Тропа кровавых цветов

*** Около года назад. Поместье Бельмонтов Тревор смотрел на фамильные сокровища Бельмонтов, скрытые за старым зеленоватым стеклом, на полочках, заботливо обитых красным и серым бархатом. Перстни, кольца, ожерелья, амулеты и флакончики с зельями, книги, веера, туфли, статуэтки; даже заколка с потайным жалом. Пёстрые, мерцающие сокровища жадного дракона. Боевые трофеи. – А это что, крылатые сандалии Гермеса Пражского? – восхищённо пискнула Сейфа, затаившая дыхание рядом с ним. Тревор кивнул и улыбнулся, покосившись на пару простеньких на вид кожаных сандалий с потёртыми серыми крылышками. – Одного из самых опасных вампиров Восточной Европы?! – Ага. Его убил мой дед, если не ошибаюсь. Вогнал кол ему в сердце. – С ума сойти… – Сейфа широко распахнутыми глазами обвела необъятный зал подземного хранилища; пыльные стеллажи, полные книг и реликвий, уходили высоко-высоко, утопая верхними полками в тёмных сводах. – Здесь же просто века истории! – Да, так и есть. – (Лицо Сейфы сияло восторгом, и Тревор сам не заметил, как горделиво подбоченился – будто дворянин-охотник, хвастающийся новой сворой гончих). – А вон там ещё интереснее, смотри… Сейфа посмотрела туда, куда он указывал, и тихо ахнула, прикрыв ладонью рот. В той части зала белели кости – сотни, тысячи черепов разных форм и размеров; объединяло их только одно – необычайно длинные и острые клыки. На полках, сверху донизу – так же, как все остальные сокровища. Вещи среди вещей. Он подвёл Сейфу ближе, чтобы она получше разглядела. На самом деле, в хранилище ему никогда не нравилось, с самого детства: противная липкая оторопь пробиралась за шиворот и не отпускала, несмотря на величавые увлекательные рассказы отца или учителя. Вампиры – мерзкие ночные твари, чудовища, убийцы людей; и они, конечно, не заслуживают жалости. Но – кто заслуживает того, чтобы его останки были выставлены на вечное поругание?.. Странные, нелепые мысли. Поёжившись, Тревор последовал дальше за Сейфой – вдоль стеллажей с черепами. Вот уже много лет он не любил бывать дома – находил какие угодно предлоги, чтобы не появляться в этом заброшенном, разорённом месте. Кровь всех этих гордых лордов и рыцарей с фамильных портретов текла в его жилах – но он не чувствовал ни капельки этой крови. Отщепенец. Бродяга. Последний росток иссохшего кустарника. Мёртвого, как всё здесь. «…А ну, соберись! Посмотри, на кого ты похож! Разве подобает мужчине ныть, как девчонка?! Подбери сопли, вставай и дерись, живо!» «…Мой-то? О, весь в породу своей матери! Никчёмную, смею заметить, породу. Не говорите, профессор – обычно «сила есть, ума не надо», а тут не дал господь ни силы, ни ума!.. Тревор, ну-ка принеси нам ещё вина! Только на это ты и годишься». «…Мразь, подонок, перетрахал уже всех баб в замке – от прислуги до хлева! Хоть бы постеснялся детей, прежде чем пихать свой отросток куда ни попадя! И старший бабником растёт – весь в вашу блядскую породу!» «…Хочешь сказать, не ты настучал на нас отцу, братец Тревор? Не ты, точно? Утютю, какие мы нежные! А коровий навоз на вкус давно пробовал?!» Обрывки голосов, тусклые отпечатки лиц. Он вздохнул, поплотнее запахнув плащ, – и вдруг увидел Алукарда. Тот стоял напротив одного из стеллажей с вампирскими черепами, и его лицо было совершенно лишено выражения. Белая гипсовая маска с плотно стиснутыми челюстями. Желваки на скулах. Хищное свечение жёлтых глаз. Тревор почему-то вздрогнул; Сейфа задумчиво поникла. – Пойдёмте-ка отсюда, – прочистив горло, сказал Тревор. – В зале с оружием явно больше полезного. Мне надо кое-что найти. – Что же? – тяжёлым низким голосом уточнил Алукард – словно уронил камень в колодец. Он не обернулся, не оторвал взгляда от черепов; казалось, он даже не моргает. Тревор неуверенно хмыкнул. – Кое-что получше моего кнута.