Глава вторая, эпизод шестой
23 октября 2023 г. в 22:36
– ...Твоя комната, – произнёс он, толкнув узкую деревянную дверь на вершине западной башни. Адриан любит смотреть на закат – видимо, любил ещё в детстве, раз граф Дракула и Лиза устроили детскую именно здесь.
Всмотреться в уютный полумрак. Увидеть бледный стройный силуэт, замерший у подоконника.
– Да, – тихо сказал Адриан. Грустная низкая нота – будто кто-то ненароком коснулся струны.
Тревор вздохнул. Маленькая кровать, письменный столик с принадлежностями для рисования, шкафы с книгами и игрушками – лошадка, покачивающаяся туда-сюда от любого прикосновения, заяц с оторванным, криво пришитым ухом, тряпичная кукла с копной рыжих волос-ниточек, чучело странной птицы с ярким оперением – жёлтым, зелёным, розовым, – кажется, таких называют попугаями. Тускло мерцающие звёзды и планеты на потолке; карты Валахии, Европы и мира на стенах.
Большое обугленное пятно на полу – чёрное, как сажа, чёрное даже в почти полной темноте. Сейфа предлагала убрать его остатки заклятием, но Адриан отказался.
Место, где он отправил в ад своего отца. Убил его. Точнее, так все они тогда думали.
Чёрная мантия, узкий белый клинок. Оскаленные клыки, алые глаза, распахнутые в последнем ужасе; гримаса, перекосившая бледное лицо, похожее на восковую маску. Грохот и огонь, заполонившие замок. Вонь крови и копоти в воздухе.
«Прости».
Что звучит в его ушах, когда он сюда возвращается? Крики боя, предсмертные хрипы? То самое еле слышное слово?..
Тревор нерешительно шагнул вперёд.
– Мне уйти?
Адриан дёрнул плечом – он едва заметил это мелкое движение. Потом присел на широкий подоконник. Он вертел что-то в руках – Тревор сощурился, пытаясь рассмотреть, но у него не получилось.
– Как хочешь.
Прочистить горло. Поразмыслить. Не стоит тревожить его в обители его одинокого детства – и всё-таки...
– Хотел сказать... Я рад, что мы завтра едем. Просто рад. Давно хотел просто поехать с тобой куда-нибудь, выпить, повеселиться... Может, даже подраться, – он хмыкнул. – Вне замка и всех этих хлопот. Как будто...
– Как будто в старые добрые? – не скрывая ироничного скепсиса, подхватил Адриан. Поднял глаза – жёлтые щели, мерцающие недобрым кошачьим светом. Тревор сглотнул слюну.
– Да. Почему бы и нет?
– Странно. Видимо, супруга заразила тебя своей деланой бодростью.
– Видимо, ты не в настроении? – в тон ему уточнил Тревор.
– Возможно. – (Желтизна глаз опять устремилась в сторону, и Тревор наконец разглядел, что у него в руках – в мучительно-прекрасных длинных пальцах, белых, как мрамор. Бутон розы – засушенной. Стебель обрезан где-то наполовину). – Моё настроение – не твоя забота.
Шипит. Ершится. Тревор протянул руку, отчаянно желая коснуться – плеча, локтя, волн волос, чего угодно, – но одёрнул себя.
– От девушки из прошлого? – кивнув на розу, спросил он.
Короткая заминка. Адриан провёл кончиком пальца по сухим лепесткам.
– Можно и так сказать. От матери.
Мог бы и догадаться. Придурок.
– Ты знаешь, что они оба могут быть живы? Недавно до меня снова дошли такие слухи.
– Они живы, я знаю это точно, – отстранённо, с удивительным холодным спокойствием подтвердил Адриан. Положил розу на подоконник, глядя в тускло-багровые, лиловые и голубые ромбики витражного стекла. – Живы и в Лондоне.
– И не хочешь выйти с ними на связь? – пытаясь справиться с шоком, пробормотал Тревор.
– Нет. Не хочу.
– Ясно.
Они помолчали. Тревору многое хотелось сказать – и как ему жаль, и как он видит, что Адриану до сих пор больно, и как он понимает, что тот никогда не простит отца, а мать просто не хочет тревожить – потому что она сделала свой выбор, последовала за мужем хоть на костёр, хоть в ад, хоть в новую жизнь; за мужем, но не за сыном. Но он просто молчал – слова застряли где-то в горле.
Шалые удары сердца. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Податься вперёд. Коснуться узкой гибкой талии, обвить её руками. С замиранием наслаждения ощутить, как под его ладонями выгибается стройная спина. Одолеть строптивое кошачье сопротивление. Жадно притянуть к себе – и впиться губами в губы. Пытается отстраниться, но всё же сдаётся; зарыться пальцами в золото волос, ласкать гибкий острый кончик языка, нежно обводить верхнюю губу, голодно покусывать нижнюю, сладко вздрагивать, когда задевают клычки...
Он упоённо, трепетно целовал Адриана в темноте его детской комнаты, под укоризненными взглядами игрушек и чучела попугая – и это казалось самым правильным, что только может происходить на свете.