ситуация уморительная до безобразия. Придумал тоже, нестись черт знает куда из-за спора с едва знакомым человеком. – Ты даже меня не знаешь. И не видел.        – Ну, мне нравится твой голос, - отвечает просто. – Если это так важно, то опиши себя.        – Это что, секс по телефону?        – Если только ты возьмёшь телефон и уйдёшь в соседнюю палату.        Этот Ли Минхо определенно интереснее, чем господин Пак и все его предыдущие пациенты. Джисон в который раз коротко хохочет, но правила игры принимает:        – Я обычный, немного ниже тебя, волосы темные, хотя думаю покрасить их в какой-нибудь необычный цвет. Если думаешь, что похож на айдола или актера, то не обольщайся.        – Думаю, ты будешь первым человеком, которого я увижу после того, как с меня снимут чёртову повязку. Трава будет зеленее, небо более голубым, а люди более красивыми.        – Сомнительный комплимент.

***

       Звон будильника сопровождается недовольным стоном. Открыв глаза, Джисон протягивает руку к телефону, бросив взгляд на часы. Девять утра. Он должен быть на работе час назад. Последние три дня проходят в суетливой беготне между палатами с перерывом на разговоры ни о чем с Минхо.        Парень опаздывает на два часа в общей сложности, быстро переодевается, надеясь не наткнуться на главврача, хватает карты своих подопечных и направляется к Минхо в палату. Тот молчаливой мумией лежит на койке. Джисон понимает, что парень не спит, когда слышит бурчание:        – Почему тебя так долго не было?        – Как ты узнал, что это я? Научился видеть через повязку? – Хан подходит к пациенту и улыбается. – Забыл поставить будильник.        – Ты уже начал собирать документы на визу?        – Ты серьёзно? Послушай, это... Это не на жвачку поспорить, и даже не на новый телефон. Это ненормально.        – Начни делать визу.        Минхо будто и не слышит вовсе. Все объективные причины не совершать необдуманных поступков игнорируются мастерски. Джисон на секунду сомневается даже, вдруг этот человек маньяк. Или очень неудачно шутит. Если шутит, то рискует остаться в больнице немного дольше. Потому что такого юмора Хан не понимает.        – Я сделаю укол, ты поспишь до обеда.        – Не надо. Я чувствую себя овощем, давай просто поговорим, - Ли не глядя цепляет Джисона за запястье, когда тот берет с подставки шприц и ампулу. Младший вздрагивает. Может, он действительно и так все видит? Странный парень.        – Я должен сделать тебе укол. Это есть в назначении врача.        – Джисон, – говорит мягко. Хан аж на месте застывает, его имя звучит из чужих уст почти приятно. – Давай скажем, что ты его сделал, а сами просто поболтаем.        – Ты головой ударился? Так нельзя.        – Можно, если никто не узнает.

***

       Джисон тысячу двести тридцать семь раз дал себе подзатыльник за безответственность. Позволять пациенту диктовать свои правила непростительно и глупо. И до сегодняшнего дня получилось только у Ли Минхо.        Парень берет папку, выходит за дверь после продолжительной беседы с подопечным. Думает, что не позволит себе больше ему потакать, а то потом начнет тайком носить ему еду из какого-нибудь ресторанчика за углом, позволять пропускать рюмочку-другую перед обедом и далее по списку. Первый и последний раз, первый и последний.        Плюхнувшись в кресло в комнате отдыха, Джисон решает воспользоваться свободным временем и зайти в интернет. Наверное, мозг окончательно отказывается функционировать, потому что в поисковике светится запрос "документы для получения визы". Решив, что это уже слишком, Джисон в очередной раз хлопает себя по лбу и направляется в кабинет главврача. Ему срочно нужен отпуск. Или другие пациенты.        Договориться о замене пациентов не удается, зато попытка выпросить отпуск увенчивается успехом. Бежать от проблем – не лучший выход. С другой стороны Минхо не такая уж и проблема, не проблема вовсе. Просто Джисон привык к однообразности, а теперь не знает, как реагировать и бежит прочь. Но уходить молча – некрасиво. Хан размышляет, что попрощаться со своими подопечными стоит. Когда он вернется, их уже тут не будет.        Распрощавшись с господином Паком, Джисон заходит в палату Минхо:        – Я поговорил с твоим лечащим врачом, завтра тебе снимут повязку.        – Серьёзно? Боюсь ослепнуть от радости. Получается, завтра я тебя впервые увижу?        – Мне нужно срочно уехать, поэтому сегодня мы с тобой прощаемся. Желаю скорейшего выздоровления, Ли Минхо.        Парень не отвечает ничего, только поджимает губы. Джисон может поклясться, что он расстроен, потому что ощущает почему-то то же самое.

