Туда, где кости хрустят под ногами

Темнело. За стенами домика ветер завывал среди заметённых снегом ёлок. Снег шёл уже третий день, он замёл деревню, что стояла на горбе у реки, замёл и реку, и лес за ней, и все дороги, занёс до самых окон старенькую церквушку, стоявшую на холме за деревней в двадцати минутах ходьбы. Двадцать минут — это если по дороге, а теперь, по сугробам, хорошо, если за час доберёшься, да и то, не замёрзнуть бы по пути, не остаться бы в снегах до весенних паводков. Отец Николай выглянул в окошко, силясь разглядеть хоть что-то. Куда там! Вокруг крутилась и вертелась белоснежная муть, в которой пропал, казалось, целый мир. В доме было тепло и пусто. Домик прилегал к самой церкви, и Николай представлял себе пустой зал, холодные, покрывшиеся инеем стены, тёмные лики святых, тоже заиндевевшие и мрачные, как тени, которые приходят во сне. В такую погоду нечего было и думать служить службу, всё равно никто из прихожан носа из дома не высунет, и отец Николай маялся, тщетно стараясь занять себя. Книг в его доме почти не было и всё — жития святых да псалмы, которые он перечитал уже по десять раз. Отправляясь на место своего служения, он взял совсем немного вещей, только то, что мог унести на себе. Книг ему особенно недоставало. После семинарии его направили в эту глухомань и он со смирением принял обязанности священника, даже с воодушевлением, представляя, как станет наставлять крестьян словом и личным примером, рисовал в своём воображении, как откроет школу при храме, чтобы учить местных детей. И вот, по прошествии полугода, он мечтал только о том, чтобы просто увидеть новое лицо. Эта зима, казалось, никогда не закончится и снег будет идти, пока не скроет верхушки самых высоких сосен. За обледеневшим окном промелькнула тень. Это произошло так внезапно, что Николай выронил чашку и она с оглушительным стуком покатилась по полу, и, не успел стихнуть звук, как в дверь постучали. Несколько секунд Николай сидел не двигаясь, думая, что ему померещилось, однако стук повторился и священник подбежал к двери. Свет одинокой свечки едва освещал холодные сени. Отец Николай замер, прислушиваясь, и ему показалось, что он смутно различил чьё-то дыхание по другую сторону и скрип снега под переминающимися ступнями. - К-кто это? - Его голос дрогнул и он сглотнул и почувствовал, что сам себя держит за плечо, чтобы успокоиться. Вот так: мечтал о госте, а теперь душа в пятки уходит от страха. Но кто мог прийти нему в такое время, в такую погоду? - Прошу, откройте, - услышал он приглушённый голос. Из-за ветра да из-за того, что человек говорил тихо, он не смог разобрать, принадлежал ли голос молодому или старому, мужчине или женщине. Но, как бы там ни было, разве мог он отказать? Гость, очевидно, пришёл издалека, если он из деревни, то, возможно, случилось что-то плохое и ему нужна помощь, если же со стороны, то тем более следовал открыть, ведь до деревни он, может статься, и не дойдёт. Он сдвинул засов и отступил назад, чтобы неизвестный мог войти. - Благодарю, благодарю… Это оказался молодой человек примерно одного с ним возраста, весь белый от снега, скрючившийся от холода. Он трясся и едва мог говорить, шевеля непослушными губами. В сенях сразу же стало тесно. - Проходите же в тепло. - Николай взял парня за руку и подтолкнул в сторону комнаты, а сам поспешно закрыл дверь и заложил засов. За те несколько минут, что они говорили, в сени успело намести снега. При свете свечи Николай смог как следует рассмотреть своего ночного гостя. Молодой человек был довольно худ и бледен, у него были светлые, словно прозрачные, глаза, почти лишённые цвета, и белые как лён волосы, даже брови и ресницы его были белые. И то, что Николай сперва принял за иней, оказалось просто отсутствием пигментации. Он никогда не встречал альбиносов прежде. В нём шевельнулся суеверный страх, но Николай напомнил себе, что он давно уже не школьник из захолустья, а священник, и прибыл в эту деревню с намерением просвещать людей. Юноша назвался Сергио, он сказал, что шёл в деревню к родственникам, но попал в метель и сбился с пути. - Ты не дошёл совсем немного, - успокоил его Николай. - Оставайся сегодня у меня, всё равно в такую метель бродить снаружи