Шот третий. Дороги к Риму

Когда я наконец смог покинуть Полигон, было уже за́ полночь. Ехать к Версалю не имело смысла, и все же я поехал. Просто, чтоб убедиться, что его там нет. Я припарковался прямо напротив центрального входа, вышел из машины и побрел по бетонной брусчатке, по которой совсем недавно разгуливал Рим, как всегда играя в свою секретную игру «Три шага вправо, четыре – влево». Интересно, где он сейчас? Вспомнился его небрежный комментарий о том, что почти все его клиенты – женатые люди, и что в одиннадцать мамочки ждут их домой. Значит, Рим скорее всего уже у себя. И возможно спит. Наверное, и мне пора. Вечер этой пятницы почему-то стал для меня утомительным. Пройдя еще несколько метров, я развернулся и уже направлялся назад, когда заметил фигуру, подпиравшую задом мою машину. Кто-то, скрестив на груди руки, смотрел в мою сторону и явно поджидал моего возвращения. Конечно, я догадался, кто этот кто-то. И теперь, еле сдерживаясь, чтоб не перейти на бег, шел к нему навстречу. Моё чокнутое сломанное сердце лупило меня по ребрам, как лупят хлыстом, подгоняя лошадей. – Привет, – улыбнулся мне Рим, когда я наконец преодолел разделявшее нас расстояние. – Привет, – в горле пересохло от волнения, и оттого голос показался излишне хриплым. – Не меня ищешь? Рим, появившийся из неоткуда, снова заставил меня смутиться. Но поборов себя, я все же сознался: – Да, тебя. Думал, не застану. Ты вроде бы уже дома в это время. – Хотел прогуляться перед сном. Увидел твою машину. Решил подойти, поздороваться. Сам же ты этого не сделаешь, – ответил он, давая понять, что скорее всего видел меня всю неделю. Я кашлянул в кулак и сглотнул, пытаясь привести в порядок голос. – Рим, у меня к тебе дело есть… – чувствуя, как теряю над собой контроль, я все же постарался выдержать официальный тон. При этих словах он игриво склонил голову набок и его губы растянулись в полуулыбке. – Ну, поехали, – кивнул он в сторону машины и его рыжая челка хлестнула его по щеке. – Нет, Рим. Не в том смысле, – запротестовал я, решив, что он меня неправильно понял. Отведя глаза, я с каждой секундой все больше ощущал, как проявляется моя нервозность. Черт знает что. Этот пацан своим взглядом просто вплетался в мои нервы и, используя их, как нити марионетки, заставлял меня делать какие-то бессмысленные нелепые движения. В течение всей этой непринуждённой беседы я прятал руки в карманы, отстукивал большими пальцами по ремню мелодию «we will rock you», делал шаг назад, шаг вперед, переминался с ноги на ногу, тер кончик носа. А Рим лишь продолжал улыбаться и, похоже, наслаждался тем, какой эффект на меня производит. – Ты предлагаешь обсуждать твое дело прямо здесь? На улице? Посреди ночи напротив гостиницы? – А… Нет. Конечно, нет, – опомнился я и показал рукой на авто, – Поехали ко мне. Рим изобразил гримаску, означающую «об этом я и говорил». После чего мы запрыгнули в машину и покатились по ночному шоссе. Я всю дорогу молчал, не желая начинать разговор в пути. А Рим преспокойно подпевал моему радио и делал вид, что совершенно не замечает моего напряжения. Добравшись до квартиры, я провел Рима в гостиную и, усадив на диван, начал излагать суть дела: – Рим, я хочу предложить тебе работу. Мне нужен Бренд-Амбассадор. Человек, который станет лицом моей компании. – Ух ты. Звучит красиво, – слегка усмехнулся Рим. Я предпочел не заметить его иронии и продолжил: – Работа не пыльная. Зарплата приличная. Если интересно, я расскажу подробнее. – Очень интересно, Влад. Только давай сначала рассчитаемся, а потом продолжим этот