***

       Джисон запихивает в себя сыр маленькими кусочками, рыщет в интернете, штудируя расписания различных авиакомпаний на рейсы Сеул – Рим, и чувствует себя полным идиотом. Рядом на столе лежит папка с документами для получения визы. С кухни доносится телефонный звонок, но он делает вид, что ничего не слышит, наверняка это Чанбин. Лучше сказать ему о том, что он улетает из аэропорта, причём аэропорта в Риме, чтобы избежать по возможности ненужных нравоучений.        Джисон щелкает быстро мышкой и откидывается на спинку стула под раздражающую трель телефона. До отправления четыре дня.        Подразумевалось, что предстоящая поездка доставит больше радости, а предвкушение первого путешествия в далёкую и прекрасную Европу будет окрылять все четыре оставшихся дня. Но как тут радоваться, когда чувство вины и самобичевания перекрывает эндорфинам все пути в мозг?        Все двадцать два года парень мечтал об этой поездке и вот теперь сидит и терзает себя мыслями о Минхо, с которым так гнусно поступает. Хотя ничего гнусного, хочется верить, Хан не делает. Он пытается убеждать себя в этом.

***

       День вылета начинается с нервной попытки впихнуть в себя что-то более-менее сытное, но аппетит всегда пропадает, когда Джисону приходится нервничать, так что эту идею пришлось оставить. Проверив билеты, документы и деньги, он вызывает такси и проходится по квартире, проверяя всё ли в порядке. Не в порядке только на душе, потому что в голову неуместно прокрадываются мысли о Минхо, который, наверное, уже снял повязку и снова увидел этот мир. А Джисона так и не увидел.        Такси даже не опаздывает, поэтому Хан оказывается в пункте назначения на целых сорок минут раньше начала регистрации. Конспирируя сонные глаза тёмными очками, сидит и рассматривает таких же зевак.        Проигнорировав все правила приличия, на соседнее место тяжело плюхается какой-то парень. Сидящий рядом, принялся выбивать у себя на коленях непонятный ритм ладонями. Хан тяжело вздыхает и ловит на себе взгляд темных глаз. Пытается игнорировать всячески, но не выдерживает и, сняв очки, почти угрожающе шипит:        – Что?        – Обычно ты вежливее, – смеется парень и голос его такой знакомый. Под отросшей челкой виднеются розоватые шрамы.        Несколько секунд Джисон молчит, потом его лицо меняет выражение несколько раз подряд.        – Ну, нет.        – Да, – голос парня напротив звучит почти ликующе, а лицо приобретает веселое выражение. Его забавляет вся эта ситуация.        Джисон хватает его за руку, поднимает её так, чтобы рукав задрался. Опешив, смотрит на тот самый темно-зеленый бисерный браслет, который болтается на запястье.        Парень смеется звонко, обвязывая голову позаимствованным тут же у Хана шарфом и говорит:        – Может так быстрее дойдет?        – Какого черта. Минхо?!        Все это кажется каким-то сюрреалистичным сном. Джисон сидит на месте, таращит глаза, забывая моргать. Прослушав гнусавое объявление, Ли встаёт с места:        – Наш рейс.        Минхо улыбается и тянет Хана за рукав толстовки. Объявили посадку на рейс Сеул – Рим.