опасно. Утром, надеюсь, станет поспокойнее. Утром обнаружилось, что у Сергио сильный жар. Он бредил. Николай перерыл все свои запасы, но у него не было никаких лекарств, он мог только положить на лоб парня мокрое полотенце и сидеть рядом, читая молитвы. К полудню снег пошёл реже и священник решил, что должен попробовать сходить в деревню за помощью. Тропу занесло снегом. Николай шёл, проваливаясь по бёдра, а иногда и по пояс. Тяжёлая шуба мешала двигаться, он чувствовал себя как оживший снеговик. Снег всё ещё шёл, но теперь это были редкие снежинки, которые мягко падали на белое покрывало, и заметённый лес выглядел сказочно. Правда Николай не мог насладиться видом, он слишком устал, пробираясь через сугробы, и в трактир ввалился, едва держась на ногах. В такое время большинство деревенских сидели в трактире и Николай зашёл туда, тем более, что хозяйка продавала лекарственные травы, которые заготавливала летом. Все лавки были забиты. Войдя, он поздоровался, но совсем не так чинно, как полагалось бы священнику, и сразу прошёл к стойке. - Добрый вечер, Марфа. - Добрый вечер, отче, - кивнула женщина. Она была дородна и румяна и довольно молода. Рано овдовев, Марфа продолжила дело мужа и неплохо справлялась. - Давно вас не было. - Вчера ночью ко мне пришёл человек, он направлялся в деревню, но заблудился, - сказал Николай. - Сегодня он заболел, слёг с жаром — можете дать какое-нибудь лекарство? - Ох, ну конечно! - Марфа пообещала поискать что-нибудь, а пока усадила Николай к огню и повесила его шубу сушиться. Скоро она вернулась с мешочком, душисто пахнувшем луговыми травами. - Это нужно заваривать, - сообщила она. - Пусть ваш больной пьёт по половине кружки три раза в день. Если не поможет, то приходите снова. - Спасибо. Николай благословил женщину, но не стал подавать руку для поцелуя — в деревне люди жили дикие и никак не могли привыкнуть целовать руку священника. - Между прочим, он ваш земляк, из этих мест, - сказал Николай. - Его зовут Сергио, примерно моего возраста. Женщина озадаченно поглядела на него и покачала головой. Это удивило Николая, ведь деревня была маленькой и он думал, что здесь все друг друга знают. - Он альбинос. - Что это значит? - Ну… у него белые волосы, белая кожа и брови тоже белые. Такого сложно не запомнить. И действительно, выражение лица женщины переменилось, но это было не узнавание — на нём отразилось недоверие и… испуг. - Отец Николай… вы… этот человек сейчас у вас дома? - Да, разумеется. - А вы… с какой стороны он пришёл? - Этого я не видел. Женщина, казалось, становилась тревожнее с каждой минутой. - Вам следует поскорее прогнать его. - Да что вы такое говорите! - Этот человек… он может быть и вовсе не человек, понимаете? Он пришёл в метель и у него белые волосы, он может быть совсем не тем, кем притворяется. - Вы думаете, он разбойник? - спросил Николай, хотя и догадывался, что Марфа намекает на нечто совсем другое. - Нет же! - Она умолкла, не зная, как объяснить. - Знаю, это всё ваши суеверия! - перебил отец Николай. - Спасибо за лекарство, мне пора. А выгонять больного на мороз я не стану, это не по-христиански. Он снял с гвоздя шубу и принялся одеваться. - Отец Николай! Хотя бы проверьте его! Если он не человек, то у него не будет тени! Не слушая дальше, Николай надел шубу и вышел на улицу. Возвращался он дольше, потому что устал и потому что снова пошёл снег. Всю дорогу у него не шли из головы слова Марфы. Он злился сам на себя, но не мог не думать об этом. Теперь он ругал себя, что ушёл так поспешно, даже не попытавшись найти родственников парня. И было странно, конечно, что Марфа не знала Сергио. Однако, он ведь мог уехать очень давно, например, ещё в детстве. «Но он очень приметный, - сам себе возразил Николай, - она бы всё равно его запомнила». Все эти противоречивые мысли совсем издёргали его, кроме того, он устал пробираться через снег и страшно злился на себя, за то, что поддался глупым разговорам деревенской бабы, и на деревенских жителей, которые верили в разные небылицы вместо того, чтобы ходить, как полагается, в храм и молиться. Сергио спал. Николай поставил чайник на плиту и отправился в кладовую, чтобы взять картошку для ужина. Лук, картошка и немного