увлекательный разговор. – В каком смысле рассчитаемся? – не понял я. – В прямом. Я сто́ю пятнадцать тысяч за ночь. Или можно в баксах по курсу. А потом, хочешь, будем контракты обсуждать, хочешь, о тайнах вселенной поговорим. Я не поверил ушам. – Рим, ты меня вообще слышишь? Я тебе сейчас работу предлагаю. Реальную работу. За реальные бабки. – Я понял, – ничуть не смутился он, – только, Влад, я и сейчас на работе. И поэтому прошу оплатить моё рабочее время реальными деньгами. Такого поворота я никак не ожидал. Моя растерянность граничила с раздражением, и я не мог определиться, какое из этих чувств доминирует. Рим, видя мое замешательство, слегка меня подтолкнул: – Ну или я пошёл? – Иди, – ответил я, поражаясь тому, насколько коротким оказался наш разговор. Могли бы действительно никуда не ехать. Рим невозмутимо поднялся с места, вышел в коридор и принялся обуваться. А я судорожно соображал, как быть дальше. Я понимал, что если он сейчас уйдет, то скорее всего мы больше не встретимся. При других обстоятельствах, с другим человеком, я бы еще пинка для скорости наладил. Но это был Рим. И мне почему-то совершенно не хотелось его отпускать. Не знаю, почему. Не спрашивайте. Бессмысленно спрашивать у безумца, почему он безумен. Я смотрел на него молча, до тех пор, пока он не взялся за дверную ручку. И в этот момент внутри меня что-то раскололось, и кто-то другой, не я, я не мог быть настолько мягкотелым, этот другой заставил меня сорваться с места и схватить Рима за плечо: – Подожди! Я залез в карман, вытащил три стодолларовых купюры и вложил их в руку парня. – По курсу за ночь. Сдачи не надо. Не уходи. – Хорошо, – он сунул деньги в задний карман джинсов, снова разулся и вернулся на диван, – А насчет контракта, вот смотри, Влад: я зарабатываю минимум пятнадцать тысяч за вечер. Это около полумиллиона в месяц, так как выходных дней у меня не бывает. Ты готов платить мне такую же зарплату? Я задумался, так как не успел сделать никаких подсчетов. Мне казалось, он просто будет рад моему предложению и с энтузиазмом распрощается со своим нынешним положением. То, что он окажется настолько меркантильным, я ожидать не мог. Пока я хлопал глазами, Рим продолжил: – Ну, о’кей. Допустим, я соглашусь на ме́ньшую сумму в пользу нового социального статуса. Я больше не буду жигало. Но ради чего ты приглашаешь меня к себе? Увидел во мне скрытый потенциал и решил дать мне шанс на новую жизнь? Влад, ну мы оба понимаем, что это не так. Скорее всего ты просто хочешь приблизить меня к себе или кому-то, кто тебя об этом попросил. А это значит, что мое положение не сильно-то и изменится. Я снова не знал, что ответить. Он разбирал мое предложение на запчасти и выкладывал их передо мной дефектами наружу. – О’ке-е-ей, – протянул он, прикрывая глаза, – Давай, предположим, что я соглашусь и на это. Но что, если через год-два у твоей фирмы появится новое лицо? Вдруг мое тебе поднадоест? – Рим, – попытался наконец заговорить я, но он прижал к моим губам указательный палец, и я замер, это был настолько волнующий жесть, что я готов был сидеть так неподвижно вечность, лишь бы не вспугнуть это прикосновение. – Если вдруг такое случится, что тогда останется мне? Мне придется начинать все с нуля. Ты же сам бизнесмен. Ты должен понимать, что значит наработать клиентскую базу и что значит ее потерять. Он убрал, запирающий мой рот, палец, но я не нашел, что ответить. Я был поражен. Передо мной сидел гей, торгующий телом, и рассуждал так, будто он матерый воротила бизнеса. Да, кто он вообще такой? Откуда взялся на мою голову? Рим