Самые красивые цветы

— Мне не нравится Ваша затея, отец, — Мэй хмуро смотрит в сторону Императора, — ехать в бунтующий край под видом простого жителя, да ещё и без должного сопровождения – мало ли, что может случиться. — Я должен узнать первопричину их недовольств, а не только следствия, — Кин Хаттори спокойно ставит точку в этом разговоре, не принимая возражений младшей дочери. — Что я могу привезти вам с севера? — Я бы хотела попросить о «Хрониках Империи». Говорят, один из старейших экземпляров хранится именно там, — Чико, старшая дочь, лишь на секунду отрывается от книги, чтобы попросить об очередной. — Север славится своими искусными ювелирами, — Аими, средняя дочка, непроизвольно оглаживает тонкими пальчиками острые грани драгоценных камней на своём ожерелье, — Я прошу Вас о новых канзаши, отец, — с лёгким наклоном головы та заканчивает просьбу. —Мэй, — Император осторожно обращается к младшей, которая после его отказа в должной охране будто и вовсе потеряла интерес к разговору, — чем я могу тебя порадовать? — Цветок, — девушка отвечает спокойно, но правитель отмечает, как при следующих словах её пронзительные глаза затягивает пеленой ностальгии, —самый красивый, что увидите. Отцовское сердце протяжно ноет в ответ на услышанное. Горькая тоска, которую Мэй так старательно пытается спрятать, очевидна ему как день. С момента принятия решения остаться подле него, во дворце, эта прекрасная девушка, что оказалась его дочкой, ни разу по-настоящему не улыбалась: растягивала в вежливой улыбке аккуратные губы, пряча в сторонних пейзажах вовсе не улыбающиеся глаза. И пусть она и отвечает ему учтивое «всё в порядке», Кин, даже признав в ней дочь лишь год назад, доподлинно видит эту тихую ложь. Мужчина подозревает, что причина улыбки младшей из его дочерей год назад на рассвете покинула дворец, когда союзники Мэй в битве с тёмными силами наконец смогли вернуться в свой родной край. Он так и не сумел познакомиться ни с одним из них: к ослабшему королю не пропускали никого, кроме дочерей и первого советника. Мэй тогда много трудилась: знакомилась с дворцовым укладом и делами Империи, налаживала отношения с новообретённой семьей, но отец видел, как она, уверенная и сдержанная, позволяла себе безжизненно всматриваться в горизонт, прячась в густой тени, когда, казалось, никто не мог её увидеть.

***

Северные бунтари изрядно измотали императорские нервы: Хаттори возвращался без сил, подгоняемый вперёд лишь гнетущей тоской по детям. Больше неурядиц в политике гложило совсем другое: из всех заказанных даров, только для младшей дочери не нашлось подарка – ни один из увиденных им цветков не стоил внимания его храброй принцессы. — Нужно в обход, Ваше Величество, —Оиши, один из трёх его стражников, резко затормозил свою лошадь,прекращая галоп их маленькой процессии, — дорогу размыло вчерашними дождями. Обходной путь тяготил своей мрачностью: ни одного постоялого двора да ни одной заплутавшей души. Спустя несколько часов такой езды Император недоверчиво прищурил тёмные глаза: цветы. Целая поляна, да настолько прекрасных, что сложно верится в собственную удачу. — Останавливаемся, —Хаттори ловко слезает с коня, заворожённый слепящей красотой природы. Окрылённый Император не придаёт значения мрачному дому, что возвышается над поляной, не допуская и мысли о возможной опасности. Стоит ему приблизиться к желанным цветам, как его останавливает голос: —Не трогайте, — незнакомец на пороге дома молод и, под стать жилищу, очень хмур. — Всего цветок, друг, —Оиши берёт разговор на себя, а король бережно срывает столь долго искомый подарок, — разве ж обеднеешь? — стражник по-доброму улыбается, стараясь развеять напряжение. — Я же сказал, — чёрные глаза хозяина дома угрожающе сверкают, стоит ему увидеть, что цветок всё же сорван, — не трогайте. В следующие секунды творится смертоносная магия: как иначе объяснить то, что парень в миг оказывается на поляне, молниеносно обезвреживая бросившихся на защиту Императора стражников. Когда злобные глаза оказываются точно напротив правителя, Хаттори спокойно говорит, никак не демонстрируя собственное замешательство: — Не держи зла на отца, что лишь хотел порадовать свою дочь. Незнакомец несколько секунд вглядывается в его лицо, после чего вдруг недобро усмехается: — Пусть сама и забирает свой подарок. Вместе с любимым отцом.

***

Вымотанный Оиши торопливо заканчивает рассказ, под тяжестью вины не позволяя себе подняться с колен: —Я вернусь туда с армией, почтенная принцесса, — воин всё ещё не смотрит ей в глаза, - Вам ни к чему срываться в путь из-за одного сумасшедшего! —Кто он, Оиши? — Чудовище, госпожа, — мужчина наконец смотрит прямо на неё, —настоящее чудовище.

***

Путь кажется Мэй вечным: измотанная Рэм даже не смеет жаловаться, будто чувствуя настрой своей наездницы. Оиши за её спиной тоже не рискует начинать разговор. Они минуют глубокую реку, и Мэй видит огромных сомов, но не в силах даже восхититься их красотой; лабиринт острых камней, что даже не успевает напугать её своей опасностью; тёмной лес, где в ночи воют изголодавшиеся звери – принцесса не чувствует положенной тревоги, гонимая вперёд лишь мыслями об отце – родном, так тяжело обретённом. После леса Оиши просит сбавить темп, и Мэй вынужденно соглашается, виновато поглаживая лошадиную гриву. Рэм лишь вяло фыркает в ответ на её извинения. Часом позже они и вовсе прекращают путь: Мэй до глубины души поражается, как нечто настолько прекрасно может быть в такой глуши? Цветы перед её глазами – буйство красок и аромата, уникальная красота, которой боишься коснуться. Скрип привлекает внимание принцессы: на пороге угрюмого дома Мэй замечает отца в компании человека, которого меньше всего ожидала увидеть. Сердце пропускает удар, а тело немеет, пока глаза недоверчиво осматривают с ног до головы родную фигуру. Хозяин дома тоже не сводит с неё пронзительного взгляда: глядит не моргая, не позволяя отвернуться. Голос не слушается, но Мэй удаётся произнести: —Ты, — принцесса делает аккуратный шаг навстречу, после чего ещё раз оглядывается на цветущую поляну позади, — ты правда вырастил их? Кадзу незаметно оказывается рядом, протягивая к Мэй жилистую руку: — Я ведь обещал. — За очень глубокой рекой, где плавают большие сомы, по дороге через лабиринт из острых камней, в тёмном лесу, где живут звери, есть поляна. На ней самые красивые цветы. Мы переплывём через это реку, пройдём дорогой лабиринт острых камней и не испугаемся клыков и зубов в темноте. — Мы увидим самые красивые цветы. — Да, родная, увидим. Мэй без колебаний берёт протянутую руку, чувствуя, как словно оживает под теплом чутких пальцев. Император бросает последний взгляд на застывшую пару и, бесшумно развернувшись, уходит к недоумевающему Оиши, не пытаясь скрыть счастливого выражения собственного лица: Мэй, его драгоценная дочь, в крепких объятиях этого хмурого мужчины улыбается. По-настоящему улыбается. Тревожное отцовское сердце наконец-то обретает покой.