сала для вкуса. Вот только картошка, как оказалось, закончилась — мешок был пуст, пришлось взять крупу. «Странно, - думал Николай, пока занимался ужином, - вроде, оставалось ещё половина мешка. Вот что значит, сидеть долго в одиночестве! Начинаешь понемногу забывать, что делал, дни становятся как один». Сергио не просыпался. Его едва удалось растолкать, чтобы напоить отваром, но есть он не стал и Николай поужинал в одиночестве. Болезнь юноши его беспокоила — что, если тот умрёт здесь? Это было бы ужасно, умереть, не дойдя совсем немного до дома. В деревне его наверняка ждут родные. «Решено! - подумал Николай. - Завтра я вернусь туда и отыщу его близких, они смогут забрать его и уж наверняка позаботятся о бедняге лучше меня». После еды Николай помолился, чего не делал уже давно, потушил свет и лёг спать. Ночью ветер завывал особенно сильно, казалось, что он вот-вот сорвёт крышу старенького домика. Утром Николай первым делом проверил, не снизился ли жар. Сергио открыл глаза в тот момент, когда Николай трогал его лоб. - Ну, как самочувствие? - спросил священник, увидев, что его «пациент» проснулся. - Я долго спал? - Весь вчерашний день и всю ночь, - ответил Николай. - Ты заболел. Вот, попей отвара, а потом я сварю лёгкий суп — ты ведь наверняка голоден. - Благодарю, но есть мне не хочется, - покачал головой Сергио. Отвар он всё-таки выпил и снова лёг. - Послушай, а в деревне у тебя семья? - спросил Николай. - Я думал сходить поискать их, когда ветер немного уляжется. Но метель опять поднялась… Вчера я ходил в трактир, хозяйка сказала, что не знает тебя, но больше я никого не расспрашивал. - Что за хозяйка? - Марфа Агрипова, - ответил Николай и как мог, постарался писать женщину. - Ну, я тоже её не помню, - признался Сергио. - Может быть, она приехала в деревню после того, как уехал я? Это было довольно давно. - Да, возможно, - кивнул Николай. Сергио скоро снова заснул, но Николай всё-равно чувствовал беспокойство, едва уловимое, смутное, и то и дело поглядывал на кровать. Однако свеча стояла далеко и он не мог различить, отбрасывает ли Сергио тень. «Нет, это же глупости!» - одёрнул он сам себя. Нельзя было поддаваться суевериям. Утром обнаружилось, что вся крупа тоже закончилось. Но вот это уже было точно странно, ведь Николай помнил, что накануне, когда брал крупу, её оставалось ещё много. «Неужели мыши?» - думал он. Но разве мыши могли перетаскать столько за ночь? И они оставили бы помёт. Снегопад продолжался и это тоже казалось Николаю каким-то дьявольским наваждением. Он чувствовал, что они с Сергио заперты здесь словно узники. Парню становилось лучше днём, но к вечеру жар его снова усиливался и отвар, кажется, не помогал. Нужно было попытаться сходить в деревню, вот только с таким количеством снега пробраться в метель было совсем невозможно. Следовало подождать, пока хотя бы не успокоится ветер. Следующим утром Николай понял, что запасы провизии сократились больше, чем на половину. Это было уже совсем странно. Даже пугающе. Он тщательно осмотрел всю кладовку, но ничего не обнаружил. Однако очевидно, что кто-то обкрадывал их. Конечно, его подозрение сразу же пало на Сергио. Пока парень спал, Николай осмотрел дом и даже вышел на улицу и обыскал окрестности, но не нашёл припрятанной еды, да и никакие вещи в доме не пропали, а ведь была позолоченная церковная утварь и риза с золотым шитьём. Но, в конце концов, трудно было поверить, что мечущийся в бреду парень способен за ночь вынести столько провизии. Николай снова вспомнил слова Марфы. «Нет, это же глупости!» - одёрнул он сам себя. Нельзя было вести себя как какой-то язычник. И всё-таки он взял свечу и подошёл к постели, подняв пламя над собой — тень была, на стене выделился профиль бродяги и Николай мысленно отругал себя за слабость веры. Он лёг, решив, что этой ночью не будет спать. Он лежал с открытыми глазами, против воли сжимаясь от страха в комнате, прислушиваясь к завываниям ветра, так похожим на волчий вой. Утром, открыв глаза, Николай сразу же бросился в кладовую — она была пуста. «Я заснул!» - Священник остановился посреди комнаты в полной растерянности. Как такое могло быть? Кто мог пробраться в кладовую, когда дверь надёжна закрыта на засов, а