продолжил говорить еще и еще, но мой слух уже отключился. Я провалился куда-то глубоко в собственное подсознание, отрешенно следя за его губами, руками, падающей на глаза челкой. Время от времени кончик его языка быстрым движением облизывал нижнюю губу, отчего та становилась влажной, будто зацелованной. А может она и впрямь была зацелована. Присмотревшись, я заметил маленькое, со спичечную головку пятнышко, прямо по центру. Возможно, след от укуса. «Что ж за упырь тебя сегодня облизывал?» – мелькнуло у меня в голове, и перед глазами со скоростью Синкансэ́н пролетели картинки, на которых кто-то впивается зубами в губы этого пацана. В душе шевельнулась не весть откуда взявшаяся зависть. – Влад, – произнес Рим, но я его не услышал. Я был окончательно поглощен созерцанием этих припухших губ. Таких мягких. Развратных. С размытой розовой каёмочкой по кругу. – Вла-ад? – снова произнесли губы, и снова мимо. Кончик языка будто слизнул мое имя и уже со смехом вытолкнул его снова: – Ээээй, Влад! – Рим рассмеялся, и я наконец пришел в себя. – А? – Приём-приём, Рим на связи, – зажав пальцами нос, прогнусавил пацан и расхохотался. Я тоже улыбнулся, понимая то, насколько глупо я должно быть сейчас выглядел. Чтоб хоть как-то оправдать свое замешательство, я экстренно постарался придумать хоть какую-нибудь подходящую фразу. Моё внимание уже несколько раз привлекла мелькавшая из-под рукава татуировка, и я схватился за неё, как за спасательный круг. – Что у тебя на плече? – А, это? – кивнул он, – Это магнитик. – Что? Похоже у этого пацана был талант отправлять меня в умственный нокаут. – Магнитик, – повторил он и тут же сам дал ответ на свою загадку, – многие привозят с собой из путешествий магнитики, чтобы повесить их на холодильник. Ну, типа, трофеи. А у меня даже холодильника пока нет, – он снова облизнул нижнюю губу и улыбнулся. – Поэтому я все памятные трофеи ношу на себе. Хочешь посмотреть? Я не успел сказать «нет». Или не хотел. Если честно, то не хотел. А он одним движением стянул с себя футболку и кинул ее мне на колени. При этом меня окутал легкий ветерок, пропитанный запахом этой манящей футболки. Его кожа… загорелая… словно покрытая глянцем. Она не просто отражала падающий на нее свет, казалось она сама являлась источником света. Я не знаю, природу этого свечения, но будь то райские отблески или отголоски адского пламени, мне было все равно. Мне хотелось прикоснуться к этому чуду. И Рим с готовностью джина исполнил это мое желание. Взяв меня за запястье, он прижал мои пальцы к татуировке на своем плече: – Эту я привез из Майями. «Да что ж ты творишь-то?!» – мысленно взмолился я. Но мои пальцы были не против. Они с удовольствием погладили изображение гавайской гитары, серфинга и чего-то там еще. Потом Рим переместил их дальше, прижимая к груди так, что я почувствовал подушечками биение сердца. – Откуда эта, думаю, ты и сам догадался, – он подмигнул, и я с сожалением приподнял ладонь, чтоб рассмотреть изображение и догадаться, как он того хочет. На его груди слева красовалась карта Италии с помеченной на ней столицей. Я улыбнулся и снова коснулся глянцевой кожи. – А эту, – он перевел мою руку еще ниже, прижимая её к ребрам, и мне до ужаса захотелось притянуть его к себе, – эту подарил мне приятель из Владивостока. Мои пальцы скользнули по вертикальной полоске иероглифов и, чтоб немного отвлечься от греховных мыслей, я спросил: – Что здесь написано? – Да… ерунда, – отмахнулся он, но все же перевел, – Красота в глазах смотрящего. Эта фраза не особо-то спасла положение. Потому что в моих