за окном такая метель, что и не высунуться? Он бросил взгляд на Сергио, который всё ещё спал. Все эти дни тот только пил отвар, отказываясь от еды. «Теперь я должен дойти до деревни», - подумал Николай. Еда закончилась, он должен был пойти и попросить о помощи, и привести лекаря для Сергио, который всё ещё мучился с горячкой. Он оделся. На пороге оглянулся на спящего парня — тот казался совсем белым, точно полотно. Николай вышел наружу и в глаза ему ударило ослепительное солнце. Метель закончилась, снег вокруг искрился словно алмазная пыль, небо сияло голубизной и от снежной красоты захватывало дух. «Наконец-то! Хвала небесам!» - Николай улыбался, чувствуя, как на душе у него становится легко. Всё-таки небо на его стороне, теперь он сможет дойти до деревни, хоть будет и нелегко. Но ветра совсем не было, небо было чистым, значит, у него всё получится. Николай сделал шаг, а затем что-то словно взорвалось у него в голове, земля бросилась ему навстречу, он упал в снег и потерял сознание. Его разбудила боль. Он не сразу понял, но, когда сознание понемногу восстановилось, то Николай ощутил адскую боль в лодыжке. Кроме того, он почувствовал, что его тащат. Он открыл глаза и увидел низкий потолок пещеры, который проплывал над ним. Он видел слабый свет, струившийся сзади, впереди же постепенно сгущался мрак. Его замутило, он попытался перевернуться, схватиться за что-то, и движение прекратилось. - О, так ты проснулся? Голос звучал звонко и бодро, он эхом прокатился под сводами пещеры. Хватка на его лодыжке ослабла, нога упала на камни и Николай закричал от боли. Кто-то приблизился к нему и наклонился. Николай увидел белое лицо с прозрачными глазами в обрамлении пушистых, точно заиндевевших, ресниц. - Наверное, у тебя сейчас голова раскалывается, - заметил Сергио. - Г-где мы? - Николай попытался приподняться, но Сергио вдруг сжал его плечо так, что он грохнулся назад. В то же время он почувствовал, как что-то острое прошло сквозь одежду и воткнулось в его тело. Что-то, похожее на когти. Он закричал. - Тс! Хватит вопить. - Голос Сергио не изменился, но вот интонация и лицо… Николай замер, он вдруг понял, что не может отвести взгляда, как если бы от этого зависела его жизнь. - Что случилось? - пробормотал он. - Ну… - Сергио улыбнулся с какой-то поразительно детской непосредственностью и провёл рукой по голове, отбросив волосы назад. - Видишь ли, это я съел всю еду, которая у тебя была. Знаю, ты искал каждый день, но я же не мог тебе сказать, сам понимаешь. Метель тоже моих рук дело — не хотелось, чтобы ты сбежал. Когда ты ушёл в первый день, я думал, что упустил тебя. Я не предполагал, что ты пошёл в деревню — в такую-то погоду! Решил, ты просто по нужде, а ты взял и ушёл. Сергио рассмеялся. - Но потом ты вернулся. Честно говоря, тот отварчик был ничего, так что спасибо. - Ты же не болел, верно? - пробормотал Николай. - Нет. - Сергио покачал головой. - Это такой трюк: зимой еды становится мало, так что самый простой способ добыть её, это забраться в дом к человеку и подкрепиться его запасами. Конечно, они быстро заканчиваются… - Ты… не человек. Сергио выпрямился, обошёл Николай, нагнулся, и тот ощутил, как острые иглы проткнули его лодыжку насквозь. Он снова закричал и задёргался, но на Сергио это не произвело никакого впечатления, он даже не сбавил шага, одной рукой он легко тащил его за собой, продолжая болтать. - Самое вкусное, конечно, остаётся на десерт, - сообщил Сергио. Николай дёргался и извивался, его пальцы скребли по обледеневшему полу, ища, за что ухватиться, но темнота вокруг сгущалась с каждым шагом, а свет оставался позади. - Нет! Ты… кто ты?! Что тебе надо?! Ты не человек, кто ты?! - Конечно не человек! - расхохотался Сергио. Взгляд Николая скользнул по полу. - Но… но тень… у тебя есть тень! - закричал он. Сергио на миг остановился и, обернувшись через плечо, поглядел на священника. - О, да что же вы, отче? - Сергио улыбнулся, показав два ряда игольчатых клыков. - Уж вам-то точно должно быть известно, что не стоит доверять суевериям. Он зашагал дальше, вглубь пещеры. Рука Николая нащупала что-то, он схватил это и в последнем луче света увидел, что держит в руке человеческий череп. А затем свет погас.