глазах сейчас была не просто красота, а живое воплощение роденовской скульптуры. Не давая мне опомниться, Рим продолжил тащить меня по наклонной вниз: – Есть еще одна на спине. Сможешь угадать откуда она? Но вместо того, чтоб повернуться и показать, он взял меня за локоть, завел руку себе за спину и прижал ладонью к лопатке. Теперь, чтобы увидеть изображение, мне пришлось придвинуться чуть ближе и заглянуть через его плечо. Ужасная ошибка. Потому что я тут же попался в умело расставленный капкан. Рим поймал меня в нежный захват. Одна его ладонь легла на затылок, второй он мягко прихватил меня за подбородок, притянул еще ближе к себе и прижал губами к шее. Я вдохнул его совсем еще мальчишеский запах и поплыл. Я больше не принадлежал себе. Губы сами сжимали его кожу, оставляя бело-розовые пятна в форме лепестков. Рука, только что совершившая путешествие по всем памятным уголкам мира, теперь поглаживала теплую бархатистую спину. Вторая – путалась в рыжих волосах, запрокидывая голову пацана назад. И теперь он тоже слышал, как бьется у меня сердце. Рим слегка изогнулся, подставляя под мои поцелуи тонкую косточку ключицы, неглубокую впадинку над ней, плечо с гавайской гитарой. И я послушно целовал… «О, боже… Вызывайте санитаров. Я свихнулся». Я поднял на него взгляд и замер в дюйме от приоткрытых для поцелуя губ. – Рим, – пробормотал я измучено и еле слышно, – Рим, подожди. Как же сложно было от него оторваться. Как сложно было вернуть себя в реальность. – Рим, извини, я не могу. Я, правда, не из этих… В смысле… – я споткнулся, подбирая слова, – Я не… А, чёрт… – снова пауза и напряженная работа мысли, – Я – натурал, Рим. Я не сплю с парнями. Рим вдруг отстранился и забавно сморщил нос, будто от моих слов неприятно пахнуло лицемерием. Потом снова придвинулся и произнес мне прямо в лицо, так что я почувствовал кожей каждое его слово: – Шаблоны, Влад. Это просто шаблоны. Понятно, что в кругу твоих знакомых принято быть натуралом. И ты рядом с ними должен быть натуралом. Но мне ты платишь за то, чтоб быть тем, кем тебе хочется. Хочешь самим собой, хочешь кем-то другим. Мне это всё равно. Я приму тебя любым. Больше того, я и сам могу быть для тебя кем угодно. Подумай об этом, Влад. Я почти физически ощутил, как эти его слова забираются мне в прямо душу и извлекаю из нее самые потаенные, сладострастные, самые запретные мои желания. Желания, о которых я даже не подозревал. Возможность почувствовать себя кем угодно обезоруживала. Мне нечем было ответить. Мне не хотелось ничем отвечать. – Рим, – я убирал с его лба рыжую челку, – тебе бы на дьявола работать. Он издал короткий смешок и, лукаво улыбаясь, покачал головой, отчего челка снова упала ему на глаза: – Да, Влад, так и есть. Я его рекрут. Шутка шуткой, но я ему поверил. Он идеально подходил на роль рекрута Сатаны. – Ладно, если не хочешь, я пойду. Он выбрался из моих рук, посмотрел на часы, вынул из кармана полученные от меня деньги и кинул их на стол. – Сегодня я их не заработал, – констатировал он с присущей ему деловитостью. Выйдя в коридор, он быстро обулся, намного быстрее, чем в предыдущий раз, и это наводило на мысль, что больше он мне времени на раздумья не давал. Потом, кинув небрежное «Пока!», вышел за дверь. Я прижал ладони к лицу и втянул ноздрями его запах: запах мальчишеского пота и легкого молодежного парфюма; поцеловал собственные пальцы, которые всего минуту назад, ласкали его кожу и откинулся спиной на диван, закинув ноги на подлокотник. В какой момент я был бо́льшим дураком: когда целовал его или когда позволил уйти?